Тайное приключение в замке Франкенштейн

Гость в ответ, подхватив хозяина, что был немного ниже его ростом, устраивает его на столе, раздвинув его ноги и вклинившись между них, недвусмысленно распределяя роли в предстоящем занятии. Дракула, обнимая его стройные бёдра своими, не противится такому сценарию, будучи весьма не прочь быть принимающей стороной в отношении красавца-архангела в человеческом теле, изгнанного с Небес за своеволие, недостаточную покорность и богохульства, зная, что он легко может поменяться с ним местами, так как мужчины в этом случае, в отличие от женщин, не ограничены природой и не обречены на одну роль. — Великий Ван Хельсинг решил победить противника, которого нельзя убить, трахнув его? — делает ещё одно замечание вампир, с лица которого не сходит лукавая улыбка, демонстрирующая сверкающий перлами белоснежный ряд зубов, с огромным удовольствием наблюдая возбуждённое состояние воина Церкви. — Именно, — подтверждает адресуемый, смотря на красавца-архидемона взглядом давно не евшего человека при виде любимого блюда. — На это решение меня натолкнула твоя женская причёска, серьги и чёртова грациозность, — блистая столь же совершенной улыбкой, сообщает ему римский агент. Дракула встречает это сообщение смехом. — Тогда запри по крайней мере дверь, — поведя красивой бровью, кивает в её направлении, указывая гостю на упущение, хозяин, сверх меры удовлетворённый фактом, что в нетерпении он забыл об этой предосторожности, что являлось красноречивым показателем силы проснувшейся в нём страсти, — и для тебя, и для меня будет не слишком удобно, если кто-то вдруг потревожит нас в нашем уединении… Выполнив это необходимое действие, забыв о том, что Дракула, владея телекинезом, мог бы не утруждать его и справиться с этим сам одним лишь повелевающим взглядом, охотник поскорее возвращается к предмету своего сексуального интереса. О спокойном сердцебиении героя уже давно не может идти речи… Не тратя времени понапрасну, он, сняв шляпу и бросив её на стул, молча набрасывается на сына Сатаны, не спускающего с высокого красавца мерцающих глаз. Выдернув шипы из изысканно гравированной основы его стильной заколки и отбросив детали разобранного аксессуара в сторону, разрушив действительно по-женски искусную причёску-хвост графа и выпустив на волю его густые и длинные волосы, почти полностью закрывающие ему лопатки, вигилант, погрузив руку в этот роскошный чёрный балдахин, обхватывает ладонью Влада за шею и рывком привлекает его к себе для нового дикого поцелуя. Руки пылко отвечающего ему, прижимающего его к себе вампира в свою очередь зарываются в его локоны. Ван Хельсинг долго не выпускает демона из объятий, с головой погрузившись в занятие, которое он выполняет с гораздо большим тщанием, чем свои самые ответственные задания — неутомимо и изобретательно проходясь языком по самым дальним уголкам гладкого и ароматного атласа, засасывая язык и губы своего ошеломительного любовника, — и отрывается от его рта, только когда чувствует, что его пылкими лобзаниями с Владиславом высосан весь воздух из лёгких. Отпустив губы вампира, припухшие от поцелуев с рыцарем Святого Ордена, он сбрасывает с его точёных плеч элегантный камзол его мрачного ансамбля, выполненного по вкусу графа в военном стиле, что должно было напоминать о его великом полководческом прошлом прославленного валашского воеводы, одерживавшего верх над могущественной Оттоманской империей. За ним следуют снятые Ван Хельсингом с Дракулы безрукавка и рубашка из дорогого шёлка. Пока он занимался этим, его средневековый друг оказывал ему аналогичную услугу, избавляя его от набитого оружием и снаряжением плаща, кожаного жилета и свитера, которые один за другим оказались на старом кресле с потёртой обивкой. Обнажив друг друга до пояса, мужчины пробежали оценивающими взглядами по телу партнёра, выразив полное удовлетворение увиденным отразившимся восхищением в глазах. — Ты в отличной форме, Габриэль, — улыбается хозяин, очерчивая взглядом великолепный рельеф тела гостя, — совершенно такой же, каким я тебя помню… — Ты тоже, — возвращает комплимент охотник, — хоть сделать такое же сравнение не могу. — Это не важно, главное, что ты не разочарован. — Отнюдь. Руки мужчин торопятся последовать за их глазами и касаются прекрасных тел. — Иногда ласк покорённых женщин недостаточно для полного удовлетворения, правда, Габриэль? — делает новое замечание вампир, нежно проводя ладонями своих красивых, белых рук по загорелой коже. Приятно улыбаясь, он с бесовским блеском в глазах прожигает вигиланта лукавым взглядом. — И хочется большего — получить вопреки порядку вещей подобную благосклонность от равного, ни в чём не уступающего тебе. Этой дразнящей остроты преступания законов, перехода за природную грань, противоестественного удовольствия от соединения с тем, с кем не должен, не ощутить в отношениях со слабым полом; и такая победа несравнимо приятнее для самолюбия, не так ли? — хитро улыбается демон, глядя на своего средневекового знакомца. — А мы с тобой как нельзя лучше подходим друг другу для такой пикантности, невзирая на то, что принадлежим к разным лагерям и находимся по разные стороны игральной доски — это только добавляет удовольствию пронзительности и остроты… — Может быть, — как и подобает суровому воину ограничивает свой ответ предельным лаконизмом охотник, прежде чем сгрести полуобнажённого графа в охапку и прижать его атлетическое тело с безупречными пропорциями и утончёнными линиями, к своему античному торсу, отличающемуся лишь оттенком кожи и немного большей массивностью, не медля вновь присосаться ко рту вампира, обтекая ладонями его идеальные формы. Руки его спонтанного любовника также не остались праздными: пройдясь в ответной ласке по столь же совершенному телу партнёра, наслаждаясь касаниями к его гладкой, бархатистой коже и ощущением тугих мускулов под ней, они, лаская, провели по стройным бёдрам рыцаря Святого Ордена, которые довольно плотно облекали брюки, не скрывая их изысканных изгибов; а затем одна из них порхнула между них и с наслаждением сжала его сильно налитый желанием член, исторгнув у него этим страстный возглас, заставив его выпустить горящие рубином губы представителя нечистой силы, что доставило тому дополнительное удовольствие. — Ты сдержанный и суровый воин, но со мной всегда был самой страстью, Габриэль, — удовлетворённо заметил улыбающийся демон, — не знаю, как ты выдержал столько лет без этого… — Так же, как и ты, — парирует охотник, пуская руку по волне роскошных волос любовника в плавание наслаждения, чья прохлада добавляет огня его возбуждению; а затем окунает в неё лицо, целуя переливающиеся в золотистом свете свечей пряди, вдыхая их жасминовый аромат. — Ну, для меня это было ещё труднее, — с не покидающей его лицо бесовской улыбкой сообщает ему вампир, блаженно прикрывая глаза под ласками своего прекрасного гостя, отвечая на них нежными поглаживаниями. — Мне же, как тебе, не отшибло память о наших бурных взаимоотношениях всего каких-то четыре века назад и всегда казалось, что это было вчера… Вместо ответа Ван Хельсинг, обхватив сильной рукой любовника за тонкую талию, проходится по его телу горячими губами, прерывая жгучими лобзаниями рассуждения лукавого демона. Охотник очерчивает страстными, грубыми поцелуями изгибы мускулистой груди, засасывая атласную кожу цвета слоновой кости, оставляя на ней быстро пропадающие отметины, заставляя чуть ли не вскрикивать бесчувственного, но такого чувствительного в его руках вампира под пламенными ласками его губ и языка, как от впечатывающегося в его тело калёного железа средневековых пыток… Его пылкая реакция ещё сильнее сводит вигиланта с ума. Он почти полностью захватывает своим сочным ртом высоко вздымаемые учащённым дыханием лепные половинки, облизывая искусительные выпуклости, украшенные аккуратными, красивыми сосками, делая их блестящими от своей слюны, смакуя любовника, как вожделенное лакомство, упиваясь ароматом и вкусом… Сын Дьявола ахает и выгибается в его руках, горя в огне страсти служителя Господа и Церкви… Очертив кончиком языка контуры ареол сосков графа, охотник принимается поочерёдно посасывать бутоны, под его ласками распускающиеся цветами, лаская другой пальцами. — Мой Габриэль… — выдыхает ласково перебирающий рукой его локоны Дракула, в наслаждении откидывая голову. Бесстрашный борец с нечистью с упоением продолжает ласкать одного из её представителей, улыбаясь страстности не-мёртвого. Спустившись ниже, вигилант проходится поглаживаниями и поцелуями по рельефному прессу любовника. Граф, постанывая, захлёбывается чувственными вдохами и выдохами, вздрагивая от каждого прикосновения Ван Хельсинга, словно сквозь него пропускали заряды искрящихся наверху генераторов, красивыми руками неутомимо гладя ласкающего его загорелого красавца по атлетическим плечам и спине. Напоследок ещё раз со смачным звуком засосав соски графа, заставив его издать ещё один приятный охотнику стон удовольствия, он отрывается от его тела, вынуждаемый ограниченным временем, что есть у него в распоряжении, поскорее перейти к следующему этапу в получаемом наслаждении. Опустившись вниз, он один за другим стаскивает с Дракулы начищенные до блеска сапоги, подчёркивающие красоту формы его ног, за которыми последовали его брюки, также служащие этой цели, но сейчас причиняющие графу дискомфорт своей узостью в паху. Руки Ван Хельсинга, чувственно обхватывая, текут в ласке по стройным ногам вампира. — Ладные ножки… — не удерживается он от похвалы. — Только ножки? — лукаво улыбаются тонкие карминные уста. — Не только, — блеснув своими прелестными глазами, возвращает улыбку ценитель, посмотрев в тёмные омуты очей визави. — Разве иначе я сейчас бы занимался с тобой здесь тем, чем занимаюсь? Удовлетворённый замечанием граф счастливо-самолюбиво улыбается. Сняв ремень с кобурами с револьверами и бросив его на кресло к остальной своей амуниции, охотник расстёгивает брюки и выпускает свою томящуюся в заключении эрекцию, давно рвущуюся на свободу. Дракула с удовольствием смотрит глазами, что сейчас похожи на томные, бархатные очи лани, на его возбуждённый член, представший во всей красе своего великолепного размера и формы, с гордо взметнувшейся вверх остриём копья тёмно-розовой фигурной головкой, которому ему, обладателю равного по ценности достоинства, не приходится завидовать. Бог мог разлучить их, лишить его возлюбленного архангела памяти об их жарком совместном прошлом, мог сделать их противниками, может уничтожить, но не может воспрепятствовать тому факту, что у великого Ван Хельсинга стоит на него… на мужчину… — Красавец, — ласкающим взглядом глядя на скипетр любви гостя, с улыбкой даёт ему лестную оценку хозяин. — Под стать твоему, — возвращает он любезность, устремив столь же одобрительный взгляд на равно прекрасное возбуждение графа. — Это да, — улыбаясь, соглашается с его характеристикой Дракула. Охотник прижимается к вампиру и касается членом его интимного органа, что вызывает у мужчин взаимную судорогу сладострастия, молнией прошившую их тела, сопровождаемую сладкими стонами. Закусив губы, Ван Хельсинг, дыхание и биение сердца которого, казалось, можно было услышать уже у портала замка, принимается тереться членом о член графа, заставляя ласкаться их желания. Делая судорожные, свистяще-шипящие вдохи сквозь зубы и ахающие выдохи, пылающий в сладострастном огне вампир всё-таки ухитряется заметить, и даже с улыбкой: — О… да… да, Габ… риэль… наши «копья»… давно не встречались… и истосковались… друг по другу… Дракула приподнимается и, прижав одной рукой Ван Хельсинга к себе, закрывает его рот поцелуем, а другую опускает вниз, потерявшись ею между их точёных бёдер, и обнимает их гладящую друг друга пылающую плоть, помогая ей в ласках. Любовник повторяет его движения, обняв его одной рукой, а другую, на которой перстень с драконом, присоединяет к руке графа, подкрепляя его действия. Противники, двигая бёдрами, ласкаются членами и страстно целуются, постанывая от наслаждения. Посвятив этому занятию некоторое время, мужчины отпускают друг друга, не желая достигнуть оргазма без пенетрации от фроттажа. Подстелив на стол сложенный изнанкой наверх камзол графа, Ван Хельсинг окинул комнату ищущим взглядом. Владислав торопится прийти к нему на помощь: — Сейчас. — Выскользнув из объятий рыцаря Святого Ордена, он, став на колени, поворачивается к нему спиной и дотягивается тонкой рукой к висящей на стене неподалёку полке, беря оттуда что-то. Горящий взгляд Ван Хельсинга, скользнув по мускулистой спине любовника и оценив красоту её скульптурной лепки, устремляется ниже, как магнитом притянутый аппетитными, в меру округлыми и выпуклыми ягодицами графа — эталоном эстетической формы, блистающим идеальной гладкостью кожи, которой, как ни парадоксально, могут только позавидовать представительницы прекрасного пола, терзаемые своим извечным бичом — целлюлитом, безжалостно уродующим тела несчастных женщин омерзительной рыхлой дряблостью, как будто им недостаточно иных неприятностей, щедро ниспосланных милосердным Богом дочерям Евы за сорванное яблоко в Эдемском саду. «Чёрт, как хороша…» — мысленно оценивает ватиканский эмиссар часть тела врага, на которую он нацелился, не медля, сглотнув слюну, положить на неё ладони и сжать соблазнительные, упругие полушария, мягко качнувшиеся в ответ на его касание. Его прикосновения заставляют Дракулу, услышавшего эту эмоциональную приятную ему реакцию грозы чудовищ, чувственно вздрогнуть и, издав вздох удовольствия, замешкаться. Застыв на месте, он улыбается, позволяя им обоим насладиться тем, что делает Ван Хельсинг, думая в ответ, как бы ведя с ним неслышный разговор: «Да, тебе всегда нравилась моя задница, Габриэль, как и мне твоя…» — Твоя сексуальная задница… просто создана… чтобы её трахать… — не оставляет при себе свои дальнейшие мысли дерзкий охотник, массируя мягко пружинящих под его ладонями тугих близнецов, сглатывая слюну порция за порцией, чуть не давясь ею… — она… просто просит… чтоб ей засадили… Желание ласкающего ягодицы графа вигиланта уже достигло степени, почти причиняющей ему боль. Он чувствует яростную пульсацию взыгравшей крови не только в налитом страстью органе, кричащем о своей нужде, но и во всей нижней части тела. Его изнемогающий член начал выделять смазку. — Поверь, твоя — того же рода… — оборачивается на его слова улыбающийся вампир. — Но эту великую честь и услугу мы можем оказать только и единственно друг другу… — В руке он держит небольшой пузырёк с янтарным содержимым — масло розмарина. — Вот, — говорит Дракула, — волшебный эфир, известный в Средние века только магам и алхимикам, который нам пригодится. Символичное средство, не правда ли, Габриэль? — И, скользнув веками вниз и с удовольствием глядя на член любовника, из которого капля за каплей вытекала густая прозрачная влага, добавляет с улыбкой: — Хотя, учитывая твой пыл, может быть, оно излишне… Ничего не отвечая, охваченный ярой страстью ватиканский эмиссар, берёт у вампира флакон и торопливо откупоривает его, наполнив комнату характерным пронзительным пряным возбуждающим запахом, пока граф, не медля, принимает запланированную позу для любовного соития — ложится ягодицами на приподнимающую их сымпровизированную охотником «подушку». Дракула знает, что он единственный среди существ мужского пола способен завести великого Ван Хельсинга, Левую руку Господа, архангела Габриэля; что это не под силу никакому другому мужчине. Он — единственный, кого герой желает среди всего мужского племени, сражённый его чарами и магнетизмом, не в силах устоять перед его сексуальностью, что своей универсальностью переходит пределы пола. Это был тот уникальный случай, когда победа была обоюдной, — одновременная победа друг над другом, без поражений и побеждённых. В свою очередь, охотник далеко не единственный мужчина, охочий до любви с сыном Сатаны — самим сексом во плоти. Есть немало других. Дьявольски самолюбивый демон упивается сознанием этого. Ему приятно вызывать желание равно у женщин и мужчин, но хочет он лишь своего пригожего небесного принца — всё равно друг он или враг — ласки других представителей мужского пола были бы ему омерзительны. Вылив достаточное количество на ладонь, ватиканский эмиссар, нервно дрожа в сладострастном ожидании, торопливо покрывает маслом свой вздыбленный член, а затем смазывает анальную розетку находящего в не меньшем предвкушении любовника. Приняв нужное расположение между разведённых бёдер графа, до предела возбуждённый агент Рима нетерпеливо скомандовал: — Шире! — Ну, за четыре столетия я отвык от этой роли! — на чеканном лице послушно выполнившего его приказ демона и сильнее развёвшего свои длинные и столь же красиво вылепленные, как и у его любовника, ноги, чья умеренная мускулистость сочеталась с изящнейшими линиями, которые очерчивали их, блистает очередная пленительная бесовская ухмылка. — Не будь столь взыскательным со старым другом… А тебя, я вижу, потеря памяти не сделала менее опытным в этом… Вот что значит приобретённый навык… — ехидно заметил вампир, улыбаясь. — Вряд ли для этого требуется опыт и навык, — бросив на него пылающий взгляд, с ответной усмешкой замечает его неожиданный любовник. — Ну-у, не скажи, как-никак всё-таки действие противоестественное, хоть и осуществляется по тому же принципу… — смеётся демон. Охотник только ухмыльнулся в ответ.