***
Мы приблизились к покосившейся хате, в которой проживала Акулька с отцом. Калитка болталась на одной петле и скрипела от ветра. Мы чисто ради приличия постучали, а потом толкнули её и вошли. В соседних дворах было пусто – все в поле. Мы пересекли двор и поднялись на крыльцо. Из дома не доносилось ни звука. - Ушёл куда, что ли? – растерянно пробормотал я. Еремеев только отмахнулся: - Да пьяный поди лежит. Дядька говорит, отца ейного уже лет десять трезвым никто не видел. - Ну… давай попробуем хотя бы, - предложил я и, толкнув дверь, сунулся в сени. В открытый дверной проём хлынул яркий солнечный свет. Мы шагнули внутрь. – Эй! Есть кто? В доме было тихо. Даже если бы Акулькин отец и лежал сейчас пьяным, какие-то звуки мы бы услышали. Сопение, храп, да что угодно. Мы же не слышали ничего. Еремеев прошёл в единственную комнату и вернулся меньше чем через минуту. - Пусто. А правда, ушёл что ль куда? Или во дворе храпит? Мы прислушались. Во дворе никто не храпел. Неожиданно мой взгляд упал на крышку люка, ведущего в погреб. У дядьки Ничипора был точно такой же – там держали водку, компоты, засолки на зиму. Поскольку человек, спускающийся в погреб, возвращался обычно не с пустыми руками, лаз для удобства делали широким. - Пошли, Никита Иваныч? - Подожди, - я присел на корточки и приподнял крышку люка. Ещё в школе милиции нас учили при обыске осматривать все помещения, даже те, что были вроде бы неочевидными: кладовки, подвалы, чердаки… Собственно, благодаря этой привычке я и попал из своего мира сюда – спустился в погреб. Держа крышку одной рукой за кольцо, я попытался заглянуть вниз и одновременно невольно принюхался. В следующий миг я едва не опустил крышку обратно – сдержался лишь усилием воли. - Фома, можешь посветить? - Нечем, Никита Иваныч, - он похлопал себя по карманам. – А что там у тебя? Он тоже склонился над зияющей чернотой провала. Втянул носом воздух и с вытаращенными глазами повернулся ко мне. - Участковый!.. - Ага, - кивнул я. Мы оба поняли одно и то же. Из погреба пахло мертвечиной. Я всё-таки уронил крышку обратно, едва не отдавив себе пальцы. Мы молча вышли на крыльцо и тихо прикрыли за собой дверь. Дела с каждым часом становились хуже. - Мужиков надо звать, - Еремеев нарушил затянувшееся молчание. – Сами мы не можем туда лезть. Это я уже понял. К сожалению, да, здесь у меня нет тех полномочий, к которым я привык в столице. Мы многое не можем делать сами или как минимум без свидетелей. Мы вышли на улицу и, пришибленные новым открытием, думая каждый о своём, зашагали к дому дядьки Ничипора. Труп первой девушки мы тоже обнаружили в её собственном доме. По всему выходило, что Акульку мы отыщем при схожих обстоятельствах. С тем лишь отличием, что холод погреба замедлил разложение тела. Ганка пролежала три дня на жаре, а здесь мы даже учуяли не сразу. Но в целом – да, очень похоже. Ерунда какая-то. Допустим, Ганку непреднамеренно убил её ревнивый обожатель. А Акульку кто, отец, что ли? И кстати, если выяснится, что и эта собиралась сбежать в лес, мне будет уже не смешно. Телеги отца Варфоломея возле дома уже не было. Не знаю, кто должен был заниматься похоронами Ганки, но уж всяко не дядька Ничипор – его мы обнаружили в мастерской, он обтёсывал доски для стола. Едва взглянув на нас, дядька отложил инструмент, отряхнул руки о штаны и нахмурился. - Што здарылася? [2] Я вкратце изложил. Акульку мы, по всей видимости, нашли, теперь нужно поднять её из погреба и тоже похоронить. Вряд ли мы когда-либо будем пользоваться симпатией у местных: только вчера приехали – и уже три трупа. Принесла нелёгкая, можно сказать. Нет, я понимаю, что девицы умерли ещё до нашего появления, но обнаружили-то их мы. А Василь так и вовсе повесился при непосредственном содействии нашего Митяя. - Вечно ты куда-нибудь вступишь, - пробормотал я в завершение своего рассказа, уже себе под нос. Дядька Ничипор выслушал, кивнул и отправился звать соседа – уже в который раз за день. Мы, кстати, не только трупы находим, мы ещё и как минимум двоим в деревне мешаем работать. Нет, я понимаю, что нас пригласили сюда именно за этим – расследовать «странные дела», но всё равно чувствую себя несколько виноватым. Словно наше появление дало толчок череде преступлений. Смерть Ганки выглядела донельзя простой – бытовой скандал на почве ревности. А Акульку кто? И куда девался её отец? Не хватало ещё, чтобы он тоже повесился. Ох не нравится мне всё это… Обратно к дому второй жертвы мы отправились вчетвером. Микола, второй наш помощник в расследовании, был чуть старше дядьки Ничипора и зарабатывал на жизнь укладкой печей и обжигом кирпича. В поле работали трое его сыновей-подростков. Наше появление во дворе Акулькиного дома по-прежнему оставалось незамеченным. Некому было за нами следить, все заняты своим делом. Дядька Ничипор с соседом отправились в дом, мы с Еремеевым остались на крыльце. Вскоре я услышал стук откидываемой крышки люка, потом под ногами спускавшихся вниз мужиков заскрипела лестница. Мне не хотелось второй раз за сегодня смотреть на мёртвую девушку, но меня никто и не спрашивал. Работа такая. Не мы выбираем дела, а они нас. К тому же не я ли, столкнувшись с армией неживых-немёртвых, выпрашивал себе у мироздания обычное дело? Вот тебе, воевода, самое обычное из возможных дел, бытовые ссоры – конёк любого участкового. Я их ещё в своём мире навидался. Прошло минут десять. Потом снова заскрипела лестница, что-то тяжёлое бухнулось на пол. - Никита Иваныч! – хрипло окликнули из-за закрытой двери. Мы сунулись в сени. В свете яркого июньского солнца закружился хоровод пылинок. Почему-то я обратил внимание сначала на них и лишь потом – на лежавшее на полу тело. Дядька Ничипор и дядька Микола стояли рядом, что-то бормоча и периодически крестясь. Я застыл в дверях. Глубоко вздохнул и мысленно сосчитал до десяти. Помогло. Еремеев заглянул в сени из-за моего плеча и шумно втянул носом воздух. Ещё пару минут назад я был почти уверен, что мы обнаружили вторую девушку. Труп, распластавшийся на дощатом полу, принадлежал старику. У него был сизый нос и одутловатое лицо алкоголика. Но самым поразительным было не это. На лице старика застыло выражение нечеловеческого ужаса. Я нервно сглотнул. Что же такое нужно было увидеть перед смертью… В пустоте, на минуту воцарившейся в моей голове, промелькнула мысль, что умер он не от падения в погреб и не от ударов об лестницу. Он умер, вероятнее всего, от разрыва сердца ещё до этого и падал вниз уже мёртвым. Но что такое, чёрт возьми, он увидел?! - Кто это? – хрипло спросил я. - Пятро, Акульчын бацька. [3] Однако приехали. Я устало привалился к дверному косяку. Я действительно думал, что мы обнаружили вторую девушку. А вместо этого из погреба подняли труп её отца. Тогда где девушка? Я присел на корточки рядом с телом. Старик пролежал в погребе несколько дней. Сколько точно – не знаю, я не патологоанатом. В любом случае, холод погреба замедлил разложение тела и к тому же предотвратил обвисание лицевых мышц, характерное для покойников. Этому нас учили ещё в школе милиции. Мертвеца никогда не спутаешь с живым – у них меняется выражение лица, теряется упругость мышц. Но старик упал в погреб, и холод сделал своё дело. Мы даже запах учуяли не сразу, а не полезли бы в дом – и не учуяли бы вовсе, это не Ганка после трёх дней на жаре. - Он как чёрта увидел, - Еремеев тоже подошёл ближе. Какое-то время мы тупо смотрели на лежащее на полу тело. После падения с лестницы старик застыл в неестественной позе и наверняка имел несколько серьёзных переломов, вот только я практически не сомневался, что падал он уже мёртвым. Теперь мне нужно как-то уложить это в голове. Для порядка я должен был бы его осмотреть, но почему-то не сомневался, что ничего нового не обнаружу. Старик в буквальном смысле умер от страха и сразу после этого упал в погреб. - Собственно, теперь у меня два вопроса. Если он здесь, то где его дочь? И что он такое мог увидеть? Дядька Ничипор, если священник ещё не уехал, предупредите его. Если уехал… ну, тогда поставите уже перед фактом. Сейчас я проконсультируюсь с нашим экспертом – и тело можно будет забирать. Я достал из планшетки тарелку и яблоко. Мужики, чтобы не мешать нам, вышли во двор. - Тарелка, покажи мне Ягу, будь другом. Бабка хлопотала у печи, её тарелка стояла, по-видимому, на столе. На мой голос она обернулась. - Никитушка! Ну как ты там, ведёшь следствие? Я держал тарелку так, что Яга могла видеть меня, Фому и входную дверь позади. На улице сияло июньское солнце. - Здравствуйте, матушка, - поприветствовал её Еремеев. Яга улыбнулась, демонстрируя знаменитый кривой клык. - Доброго здоровьичка, Фома Силыч! Она наклонилась над тарелкой и подозрительно повела длинным носом. - А чтой-то у вас там мертвечиной так и прёт? Никак ещё двоих обнаружили? - Почему двоих, одного. Вот этого, - я развернул тарелку, демонстрируя бабке труп на полу. – В погребе нашли. - Ох ты ж Господи! – бабкин взгляд задержался на лице старика. – Невже смерть свою увидал? - Во всяком случае, что-то весьма неординарное, - подтвердил я. – Если честно, в моей практике такое впервые. Похоже, что он сначала умер, потом упал, а не наоборот. То есть травмы при падении – не причина смерти, они появились позже. Яга кивнула, принюхалась ещё раз. Как она вообще умудряется на таком расстоянии что-то чуять через тарелку? - Никитушка, ничем тебе помочь не могу. Ищите второго мертвяка. Дух слабый очень и странный какой-то, ан есть. Не один это покойник в доме. Мы с Фомой озадаченно переглянулись. - Тогда этого сейчас пусть забирают, а мы займёмся поисками второго, - решил я. Да что ж такое-то! Я, честно говоря, рассчитывал на отпуск. – Отбой, бабуль. По результатам отчитаюсь. Мы вышли на крыльцо. Дядька Ничипор, дожидаясь нас, курил трубку и философски смотрел вдаль. Мне кажется, он уже и сам не рад, что нас вызвал. Три трупа за один день – и бабка говорит, что где-то есть четвёртый! Вскоре вернулся дядька Микола, пригнал телегу для перевозки тела. Животные не любят мертвецов – смирный деревенский конь мотал головой и нервно ржал. И наверняка сбежал бы вместе с телегой, если бы дядька Микола крепко не держал его под уздцы. Коня привязали к ограде, и мужики отправились в дом забирать труп. Им явно не терпелось быстрее от него отделаться. Мы с Еремеевым остались на крыльце. - Ну что, ты слышал. Ищем второго. - Грехи наши тяжкие, - пробормотал Фома, но спорить не стал. Я спустился с крыльца и принялся осматривать двор, он вернулся в хату. Если бабка говорит, что труп в доме не один, значит, так и есть. Фома чем-то гремел в хате. Я обошёл дом по кругу, обшарил кусты у забора, сунулся во все хозяйственные постройки и заглянул в колодец. Потом выломал боковую доску у лестницы на крыльцо и, распластавшись на животе, заглянул под него. Впрочем, под крыльцом было слишком мало места, чтобы спрятать человека. Короче говоря, я вёл обыск максимально тщательно. Спустя минут сорок блужданий по кругу я мог с чистой совестью сказать, что во дворе второго трупа нет. Ни в кустах, ни в колодце, ни в хлеву – нигде. И в землю никого не закапывали. С заднего двора вела калитка в крошечный огород, но им уже давно никто не занимался. Несколько грядок с чахлыми огурцами да пара полудиких яблонь. В этой семье не отличались особым трудолюбием. Я обследовал и огород, но с тем же успехом. Заглянул в бочку для воды – пусто. Устав от бесплодности своих усилий, я вернулся во двор и снова уселся на крыльцо. Спустя минут пять из хаты вышел Еремеев. - Никита Иваныч, я там всё облазил. Пусто, - он развёл руками. – И в погреб второй раз спускался, и в хате всё перевернул. Не пойми меня неправильно, но не могла бабуля ошибиться? - Яга в таких вещах обычно не ошибается, - неуверенно ответил я и снова достал из планшетки тарелку и яблоко. – Сейчас я ей позвоню. Бабка ответила практически сразу. - Ну что там у вас, сокол ясный? - Бабуль, мы всё облазили. Ни в доме, ни во дворе больше никого нет. - Что, нет второго мертвяка? – удивилась бабка. – А, ну значит, ушёл. Что?! Я едва не подскочил. Еремеев тоже выглядел крайне ошарашенным. - Бабуль, вот только не говорите мне, что у нас опять на повестке дня ожившие покойники! Меня начинала утомлять однотипность наших дел. Давайте для разнообразия кто-нибудь что-нибудь украдёт? Мало мне армии Ульяниных мертвецов, мне до сих пор кошмары снятся – и опять?! - Дык, Никитушка, я ж тебе изначально сказала – странный запах какой-то. Ты не думаешь, что старик мертвяка увидел? - Ну… допустим, логично. Нет, в самом деле логично. Будь я на месте необразованного деревенского пьяницы, никогда прежде не видевшего ходячих мертвецов, я бы тоже инфаркт словил. И в погреб бы упал как миленький. - Бабуль, но за что мне опять мертвецы-то?! Я в отпуск ехал! – принялся было ныть я, но Яга такое пресекает сразу: - Ты ехал расследовать странности в деревне. Не мы, касатик, дела выбираем, сам же говорил. Ты мне лучше вот что скажи… девки в лес сбегают, да? - Ага. - Вот оставьте пока пьяницу этого да тоже в лес прогуляйтесь. Чует моё сердце, там ответы искать надобно. Я кивнул. Это уже не раз приходило в голову и мне самому. Потому что ну сами посудите, девицы, сбегающие чуть ли не из-под венца прямиком в лес… не принято здесь это! Славу можно такую заслужить, что потом вообще замуж не выйдешь. - Прогуляемся, бабуль. Старика и Ганку сегодня увезут в Копаткевичи, у нас других дел вроде бы больше нет. Вот до обеда и займёмся. - Что, Никитушка, всё петуха моего ругал, что будит ни свет ни заря? А тут как припёрло – дык ещё раньше подхватился, - хохотнула Яга. Я улыбнулся в ответ. Если для дела нужно, я могу рано вставать. Но когда тебя будят таким мерзким голосом, каким это делал бабкин любимец, подъём превращается в каторгу. Мы распрощались с Ягой и снова вышли на улицу. - Ну что, Фома Силыч, в лес? Посмотрим, с чего вдруг их всех туда несёт. - Ты начальство, ты и решай. В лес так в лес, - не стал спорить Еремеев. Мы зашагали в сторону противоположной окраины деревни, туда, где стоял дом Ганки. Мне снова казалось, что я упускаю что-то важное. Шли мы в молчании.***
Наконец я вроде бы привёл мысли в некоторый порядок. - Фома, а до Мозыря далеко? - Вёрст пятьдесят, кабы не больше. Не близко, короче. А на кой тебе туда? - Понимаешь… У нас на данный момент четыре жертвы. У всех, кроме Акульки, про которую мы пока ничего не знаем, есть одна общая деталь – побег в лес. Ганке сбежать не удалось по чистой случайности – её убил Василь. Если бы это не произошло, она бы тоже сбежала. Наталка и эта, как её… из Капцевичей, - они предположительно добрались до леса, и здесь их след обрывается. - Ну допустим. - Слушай дальше. Предположим – просто предположим! – что Акулька тоже пропала именно там. А теперь мы находим её отца мёртвым, и лицо у него такое, словно он увидел как минимум дьявола. В связи с этим возникает вопрос: а всё ли нормально с родственниками остальных девиц? Ну у Ганки их, понятно, нет, она сирота, а Василь повесился. С Наталкиными пока всё вроде достаточно неплохо. Остаются женихи: один из Мозыря, другой из Комаровичей. До Комаровичей тут рукой подать, а вот с Мозырем проблема. - Ты, Никита Иваныч, ежели считаешь, что потребно туда тащиться, дык я дядьке скажу, он найдёт кого-нибудь. Сегодня до темноты доехать можно, завтра днём вернуться. В Комаровичи, коли надо, сами можем после обеда скататься. Я кивнул: такой расклад мне нравился. А пока поближе присмотримся к лесу. За неполных два дня нашими усилиями мирный уклад жизни этой деревни безвозвратно нарушен. Ну, то есть не нашими, конечно, не мы убили Ганку и спровоцировали инфаркт у старика, но… мы вытащили всё это наружу. А теперь в округе начинает твориться какая-то чертовщина. И что такого в здешнем лесу, если уж на то пошло? Я подождал, пока Еремеев переговорит с дядькой Ничипором на предмет отправки гонца в Мозырь, и мы отправились дальше. - Дядька говорит, Микола сына отправит. Ежели не на телеге, а верхом, дык парень шустро управится. А по ночи поедет – дык и вовсе до рассвета тут будет. - Отлично. Мне просто нужно знать, что с семьёй Наталкиного жениха ничего не случилось. - Сделают всё как велено, - заверил Фома. – Слушай, а в таком разе за Гриневичей ты не боишься? - Ганка до леса не дошла. Почему-то именно это мне казалось важным. Ответы нужно искать в лесу. Мы прошли мимо пустого Ганкиного дома. Входная дверь после нашего визита лежала на крыльце, снятая с петель. Да и что там красть-то? Я искоса посмотрел в сторону дома и отвернулся. Как минимум это дело было точь-в-точь из моего мира. Бытовая ссора, непреднамеренное убийство, труп трёхдневной давности – ничего сказочного. А вот с остальными и впрямь ерунда какая-то. Особенно настораживала бабкина уверенность в том, что мертвецов на Акулькином дворе не один, а два. И куда, скажите мне, мог уйти труп? Мне это всё уже заранее не нравилось. Деревня осталась позади. Перед нами возвышался лес, темноту которого не могло рассеять даже яркое полуденное солнце. Я невольно поёжился – оттуда дохнуло прохладой. Лес состоял в основном из елей, их тяжёлые ветви переплетались друг с другом, почему-то напоминая мне колючую проволоку. Не знаю, почему. Мы пришли сюда, нас никто не звал, и теперь я не сомневался, что эта тёмная громада не захочет нас впускать. Работа у меня такая – быть везде некстати. Я вошёл в лес первым, раздвигая перед собой колючие ветви. Идти приходилось осторожно, постоянно следя, чтобы еловые лапы не хлестнули по открытым участкам тела. Солнце задерживалось где-то на середине этих гигантских деревьев, и внизу даже сейчас, в полдень, были почти сумерки. Не знаю, как Еремееву, а мне после жары было здесь холодно. Неприятное место. Мы не стали особо углубляться и, пройдя метров пятьдесят, остановились. - И что, здесь всегда так? – я скептически огляделся. Одинаковые стволы, идеально прямые, устремлялись вверх. - Ага. Но сюда особо никто и не ходит, деревья с краю рубят. Вокруг было тихо. Я не слышал ни пения птиц, ни каких-либо ещё звуков. Ветра тоже не было. Подсознательно я надеялся обнаружить следы пребывания здесь пропавших девушек. Отпечатки обуви или клочок одежды на ветке, что-нибудь такое. В детективах, которые я читал в своём мире, следователь всегда находил улики. Я бы не отказался, чтобы и мне так повезло. Но мне не повезло. Слишком низкая вероятность, что девицы шли сюда той же дорогой, что и мы сейчас. Лес был огромный, разминуться здесь – раз плюнуть. Я даже не стал снова вызывать Ягу. Что она тут увидит? Лес как лес, пусть он производит крайне неприятное впечатление, но вполне обычный. К тому же он не вчера появился, Фома говорит, этому лесу лет двести, если не больше. Но с чего вдруг деревенские девицы вздумали здесь пропадать? Возвращались мы в молчании. Улик или каких-то иных зацепок не нашли, к разгадке не приблизились. Лес был слишком большим, чтобы вот так просто найти в нём пропавших девушек. Да и нет никаких гарантий, что они сгинули именно в лесу. Да, бегали сюда на встречи с таинственными поклонниками, но… притянуто за уши, согласитесь. Я с облегчением вздохнул, когда лес остался позади. - Ну что, Никита Иваныч, в Комаровичи поедем? – прервал мои безрадостные мысли Еремеев. – Токмо давай пообедаем для начала, а то тётка Марыся волноваться будет. Этим тётка Марыся напоминала мне нашу бабку – голодными никуда не отпустит. Да мне и самому, признаться, уже хотелось есть. Шутка ли, мы подорвались в четыре утра. Насколько я помнил дорогу на Комаровичи, здесь недалеко, часа за три-четыре должны обернуться. Тётка Марыся и дядька Ничипор нас уже ждали. - Ото лазанкі, хлопцы, частуйцеся, [4] - хозяйка поставила на стол здоровенную миску домашних пельменей. Следом появились крынка сметаны, домашний сыр и колбаса. Дядька Ничипор привычно разлил по стопкам самогон. - Ну, будзьма! Мы выпили. Мне, как самому непьющему, налили буквально на один глоток. То есть вроде бы и хозяев уважил, и трезвым остался. Я закусил колбасой, она оказалась на диво вкусной. - Никита Иваныч, - дядька Ничипор задумчиво подёргал себя за ус. - Ага? – я наложил себе пельменей из миски и добавил к ним ложку сметаны. - Ек ты казаў, усё зрабілі. Дзеўку ды старога да Капаткевічаў павезлі, пахаваюць іх сёння. Дык я чого спытаць хацеў… ото што ж на вёсцы робіцца, га? Ніколі ж такога не былó! [5] - Андове толькі дзявóк огэтых сватанне былó, а раптам згінэлі, - поддержала мужа тётка Марыся. – Ты ўжо знайдзі злóдзея! [6] - Найду, - пообещал я. – Для того мы сюда и приехали. - Дый з чаго ж стары Пятро ў лёшак гэпнуўся, - недоумённо развёл руками дядька Ничипор. – Вапто смерць сваю пабачыў. [7] - Или кого-то, кого увидеть никак не ожидал, - пробормотал я себе под нос. Но вот кого? Свою пропавшую дочь, что ли? Больше мы за обедом о деле не вспоминали. Наше намерение съездить в Комаровичи дядька поддержал и даже предложил своего коня и телегу, но мы отказались – зачем, если у нас свои есть? После обеда тётка Марыся собрала посуду, Еремеев отправился запрягать коня, а дядька Ничипор поманил меня в мастерскую. - Глядзі, - он с гордостью продемонстрировал мне две больших оконных ставни с вырезанными на них узорами из лоз и цветов. – Ото завоканкі зрабіў, у Мозыр паедуць. [8] - Красиво, - похвалил я. Я не лукавил – действительно красиво. Несмотря на то, что мы с Фомой постоянно крутимся под ногами у местных и отрываем народ от дел, работать они успевают: дядька – выполнять заказы, тётка Марыся – обрабатывать огород и участок в поле, сосед наверняка тоже не отстаёт. Так что, может, мы здесь не так уж и некстати. Кстати о Мозыре… - Кто-нибудь в город уехал? – решил уточнить я. Дядька Ничипор кивнул. - Не хвалюйся. Усё робім, ек ты кажаш. [9] Мы расстались, весьма довольные друг другом. Дядька остался в мастерской, я вышел обратно во двор. Еремеев уже ждал меня в телеге. - Поехали, Никита Иваныч. Я запрыгнул в телегу, Фома стегнул коня, и мы выкатили со двора. Было около часа дня.***
Дорогу на Комаровичи я запомнил – мы ехали по ней не далее как вчера. Теперь река была справа, а поле – слева. По полю прохаживались аисты. Буслы, неожиданно вспомнил я. Душа этой земли. Ближайший аист покосился на нас круглым глазом. Они не боялись людей, мы были для них не более чем декорациями к окружающей действительности. Я растянулся на соломе и, закинув руки за голову, принялся смотреть в небо. В Колках, кстати, аисты тоже есть. Я видел большое гнездо на столбе у самого выезда. У нас в Лукошкине их то ли нет, то ли я не замечал. А здесь – вот они, по полю пешком ходят. Душа земли. Мне начинало казаться, что это не просто красивая метафора. - Фома, что такое «андарак ваўчкоў»? – я неожиданно вспомнил непонятную мне фразу, услышанную от Хрысти. Я не стал переспрашивать у девочки, но почему-то сейчас это казалось мне важным. Еремеев, не оборачиваясь, пожал плечами. - Андарак – юбка. Плотная такая, клетчатая. Да ты видел наверняка, все женщины носят. Волчки – растение, типа репейника нашего. Растёт на болотах, по берегам рек – короче, к водоёму поближе. Цепляется сильно, я помню, малой был, на штаны их себе насажал – от тётки огрёб потом. А тебе зачем, собственно? - Помнишь, когда ты старуху допрашивал, я с девочкой на крыльце остался. Ты ещё сказал, что я опять армию поклонников себе набираю. - Ну дык конечно, - хмыкнул он. – Дети за тобой хвостом ходят, каждый себя участковым воображает. - Я не виноват, что в их понимании быть участковым интереснее, чем идти в стрельцы, - в тон ему отозвался я. – Эта девочка, Хрыстя, - средняя из трёх дочерей. Наталка была старшей, есть ещё младшая, которая за поросятами бегала, помнишь. - Помню. Ну и? - Так вот я немного с этой Хрыстей побеседовал. Она говорит, что Наталка однажды, когда на свидание бегала, в лесу насажала полный «андарак ваўчкоў». И вроде бы мать её потом за это дело ругала. - Ну дык неудивительно, их отдери попробуй… - А что, в лесу есть болото? Еремеев крепко задумался. - Да нет вроде… - наконец неуверенно ответил он. – Я, когда малой был, лес неплохо знал, тётка за грибами посылала. Там моховики бывают. - Но болота нет? – настойчиво переспросил я. - Когда я малой был – не было. Не помню я там болота, Никита Иваныч. - И реки нет? - Река тут одна, - он кивнул направо, - вот эта. Но она в лес не заходит. А чего ты к болоту-то прицепился? - Да вот, понимаешь… если волчки эти по берегам водоёмов растут, а водоёма в лесу нет, то где ж Наталка умудрилась их на юбку нацеплять? Почему-то сейчас это казалось мне важной деталью следствия. Но Еремеев моего интереса не разделял. - Никита Иваныч, ты зря усложняешь. Незамужняя девка, которая бегает на свидания непонятно к кому, могла их нацеплять где угодно. Да хоть на речку сбегать и там с кем ни есть миловаться, там этих волчков – хоть ушами жуй. Тоже мне, нашёл, к чему цепляться… Наверняка есть простое объяснение, а ты уже думаешь, что в лесу болото появилось. Нет там болота. Я не стал спорить. С точки зрения здравомыслящего человека всё выглядело именно так, как описывал Еремеев. Гораздо проще предположить, что девушка вместо леса побывала где-то ещё, чем думать, что в лесу образовалось болото. Тогда почему… так, стоп. Лейтенант Ивашов, отставить пустые домыслы. Следователь должен иметь дело с фактами. Я так ничего не добьюсь. Я лежал на соломе, закрыв глаза и подставив лицо солнцу. - Никита Иваныч, - окликнул меня Еремеев, - не спи, почти приехали. - Я не сплю, - вскинулся я. - Ну да, как же. Я не стал спорить. Сел, потёр кулаками глаза. Впереди уже маячила соседняя деревня. Надо же, я и не заметил, как пролетело больше часа в дороге. - Никита Иваныч, а как мы местным объясним, какое нам дело до парня этого? Я пожал плечами. У нас и вариантов-то не было. - Скажем, что от отца Варфоломея по поводу венчания. Насколько я успел уяснить, это действует безотказно. Да и поймать нас на лжи довольно сложно: священник служит аж в соседней деревне, до него пока доедешь… Короче, очень удобно. - Отец Варфоломей послал нас уточнить, будет ли всё-таки эта пара венчаться, и если будет, то когда. По-моему, отличная легенда. Еремеев кивнул. Как-то само собой получилось, что мы обнаружили предлог, открывающий практически любые двери. Мы въехали в деревню. На улице было пустынно, лишь вдалеке нам навстречу шагал старик. Мы подъехали ближе. - А скажи, отец, далеко ль дом Якуба Луцевича? В руке у деда была удочка. Он обернулся и махнул ей на простирающуюся вдаль улицу. - А вона, бачыце слуп з гняздом бусліным? Ото ля яго Якубава хата. А нашчо ж ён вам? [10] - Мы от отца Варфоломея по поводу венчания. - А, ну дык Якуба там няма, падзеўся кудысь. Матка ягоная дома, у яе спытайце. [11] - В смысле, куда поделся? – подозрительно переспросил я. Деду явно не терпелось от нас отделаться. - Хлопцы, хадзіць да яе, а я ў рыбу, [12] - он перехватил удочку поудобнее и шустро заковылял дальше. Мы переглянулись. - К матери пойдём? - Естественно, иначе на кой мы сюда тащились, - я проводил дедка взглядом. – А если и этот пропал? - А если просто на заработки поехал? – снова не впечатлился моими фантазиями Еремеев. Забавно получается: я высказываю самые сложные и странные варианты, а он возвращает меня на грешную землю. Мне даже стало интересно, кто в конечном итоге окажется прав. - Ну вот и выясним. Давай к дому. Мы двинулись вдоль по улице и вскоре остановились у столба, на верхушке которого располагалось внушительных размеров гнездо. Мы выбрались из телеги, Фома привязал коня к колышку в заборе и постучал в калитку. Я заметил, что занавеска на окне шевельнулась. Через пару минут входная дверь со скрипом открылась, и на крыльцо вышла женщина. Она была ещё не старой, на вид лет пятидесяти, но выглядела – даже с учётом нелёгкой деревенской жизни – крайне измождённой. Как будто тяжело болела или страдала бессонницей. - Вы хто, хлопцы? - Мы от отца Варфоломея. - А… - она безразлично пожала плечами. Во двор она нас не звала, сами мы не заходили – так и стояли за калиткой. А она на крыльце – несмотря на послеполуденную июньскую жару, куталась в платок. - Ваш сын дома? - Няма яго. Глаза у неё были выцветшие, будто от слёз. - А где он? - Навошта вам? [13] - Отец Варфоломей просил выяснить, будет всё-таки венчание или нет. - Хлопцы, йдзіць адсюль, [14] - безразлично бросила она, развернулась и ушла обратно в хату. Я растерянно моргнул. Настолько открытое нежелание с нами разговаривать в Лукошкине характерно только для знати. Простые люди охотно соглашаются «подмогнуть органам», а уж информацию вываливают – только успевай записывать. А здесь мы чужие. - Фома, тебе не кажется, что это подозрительно? – спросил я, усаживаясь обратно в телегу. - Ну так… немного, - Еремеев подёргал себя за бороду. – Вообще баба какая-то странная. Что делать будем? - А что мы можем, - я развёл руками. – Ясно одно: парень пропал, и она, мне думается, не знает, куда именно. Если бы он просто на заработки уехал, она бы иначе себя вела. Понимаешь, есть такие люди… когда с ними случается беда, они закрываются ото всех, как в раковину. И ни с кем своим горем не делятся. Вот мне кажется, она из таких. Поэтому я сильно сомневаюсь, что соседи в курсе, куда пропал её сын. - Короче, пока в качестве рабочей версии принимаем, что он пропал, - подытожил Еремеев. - Ну, если тебе так больше нравится, можешь думать, что уехал на заработки, но что-то мне поведение этой дамы не нравится. Она сама как потерянная. Фома развернул коня, и теперь мы медленно двигались к выезду из деревни. Получается, мы управимся даже быстрее, чем планировали. Ох не нравится мне всё это… Я, как и любой, наверно, сыщик, люблю раскрывать дело поэтапно. Преступление, улики и обыск, рабочая версия, допросы. Желательно в таком порядке. А у нас, как обычно, всё наперекосяк. Во-первых, преступления толком нет. Ганку в расчёт не берём – обычная бытовая ссора. Ходить в лес – преступление? Нет. Улик нет, к обыскам нас толком не подпускают. Здесь я не участковый с полномочиями, данными самим государем, а обычный чужак. Да даже если бы я приехал официально и при погонах – не факт, что ещё хуже бы не было. Эти люди живут в своём закрытом обществе, которое не готово открываться не пойми кому. Мне нужно завоевать их доверие. Единственный обыск, в доме Акульки, дал нам труп старика. И что? Смерть не насильственная, упал в погреб так и вовсе по пьяни. Где ж тут преступление? Или вот парень пропал. Мы вообще не знаем, связано ли его исчезновение с девицами, следы которых ведут в лес. Он, может, в речке утонул. Или не пропадал вовсе, а в город поехал – как говорит наш Митька, «маменьке за новым платочком». И почему мне не дают покоя эти волчки, которые растут на болоте? На болоте, которого в лесу нет и не было никогда. Чушь какая-то. Что-то ты, участковый, совсем заработался. - Никита Иваныч! - А? – я вынырнул из своих мыслей. - Что дальше делать будем? Да кабы я знал… - Давай пока спешить не будем. Утром вернётся из Мозыря сын Миколы, доложит, всё ли там нормально. А дальше уже думать будем. На том и порешили. В Колки мы возвращались в молчании. Я и так, и эдак прикидывал разные варианты развития дела, записывая свои умозаключения в блокноте. Еремеев насвистывал какую-то мелодию. По берегу реки важно вышагивали аисты. Остаток дня прошёл спокойно. Больше никто не умер и не пропал, и мы, воспользовавшись временным затишьем, отправились за земляникой. Ещё и Митьку с собой потащили, пусть пользу приносит. Зачем мы его вообще сюда брали, если уже второй день он крутится около какой-то непонятной девицы? Сидел бы в Лукошкине, Яге по хозяйству помогал… По такому случаю тётка Марыся выдала нам корзинку и наказала с пустыми руками не возвращаться – у неё на эту землянику уже были свои планы. Мы не спорили. Хотелось отвлечься от расследования и хотя бы ненадолго представить, что мы в отпуске. Домой мы возвращались в сумерках. Тётка Марыся и дядька Ничипор накрыли стол во дворе. - Ек чубарык спевае… - задумчиво пробормотал дядька, к чему-то прислушиваясь и попутно разливая самогон. Я успел вовремя накрыть кружку ладонью. С меня хватит, за обедом пили. - Кто? - Жаворонок, - перевёл Еремеев. – Ты не болтай, ты слушай. В вечернем небе звенела песня. Я не видел саму птицу и, к своему стыду, вообще не знал, как выглядит жаворонок, но переливчатое щебетание потрясающе гармонично вплеталось в июньские сумерки. - Ото цапуроў дзеці прынеслі, - тётка Марыся притащила здоровенную сковороду жареной рыбы. – Хуч і дробныя, але ж смачныя павінны быць. То частуйцеся, хлопцы, увесь дзень па вёсках гайсалі. [15] - Унь чарада йдзе, [16] - дядька Ничипор прислушался. Я тоже: со стороны поля доносилось мычание, стук копыт и перезвон колокольчиков. Стадо, по всей видимости. Тётка Марыся вскочила, вышла за ограду и спустя несколько минут вернулась, ведя корову. Деревня понемногу затихала. Думать ни о чём особенно не хотелось. Я вдыхал полной грудью ароматный воздух, слушал пение жаворонка и смотрел на лес. Верхушки вековых елей в вечернем небе казались чёрными. После ужина и бани я, повинуясь общему распорядку деревни, тоже начал готовиться ко сну. Митяй захрапел в сенях уже минут через пятнадцать, Еремеев и дядька Ничипор о чём-то беседовали в мастерской. Тётка Марыся вышивала в углу при свете лучины. - Спойте что-нибудь, - попросил я. Она усмехнулась как-то смущённо. И запела не сразу – я уже начал отключаться, когда снова услышал её голос. Песня была уже другая, но вновь наполненная бесконечной тоской. - Ты спыніла мяне каля дзвераў, ўзнікшы ў памяці зоркаю вернай. Я ў збавенне сваё не паверыў і спусціўся па сходах таверны. На абрусах тут брудныя плямы і самота ў піяцкім абліччы. Мне не выпаўзці з гэтае ямы, не паслухаць далёкага клічу. [17]***
Я заснул. А когда проснулся, уже рассвело. Было часов пять утра. Я не сразу понял, что именно меня разбудило. Приподнялся на локте на лавке, свободной рукой потёр глаза. Со двора раздался стук. Наконец я сообразил: стучали в калитку. Ни дядьки Ничипора, ни тётки Марыси уже не было. - Фома! Еремеев продрал глаза и, ругаясь себе под нос на нежданного визитёра, сполз со своего топчана. Пока он приходил в себя, я (как был – помятый и взъерошенный) вывалился из сеней на крыльцо. За забором стояла телега, запряжённая серым в яблоках конём. Щуплый рыжий парнишка, держа одной рукой коня за упряжь, другой молотил в калитку. Завидев меня, он так и замер с поднятой рукой. - Доброго ранку, пане! - Ты кто? – я уставился на него, ещё плоховато соображая спросонья. Он широко улыбнулся. - Я з царквы з Капаткевічаў. Айцец Варфаламей па цябе паслалі. Збірайся баржджэй, айцец цябе кліча! [18] Я обернулся. Еремеев стоял за моей спиной и выглядел ничуть не лучше меня самого. Паренёк едва не подпрыгивал на месте от нетерпения. - Дай в себя прийти, - осадил я его. Мы не можем ехать в таком виде, умыться бы хоть для начала. С заднего двора высунулся Митька с метлой в руках – очевидно, дядька Ничипор подрядил его на уборку. - О. Никита Иваныч, ну и горазды вы спать! Наглая ложь! Просто здесь, в деревне, пять утра – это уже поздно. Вон парнишка из Копаткевичей, чтобы сюда попасть, ещё до рассвета ведь выехал. Пока мы приводили себя в порядок и собирали в котомку оставленный тёткой Марысей завтрак, Митяй принялся подметать у крыльца. Что, интересно, с утра пораньше случилось у отца Варфоломея? Впрочем, я не сомневался, что это что-то, непосредственно связанное с делом. С чего вдруг иначе святой отец так всполошился? Я умывался на заднем дворе над корытом с водой, когда с улицы раздалось истошное верещание. - Никита Иваныч! Никита Иваныч! Кому ещё не спится? Голос был детский и очень знакомый. Я последний раз плеснул пригоршню воды на лицо и волосы и, вытирая голову вышитым полотенцем, вышел к крыльцу как раз в тот момент, когда, распахнув калитку, во двор влетела Хрыстя. Она тащила за собой девочку помладше – видимо, сестру. Передо мной дети резко затормозили. - Привет, - растерянно поздоровался я. Вот уж кого-кого, а их я меньше всего ожидал увидеть в пять утра. Девчонки одновременно кивнули, а потом Хрыстя молча вытянула вперёд руку, демонстрируя мне какое-то растение. По-моему, на этом моменте я должен был ахнуть или как-то иначе выразить удивление, но я драматизмом ситуации не проникся. На раскрытой ладони девочки лежал росток крошечного кустарника. Тонкий стебель, округлые листья, цветки в виде мелких розовых колокольчиков. - Что это? - Сакернік, - сообщила Хрыстя с таким видом, словно это растение как минимум должно было помочь нам раскрыть дело. Посыльный отца Варфоломея бросал в нашу сторону выразительные взгляды, но не вмешивался. Сзади подошёл Еремеев. - Фома, что это? - Сокерник, - ну надо же! Для одного меня это какая-то неведомая трава. – На болотах растёт. Где взяли? - Ото Наталка прыхóдзіла да на ганак прынéсла, [19] - сообщила младшая девочка. - На ганку нашам знайшлі, [20] - подтвердила Хрыстя. Я растерянно моргнул. - Стоп. Наталка вернулась? - Не, - они замотали головами. – Яна на бель ад нас зышла, разумееш? [21] - Потом объясню, - пробормотал из-за моей спины Еремеев. Я пока что ничего не понял. – А вы двое из дома больше ни на шаг. Никита Иваныч вернётся и к вам зайдёт, вот чтоб ждали. Дети воодушевлённо кивнули, Хрыстя сунула кустик мне в руку, и они убежали, топая по пыльной дороге босыми пятками. Я по-прежнему ничего не понял. - Фома, ты можешь мне наконец объяснить, что это за трава? Мы ненадолго вернулись в сени. - Да запросто. Это сокерник. - И что?! - Помнишь, ты вчера с волчками ко мне прицепился. Ну так вот я тебе говорю, нет тут болот поблизости. А теперь откуда-то берутся сначала волчки, потом сокерник. - Ты пытаешься до меня донести, что болото всё-таки есть? - Никита Иваныч, тут ерунда какая-то. По всему выходит, что в лесу должно быть болото, но его там нет! Во всяком случае, пятнадцать лет назад не было. - Ну, появилось, значит, - я философски развёл руками. – А что там они про Наталку говорили? - Они считают, что она ушла на бель – лесное болото. - … которого в лесу нет. - Ага. Беседа двух ненормальных, честное слово. - А теперь пришла и принесла им на… куда? - На крыльцо. - … на крыльцо вот этот кустик, - я повертел в руке Хрыстину находку. - Никита Иваныч, это дети. Они могли придумать. - Что-то непохоже. И потом, откуда тогда они этот куст взяли? Просто в лесу или вон под забором где-нибудь он может расти? - Вообще нет, на болоте обычно. Нам бы выяснить как-то, где они могли его взять. Я к их бабке загляну, когда приедем. - Договорились, - кивнул я. – Но мне всё равно не нравится эта ерунда с болотом. Митька! - Туточки, Никита Иваныч! Мы вышли обратно на крыльцо. - Какую службу справить требуется? - Вот смотри, - я вручил ему кустик. – Сейчас пойдёшь к Миколе, он живёт вон через дом, покажешь ему это растение. И спросишь, где в округе оно может расти. А ещё лучше – сходите в лес и попытайтесь найти его там. Если найдёте – сорвёшь парочку и тащи сюда. В целом, я хочу знать, не появилось ли вдруг в лесу болото. Дурацкое задание, знаю. Но мне действительно нужно было это знать. Фома утверждает, что болота там нет, но потом в деревне откуда-то появляются болотные растения. Да и свидетели у нас… дети, они действительно могли что-то придумать. Ладно, постараемся выяснить, не выходили ли они ночью из дома. Уладив таким образом все вопросы и озадачив Митяя, мы наконец уселись в телегу. Парнишка только этого и ждал – стегнул коня, и тот резво потрусил к выезду из деревни. Было не больше половины шестого. Путь до Копаткевичей нам предстоял неблизкий. Что, кстати, за мода давать деревням похожие названия? Комаровичи, Копаткевичи, теперь вот Капцевичи ещё… я уже не первый раз их путаю. До Копаткевичей было часа три пути, но конь, периодически понукаемый нашим водителем, шагал резво, и потому приехали мы гораздо быстрее. Паренёк повёз нас сразу к церкви. Церковь в Копаткевичах была ухоженной и довольно симпатичной. Нижний этаж, бревенчатый, был побелен. Пристройку наверху, сколоченную из досок, венчал купол с крестом. Сельских церквей я раньше не видел. Она была обнесена забором, вдаль, в сторону леса, тянулось кладбище. Услышав стук колёс телеги, из боковой пристройки к нам вышел отец Варфоломей. - Здравствуйте, отче, - я спрыгнул с телеги. – Что у вас случилось? - Идёмте со мной, ребятушки, - священник поманил нас в пристройку, из которой только что вышел. Мы послушно зашагали следом. В пристройке было оборудовано что-то вроде гостиной на местный лад – здесь, по всей видимости, святой отец принимал посетителей. – Садитесь. Никита Иваныч, Ничипор мне вчера сказал, что ты дела странные расследовать обучен, а потому Господу угодно было бы, чтоб всякий человек крещёный тебе помогал. - Можно и так сказать, - кивнул я. - Тогда скажи мне попереду, вы вчера в Комаровичах у Марты Луцевичевой были? - Были. - Ну так вот преставилась она в ночи. Мы с Еремеевым переглянулись. - Тут, ребятушки, чуднóе что-то сталося. Она ещё пару дней назад ко мне приходила, посоветоваться дабы. Странное что-то говорила. Я здесь не первый год уже служу, из Мозыря меня сюда направили, но такое – первый раз. - А именно? Если это не тайна исповеди, конечно. - Нет, не тайна. Исповедаться-то она мне и не успела… - отец Варфоломей вздохнул и перекрестился. – Сын у неё один был, Якуб. В царском войске служил, дык вот недавно вернулся и изъявил желание жениться. Нашли ему девицу в Капцевичах, да до того ладную и спрытную, что он никого боле и видеть не хотел – так она ему понравилась. Да и девице он вроде по душе пришёлся. Сначала должны были молодые со свекровкой жить, вдова она, а после дом отдельный хотел Якуб ставить. Ну, то дело евойное, всё одно бы мать доглядал, як належно. Да Марта и сама ещё шустрая была, в поле одна за двоих управлялась. В моей памяти всплыл образ усталой замученной женщины. Не сказал бы, что шустрая, я вообще подумал, что она тяжело больна. - Венчать молодых я должен был неделю назад, про то вам вчера говорил вроде? Ну так вот, аккурат перед свадьбой девица пропала. Соседи говорят, видели, как она в убранье своём в лес бежала. Больше и не видели её, сгинула бесследно. А я, Никита Иваныч, грешен, закрутился как-то… да и моё ли дело? Ну передумали венчаться – бывает, когда надумают заново, дык придут. Я в семьи не лезу, советом да словом Божьим помогаю, токмо коли просят. А вчера, вот токмо от вас вернулся, около полудня то было… смотрю, она ужо ждёт меня. Там вот, во дворе, на лавочке сидит. Я к тебе, говорит, отче, посоветоваться. Я мысленно прикинул: мы к ней явились часа в четыре. Это было уже после её визита сюда. - Слушаю тебя, говорю, дочь моя. А сам гляжу, она ж за неделю, что я не видел её, совсем с лица спала. Будто гложет её что али хворь приключилась. Сын-то мой, говорит, сгинул вслед за девкой своей, вот уже три дня как. Ни следа ни осталось, окромя этого, - и кустик сокерника мне протягивает. Я едва не поперхнулся. - А сокерник, ребятушки, - он ить на лесных болотах растёт, ну дык болот у нас тут нет. В округе есть, много, а вот чтоб у нас – нет их. А что, спрашиваю, Марта, где ты былинку сию нашла? На крыльце, говорит, лежала, ото девка Якубова за ним приходила да куст взамен оставила. Якуб за ней на болото и пошёл. На болото, которого здесь нет. - Я, хлопцы, ещё как в Мозыре жил – дык во всё это не верил. А тут оно иначе всё… тут вера православная в веру языческую намертво вплелась, соседствуют наши святые с сущностями здешними, каковые испокон веку этой земле досаждали. Не знаю я, что и думать. Вот токмо куст в её руке и видел. А по ночи она и сама Господу душу отдала, будто в одночасье забрал её кто. Я попытался поставить себя на место человека из этого мира. Итак, сначала в лес убегает девушка. Спустя время пропадает её жених, а на крыльце дома его матери появляется сорванный болотный куст. Болот в округе нет, но куст откуда-то взялся. Если бы я не был скептиком из двадцатого века, я бы, думаю, без проблем поверил, что пропавшая невеста забрала парня с собой. Забрала… куда? Это, допустим, тоже достаточно очевидно – в лес. Если быть точным, на бель – лесное болото. В пользу этой версии говорит также то, что кустик сокерника появился и на крыльце дома пропавшей Наталки. То есть присутствует некоторая закономерность. Осталось уложить всё это в голове и перестать считать себя сумасшедшим. Давно пора привыкнуть к чудесам сказочного мира. Здесь и не такое бывает, мне ли рассуждать о том, что возможно, а что нет? У меня вон полтора месяца назад полгорода воскресло – и ничего, разобрались как-то. - Вот, собственно, это я и хотел вам рассказать, - подытожил отец Варфоломей. – Марту похороним как положено, в деревне брат ейный с семьёй остался. - Спасибо за помощь следствию, - кивнул я. – Святой отец, а остальные? Ганка, старик этот? - Всех земле предали по обряду православному. Что мы имеем за три неполных дня в сухом остатке? Четыре трупа, один из которых – самоубийца, три девушки, пропавшие без вести, два болотных кустика, неизвестно откуда взявшихся, и лесное болото, которого нет. И распутывать этот клубок предполагается участковому, который во всю эту чертовщину не верит. Люблю свою работу, что тут скажешь. Мы распрощались с отцом Варфоломеем и вышли во двор. Поскольку мы приехали сюда не сами, то теперь рыжему пареньку придётся везти нас обратно. Впрочем, он не выглядел по этому поводу особенно недовольным. Когда мы выехали обратно в Колки, были не больше девяти утра. Поскольку ехать нам было далеко, а делать особо нечего, я раскрыл блокнот, привалился спиной к борту телеги и принялся записывать свои наблюдения по ходу дела. - Фома, что ты обо всём этом думаешь? - Дык ясное дело, нечистая сила шалит. Вот смотри. Сроду здесь не было болота – а болотные кусты растут. Девки, опять же, в лесу пропадают… старик в погребе – так тот вообще будто смерть свою увидел. Не к добру это, Никита Иваныч. - Ага… хорошо, участие нечистой силы отметать не будем. Странно слышать это от участкового, правда? Но я в этом мире уже не первый год. Здесь бывает всякое, и проделки разных мифических существ занимают большую часть местного быта. В тереме Яги живёт домовой – я никогда его не видел, но не сомневаюсь, что он есть. На Лукошкинских кладбищах периодически кто-то выкапывается из земли. Да и я сам лично успел познакомиться с настоящим чёртом. Звучит неправдоподобно, знаю, но я с ним даже в напёрстки играл! Так что… если я сейчас продолжу упорствовать и искать рациональное объяснение происходящему, я буду скорее всего неправ. - Но ведь это ж ты меня убеждал, что нет здесь болот. - Так их и не было, - невозмутимо отозвался Еремеев. – И потом, волчки эти твои – дык они и по берегам рек растут. А вот сокерник – уже показатель. Тут даже я не спорю, выходит, где-то всё-таки болото есть. Мы помолчали. - И что нам делать с этой информацией? – я заглянул в свои записи. – Болото есть, а дальше? - Искать его. Я рассеянно кивнул. Что-то мне пока не хотелось думать, что девушки убегали в лес, чтобы утонуть в болоте. Наш возница в беседу не вмешивался – он, по-моему, вообще не слушал и думал о чём-то своём. Я захлопнул блокнот, сунул его в планшетку и надвинул на нос соломенную шляпу. Ветер доносил до нас запахи полевых трав, где-то в недосягаемой вышине снова пел жаворонок. Несмотря на крайне невесёлое положение дел, ощущения катастрофы у меня не было. Я не сразу, но всё же понял, почему. В Лукошкине большинство наших дел упирались в политические интриги. Начиная с поисков перстня с хризопразом, моего первого дела в Лукошкине, практически все главы летописи столичной милиции были сосредоточены на попытках различных злых сил дискредитировать государственную власть. Этим грешили и шамаханы, и Кощей, и австрийский посол, и даже наши бояре. Мы же, в свою очередь, боролись за стабильность в стране. Мы были – да и по сей день остаёмся – опорой царя в деле сохранения правопорядка. А здесь, в деревне, вдали от столичных интриг, никакой политики нет и быть не может. В этот раз мы расследуем нечто локальное, пусть и не слишком радостное, но… не политизированное, понимаете? Нет угрозы нашему государю и укладу жизни всего царства. А если так, то разберёмся рано или поздно, куда мы денемся. Парнишка высадил нас у въезда в деревню. Мы помахали ему на прощание, и он, лихо развернув коня, двинулся в обратный путь. Вскоре стук колёс стих. До дома дядьки Ничипора мы дошли пешком. Хозяина мы нашли в мастерской. Услышав наши шаги, он отложил рубанок и обернулся. - О. Заходзьце, хлопцы. Мы зашли. Дядька Ничипор даже не стал спрашивать, где нас носило с самого утра, - сразу перешёл к делу. - Міколаў сын з Мозыра вярнуўся, кажа, усё там добра, аніхто не знік. Хаця хлапец отой надта за Наталкай бядуе… [22] Это была хорошая новость. Значит, хотя бы с семьёй Наталкиного жениха всё нормально. Я отметил это в блокноте. Почему, кстати, эти исчезновения настолько избирательны? - Дык дзе отой Мозыр… [23] - философски развёл руками дядька Ничипор. В принципе, почему бы и нет, вполне жизнеспособная версия. Город слишком далеко, несколько часов пути отсюда. Возможно, местная нечисть до него просто не дотягивается. Ладно, пока других вариантов нет, примем этот. Из запланированного нами на сегодня оставался только визит к Наталкиной бабке – я собирался отправить туда Еремеева. Пусть выяснит, откуда на их крыльце мог взяться сорванный болотный кустик. Я не думаю, что девочки пытались меня обмануть, но проверить всё-таки следует. - Так, а где Митька? - Усё ек ты загадаў. З Міколам у лесе сакерніку шукаюць, [24] - отчитался дядька Ничипор. Мы выехали из деревни не позже половины шестого. Сейчас часов одиннадцать, если не больше. - Что, всё это время?! - Дык няма яго там, - невозмутимо отозвался дядька. – Але ж ек быў загад – дык шукаюць. [25] Великолепно! Его там нет, но раз приказали… - Никита Иваныч, дык ты чего переполошился-то? К обеду вернутся, - пожал плечами Еремеев. – Пошли к бабке. Мы уже направились к выходу, когда дядька снова нас окликнул. - Сёння па абедзе у Адаркі сватанне. Я ото мяркую, а не пайшлі б і вы туды, на ўсякі… [26] Я почесал в затылке. В принципе, неплохая идея. Если в Колках и окрестных деревнях пропадают девушки, собирающиеся замуж, то не лишним будет последить за одной из потенциальных жертв. - Дядька, а вы пойдёте? Он кивнул. Отлично, потому что появление одних нас, без сопровождения кого-то из местных, может спровоцировать нездоровое внимание в нашу сторону. - А пакуль хадземце абедаць. Едва мы уселись за стол, появился Митяй. Он был по уши перемазан в болотной тине, однако держал в руках охапку крошечных кустиков. - Никита Иваныч! Вот они, окаянные, всё как вы велели! Их было столько, что можно было ровным слоем застелить всё крыльцо. Но тут, конечно, моя ошибка – знал ведь, кого на задание отправляю. Я, кажется, не уточнил, сколько этих растений должен найти Митяй, вот он и… Заставь дурака богу молиться, классика. Я даже не стал спрашивать, зачем столько. Я не знал, куда их девать и можно ли с ними сделать что-то полезное. Да чего уж там, мне было жаль эти крошечные кустики, безжалостно выдранные из земли нашим не в меру усердным сотрудником. - Хорошо, вижу. Докладывай, где взял. - Дык это… на болоте лесном. Вы как приказали утречком, дык мы с дядькой Миколой в лес отправились. Он, правда, всё твердил, что нет в лесу болота и не было никогда, но я ить вот ни на столечко усомниться не посмел! Ежели начальство говорит, что есть оно, значит, из-под земли достанем! На том из лесу и не возверталися, покуда не нашли. Если честно, я им даже гордился. Ведь задание я поставил совершенно дурацкое: вот вам болотный куст, и по нему ищите болото, которого нет. Другой бы пальцем у виска покрутил: ты в уме ли, начальник? Раз местные говорят, что нет его, так чего ж ты искать отправляешь? Но наш Митька в этом плане – кремень! Раз участковый говорит «ищите болото», значит, найдём, а если не найдём, то выкопаем сами. - Нашли, значит. - Истинно так! Дядька Микола, правда, вот неверующий, заладил: никогда тут болота не было! Дык как же не было, ежели вот оно! Я в него с размаху-то и упал. - Это я вижу, - я ещё раз окинул нашего доблестного сотрудника красноречивым взглядом. Тётке Марысе прибавится работы… да и отстирается ли болотная грязь? – Как оно выглядит? - Обычное лесное болото, - Митька развёл руками, и крошечные кустики посыпались на крыльцо. – Мхом поросшее и этими вот, - он красноречиво кивнул на свою добычу. – Ну дык я рукава засучил да полез туда, меня дядька вона верёвкой за пояс обвязал, не утоп дабы. - Это правильно. У меня не было доверия к лесным болотам. Да вообще к каким угодно болотам, ощущение расползающейся под ногами земли крайне мерзкое. Тем более все местные, кому мы задавали этот вопрос, в один голос твердили, что никакого болота в лесу нет. - За выполнение задания хвалю, молодец. Но в следующий раз, если я посылаю принести какое-то растение, тащи не охапку, а один-два стебелька, хорошо? Потому что я не знаю, куда это всё теперь девать. Фома, с ними вообще можно что-то сделать? - Вроде их заваривают как-то… тётка вернётся – спросим. - Понял. Митя, собери это всё и сложи вон у забора, потом разберёмся. И марш обедать. Обедали мы вчетвером – тётка Марыся приготовила всё за время нашего отсутствия и снова ушла. Последний день посевной, объяснил дядька Ничипор. Уклад их жизни мне, городскому жителю, казался непривычным. Все, независимо от пола, вскакивают в несусветную рань и трудятся с утра и до позднего вечера. Причём женщины успевают ещё и порядок в доме поддерживать, и готовить на всю семью, и много чего ещё. После обеда Еремеев отправился к Наталкиным родичам и вернулся часа через полтора, мрачный донельзя. - Значит так, Никита Иваныч… Мы уселись на крыльце. Отсюда открывался великолепный вид на охапку сокерника у забора. - Там у них две комнаты всего, а народу – как семечек в подсолнухе. Мать, отец, бабка и двое детей младших. Мать с отцом отдельно, дети в большой комнате, бабка в сенях – там, говорит, прохладнее. Так вот дети спали всю ночь и незамеченными никуда выйти не могли. Зато бабка глаз не сомкнула – ей всё время что-то мерещилось. Шаги, какой-то силуэт на крыльце, шёпот… хотела выйти, но даже с лежанки встать не смогла. А утром вона что – дети вскочили, а там на крыльце куст этот. Тут она вообще чуть кони не двинула. - Почему? - Да Никита Иваныч, как ты не поймёшь! Это сокерник, трава болотная! Кто его принести мог, окромя мертвяка, в том болоте утопшего? Это не дети шутят, оно на самом деле всё. Ежели болото в лесу появилось и людей забирает… - Бред какой-то. Ты как себе это вообще представляешь? Как можно забирать людей против их воли, а взамен кусты на крыльце оставлять? - Ты городской житель, тебе это всё и вправду бредом кажется. А токмо тут, участковый, что-то странное творится. Нечисть какая-то силу свою пробует. С нечистью дело имеем. - Болотные черти. Дожили, - я уныло развёл руками. – Фома, ты меня пойми тоже, я милиционер. Следователь, если угодно. Если мне дать преступление, я его раскрою. Но, извините, болотная нечисть и девицы, сбегающие в лес, - это даже в архив в итоге толком не подошьёшь. Где тут вообще преступление? - А тебе никто и не говорил, что будет легко. Ему было проще, он видел ситуацию такой, какой она и была на самом деле. Я же всё происходящее – пропавших девиц, болото, мистическое появление кустов сокерника – пытался вписать в свою реальность. В мировоззрение участкового милиционера, воспитанного в Москве двадцатого столетия. Из-за несоответствия сказочных событий моему прагматичному мировосприятию у меня начинала трещать голова. - Хлопцы, ото час на сватанне йсці, - в дверях появился дядька Ничипор. Я заметил, что вместо обычного пояса его штаны подвязаны соломенным жгутом. Дядька перехватил мой взгляд и хмыкнул в усы. – Ото кеб маладзят баржджэй спутаць, [27] - пояснил он. Мы поднялись с крыльца. - Митька, остаёшься за старшего. - Слушаюсь, батюшка воевода! На улице мы встретились с дядькой Миколой и ещё одним мужиком, которого я уже видел раньше, но имени не знал. - Якуб, - назвался он. Мы обменялись рукопожатиями. – А ты, людзi баюць, кшталту палiцыянта? [28] - Типа того. Ивашов Никита Иванович, следователь. В конце концов, смысл прятаться, если о моём роде занятий они и так уже наверняка догадались. К тому же дядька Якуб тоже производил впечатление человека серьёзного и рассудительного, этот с криками по деревне бегать не станет. - Ну ото хадземце, - махнул рукой дядька Микола. Я заметил, что у них штаны тоже подпоясаны соломой. Мне было интересно наблюдать за здешними традициями. Чужая земля, незнакомая, на первый взгляд идиллически-мирная. Я постепенно привыкал. Да что там, я уже гораздо реже прошу Еремеева переводить. Дом невесты, Адарки, располагался в середине дугообразной улицы. Мы мимо него уже не раз проходили. Сторожевые собаки встретили нашу разношёрстную компанию подозрительным рычанием, но лаять не стали. - Ото добры знак, - пробормотал мне в спину дядька Якуб. – Сабакі брэшуць толькі на ліхіх людзей. [29] А поскольку все присутствующие, кроме нас двоих, - местные, очевидно, предполагалось, что брехать собаки будут в случае чего именно на нас. Дядька Микола тащил в руках здоровенную бутыль гарэлки, но, как мне объяснили, пить её сегодня никто не будет, бутыль нужна лишь для соблюдения обычая. Традиции требовали, чтобы в первый визит сватов родители девицы ответили отказом («дзеўка блазніца, ёй шчэ трэе з лялькамі гуляць»). [30] Подобная формулировка выдавалась с намёком на повторный визит – девица ещё молода, приходите позже. Если же родители имели неосторожность согласиться сразу, это однозначно роняло ценность невесты в глазах общественности: торопятся отдать лишь бы за кого. Как мне объяснили, Адарка – невеста видная, жених, сын Якубова приятеля, - тоже парень неплохой, так что в итоге всё должно пройти гладко. Мы в хату не пошли. Зато мужики, не останавливаясь, прошествовали через сени в горницу и уселись за стол. Этого тоже требовал обычай – сватам запрещено останавливаться на полпути, иначе молодых в браке не ждёт ничего хорошего. Мы с Еремеевым только собрались привычно усесться на крыльцо, как входная дверь распахнулась и из сеней вылетела девушка. Она была празднично одета и причёсана. Высокая, круглолицая, по здешним меркам – красавица. Она промчалась мимо нас, пинком вышибла калитку и бросилась бежать. Мы переглянулись. - Фома, это нормально? – я ж не знаю, может, это тоже часть обряда. - Да вообще не очень… - Еремеев почесал бороду. Ну раз не очень, значит, вариантов у нас нет. Мы вскочили и, не сговариваясь, бросились в погоню за удирающей девицей. Она бежала в сторону леса. Жарило солнце, было часа три после полудня. Я бы больше проникся драматизмом момента, если бы были, к примеру, сумерки или собиралась гроза. Мы не успели оглянуться, как девушка скрылась за деревьями. - Никита Иваныч, не упустить бы её! Я почему-то некстати вспомнил, как мы с Митяем гнались за африканской принцессой Мумумбой. Но там-то, конечно, всё было куда комичнее. - Не упустим. Красно-белый наряд девицы был отлично виден в тёмном еловом лесу. Она бежала, не разбирая дороги, колючие ветви наверняка не раз проехались по её лицу, но девушка этого, похоже, не замечала. Почему мы её не окликнули, не знаю. Наверно, я просто хотел выяснить, куда она в итоге прибежит. В чаще леса было темно, словно глубоким вечером. Солнечные лучи путались в колючих ветвях и до земли не доставали. Мы пробирались по лесу в сумерках, стараясь не упустить из виду красно-белый силуэт впереди. Внезапно я заметил впереди кого-то ещё. От неожиданности я споткнулся о корягу и плюхнулся на колени. Земля была мягкой. Еремеев лишь чудом не налетел на меня. Я ещё раз коснулся руками земли. Ладони скрылись во мху, земля ощутимо продавливалась под моим весом. - Кажется, мы нашли болото, - пробормотал я себе под нос. Болото, которого нет. - Никита Иваныч… - Тихо ты, - шикнул я и указал вперёд. – Смотри. - … хорош во мху ползать, вставай. Утопнет ведь девка! Стараясь оставаться незамеченными, мы приблизились. Если честно, я не уверен, что в обычной ситуации девица бы нас не заметила, - на мой взгляд, от нас было непозволительно много шума. Однако сейчас происходило явно что-то странное. Девушка застыла спиной к нам на берегу болота – если вообще здесь применимо понятие «берег». Её ноги по щиколотку увязли в густой жиже. В нескольких метрах от неё – там, где, по моим представлениям, располагалась бездонная трясина – стоял человек. Во всяком случае, внешне он… оно? выглядело как человек – молодой мужчина со смазливым лицом и вьющимися русыми кудрями. Романтически настроенным девицам такие обычно нравятся. - Хадзі да мяне, - губы существа разомкнулись в плотоядной усмешке. Почему я был так уверен, что это не человек? Да потому что я видел, как медленно перетекает вокруг него поросшая тиной жижа! Там нет ни земли, ни воды, только эта безжалостная смесь, в ней невозможно плыть. Если девушка сейчас шагнёт ему навстречу, она уже не выберется. И умирать будет долго и мучительно. Я невольно содрогнулся. - Никита Иваныч, что это? – сипло выдохнул Еремеев, неотрывно глядя на застывшее над поверхностью болота существо. Да какая, чёрт возьми, разница! Потом разберёмся, нужно девку вытаскивать. Адарка между тем сделала шаг вперёд. Я потому сейчас так спокойно об этом рассказываю, что мы с Еремеевым находились на пусть и мягкой, но земле. Под нашими ногами услужливо пружинил мох. А девушка с каждым шагом погружалась всё глубже в болото, я видел, как расстилается по мутной поверхности белый вышитый подол её платья. - А ну стоять! – заорал я так, что с ближайшего дерева свалилась какая-то птица. Шагала на верную смерть девушка, а холодно было мне. На её лице застыло зачарованное блаженство. Я же, по-видимому, всё и испортил: существо повернуло голову в нашу сторону, его губы растянулись ещё шире, напоминая мне зловещую разрезанную улыбку до ушей. А потом оно исчезло. Осталась лишь девица – по колено в болоте да мы двое. [1] Это, отче, сестры моей, Татьяны, сын. [2] Что случилось? [3] Петро, Акулькин отец. [4] А вот пельмени. Ребята, угощайтесь. [5] Всё сделали, как ты сказал. Девку и старика в Копаткевичи увезли, сегодня похоронят. Я вот что спросить хотел... что ж это в деревне делается? Никогда ж такого не было! [6] Вот только что девок этих посватали - и вдруг сгинули! Ты ж найди преступника. [7] Да и с чего старый Петро в погреб навернулся... будто смерть свою увидел. [8] Смотри, ставни сделал. В Мозырь поедут. [9] Не волнуйся, всё делаем, как ты говоришь. [10] А вон видите столб с гнездом аиста? Около него Якубова хата. А он вам зачем? [11] А, ну Якуба там нет, девался куда-то. Мать дома, у неё спросите. [12] Ребята, к ней идите, а я на рыбалку. [13] А вам зачем? [14] Ребята, идите отсюда. [15] Цапуры - мелкая речная рыбёшка. Цапуров дети принесли. Хоть и мелкие, но должны быть вкусные. Угощайтесь, ребята, и так весь день по деревням мотались. [16] Вон стадо идёт. [17] Песня на слова Владимира Жылки, послушать можно тут https://www.youtube.com/watch?v=AROry9dT42Y [18] Я из церкви из Копаткевичей. Отец Варфоломей за тобой послал. Собирайся шустрей, отец тебя зовёт. [19] Наталка приходила и на крыльцо принесла. [20] На нашем крыльце нашли. [21] Бель - лесное болото. Она на болото от нас ушла, понимаешь? [22] Сын Миколы из Мозыря вернулся. Говорит, всё там хорошо, никто не пропал. Хотя парень тот очень по Наталке горюет. [23] Так где тот Мозырь... [24] Всё как ты приказал. С Миколой в лесу сокерник ищут. [25] Так его там нет. Но раз приказали - ищут. [26] Сегодня после обеда у Адарки сватание. Вот я и думаю, а не пойти ли и вам туда, на всякий... [27] Ребята, пора на сватание идти. А это чтобы молодых быстрее спутать. [28] А ты, говорят, типа полицейского? [29] Собаки лают только на плохих людей. [30] Девка малая и неразумная, ей ещё в куклы играть.