Сказки Мозырского Полесья

В течение нескольких минут нас с Еремеевым хватало только на то, чтобы обалдело таращиться на устланную ряской и сокерником гладь лесного болота. Оно выглядело, наверно, именно так, как и должно выглядеть болото: непонятная смесь воды, растений и грязи. Иногда попадались кочки, состоящие, по-видимому, всё из той же грязи, - я не рискнул бы на них наступать. На стволах деревьев встречались островки серо-зелёного мха. Мы стояли у самого края болота, там, где была какая-никакая, но земля – да и то мы в эту землю проваливались по щиколотку. Она была мягкой, и мох застилал её обманчиво-гостеприимным ковром. В том месте, где я, споткнувшись, пропахал носом, образовалась отчётливая вмятина, в которой начинала медленно скапливаться вода. Происходи это всё пару лет назад – думаю, я бы испугался. А так… я был относительно спокоен. И мысли не суетились, я поражённо застыл, рассматривая липкую смесь воды и грязи, украшенную листвой крошечных кустарников, о существовании которых я до сегодняшнего утра даже не подозревал, а в голове моей было пусто и спокойно. - Никита Иваныч! - Да? – я вынырнул из непонятного оцепенения, с усилием выдернул ноги из мягкого грунта, что проседал под подошвами сапог, и перешагнул в другое место. И земля вновь услужливо расступилась подо мной. Я стоял на берегу лесного болота, Еремеев – в паре метров за моей спиной, а впереди, по пояс в липкой жиже, застыла девушка в красно-белом праздничном одеянии. Нам повезло хотя бы в том, что девица не ушла моментально под воду с головой, а погружалась постепенно. Она стояла в нескольких метрах от нас. Ну как… стояла. Не знаю, что там было у неё под ногами, да и проверять не горю желанием. Подозреваю, что всё та же липкая грязь. Эта ленивая, медленно движущаяся субстанция удерживала её, затягивая постепенно, но неумолимо. - Никита Иваныч, девку доставать надо! Сейчас нам было не до размышлений о странной природе морока, свидетелями которого мы только что стали. Потом разберёмся. Меня больше волновало другое. Наше присутствие спугнуло морок, и есть вероятность, что болотное колдовство на время успокоится, даст нам возможность вытащить девушку. - Эй! Адарка! – негромко окликнул я. Кругом было тихо, я не видел смысла орать. Если болото и в самом деле на время заснуло, девица меня услышит. Я не ошибся. Она обернулась – так невозмутимо, словно стояла посреди оживлённой улицы, а не по пояс в грязной жиже. И в ту же минуту, по всей видимости, пришла в себя. В её глазах плеснулась паника. Девушка осознала, где именно стоит, и истошно завизжала, начиная барахтаться и пытаясь вырваться из объятий трясины. Но силы были неравны – она плюхнулась на живот, лицом в грязь, и принялась молотить руками по поверхности. Кустики сокерника (у меня было ощущение, что они просто плавают на поверхности) брызнули в разные стороны. - Никита Иваныч, она ж утопнет! Да как будто я сам не вижу. Если честно, настоящее болото я видел в своей жизни первый раз. Я городской житель, это правда. Однако ещё в Саратове, в студенческие годы, от одного своего приятеля-походника я узнал, что болото не любит резких движений. Впрочем, как и море, наверно. Чем больше бултыхаешься, тем быстрее затягивает. Хочешь остаться в живых – прими горизонтальное положение и пытайся добраться до более-менее стабильного участка. Девица барахталась и кричала, молотя по воде кулаками и путаясь ногами в длинном платье. Находясь под воздействием некого колдовства, она явно не ожидала очнуться посреди лесного болота. Которого здесь нет и не было никогда, между прочим. Да как нет, если вот оно! Густая ленивая жижа, укутанная покрывалом крошечных кустиков. Мне, кстати, этот сокерник уже начинал внушать подсознательное отвращение. Мы с Еремеевым стояли, как два истукана, наблюдая, как Адарка безуспешно сражается со смертельными объятиями липкой грязи. Еремеев соображал быстрее. Он огляделся вокруг, быстро шагнул в сторону и подобрал толстую ветку. Я же, перестав наконец, как кролик на удава, смотреть на бьющуюся в болоте Адарку, вытянул из сумки толстую верёвку. Верёвкой нас снабдил дядька Ничипор – вот как знал, честное слово. Моток весил немало, и от таскания его в сумке у меня начинало болеть плечо, но это, пожалуй, наш единственный шанс спасти девушку. Я отдал верёвку Еремееву. Он вырос в деревне – с болотами, может, и не сталкивался, но во всём, что касается дикой природы, всё равно соображает в любом случае лучше меня. Дальше мы действовали быстро. Фома привязал к концу верёвки большую шишку и, прощупывая веткой глубину, сделал несколько шагов в сторону девушки. Она продолжала барахтаться, но уже не так активно. Она устала. Бороться с болотом практически невозможно – это густая, вязкая субстанция, она не даёт ни идти, и плыть, лишь обнимает и затягивает. Медленно, никуда не торопясь. Из таких болот мало кто уходит живым. Вода, грязь и круглые листочки плавающего на поверхности сокерника. Не будь нас – и в скором времени Адарка бы сдалась, медленно погружаясь в вязкую глубину. Когда до девушки оставалось метров пять, Еремеев размахнулся и бросил в её сторону конец верёвки с шишкой. Шишка попала ей по голове. Это подействовало в какой-то мере отрезвляюще. Адарка подняла на нас заляпанное грязью лицо. За завесой паники в её взгляде промелькнуло нечто осмысленное. - Хватайся! Она моргнула. - Хватайся, дура! Утонешь же! – заорал Еремеев. Долго стоять на одном месте он не мог, жидкий грунт расползался под ногами. Я держал наготове вторую толстую ветку – так будет проще их вытягивать. Девица наконец сообразила, чего от неё хотят, и ухватила руками конец верёвки. Не знаю, кто её родители, но, если мы вытянем её отсюда, они должны поставить бутылку дядьке Ничипору. Если бы он не сунул мне в сумку этот самодельный канат, шансов спасти Адарку у нас было бы гораздо меньше. Девушка попыталась грести ногами. Но, как вы понимаете, болото не река, здесь такие фокусы не проходят. - Ногами не маши, - приказал Еремеев и медленно потянул за верёвку. – Ползи медленно. К ней вроде бы возвращалось сознание. Или же она просто устала. Во всяком случае, теперь девушка подчинялась безропотно, видимо, понимая, что её жизнь – на конце этой верёвки. Медленно, продолжая проверять свой путь веткой, Еремеев сделал несколько шагов в сторону – так, чтобы иметь возможность подтянуть Адарку к ближайшей кочке. Кочки эти – мягкие, рыхлые бугорки, поросшие всё тем же сокерником и кустами побольше – виделись мне крайне сомнительной опорой, чтобы на них стоять. Но если не вставать на них, а просто обхватить руками для небольшой передышки – для этого они были в самый раз. Адарка, зажав верёвку между пальцами, обняла руками земляной холмик и уронила голову в траву. Кажется, дело пошло. Через пару минут Фома окликнул её и принялся всё так же медленно двигаться к берегу. Я с запасной веткой стоял наготове. Мы не могли торопиться, но и слишком медлить тоже было опасно. Да, наше присутствие помешало болотному чародейству реализоваться в полную силу, мы отогнали морок и заставили то, что здесь обитает, временно скрыться – но кто знает, как надолго? И что это вообще такое? Не знаю, сколько прошло времени. В общей сложности, думаю, минут двадцать, прежде чем девушка оказалась рядом с нами на относительно твёрдом грунте. Она попыталась встать и, вымотанная бесплодным сражением с трясиной, немедленно рухнула обратно, подняв целую тучу грязных брызг. Теперь уже мы все трое были грязными, как болотные черти. - Не вставай, - Еремеев плюхнулся на землю у корней ели и, стянув сапоги, принялся вытрясать из них воду и тину. – На четвереньках ползи. Холодная, зараза! Я, поскольку не успел промочить ноги, помог девушке выбраться. Она безвольно повисла на мне, на её лице застыла бессмысленная улыбка человека, избежавшего смерти. Готов поспорить, когда я выполз из подвалов Никольского собора, у меня была точно такая же. Я осторожно усадил Адарку среди корней дерева, а сам свалился прямо на мох. Еремеев чистил сапоги и ругался сквозь зубы, меня разбирал нервный смех, девицу колотил озноб. Вид у нас всех был не слишком адекватный. К тому же мы были по уши в болотной грязи и мелкой плавучей траве. Представляю реакцию местных, когда мы в таком виде заявимся в деревню. Адарка молчала, на её сером от грязи лице блестели дорожки слёз. Чёрт возьми, мы это сделали! Ну, Еремеев в основном, я так – на подхвате стоял. - Никита Иваныч! – он наконец закончил чистить сапоги и натянул их обратно. Отмываться и сушиться будем уже в деревне. Сейчас я даже смысла не видел стряхивать налипшую на одежду грязь. - Ага? - Выбираться надо. Я примерно помню, как мы сюда попали. Пойдём по своим же следам. Отлично, потому что я как раз таки не помню, как мы сюда попали. Был бы один – тут бы и остался. А учитывая, что место глухое, грибники сюда не ходят, да ещё нечисть какая-то непонятная… ну, может, и вышел бы, но не скоро. - Да, и ещё. Мы не можем её в деревню вести. - В смысле? – я удивлённо воззрился на своего напарника. – Тут её оставлять, что ли? - В прямом. Ей замуж выходить, а она из лесу появляется с двумя мужиками – и вон в каком виде. Она потом вовек себе жениха не найдёт, кто знает, что мы тут с ней делали? Деревня, Никита Иваныч, такие порядки… Я никогда не перестану удивляться этому миру. Еремеев только руками развёл. - И не смотри на меня так, я серьёзно. Ежели мы с тобой девку в деревню возвернём – всё, замуж ей токмо за пастуха, да и то не за каждого. А ну как мы тут с ней чем ни есть непристойным занимались? - И что нам делать? – у меня эта новость в голове не укладывалась. Бред какой-то! Хотя… в чём-то Фома прав, это деревня, тут свои заморочки. - Ну… я один выход вижу. У тебя тарелка с собой? - И яблоко. Перекусить предлагаешь? – кисло усмехнулся я. - Да иди ты, - беззлобно отмахнулся он. – Значит, смотри. Сейчас берём девку и уходим, а ну как чародейство болотное сызнова пробудится. Она ж вона как туда шла, любо-дорого посмотреть. Как на ярмарку в субботний день. Как тока деревню видно будет, дальше я пойду один, дядьку с тёткой позову. Они люди свои, с ними надёжнее. А ты покуда с бабулей свяжись да выясни, сможет ли она девке в память влезть да пошерудить там, дабы не вспомнила, что с нами была. Одна была, в лесу заблукала да вона как вывозилась. Я думаю, бабуле сие труда не составит. В принципе, звучало разумно. Я кивнул. Мокрая грязь заставляла одежду неприятно липнуть к телу. Представляю, насколько холодно было Адарке после купания в болоте. Девушку трясло, у неё стучали зубы. К тому же взгляд её был по-прежнему абсолютно бессмысленным. Я похлопал её по щекам. - Слышишь меня? Она кивнула. - Вставай, - я помог ей подняться, она снова навалилась на меня. Сама она была высокой и крепкой, плюс тяжёлый наряд и налипшая на него грязь. К тому же она совсем не хотела вставать. – Пора идти. Обратно мы шли медленно. Сказывалась и усталость после долгого бега с препятствиями, и нервное напряжение в процессе вытягивания несостоявшейся утопленницы из болота. К тому же девушку мы буквально волокли под руки, она лишь едва переставляла ноги. В моей голове билось одно, на первый взгляд довольно мелкое желание: в баню! Снять заляпанные засыхающей тиной штаны и рубаху – и в баню. Отмыться и вновь почувствовать себя человеком, а не вывалявшейся в помоях свиньёй. По моим ощущениям, было часа четыре, когда в просвете между елями замаячила деревня. Можно было выдохнуть. - Всё, Никита Иваныч, дальше я сам. Сидите тут. Мы осторожно опустили Адарку среди корней ближайшего дерева. Она безропотно села. За всё это время она не сказала ни слова. Нет, её можно понять – она очнулась посреди болота в компании каких-то непонятных мужиков, едва не утонула и лишь чудом (спасибо предусмотрительному дядьке Ничипору!) была спасена. Я бы после такого тоже молчал. В лесу было прохладно, и я, чтобы не мёрзнуть в наполовину мокрой одежде, принялся маршировать вокруг дерева, под которым сидела Адарка. По первоначальному плану я должен был вызвать Ягу и упросить её стереть девушке память. Однако если я так и сделаю, то как мы узнаем, с какого перепугу Адарка сбежала от пришедших по её душу сватов и рванула в самую чащу леса, чтобы искупаться в болоте? А мне между тем было принципиально это узнать. Так и не придя к какому-либо разумному выводу, я вытащил тарелку и яблоко, положил сумку на землю и уселся рядом с девицей. Она по-прежнему пребывала в прострации. Сидеть на сумке было гораздо теплее, нежели на голой земле, к тому же я успел немного согреться, вышагивая вокруг дерева, а потому единственным, что доставляло мне неудобство, была мокрая одежда. С другой стороны… лейтенант Ивашов, хорош ныть! Авось не тургеневская барышня, а вполне себе сотрудник органов правопорядка. Разберёмся. Стряхнув упадническое настроение, я расположил тарелку на коленях и запустил по ней яблоко. - Тарелка-тарелка, покажи мне, пожалуйста, Ягу. - А может, Кощея для разнообразия? - неожиданно ответствовал тонкий голосок, отчего я едва не подскочил и вытаращился на волшебное средство связи. - Что, прости? - Кощея, говорю, давай тебе покажу, - настойчиво повторила тарелка. Или яблоко? Кто из них вообще сейчас со мной разговаривает? Нет, ну яблоко обычное, тётка Марыся дала, а она в колдовстве вроде не замечена… значит, всё-таки тарелка. Честное слово, пусть будет тарелка. Очень уж мне не хотелось думать, что у меня от происходящего крыша едет и я начал слышать воображаемые голоса. - Н-не надо. - Ну как знаешь, - разочарованно протянула волшебная посудина. - Ты разговариваешь? А чего тогда раньше молчала? - А о чём мне с тобой разговаривать-то? Ежели ты со мной не поздоровался толком ни разу, тебе токмо бабку подавай. Да ещё яблоко какое-то гнилое притащил, тьфу. - Оно не гнилое, оно мочёное, - попытался оправдаться я. Дожили, с тарелкой разговариваю. Бабуля наша с котом, Митяй, как напьётся, - с чертями, а я вот - с тарелкой. - Слушай, дай мне Ягу. Дел по горло, честное слово. Тарелка глубокомысленно хмыкнула, но выступление своё свернула, и буквально через несколько секунд на её гладкой поверхности проявилось изображение бабулиного терема. Яга сидела у печи и вязала, её крючковатый нос клонился книзу, губы беззвучно шевелились - считала петли. - Бабуля! - окликнул я. Нас с Ягой разделяло несколько сотен километров, однако мне от одной лишь возможности связаться с ней сейчас стало гораздо теплее. Именно Яге я обязан своим нынешним положением в этом мире. Я чужак, скептик из двадцатого века, я не верю ни в Бога, ни в дьявола, ни в магию… не верил. Бабуля примирила меня со сказочной реальностью. Я не тронулся кукушкой исключительно благодаря её заботе. Да и чего уж там, я соскучился. Осталось только убедить её, что перемазанное по уши в грязи создание с тарелкой в руках - не болотный чёрт, а самый настоящий сыскной воевода. Яга подняла голову. - Никитушка! - она отложила вязание, встала со своего места и пересела поближе к тарелке. И ещё с минуту вглядывалась в мою заляпанную физиономию. - Тебя во что макнули, сокол ясный? - В болото, - скорбно отозвался я. Неожиданно - то ли от холода и общей абсурдности ситуации, то ли от ошарашенного выражения бабкиного лица - меня начал разбирать смех. Яга красноречиво хмыкнула. Девица, которую наша эксперт-криминалистка пока ещё не видела, не издавала ни звука, а мы с бабулей хором расхохотались. Полцарства за то, чтобы согреться. Отсмеявшись, мы уже более спокойно взглянули друг на друга. Я утёр лицо рукавом, наверняка размазав грязь ещё сильнее, но какая сейчас, собственно, разница? Бабка меня вон даже зайцем видела - так и что теперь? Фух. Я глубоко вздохнул и расположил тарелку поудобнее. - Ну что, рассказывай, с чего ты вдруг в болото полез. И кстати, вы ж мне вроде говорили, что там поблизости никаких болот нет. Выходит, есть? - Тут, бабуль, с этими болотами ерунда какая-то, - потерянно признался я. - Мы сами ничего понять не можем. Я вкратце пересказал ей события сегодняшнего дня. Бабка слушала внимательно и изредка озадаченно качала головой. - Понимаете, бабуль, если бы мне сразу сказали "да, в лесу болото", я бы вообще не удивился. Ну очевидно же, согласитесь! Если есть болото, значит, есть вероятность в нём утонуть. Как, зачем - это уже детали, мало ли народу в болотах сгинуло. Но мне все как один твердили, что болота нет! Фома, дядька Ничипор, священник… нет болота - и всё. А теперь сначала волчки, потом сокерник этот, будь он неладен, - ну всё ведь указывает, что болото есть. Вот как так-то, а? - Я тебе, касатик, про болота позже расскажу, какая-никакая мыслишка у меня на этот счёт имеется. Ты пока дальше излагай. У тебя мышленье следственное, критическое, стало быть. Я-то что, я старуха необразованная. - Бабуля, вы у нас лучший эксперт! - А не подмазывайся, трубочист, - хохотнула Яга. - Ох, Никитка, загнать бы тебя в баню! Ты видел бы, на кого похож… - Я догадываюсь. Со стороны могло показаться, что ситуация не располагает к столь непринуждённой беседе. Что мы должны с серьёзными лицами обсуждать план дальнейших действий - ну или что там полагается по закону жанра? Заседание генштаба, не меньше. Но мне так было легче. Бабкины прибаутки незаметно мобилизуют, не дают погрузиться в пучину уныния. Да и в целом, если ограничиться настоящим, всё достаточно неплохо. Девицу мы вытянули, морок отогнали, скоро Фома приведёт подмогу. Разберёмся, не привыкать. Ну а что грязный, как свинья… тоже мелочь, если вдуматься. Отмоюсь. Я рассказал бабке про встреченное нами существо, что парило над трясиной и заманивало туда ни в чём не повинную девушку. В болоте, которого нет. Удивительно, правда? Повелитель грязной жижи и властелин сокерника, будь он неладен. Сокерник, в смысле. Да и морок этот тоже. Мерзкое создание. Я невольно поёжился и подумал, насколько мне повезло, что вокруг Лукошкина нет болот. - Кого это вы потревожили, хотела бы я знать, - рассеянно пробормотала бабка. - Мы?! - даже обиделся я. - Если бы это чучело девиц не заманивало, мы бы к нему и не лезли! Больно надо. Тем более местные сюда вообще не ходят, кому он нужен-то? Сидел бы в своём болоте и горя не знал. В болоте, которого нет. Почему-то эта фраза рефреном заела в моём мозгу. Откуда оно взялось? Откуда они вообще берутся? Ладно, надеюсь, бабка меня просветит. - Ну ты как дитя малое, Никитушка, - отмахнулась бабка. - Всякой нечисти тоже пропитание нужно. Ежели туда, как ты говоришь, никто не ходит, дык чем же ему кормиться, святым духом? Вот и выкручивается, как может. - Но не за счёт невинных жизней на вверенной мне территории! - я стукнул кулаком по колену. Яга понимающе улыбнулась. - Бабуль, а кто это вообще? - Погоди, касатик, не о том сейчас, - мягко прервала она. - Душа у тебя добрая, потому люд простой к тебе и тянется. Земля-то ведь чужая, не наша, у них там свои законы. Даже я, ежели б поехала с тобой, - а смогла бы хоть словечко колдовское вымолвить? Про то не ведаю… потому помогу тебе, конечно, чем смогу, но на меня одну не рассчитывай. Пусть местные тебе тоже помощь посильную оказывают, ибо у тебя за них душа болит. - Они помогают, - кивнул я. - Стараются. Но, бабуль, эксперт-то вы. А здесь обычные крестьяне, делу милицейскому не обученные. Мне без вас плохо. - Ничего, Никитушка, прорвёмся. А покажи-ка мне прежде девку сию, что вы из трясины выудили. Глянуть на неё хочу, авось польза какая от неё будет. Я поднял тарелку так, чтобы бабуля могла видеть лицо Адарки. Девушка сидела неподвижно, бессмысленным взглядом смотрела в пространство и беззвучно плакала. Мне даже стало немного не по себе: слой застывшей болотной грязи выглядел на её лице керамической маской, на которой выделялись две светлые дорожки, прочерченные слезами. Я едва сдержался, чтобы не пощёлкать пальцами. По сути, Яге не нужно её активное участие в беседе, нашему эксперту обычно достаточно лишь посмотреть на испытуемого, чтобы особым образом проникнуть в его память. Даже со мной она проделывала это не раз и не два. Подробностей не знаю - я спал. И именно поэтому на миг насторожился. Не помешает ли Яге то, что Адарка в сознании? Ну то есть условно, конечно, но всё-таки. Никаких средств, чтобы быстро её усыпить, у меня нет. Бабуля, видимо, уловила мои мысли, а потому предупреждающе приложила палец к губам и стрельнула взглядом в сторону. «Отойди и не мешай». Я провёл пальцами от одного угла рта до другого, изображая рот на замке. Яга молчала минут пять. Сверлила взглядом лицо девушки, задумчиво шевелила губами. Я старался не шевелиться и держать тарелку так, чтобы у бабки был нормальный обзор. Наконец наша эксперт-криминалистка тяжело вздохнула. - Ох грехи мои, Никитушка… через тарелку как-то оно всё навыворот, ничего толком не могу. Да и усыпить бы девку, мне бы сподручнее было. Кой-чего вызнала, но для дела мало. - Бабуль, с этим проблема, - я почесал в затылке. – Фома говорит, что ей нужно стереть память. - Это ещё зачем? – вытаращилась на меня Яга. - Понимаете, она… как бы это сказать. Короче, нельзя, чтобы кто-то в деревне узнал, что она была в лесу с двумя мужиками. Сразу подумают, что мы тут с ней непристойности творили, и тогда она навсегда в девках останется. - Логично, - признала бабка. – Вам, мужикам, токмо дай волю! - Бабуля! Для меня вот, например, это было ничуть не логично. Мы ей жизнь спасли, между прочим! Как можно в такой ситуации вообще думать о чём-то подобном? Что, для кого-то было бы лучше, если бы мы её там в болоте и оставили, лишь бы её в деревне не посчитали порченой невестой? Бред! Но что поделать, такие порядки. - Короче, бабуль, нужно, чтобы она всё забыла. Яга взглянула на меня весьма красноречиво. - Участковый, ты смеёшься, что ли? Как я тебе через тарелку девке память сотру? - А что не так? – не сразу допетрил я. Бабка, по-моему, была искренне поражена моей тупостью. - Никита, сокол ясный, да ить память стереть – это тебе не в лужу плюнуть! Для этого травы особые нужны, и заваривать их надобно по-особому. И пить девка ентот отвар должна, а не так, как ты от меня хочешь: посмотреть на неё через тарелку – и она ничо не помнит на десять лет назад. За кого ж ты меня принимаешь? - Бабуль, да я-то откуда знаю, - попытался оправдаться я. И правда, я, по всей видимости, в детстве телевизора пересмотрел. Бабуля наша не Алан Чумак, взглядом не лечит. Её магия – простая, народная. И настоящая. Здесь не всё так просто. А я – дурак из другого мира. Видя моё искреннее раскаяние, Яга смягчилась. - Никитушка, если бы всё было так, как ты думаешь. Я ить токмо совет дать могу, что и как делать. Да и то быстро не получится. Травы нужно найти, приготовить… - А сокерник там в вашем рецепте нигде не используется? – я решил попытать счастья. В конце концов, во дворе дядьки Ничипора стараниями нашего младшего сотрудника красуется целая куча болотных кустиков. Вдруг им найдётся применение? - Касатик, грехи мои тяжкие, но я ить даже не знаю, что это, - Яга развела руками. – Токмо от тебя и услышала. - А это вот, - и я жестом фокусника снял со своей измятой шляпы экземпляр уже успевшего мне надоесть растения. Мне кажется, я никогда больше не смогу спокойно на них смотреть. Крошечные болотные кустики, ковром укрывающие бездонную пропасть. Яга драматизмом момента не прониклась. - Пусть Фома тётку свою приведёт, ей и расскажу, что как делать. Ты не обижайся, касатик, но травы не мужское дело. Бабьи руки в этом смысле мягче, в нас любую былинку понимать ещё с детства заложено. И тогда уснёт девица сия, а как проснётся… - … так и будет краше прежнего, - понимающе усмехнулся я. - Да ну тебя, - фыркнула Яга. – Обычная проснётся, как была. Но болото и морок свой забудет, и дорогу сюда ни в жисть не вспомнит. И замуж нормально выйдет, не переживай. - Отлично! – воодушевился я. Мне не хотелось, чтобы наши усилия пропали даром. А то вытащили мы девушку из болота – а её замуж не взяли. Обидно. Мы с бабкой прислушались: со стороны деревни доносился хруст мелких веток, сопровождающий чьи-то шаги. - Бабуль, вы мне так и не рассказали, что узнали! - Позже, касатик. Сперва девицу сию отмойте да отваром напоите, потом и о себе позаботьтесь. А уж опосля побеседуем. Медлить нельзя, но и спешки особой нет, чай не на пожаре. Я задумчиво кивнул. - Никита Иваныч! – я узнал голос Еремеева. - Отбой, бабуль, - я помахал старушке на прощание, сунул тарелку и яблоко в сумку и вскочил на ноги. – Фома! Мы тут. Спустя пару минут из-за деревьев вышли Еремеев, дядька Ничипор и тётка Марыся. Женщина при виде Адарки всплеснула руками и бухнулась рядом на колени. - Ох ты ж гаротнiца! Да як жа ж гэта… [1] - Марыська, не жвенькай! - буркнул дядька Ничипор и вынул трубку изо рта. - Кажы, пане, што рабіць. [2] На меня в ожидании уставились три пары глаз. Я кашлянул. - Значит, так. Вас Фома уже ввёл в курс дела, да? Я поговорил с нашей бабулей, стереть девушке память на расстоянии невозможно. Значит, вам двоим нужно доставить её в деревню так, чтобы она не смогла по пути ни с кем поговорить. А потом, ну не знаю… да хоть в бане её заприте. Где хотите, короче, главное – ограничить её контакты с кем бы то ни было. Рабочая версия – гуляла в лесу, упала, испачкалась. - А чаго ж тады збегла? - От радости. Придумайте что-нибудь, тут я вам не советчик. У нас в Лукошкине я что-то таких проблем вообще не помню, чтобы нельзя было девиц спасать из риска их опозорить. - Ото ў нас на вёсцы інакш усё, - тихо подтвердила тётка Марыся. В этом она права. Ну да ладно, не о том речь. – Хлопцы, я вам тут якой вопраткі сабрáла, вы ж па-за вёскай на раку пайдзіць ды памыйцеся хуценька, а то ж заўважыць хто, скажуць, разам з ёю у лужыне гуталіся. [3] Люблю женскую предусмотрительность! Мы искренне поблагодарили тётку Марысю, выудили Адарку из корней дерева и фактически повесили на крепкое плечо дядьки Ничипора. Тот только крякнул. Супруги, больше не задавая вопросов, развернулись и потащили неудавшуюся утопленницу в сторону деревни. Одна надежда – что им никто особо на пути не попадётся. А там правда, пусть в бане её запрут, отмоется заодно. Я нисколько не сомневался, что под чутким руководством нашей Яги тётка Марыся справится с колдовским снадобьем. Но это потом, сейчас – мыться нам самим. Еремеев закинул на спину мешок с одеждой. - Пошли, Никита Иваныч. Они покуда девку дотащат да отмоют, как раз по времени успеют. А тут мы придём – и сразу в баню. Я кивнул. Что ни говори, у нас в столице всё гораздо проще. А тут вон какие реверансы – вместе из леса выйти нельзя, отдельно от этой девицы, но такими же грязными прийти тоже нельзя! Но… ладно, мне ли возмущаться, я вообще из другого мира. Здесь свои порядки. - Ты знаешь, как идти? - Знаю, - пожал плечами Еремеев. – Я ж, Никита Иваныч, ещё дитём тут все закоулки облазил. Пошли. И мы пошли. Насколько я успел понять взаимное расположение леса и деревни, Фома вёл меня огородами, не приближаясь к домам. Я был почти уверен, что нас не заметила ни единая живая душа. Дома оставались слева, лес – у нас за спиной и справа, плюс часть пути мы проделали по капустному полю. В прозрачном небе звенела песня жаворонка. Я поднял голову и прислушался, щурясь на солнце. Мог ли я, участковый из затерянной в будущем коммерческой Москвы конца двадцатого столетия, хоть на миг предположить, что однажды надо мной расстелется безмятежное небо сказочного мира? Что я буду расследовать дела, сплетённые из религии, магии и политических заговоров? Никогда. Вот уже несколько лет меня преследует один и тот же кошмар – я вернулся в Москву. - Ты чего, Никита Иваныч? – Еремеев, шедший впереди, обернулся. - А? – я встряхнулся, сбрасывая наваждение. Невидимая птица в бескрайней вышине заливалась трелью. - Рожа у тебя больно лирическая, - хмыкнул он. – К одёже подходит зело. - Иди ты, - лениво отозвался я. Деревня осталась позади, мы приближались к реке. – Слушай, а вот помнишь, когда мы ехали сюда, я искупаться хотел. Ты ещё сказал, что нельзя: земля чужая, ещё напоремся на кого-нибудь. - Ну и? - Так и что, получается, мы на реку таки идём – типа можно уже? Водяной даёт добро? - А, ты об этом, - Фома подёргал себя за бороду. – Я про водяного у тётки спросил. Говорит, истинно, в реке он есть. Но там отмель одна, я её с детства помню, - вот там в воду заходить не возбраняется. Безопасно, стало быть, речной хозяин не против. Я понимающе кивнул. Прошли времена, когда я, скептик из другого мира, легкомысленно отмахивался от этих странных полумифических существ. У всего здесь есть хозяин: в реках – водяные, в лесах – лешие, в поле – наверняка некий местный аналог нашего Ванюши Полевика. Да нормально всё, привычно. Так и живём. Коротая время за разговорами, мы незаметно вышли на берег реки. Я впервые увидел её настолько близко. Широкая и полноводная, река медленно катилась вдаль. По берегам росли могучие старые ивы, длинные плети их ветвей спускались в воду. Я невольно залюбовался. Берег представлял собой довольно крутой склон, но спуститься было можно – что мы, собственно, и сделали. По мелководью прохаживался бусел, ловил рыбу. Он подозрительно покосился на нас, но даже с места не сдвинулся. Если бы он мог говорить, наверняка бы буркнул что-то типа «понаехали тут!». Я невольно улыбнулся. Мы сделали несколько шагов вдоль берега у самой кромки воды и расположились на лежавшем почти горизонтально старом пне. Здесь было удобно и сидеть, и при необходимости развесить вещи. К тому же мне уже надоело изображать болотного чёрта. Мы искупались, изрядно замутив воду и наверняка испортив буслу рыбалку, а потом, чтобы облегчить тётке Марысе стирку, ещё и прополоскали одежду. Если честно, на месте водяного я бы на таких гостей обиделся и отправил в то болото, откуда они вылезли. Но что поделать, мы сами – жертвы предрассудков. Я бы с удовольствием пошёл сразу в баню. Обсыхая на берегу, я рассеянно смотрел, как вниз по течению уплывает с нашей одежды болотная тина и крошечные кустики сокерника. Великая сила самоубеждения: мне как-то даже на душе легче стало. Мы вытерлись полотнищами, которыми нас снабдила заботливая тётка Марыся, и переоделись в чистые вещи. Я, кстати, поступил весьма разумно, не став цепляться за свою милицейскую форму. Во-первых, то, что я приезжий, и так бросается в глаза, а во-вторых, если мы каждый день будем в болоте купаться, на меня никаких мундиров не напасёшься. Солнце жарило вовсю. По моим подсчётам, было часов пять вечера. В тени деревьев у реки царила приятная прохлада, и мы, обсохнув на открытом пространстве, скрылись там от палящего зноя. - Никита Иваныч, ты вот хоть убей… С ивы, в тени которой мы сидели, падали в воду тяжёлые капли. То ли роса, то ли какая-то смола древесная, не знаю. С ивы всегда что-то капает. Концы ветвей медленно шевелились в такт течению. - … но нет в лесу болота! - Теперь есть, - лениво отозвался я, наблюдая за шагающей по мелководью птицей. – Ты сам говорил, лес огромный, обойти его нереально. Что ты там в детстве за грибами бегал – ну так не искал же целенаправленно. Просто не попадалось. - Да нет, ты не понял. Если бы я один туда бегал, то полбеды, но ить это болото вообще никому не попадалось. Откуда оно там? - Ты у меня спрашиваешь? - У мироздания, скорее, - Фома задумчиво грыз какую-то травинку. – Я ж как куст этот проклятущий у детей увидел, так и обомлел. - Хорошо, я тебя понял. Тебя смущает не то, что в болоте кто-то живёт, а сам факт появления болота в лесу. - Ага. Тут ведь вот какое дело, участковый… у любой былинки на свете есть тот, кто за неё отвечает. Лесом заведует Леший, и ничто на той земле без его ведома не делается. А тут раз – и болото! Да ещё с какой-то дрянью. Как лесной дед вообще дозволил сие? - Ну это нам проще у него самого спросить. С нашим, лукошкинским, Лешим я уже однажды встречался. Меня, чужака из другого мира, давненько так не дурили, как это сделали два фольклорных персонажа в ночь незадолго до Чёрной мессы. Я ведь тогда искренне поверил, что Леший и Водяной увидели покер впервые в жизни. Наивный сыскной воевода… Я улыбнулся своим воспоминаниям. - Бабуля обещала мне что-то рассказать. Что-то она по нашему делу поняла. Можем ещё раз с ней связаться, - и я, решив не терять время, полез в сумку за тарелкой и яблоком. – Кстати, не поверишь. Тарелка бабулина – говорящая. - Ну и что? – не впечатлился Еремеев. – Предмет чародейный, чего б нет-то? А действительно. Тарелка разговаривает, подумаешь. Я никогда не перестану удивляться этому миру. Магия для них – нечто настолько обыденное, что и внимания не стоит. Как для меня электричество, наверно. - Тарелка-тарелка, покажи мне бабулю. На этот раз мне не предложили ни Кощея, ни кого-либо ещё. Да и бабка меня, по всей видимости, ждала. - Никитушка! Ну вот, теперь узнаю участкового, - довольно улыбнулась она. – Здоров и ты будь, Фома Силыч. - И вам того же, матушка, - вежливо кивнул Фома. - Бабуль, вы говорили, что у вас есть мысли по делу. Девицу мы в деревню отправили, там о ней позаботятся, а потом с отваром разберёмся. Так что у вас за мысли-то? - Ну… - Яга постучала себя по бородавке на носу. – Опять у вас дело какое-то дивное. То мертвецы ходячие, то болото из ниоткуда… вот что ты за человек такой, воевода! - Я не специально. - Но мыслишка имеется, ребятушки. Влезла я в память девки той горемычной, насколько смогла. Ибо сами разумеете, за триста вёрст через тарелку – много ли углядишь? Ан постаралася. Дык вот болото сие неспроста вам не нравится. Ну так ещё бы! Особенно после того как мы столкнулись с его обитателем. Абсолютно не нравится. - Его не было там, - хмуро вставил Еремеев. – Никто из местных ни разу не говорил о болоте. Лес есть, а болота нет. - Теперь есть, - вздохнула бабка. – В этом-то и проблема. Оно не само появилось, создано было чародейством лихим, да так, что даже лесной дедушка к нему подходить брезгует. Гиблое место, - она задумчиво пожевала губами. – У нас, ребятушки, болотами ведает болотная баба, болотница. Я по молодости с одной из таких приятельствовала. Ох и чудили мы… лет пятьсот назад то было. Вот помню, бывалоча… - Яга натолкнулась на мой выразительный взгляд и смущённо кашлянула. – Где мои семнадцать лет! В общем, у вас там над болотами наверняка тоже есть хозяин. Можете у местных выпытать, кто на этой земле над болотами стоит, но тут ить вот в чём фокус. Я почти уверена, что тот, кого вы ныне видели, не имеет к хозяину болот вообще никакого отношения. Оно ить, существо это, в обход всех духов природных в ту трясину посажено, а уж кем – ну то одному Богу ведомо. У вас там вообще всё с ног навыворот: и болото не болото, и морок тот… - … не болотник, - я, кажется, ухватил мысль. Яга кивнула. - Сколь оно там пробудет – про то не ведаю, однако придёт час, когда объединятся духи природные да поглотят его, ибо ни одно чародейство людское с чародейством земли не сравнится, природа – она завсегда сильнее будет. Вот токмо одно меня тревожит, сколько душ до той поры морок заберёт? Ить девки к нему как мухи на мёд слетаются. - Бабуль, а кто это вообще, не знаете? Ну, в смысле, откуда этот образ? - Да откуда ж мне знать, сокол ясный. Мало ли… - Короче, подведём итоги. Болото не природное, создано искусственно. Дух в нём вообще какой-то левый. Кто создал – неизвестно, когда исчезнет – тоже. Так? - Истинно, - важно кивнула бабка. - Ну, вариантов у нас нет. Поможем ему исчезнуть. Это прозвучало настолько многообещающе, что я даже приосанился. Яга хмыкнула. - Да, бабуль, а как нам с ним бороться? - Дык известно как. Любое болото чего боится? Огня. Высохнуть оно боится. Ещё, конечно, промёрзнуть, но сейчас, сам понимаешь, не сезон. Вам огородить его надобно да поджечь. Но токмо и огораживать по-особому придётся, молитвой святой, словом Божьим. Про то со священником православным говори, он, коли давно там служит, дык знать повинен, как с землёй ентой управляться. Ну, отец Варфоломей не откажется. А у нашей Яги, как бы она ни прибеднялась, отлично выходит роль консультанта. - Спасибо, бабуль, - я благодарно улыбнулся. – До вечера, я вам сеанс связи с тёткой Марысей устрою, пока мы в баню пойдём. - И то правильно, - кивнула она. – А то ить девка чуть не загинула безвинно, жаль её. Ей ещё замуж да детей рожать, а она в болоте купается. Ить застудит всё! Я снял яблоко с тарелки, убрал и то и другое в сумку и понял, что мы уже вполне высохли для обратной дороги. Теперь мы могли не сомневаться, что не вызовем у любопытных местных жителей никаких подозрений. Еремеев не стал возражать. Мы собрали подсохшую одежду в мешок, теперь уже я закинул его на плечо, и мы выдвинулись в обратный путь. В деревню мы вошли со стороны дороги на Комаровичи. Кому какое дело, как проводит день заезжий следователь? Рыбу ловить ходили, мало ли. На улице на нас и в самом деле никто не обращал внимания. Митяй после своих подвигов на болоте наверняка пропадал у Ганны, за ним мы заходить не стали, пусть его. Он уже отличился, тётке Марысе теперь лишняя забота с этими кустами. Во дворах за заборами кудахтали куры, где-то плакал ребёнок. Какая-то молодица развешивала на верёвке выстиранное бельё. Я в который раз убедился, что местных лучше не посвящать в происходящее. Пусть живут спокойно, им хватает повседневных забот. До дома дядьки Ничипора мы дошли без приключений. Сам хозяин обнаружился на заднем дворе, тётка Марыся в доме замешивала тесто на хлеб. - Дзеўку Марыська адмыла ды ў закут адвяла, - отчитался дядька Ничипор. - Хай спіць, абы не верашчала. Мы ей там раднянкі ды гарусоўку кінулі, шчо былі, дык і добранька. [4] - А родители её? - насторожился я. А то ну нормально вообще? Она в праздничном наряде сбежала от собственных сватов и унеслась в лес. Её ж должны были хватиться. Дядька Ничипор лишь лукаво улыбнулся в усы. - Якуб шчэ раз да іх з гарэлкай прыйшоў, яны пра дзеўку да заўтра і не згадаюць. Моцную гарэлку Якуб гоніць, дарэмна адмаўляешся. [5] - Верю, но пить не буду. Такое развитие событий мне нравилось. Если Адарку в ближайшее время не хватятся – так это же прекрасно! У нас будет время, чтобы должным образом её обработать. В смысле, вернуть родителям живой и здоровой. А ещё меня грела мысль, что хоть одну жертву странного болота мы спасли. Когда мы вошли в дом, тётка Марыся как раз ставила хлеб в печь. - Хлопцы! А мы ўжо зачакаліся! - она радушно улыбнулась. - Йдзіць да лазні. - Пойдём, один вопрос осталось решить. Наша бабуля считает, что девушке нужно стереть память, ну… чтобы не болтала. Вы поговорите с бабулей, она расскажет, как это сделать, ладно? - Добра, а як? - А вот, - я эффектным жестом выудил из сумки тарелку и яблоко. Как я ещё эту тарелку не расколотил к чёртовой матери, учитывая наши приключения… в самом деле удивительно. Я положил тарелку на стол и запустил по ней яблоко. В этом деле главное – сделать первый круг, дальше оно пойдёт само. Можно даже под углом ставить – не падает. Магия! - Бабуль, это опять я. Знакомьтесь, тётка Марыся, это наша бабушка Яга. Две дамы моментально нашли общий язык. Бабка так и вообще бодро мешала русский с польским, и, когда мы выходили, она с пристрастием выспрашивала, «хорошо ли ребятушки едят, а то ить совсем исхудали!». Люблю нашу Ягу, чего уж. В бане мы проторчали с полчаса. Зато уж когда вышли! Я честно мог сказать, что на мне не осталось ни единого следа болотной грязи. И ни единого листка сокерника. Будь он неладен, да. Тётки Марыси дома не было – полагаю, отправилась собирать травы по бабкиному рецепту. Любой дом, где я задерживаюсь дольше, чем на день, превращается в отделение милиции. Судьба у меня такая, видимо. Тарелка стояла на столе, яблоко, примагниченное некой неведомой силой, лениво описывало круги по её периметру. Я мог видеть бабку: она привалилась спиной к тёплой печке и обмётывала скатерть. Я снял яблоко с тарелки и, немного подумав, съел. У тётки Марыси их много, вечером другое попрошу. Еремеев отправился в мастерскую помогать дядьке Ничипору, а я уселся на свой топчан. Скрестил ноги по-турецки, расположил поудобнее блокнот и принялся рисовать. В моей голове крутились события прошедшего дня, и карандашом по бумаге я водил абсолютно машинально. А когда вынырнул из своих мыслей, отвлекшись на скрип калитки, то понял, что изобразил портрет нашего подозреваемого. Морока, призрака – как хотите. Короче, обитателя несуществующего болота. Со страницы блокнота на меня смотрело приятное, но чересчур, до приторности, слащавое молодое лицо с тонкими усиками, обрамлённое светлыми кудрями. Кто это вообще может быть? Я захлопнул блокнот и задумался. Если нечистая сила и принимает вид человека, то человек этот обычно не взят с потолка. Он реально существует – ну или существовал. Взять, к примеру, шамаханов. С помощью своего чудодейственного зелья они принимают облик людей, но не абы кого, а строго кого-то определённого. Государя, дьяка, да хоть меня самого! Нельзя превратиться в того, кого ты не видел никогда, колдовство так не работает. Хорошо, допустим. Логично предположить, что внешний вид этого создания непосредственно связан или с его создателем, или с кем-то из местных. Ну или два в одном, если создатель здешний. От дальнейших размышлений на эту благодатную тему меня отвлекла тётка Марыся. В руках у неё был небольшой свёрток, из которого торчали стебельки трав. Женщина вопросительно взглянула на тарелку, потом на меня. - Дайте, пожалуйста, другое яблоко. Она кивнула, положила свёрток на стол и вышла в сени. Ёмкость с яблоками у супругов стояла в погребе. Через несколько минут тётка Марыся вернулась с новым яблоком и вручила его мне. Ну вот и отлично, я запасся на будущее. - Вас с бабулей соединить? – предложил я, логично решив, что тётке Марысе потребуется дальнейшая консультация. Однако она отрицательно покачала головой. - Не трэба, не хвалюйся. Усё зраблю як належна. Адпачні крыху. [6] Я благодарно кивнул. Было ещё совсем рано, но меня, сказать по правде, адски клонило в сон. Я поймал себя на том, что уже с трудом могу вспомнить, с чего начался день. А начался он… да страшно подумать! В пять утра с болотных кустов. Мы скатались в Копаткевичи, спасли девицу, искупались в болоте и встретились с болотным духом. Тётка Марыся между тем достала из печи готовый хлеб. Запах выпечки наполнил комнату, причудливо смешался с ароматами свежесорванных трав. Хлеб отправился остывать на стол, а хозяйка принялась толочь в ступке травы по бабкиному рецепту. Я вытянулся на топчане и натянул по самый нос лёгкое лоскутное одеяло. Мне было почти так же тепло, как в тереме нашей бабули. Не знаю, что ждёт нашу бригаду дальше, но… я посплю, ладно? Тихо постукивал деревянный пестик, тётка Марыся напевала себе под нос. Было что-то чарующее, потрясающе здешнее? в её голосе. Именно так в моём воображении должен был звучать голос этой земли. - Мне не хапае вашай цішыні, Ў якой чуваць, як вейка ападае. Мне не хапае вашай вышыні, З якой знікае знічка маладая. Як светла знічка кленчыла зямлі, Мы на яе набожна загадалі. Пакуль нябёсы нашымі былі, Маўчаць мне вашы вочы загадалі. [7] Я спал – и одновременно вроде бы нет. А песня была странно городской, слишком трогательной и нежной для сурового деревенского быта. Сильнее запахло травами. Тётка Марыся неслышно подошла ко мне, поправила одеяло. Мой блокнот, затерявшийся в его складках, выскользнул и, шелестя страницами, сполз на пол. В следующий миг я услышал сдавленный вскрик. Сон мой как рукой сняло, я резко сел на топчане. Тётка Марыся широко распахнутыми глазами смотрела вниз. Я проследил за её взглядом: блокнот раскрылся на странице с портретом нашего подозреваемого, призрака, что заманивал девиц в липкие сети лесного болота. Лицо женщины было белым, как полотно. Я кашлянул, тётка Марыся вздрогнула и испуганно подняла взгляд. - Что с вами? – я боялся, что она упадёт. Вскочил на ноги и, поддерживая хозяйку под руку, подвёл её к стулу. И знаете, что мне подумалось в тот момент? Будь она одна – вела бы себя иначе. И позволила бы себе упасть. Но рядом был я, я вынуждал её держать себя в руках. Я не должен был заметить ничего необычного. - Ох, стамілася нешта, - виновато улыбнулась она. - З самога ранку ля печы завіхалася ды на гароде. [8] Я понимающе кивнул. Чует моё сердце, она всё равно мне ничего не скажет, поэтому я просто сделаю вид, что поверил. Потом разберёмся. Я поднял с пола блокнот и сунул его под подушку. Тётка Марыся ещё раз заверила меня, что всё просто прекрасно, и я, чтобы не смущать её, вышел во двор и уселся на крыльцо. Спать мне больше не хотелось, а вот поразмыслить стоило. А как вернётся из мастерской Еремеев – и его к размышлениям припряжём. Фома и дядька Ничипор объявились минут через сорок. Примерно в то же время примчался Митяй. Его я сразу отправил в дом, дядька тоже ушёл, а мы с Еремеевым остались. Деревня затихала в длинных июньских сумерках. Со стороны закута не доносилось ни звука. Иногда я вообще забывал, что, помимо нашей компании, здесь ещё и девушка, столь удачно спасённая нами из болота. Какое-то время мы сидели молча. В доме тоже было тихо, из окна тянуло смешанным запахом тушёных овощей. Насколько я успел понять здешний распорядок, скоро нас позовут ужинать. - Смотри, - я открыл блокнот на странице с портретом нашего подозреваемого и показал Еремееву. Я не такой уж художник, но работа в органах правопорядка иногда требует быть мастером на все руки. У нас в школе милиции даже курс отдельный был, учили на скорую руку зарисовывать интересующие детали следствия. Не всегда фотоаппарат под рукой. К тому же Наташа, моя тогдашняя невеста, интересовалась живописью, и под её руководством я совершенствовал свои навыки. Короче говоря, для дилетанта у меня получается сносно. Еремеев одобрительно кивнул: - Похоже. - Тётка Марыся увидела эту картинку, - я без предисловий перешёл к делу. - И чего? - И чуть в обморок не упала. Как думаешь, она его может знать? - Да понятия не имею, - поскрёб бороду Еремеев. – А ты не спросил? - Я не думаю, что она ответит. Облака медленно плыли в вечернем небе, я следил за ними взглядом. Съезди, Никитушка, в отпуск. Отдохнёшь, развеешься. Ага, как же. Сидел бы сейчас в столице и горя не знал. А они тут? Нет, не могу я так. Я с государем чаи гоняю, а местные тут – один на один с мертвецами и болотными призраками. - И что предлагаешь делать? - А что мы можем, - тяжело вздохнул я. – Очень похоже, что она его знает или видела. Я не силён в деревенских поверьях, но этот образ явно не с потолка взят. Парень когда-то был живым. Ну или облик живого взял, а что там под ним на самом деле – один Бог знает. Слушай, а мы можем с лешим поговорить? - Мы – нет, - однозначно мотнул головой Фома. – Мы приезжие, с нами здешние сущности говорить не будут. - Что, и с тобой тоже? - А я что? Я такой же пришлый, как и ты. Ежели б здесь рос, другое дело. Ну не как я, положим. Я-то вообще из другого мира. Но рациональное зерно в его словах имелось. Чтобы разговорить местных природных духов, нам нужен кто-то местный. - Отец Варфоломей? - Не годится, он священник, - снова не поддержал меня Фома. – Вера православная леших, домовых и прочие сущности отрицает. То есть они вроде бы есть, но, как говорится, «не в мою смену». Я кивнул. И в самом деле, предложил, не подумав. Отец Кондрат в своё время говорил мне примерно то же самое. Хорошо, но тогда кого ещё мы можем попросить? И тут меня осенило. - Дети! - Что – дети? – не понял Еремеев. - Мы можем попросить детей. Ту же Хрыстю, к примеру. Дети вообще видят мир иначе, как-то более искренне, что ли. Мне кажется, ей не составит труда упросить здешнего лешего с нами поговорить. Еремеев пару минут молчал, обдумывая моё предложение. - Ох смотри, Никита Иваныч… побегут за тобой потом эти дети, в столичном сыске работать! - Я не виноват, что быть следователем для них интереснее, чем служить в государевом войске, - хмыкнул я. Мне нравилось уже хотя бы то, что есть некий план действий. И знаете ещё что? Я в который раз подумал, насколько сильно люблю этот мир. Мог ли я в своём двадцатом веке приблизиться к ребёнку с подобным предложением? «Сходи, девочка, с двумя дяденьками в лес». Да меня бы тут же в таком обвинили, что мама не горюй! А здесь просто всё. Мир без двойного дна. Из сеней высунулся дядька Ничипор. - Хлопцы, вячэраць. Ужинали быстро. Тётка Марыся вела себя как обычно, всем видом демонстрируя, что мне показалось. Наложила нам драников, поставила в центр стола сливовый пирог и лишь тогда села за стол вместе с нами. Меня это смущало до сих пор: женщины в своём стремлении окружить близких заботой абсолютно забывали о себе. Дядька Ничипор привычно разлил по кружкам самогон. На этот раз я даже отказываться не стал, выпил со всеми. Под конец тяжёлого дня немного можно. Хотя какой конец, у нас ещё дело. Можно было, конечно, отложить на завтра, но кто знает, не обернётся ли наша нерасторопность новыми смертями. Потом отоспимся. Мы поблагодарили хозяйку за ужин, оставили Митяя помогать по хозяйству и выскочили за дверь. В моём плане было слишком много «если»: если Хрыстя сможет найти лешего, если он согласится с ней говорить, если он хоть что-то знает по нашему делу… Но других вариантов у нас нет, работаем с тем, что имеем. Девочка как будто только нас и ждала. Едва завидев нас издалека, она вылетела за ворота и, взметая тучи пыли босыми пятками, помчалась в нашу сторону. - Никита Иваныч! Никита Иваныч! Она резко затормозила и вопросительно взглянула на нас снизу вверх. - Чым шчэ дапамагчы? Вы ж бель шукалі – то знайшлі? А то бабка кажа, Наталка да нас прыходзіць. Памéрла, а ўсё адно прыходзіць, мо наступнай мяне забярэ, а замест сакерніку пакіне. [9] Для ребёнка она рассуждала о таких вещах подозрительно спокойно, как о чём-то уже решённом. Придёт мёртвая сестра и утащит её с собой на болото. Ничего себе заявка! Я присел перед Хрыстей на корточки, наши глаза оказались на одном уровне. - Послушай. Никто тебя никуда не заберёт. А если ты нам сегодня поможешь, то вообще больше никто на болото не уйдёт. Я хотел ещё добавить, что на болото идут невесты, но вовремя прикусил себе язык. Не хватало ещё поселить в её душе страх перед замужеством. Детские страхи причудливы, я не могу предсказать, как моя неосторожная фраза выстрелит лет через десять, когда эта девочка соберётся замуж. Пока мы шагали от дома дядьки Ничипора, меня, признаться, посетила ещё одна мысль: проследить за кем-то из мертвецов, бродящих ночами по деревне. Но потом… а толку? С ними уходит кто-то из живых, и идут они куда? Правильно – на болото. Где их встречает уже знакомый нам псевдо-болотник. Но разбираться-то нам надо не с мертвецами, а с этим созданием, с корнем проблемы! Поэтому идею я отбросил как несостоятельную. Срубим корень – ветви упадут сами. - Добра, а шчо мне рабіць? [10] – серьёзно уточнила девочка. - Если я попрошу тебя позвать лесного деда, ты сможешь это сделать? - Лясуна? – переспросила она и задумалась. – А навошта вам? [11] - Болото, которое забрало твою сестру, появилось на его территории. Мы хотим выяснить, что он об этом знает. - Лясуна я бачыла аднойчы, калі ў лесе заблукала, - призналась девочка. Мы трое медленно шагали вдоль улицы. – Ён пасмяяўся з мяне, але ж дапамог. А калі вам гэта патрэбна? [12] - Сегодня сможешь? Отличная у меня сыскная бригада! Это вам не Лукошкино, где бабуля и стрельцы, здесь сложнее. Да и Еремееву без своей сотни наверняка непривычно. Но, в конце концов, какой я милиционер, если не сумею адаптироваться под обстоятельства? Она подумала, кивнула. - Тады пачакайце, покуль бабка паснé. Я да вас прыбягу ды пойдзем разам. [13] Я ей предлагаю призвать лесного деда. То ли она в нашем обществе чувствует себя настолько уверенно, то ли хочет помочь разобраться с убийцей сестры… Учитывая, что обычно встреча с духами природы не сулила людям ничего хорошего, храбрость девочки казалась мне несколько необычной. Однако останавливаться теперь было бессмысленно. Я действую наугад: я понятия не имею, откликнется ли местный леший на зов ребёнка, но других вариантов у меня нет. Тётка Марыся явно что-то знает, но, боюсь, от неё мы ничего не добьёмся. А остановить существо, заманивающее девиц в болото, - вопрос моей милицейской чести. Хрыстя убежала, пообещав зайти за нами, когда все в доме заснут. Мы медленно зашагали обратно. - Думаешь, сработает? - Откуда ж мне знать… я с лешим только однажды виделся. Все они там себе на уме. Не получится – будем думать дальше, - и я от души пнул подвернувшийся на пути камень. У нас нет вариантов. Бабулины колдовские возможности ограничены пропускной способностью тарелки, в деревне нам помочь особо никто не может. Они и рады бы, наверно, но для обычного крестьянина мертвецы и магия – прямой путь к инфаркту. Придётся разбираться самим. Дожидаясь Хрыстю, мы снова уселись на крыльце. Взошла луна, озаряя деревню серебристым светом. Разговаривать не хотелось. Щебетали ночные птицы, изредка перебрёхивались собаки. В недосягаемой черноте ночного неба мигали звёзды. Тётка Марыся и дядька Ничипор уже спали, из сеней доносился храп Митяя. Я чувствовал, что и сам начинаю засыпать. Прошло, наверно, около часа, прежде чем со стороны калитки донёсся шёпот нашей юной помощницы. Мы скатились с крыльца и, стараясь производить как можно меньше шума, вышли на улицу. Девочка держала в руках зажжённую толстую свечу. - Хадземце. В полном молчании мы дошагали до опушки леса. Деревня осталась позади. - Никита Иваныч, а ты уверен, что в нашем присутствии лесной дед покажется? - Абсолютно нет. Но, Фома, сам подумай, лучше так, чем испорченный телефон в случае чего. - Испорченное что? Я только махнул рукой. - Если он всё-таки покажется, лучше услышать самим, нежели в пересказе. Уже поздно что-то менять, пошли. Лес сомкнулся за нашими спинами. Девочка шла впереди, огонёк её свечи призрачно плыл по воздуху. Я не знал, насколько далеко в лес нам нужно идти, и не был уверен, что это знает Хрыстя. Когда я шагал на встречу с лешим в нашем лукошкинском лесу, меня вёл волшебный клубок. Кажется, мы прошли максимум метров сто. В лесу не было ни луны, ни звёзд, здесь царила кромешная темень. Даже огонёк свечи не слишком спасал, он был просто точкой в бесконечной черноте. Здесь и днём-то не сильно солнечно, а уж ночью… - Прыбяры вагонь, - неожиданно прозвучал вокруг нас скрипучий голос. Как будто старое дерево на ветру. Он не шёл из какой-то определённой точки, а действительно был повсюду. Меня на миг посетила паническая мысль, что если Хрыстя сейчас послушается, мы останемся в полной темноте. В абсолютной. Но не успела она задуть свечу, как лес вокруг нас вспыхнул призрачным голубоватым светом. Светился мох на деревьях, какие-то гнилостные грибы между корней, крошечные жуки, ползающие в траве. Я огляделся. Прямо напротив нас стоял лесной дед – или, скорее, человекоподобная коряга с белым, как береста, лицом. - Навошта шукала мяне, дзіця? - Мая сястра зышла ад нас на бель. - То не бель, дзіця, - проскрипел лесной дед, и мне показалось, что в его голосе мелькнула тень сочувствия. – То бяссонная плынь з захаду. Бяссонная плынь – ненажэрная. - Як нам яе перамагчы? - Аніяк! [14] – лесной дед разразился издевательским хохотом. Казалось, вместе с ним над нами смеются и деревья, и светящийся мох, и даже жуки в траве. А в следующий миг всё стихло, и нас окружила темнота. Лесной дед исчез. Вот за что я не люблю природные сущности – ни у нас в столице, ни здесь. Они живут и действуют по законам, которые понятны лишь им одним. Все людские проблемы кажутся им не серьёзнее комариного писка, а потому помощи от них не дождёшься. Нет, я понимаю, если бы дела, которые я расследую, действительно их не касались, - тогда было бы странно предъявлять претензии. Но дело о Чёрной мессе! Тогда ведь гибель грозила не только людям, природных духов Вельзевул бы тоже смёл одной левой – и что-то я не помню, чтобы кто-то рвался мне помогать. Сами, всё сами. Вот и сейчас: лесной дед вроде бы и показался, и даже расщедрился на пару фраз, а толку? По-моему, всё ещё хуже стало. К тому же нам надо как-то выбраться из леса. Темнота была такая, что я временами начинал сомневаться в существовании окружающего мира. Не хотелось бы проторчать здесь до утра. Лесной дед тоже не был, по всей видимости, заинтересован в том, чтобы мы блуждали по его владениям. Ну и на том спасибо. В траве одиночными огоньками начали загораться светляки, формируя тонкую, призрачную нить. Я проследил её взглядом: дорожка светящихся жуков вела как раз в ту сторону, где, по моим ощущениям, был выход. Ну, других вариантов всё равно нет. Притихшая Хрыстя держала нас за руки. Я втянул в это дело ребёнка, и мне было стыдно. Немного утешало лишь то, что она, помогая нам в расследовании, непосредственно участвует в выяснении обстоятельств смерти сестры. Существо из болота заманило Наталку и других девиц на верную смерть, и теперь наша задача – уничтожить его. Дорожка светляков вывела нас на опушку леса. Здесь уже была и луна, и звёзды, и чёрные силуэты домов. Здесь была жизнь. Мы проводили Хрыстю до калитки. Девочка помахала нам на прощание и тенью скользнула во двор, а мы двинулись дальше. - Ты хоть что-нибудь понял? - Нет. Мы помолчали. Обидно, я-то надеялся, что Еремеев ещё и мне объяснит. - А что такое «бессонная плынь»? - Понятия не имею. Да что ж такое-то! - А что вообще означает «плынь»? - Поток, течение… это про реки, - пояснил Фома. – Никита Иваныч, ты как хочешь думай, а по мне, ещё хуже стало. Кстати, поддерживаю. - Река здесь одна, но она совершенно обычная. Ей сто лет в обед, она отродясь тут была. Ежели водяного задобрить – дык абсолютно безопасно. Воду для питья берут, бабы бельё стирают, рыбу ловить можно. Сам ловил, когда малой был. Водяной сверх меры не досаждает, коли к нему с почтением – он и на переправе поможет, топить не будет. Я тебе вот хоть голову на отсечение дать могу, «бяссонная плынь з захаду» - это не о том. - Тогда о чём? Если честно, я ему верил. Я видел эту реку, она была чистой и мирной, без какой бы то ни было чертовщины. Но если других рек в округе нет? - Я не знаю. Лесной дед нас запутал ещё больше. Плохо то, что теперь мы вообще ничего не понимали, а времени на то, чтобы докапываться до сути, у нас особо не было. Продолжим медлить ради раскрытия дела – и кто знает, сколько ещё невест и их родственников отправится в призрачные объятия болотного духа. Вообще, если говорить начистоту, в этом деле мне не нравились две вещи. Первое: тётка Марыся явно что-то знала. Но вот как это выведать? Была бы здесь бабуля – и никаких проблем не возникло бы, но через тарелку да на таком расстоянии возможности нашей эксперт-криминалистки ограничены. И второе – мы понятия не имели, к чему в округе может относиться определение «бессонный поток с запада». Чушь какая-то. Хорошо, а теперь попробуем найти в деле что-нибудь позитивное. - Ладно, оставим пока бессонную плынь, давай думать о простом, - мы уселись на бревно возле забора дядьки Ничипора, и я привычно начал рассуждать вслух. – Что мы имеем? Болото с обитающим там духом. Как бороться с такими вещами, бабуля примерно описала. Понадобится огонь и православная молитва – это к отцу Варфоломею. В таком случае мы можем предполагать, что болото (одна штука) исчезнет из конкретного места, а дух погибнет. Ну или что там с ним будет… растворится в пространстве, короче. Что и будет означать для нас решение тактической задачи. - А ежели оно в другом месте появится? - А вот тогда уже вплотную начнём выяснять, что за бессонная плынь с запада, - подвёл итог я. Если бы не было так темно, то ещё и записал бы. В конце концов, на мой взгляд, это сейчас самое логичное: убрав оттуда болото и нейтрализовав обитающее в нём существо, мы спасём жизни его потенциальных жертв и не допустим паники в окрестных деревнях. И делать это нужно быстро, поскольку, если девицы продолжат убегать в лес из-под венца, рано или поздно народ уловит тенденцию. Они ведь убегают к великой любви – и тонут, захлёбываясь жидкой грязью. И что же такое про него знает тётка Марыся? - Короче, давай так. Завтра пораньше встанем, и пусть Митька везёт нас к отцу Варфоломею. Составим план действий. - Идёт, - согласился Еремеев. На том и остановились. А теперь спать.

***

Спал я без снов – просто провалился в уютную темноту, накрывшись лоскутным одеялом. Да и прошло, по моим ощущениям, минут пять – и вот уже Еремеев тряс меня за плечо, убеждая, что дело само себя не расследует. Я выполз на крыльцо на автопилоте, добрался до корыта с водой во дворе и, вместо того чтобы умываться, просто сунул туда голову. И даже на какой-то миг заснул обратно. Митяй ждал нас во дворе. Конь дядьки Ничипора уже был запряжён в телегу и что-то лениво жевал. Я даже боюсь думать, который сейчас час. Слишком рано, чтобы думать в принципе. - Никита Иваныч, давай бодрее. - Ага… иду уже, - я сообразил захватить с собой наше бессменное средство связи и запрыгнул в телегу. – Митька, ты дорогу знаешь? - Не извольте беспокоиться, домчим с ветерком! - С ветерком не надо, - строго предупредил я. – Я хочу живым добраться. - Вот вечно вы так, батюшка… без огонька, без задору, - огорчился наш младший сотрудник. А, ну его. У меня будет ещё два часа сна. Я отрубился, едва донеся голову до соломы. Митька вывел телегу со двора, дядька Ничипор закрыл за нами ворота, и мы двинулись в путь. Округа просыпалась. Я же спал до самых Копаткевичей и разлепил глаза лишь на въезде, когда телега под управлением нашего младшего сотрудника налетела колесом на камень. - Митька! – скорбно пробормотал я, цепляясь за остатки сна. - Никита Иваныч, да хорош уже храпеть. Приехали. Митяй, давай к церкви. - Понял, Фома Силыч, ща будем. Я сел в телеге, стряхнул с себя солому и огляделся. Не милиционер, а настоящий крестьянин на отдыхе! Мы приближались к церкви. Я, признаться, забыл, что сегодня воскресенье. К церкви со всех сторон стекался народ. Пешком, верхом, на телегах… принаряженные по случаю церковной службы и возможности отдохнуть от повседневных забот. Те, кто шагал пешком, были босые – обувь несли в руках, чтобы надеть перед входом в церковь. Мы оставили телегу на противоположной стороне улицы, привязав коня к колышку в заборе, и направились на церковный двор. Перехватить отца Варфоломея до начала службы мы не успели. Он заметил нас и знаками показал, чтобы мы его дождались. В толпе я увидел дядьку Ничипора с тёткой Марысей, уже знакомое мне семейство Петра Гриневича – несостоявшегося жениха ветреной сироты Ганки, узнал и ещё несколько человек, которых так или иначе видел. Население этих деревушек с однотипными названиями переставало быть для меня безликой массой. Есть я – чужак из другого мира. Есть моя бригада – столичный тайный сыск. А есть они – обычные деревенские жители, вызвавшие нас на подмогу. Какая разница, где служить, государева милиция везде на страже правопорядка. Началась служба. Фома и Митяй затерялись в толпе, я остался при входе, чтобы иметь возможность выйти, особо никому не мешая. Моя вера странная. Я верю, что кто-то там, на небесах, смотрит на нас, судит и помогает, но в церковь хожу крайне редко, да и как вести себя – не очень знаю. Короче говоря, я тот, на кого ещё в моём мире злобно косились церковные бабки. То не там встал, то одет не так, то перекрестился не в кассу… ну их. Бог – он в душе. По моим ощущениям, служба длилась часа два. Вначале я слушал вместе со всеми, потом вышел во двор и уселся на бревно у забора. Есть время обдумать наши дальнейшие действия. Хотя, если уж быть совсем честным, ничего нового я так и не придумал. Надеюсь, отец Варфоломей сможет нам прояснить хоть что-то. Если бы я мог вернуться назад во времени… как бы малодушно это ни звучало, но тогда я к лесному деду бы не пошёл. Почему-то сейчас мне очень хотелось ограничиться одной конкретной задачей. Есть болото, с ним и боремся. А теперь бессонная плынь какая-то объявилась, вот ведь не хватало мне для полного счастья. Мертвецы, опять же, - третье дело у меня с мертвецами. Ну хоть не подряд, и то слава Богу! Странно, наверно, слушать такое от участкового милиционера, но… я не супергерой, я обычный человек. Мои дела в этом мире сталкивают с такими вещами, к которым меня в школе милиции не готовили. Небо понемногу затягивало облаками. Думаю, будет дождь. Я сидел в тени раскидистой яблони и сквозь её ветви смотрел на небо. Наконец служба закончилась, и народ потянулся на выход из церкви. Я подождал, пока объявятся мои спутники. Митька отправился караулить телегу, ему всё равно тут слушать нечего. Мертвецов он боится и на болото с нами не пойдёт даже под угрозой расстрела, так что ну его, пусть приносит посильную пользу. Отец Варфоломей вышел ещё примерно через час. Оно и понятно, у священника в воскресенье всегда дел по горло. Мы бы его и не дёргали, не до нас, но любое промедление может обернуться новыми смертями. - Отче, простите, что отвлекаем вас в воскресенье. Он лишь отмахнулся. Пожал нам руки и поманил за собой в пристройку. - Что в моих силах – всё сделаю, абы помочь вам зло одолеть во славу Божию. Чаю, хлопцы? Мы дружно кивнули. Святой отец высунулся в дверь, что вела во внутренние помещения, выдал кому-то указания и вернулся к нам. - Святой отец, скажите прежде, вам знакомо словосочетание «бяссонная плынь з захаду»? Он отрицательно помотал бородой. - Нет. Никогда прежде не слыхал. - И мы – нет, - я развёл руками. - А откуда вы его взяли? - Да как сказать… мы сегодня ночью в лес ходили. Я пересказал отцу Варфоломею события прошедшей ночи. Пока я рассказывал, в комнату бесшумно вошла немолодая женщина, внесла чай и маленькие булочки. Святой отец кивком поблагодарил её, и женщина так же молча исчезла. При упоминании лесного деда священник лишь досадливо крякнул, но прерывать меня не стал. Я закончил повествование и выжидающе уставился на нашего собеседника. Отец Варфоломей долго молчал, теребил бороду и задумчиво смотрел в окно. - Значит, вы говорите, в болоте обитает демон. - Ну не совсем демон… но да, какое-то существо, которое принимает облик мужчины и заманивает туда девиц. Отче, наша бабуля говорит, что с болотом и населяющими его духами следует бороться огнём и молитвой. Это так? - Истинно. Но как именно – про то мне в книгах уточнить надобно, ибо сам я никогда обряд сей не проводил. Любой дух болотный огня боится. Думаю, смогу вам помочь. Давайте так, ребятушки: я до обеда дела свои закончу, потом в книгах упоминания обряда этого найду. Я не думаю, что он особо редкий, управлюсь быстро. Потому как сами знаете, чародейство лихое не дремлет, а потому безжалостно изгоняемо повинно быть. А если уж вы речь ведёте про то, что болото не природное, а создано кем-то, - дык тут и вовсе палить надо гнездо змеиное! А уж за девиц усопших помолюсь потом, абы души ихние покой нашли. - Спасибо, отче. - Ближе к вечеру сам к вам приеду, - заключил отец Варфоломей. – Ибо прав ты, Никита Иваныч, времени терять не будем. - Отче, а если оно потом в другом месте появится? – этот вопрос, похоже, весьма интересовал нашего сотника. Святой отец развёл руками. - По ходу и будем разбираться, сын мой. У нас выбора особо нет. Ежели не врал вам лесной дед, дык корень всех бед – ваша плынь бессонная, но вот кабы мы знали, что это… Он был прав. Мы даже догадок не имеем, что это такое, и не можем терять время на поиск ответа. Нужно нейтрализовать болото. На том и порешили. Мы допили чай, тепло распрощались с отцом Варфоломеем, и он проводил нас до дверей. Митька скучал в телеге. Заметив нас, он радостно замахал шапкой. Уже забираясь в телегу вслед за Еремеевым, я обернулся: отец Варфоломей крестил нас на прощание. - Поехали. - И то верно, Никита Иваныч, ить ща дождь пойдёт! – Митяй стегнул коня. Он, кстати, был прав: дождь всё-таки пошёл, стеной обрушился на Копаткевичи за нашими спинами. До нас долетали лишь отдельные капли. К обеду мы были в Колках. Дождь над Копаткевичами принёс живительную прохладу и сюда, и мы, наслаждаясь свежестью, всем составом уселись во дворе. Адарку, которую тётка Марыся таки напоила зельем по бабкиному рецепту, вернули родителям. Наша Яга в таких вопросах не ошибается: у девушки напрочь вылетел из головы прошедший день. Ну вот и замечательно, одной проблемой меньше. Да и для неё лучше не помнить, как она шла в болото, повинуясь зову призрака. Когда мы разберёмся с происходящим здесь, я не отказался бы погулять на её свадьбе. Мы, в конце концов, частично причастны к тому, чтобы эта свадьба в принципе состоялась. После обеда я ушёл в угол двора и, усевшись там под деревом, вызвал по тарелке Ягу. Судя по скорости, с какой она отвечает, я начинаю подозревать, что бабуля эту тарелку себе вместо иконы на комод у кровати теперь ставит. Я невольно улыбнулся. - Ну что там у вас, касатик? - Бабуль, мы поговорили со священником. Вы в целом были правы насчёт того, как уничтожить это болото, но… тут, в общем, есть версия, что болото не последняя инстанция. - Никитушка, вот ить как послушаю слова твои замудрёные!.. Я в очередной раз пересказал содержание нашей ночной встречи с лесным дедом – на этот раз бабуле. И она – так же, как и все остальные, - ничего не поняла. Здешнему лешему стоило бы выражаться яснее. Но деваться нам некуда, работаем с тем, что есть. - Главное, касатик, что вы пакость ту болотную огнём изгоните да девиц безвинных защитите. А ужо опосля и загадки разгадывать будете. Я был с ней абсолютно согласен. Гораздо легче работать, имея чёткий план действий. На том и остановились. 1. Ох ты ж бедняга! Да как же это... 2. Марыська, не мели языком. Начальник, говори, что делать. 3. Так у нас в деревне иначе всё. Я вам тут одежды собрала, так вы за деревней на реку идите искупайтесь, а то заметит кто - скажут, вместе с ней в луже кувыркались. 4. Девку Марыська отмыла и в закут отвела. Пусть спит, лишь бы не орала. Мы ей там покрывала да шаль кинули, какие были, вот и нормально. 5. Якуб к ним ещё раз с гарэлкой зашёл, они про девку до завтра не вспомнят. Крепкую гарэлку Якуб гонит, зря отказываешься. 6. Не нужно, не волнуйся. Всё сделаю как надо, отдохни немного. 7. Песня на слова Р. Барадулина, удачный женский вокал - тут https://www.youtube.com/watch?v=m-tAT2PhP4Q 8. Что-то я устала. С утра у печи кручусь да на огороде... 9. Чем помочь? Вы болото искали - нашли? А то бабка говорит, Наталка приходит. Умерла, но приходит. Наверно, следующей меня заберёт, а взаимен сокерник оставит. 10. Ладно, а что мне делать? 11. А вам зачем? 12. Лесовика я однажды видела, когда в лесу заблудилась. Он посмеялся, но помог. Вам когда надо? 13. Подождите, пока бабка заснёт. Я прибегу, вместе пойдём. 14. - Зачем ты искала меня, дитя? - Моя сестра ушла от нас на болото. - Это не болото, дитя. Это бессонный поток с запада. Ненасытный бессонный поток. - Как нам его победить? - Никак!