***
Выдвигались мы порознь, чтобы не привлекать внимания. Народ, конечно, уже спал в большинстве своём, но дядька Ничипор посчитал, что осторожность не повредит, и остальные его поддержали. Как меня забодала эта необходимость прятаться! Но не мне менять здешние порядки. Отец Варфоломей просто прошёл по улице. Дядька Ничипор с соседями — следом, минут через пятнадцать, в обнимку и под предлогом совместного распития самогона. Мы с Еремеевым — огородами. Когда наш маленький отряд собрался на опушке леса, уже совсем стемнело. - Ну шчо... дапамагай Бог, - тихо произнёс отец Варфоломей, глядя на тёмную громаду леса, и перекрестился. Следом за ним все остальные — даже я. И мы вошли в лес. Еремеев каким-то чудом умудрился запомнить дорогу. Он шёл впереди, я последним, передо мной — отец Варфоломей. Он тихо молился, я улавливал обрывки фраз. Свечи он раздал нам ещё на опушке, Библию нёс в руках, кому-то из мужиков достался толстый промасленный канат. Ну не дрова же в болото кидать, честное слово. Само по себе оно не загорится. Сейчас, когда мы не мчались за улепётывающей девицей, дорога показалась мне странно долгой. Я настолько погрузился в свои мысли, что едва не влетел носом в спину отца Варфоломея. Мы остановились. Податливый мягкий грунт впитывал следы, и, чтобы сделать шаг, приходилось в буквальном смысле выдёргивать ногу из земли. Вековые деревья расступились, открыв клочок неба в недосягаемой вышине, а перед нами темнело болото. Обманчиво спокойное чёрное зеркало, таящее в себе смерть. Кто-то из мужиков высек огонь, и мы зажгли свечи. Крошечные огоньки трепетали от нашего дыхания. Отец Варфоломей жестами велел обойти болото, окружая его так, чтобы мы находились примерно на одинаковом расстоянии друг от друга. По меркам природных объектов оно было совсем небольшим, я видел свечу дядьки Ничипора, стоявшего на том берегу напротив меня. Шесть огоньков дрожали в кромешной темноте. Затем я услышал плеск: в воду упала верёвка. Отец Варфоломей в одной руке держал свечу, в другой — раскрытую книгу. Вряд ли он мог там что-то разобрать в темноте, рассеиваемой лишь дрожащим огоньком, и я понял, что он читает по памяти. - ... бо Езус сказаў яму: «Выйдзі, нячысты дух, з гэтага чалавека». Тады спытаўся ў яго Езус: «Як тваё імя?» Той адказаў: «Маё імя легіён, бо нас шмат». І ён моцна прасіў Яго не выганяць іх з гэтай краіны. Пасвіўся там каля гары вялікі статак свіней. І прасілі Яго нячыстыя духі, кажучы: «Пашлі нас у свіней, каб мы ўвайшлі ў іх». [5] Святой отец говорил ровно и напевно, и если бы не темень вокруг, я бы подумал, что он действительно читает по книге. Я пропустил момент, когда что-то начало происходить, а когда опомнился, чёрное, укрытое сокерником зеркало заволновалось. Из него начали подниматься фигуры. Все, кроме меня и священника, у которого были заняты обе руки, принялись креститься. Слева от меня стоял дядька Якуб, и его правая рука летала настолько быстро, что движение воздуха достигало моего лица. Я же, признаться, растерялся настолько, что успел лишь попросить Ивана Воина хоть о какой-нибудь защите. В свете трепещущих огоньков шести свечей гладь болота пришла в движение. Они поднимались медленно, словно там, в глубине, шагали по невидимой лестнице. Сначала три женских фигуры, одна из которых в полном венчальном убрании. Потом мужчина — видимо, тот самый Якуб из Комаровичей, промелькнуло в моём мозгу. Они просто стояли, сбившись в кучу, словно защищая своё болото. Четверо мертвецов. - У імя Госпада нашага, Стварыцеля неба і зямлі, кажу табе, - книга захлопнулась в руке отца Варфоломея. - Сыдзі прэч з гэтага мейсца і дасі супакой отым душам, якія прыбраў моцай дыявала. [6] Вода вновь задрожала, словно готовясь выпустить того, за кем мы, собственно, сюда пришли. Четыре фигуры стояли по щиколотку в болоте, вокруг них, повинуясь каким-то своим законам, расплывались круги сокерника и ряски. Затем над водой стал подниматься пятый силуэт. Ну вот, собственно, и всё. Мы его выманили. Святой отец поднял руку, готовясь ею взмахнуть. Это был условленный жест, в ответ на который дядька Ничипор подпалил бы верёвку. Когда свеча дядьки Ничипора внезапно погасла, мы поражённо хором выдохнули. Когда за его спиной вспыхнул факел — не знаю, как остальные, а я едва не заорал от ужаса. - Какого дьявола вы тут творите? - раздражённо раздалось из темноты. У меня чуть сердце не выскочило. Нас тут шестеро, это ещё кто?! Верёвка вспыхнула огненной змеёй. Дальше всё происходило очень быстро. Настолько, что я не успевал реагировать и наверняка упустил какие-то ценные для следствия детали. Во-первых, исчезло болото. Уже сильно после, анализируя события прошедшей ночи, я вспомнил, что вроде бы слышал звук всасываемой воды, - оно буквально втянулось в землю, обнажив трупы своих жертв. Во-вторых, из темноты вышел человек. Как мы умудрились не услышать его шагов — ну это, положим, я понять могу: наше внимание было приковано к болоту. Но в тот миг его появление произвело на нас эффект как минимум второго Пришествия. Я успел заметить на нём форменный мундир. Мужчина поднял факел, внимательно рассматривая наши перепуганные лица. - Дык а… бель, пане паліцыянт, - сипло выдавил дядька Микола. А, вот значит кто это. Местные органы власти. Я хотел нервно скаламбурить на тему «какая власть, такие и органы», но не смог. Как бы седым из леса не выйти. Нас так мертвецы не напугали, как этот тип! С ними мы бороться пришли, а вот его вообще не ждали. - Где? - он опустил факел ниже. - А во… Тут-то мы и увидели. В смысле, не увидели. Не было там ничего. Осталась лишь большая, укрытая болотной травой яма и трупы на дне. Без воды. Четыре тела скорчились в подсыхающей грязи. Пятого не было. Даже промасленный, жгут горел плохо, и я не сомневался, что вскоре он погаснет. Я нервно сглотнул. - Ох деревня… - закатил глаза «пане паліцыянт». - Шагом марш из леса! Спáлите тут всё к чертям, разгребай потом за вами. Я решил пока не выступать. Выйдем из леса — разберёмся. Он, похоже, успел в темноте разглядеть только Миколу и дядьку Ничипора, все остальные были просто фигурами в темноте. У меня, если честно, голова разрывалась от непонимания происходящего. Он вклинился абсолютно неожиданно, как раз в тот момент, когда болотное существо показалось на зов отца Варфоломея. Я решил пока не делать поспешных выводов, но развитие событий мне не нравилось. Мы с отцом Варфоломеем шагали в хвосте процессии. Почему я так легко повиновался, даже не пытаясь, со своей стороны, как-то вмешаться? Ну это, положим, логично. Болото исчезло. Как, почему — утром разберёмся, сейчас в темноте всё равно бесполезно. Насколько я понял со слов отца Варфоломея, шесть свечей должны гореть непрерывно. Этот тип своим факелом всё испортил. - Отче, кто это? - решил на всякий случай уточнить я. Мы ориентировались на свет факела и могли позволить себе немного отстать. Отец Варфоломей тяжело вздохнул. - Глава полицейского управления повета. Вот ведь принесла нелёгкая! Я этого мозырского чиновника видел всего пару минут, но у меня к нему успел накопиться целый список вопросов. От дальнейшей беседы я решил воздержаться, однако в нашем сегодняшнем мероприятии всё же хотел поставить точку. - Отче, как вы думаете, что с болотом? - Лаской Господа нашего справились мы, успели. Огонь да молитва супольная одолели демона. Это меня немного успокоило. Как бы то ни было, а болота действительно больше нет. Мне никак не удавалось выстроить чёткую цепочку умозаключений, но с фактами я спорить не мог. Я задумчиво кивнул. При свете дня разберёмся. Мы наконец вышли из леса. Мозырский чиновник обернулся и наконец заметил, что наша компания состоит не только из местных. - С кем имею честь? - при свете факела он остановил взгляд на моём лице. - Лейтенант Ивашов, Никита Иванович. Сыскной воевода Лукошкина. - Горецкий Александр Ильич, - в свою очередь представился он. Руку он мне не протягивал, и мы где-то с минуту просто молча смотрели друг на друга. Тихо потрескивал его факел, где-то неподалёку фыркал конь. Ну да, логично, не пешком же он сюда явился. Вышли мы, кстати, не там, где заходили, - деревня оказалась чуть в стороне. - Может, хоть вы объясните, что за шабаш вы тут устроили среди ночи? - Давайте днём? - как можно более миролюбиво предложил я. Этот тип не понравился мне с первого взгляда, но не в моих интересах было сходу настраивать его против себя. Да и так, если подумать, именно он здесь — должностное лицо, а я так, в гости приехал. Как бы я себя чувствовал, если на вверенную мне территорию явился какой-то заезжий следователь? - Хорошо, давайте днём, - легко согласился Горецкий. - Попросите вас проводить, они знают, где я живу, - он снисходительно кивнул в сторону местных. - Свалилась деревня на мою голову… Но вы-то, святой отец, вроде культурный человек! - не дожидаясь ответа, он развернулся и зашагал к своему коню. Факел погас, до нас донёсся звон сбруи и негромкое ржание, после чего всё стихло. Вот что странно, кстати: этот конь по воздуху летает, что ли? Свистел неожиданно поднявшийся ветер (среди деревьев мы его не замечали), шелестела трава, но ни единый стук копыт не нарушал эту тревожную тишину. - Хвала Богу на вышынях, - перекрестился отец Варфоломей. - Повержен приспешник диавола!***
По домам мы расходились усталые и какие-то пришибленные. Мне очень хотелось ещё подумать о деле, но я понимал, что продуктивнее будет заняться этим с утра. Вот вроде бы ничего толком и не делали, а вымотался я так, что ноги подкашиваются. Митьку освободили от дежурства и тоже отправили спать. Больше я ничего не помню: как свалился носом вниз в подушку, так и проспал до утра. А когда проснулся, было уже часов шесть. Я не успел ещё толком прийти в себя, а наш младший сотрудник уже принялся отчитываться. Ночь прошла спокойно, тётка Марыся хлопот не доставляла, а сам он уже успел поутру сгонять в Копаткевичи — отвёз отца Варфоломея. Господи, я никогда не привыкну к этому распорядку! На столе нас дожидался завтрак — яичница с грибами, свежие булочки и какой-то ароматный отвар, заменявший здесь чай. Тётки Марыси, естественно, дома уже не было. Дядьки Ничипора, как позже выяснилось, - тоже: поехал закупать древесину для работы. Мы остались втроём. После завтрака я отправил Митяя колоть дрова. А то неловко получается: как есть на халяву и в баню исправно ходить — так это мы с радостью, а помощи от нас по хозяйству особо не дождёшься. Мы с Еремеевым уселись на крыльце и попытались подвести итоги нашего ночного мероприятия. - Твоё мнение? - Ну дык, Никита Иваныч… святой отец прав был, огнём да молитвой повержен дух болотный. Я ить сам видел, на том и побожусь: исчезло оно. Я кивнул. Вроде бы всё так, как и должно быть. Мы шли среди ночи в лес, чтобы вытащить это создание наружу и спалить его под аккомпанемент молитв отца Варфоломея. Этот обряд с самого начала немного напоминал мне план сражения с Вельзевулом в ходе расследования дела о Чёрной мессе. Герои там были примерно те же: злобное потустороннее существо, священник, группа верующих и огонь. Ну, молния, если уж совсем точно. С этой стороны всё логично. Отец Варфоломей читал Писание, остальные молились, после чего от контакта с горящим жгутом болотный дух самоликвидировался, а его болото исчезло. И всё-таки мне опять что-то не нравится. - Ты можешь точно вспомнить, как всё происходило? Ну, в смысле, сначала вышли четыре жертвы. - Потом — та пакость болотная, которую мы от девки отогнали. По пояс где-то показался. - Дальше? - Дальше подожгли верёвку. … и она описала на поверхности болота огненный полукруг. Я видел, как четверо мертвецов шарахнулись от неё и ещё теснее прижались друг к другу. Ещё — хотя мне, скорее, показалось — мелькнула паника на лице существа. Чисто теоретически, я мог бы это разглядеть, горящая верёвка на поверхности воды давала света куда больше, чем наши свечи. А потом болото втянулось в землю. Стоп. - Фома, сначала болото втянулось в землю или припёрся этот тип? Мы растерянно переглянулись. - Одновременно? Вот здесь действительно сложно. Как я ни тормошил свою память, именно это установить не удавалось. Плюс на мои беспорядочные воспоминания накладывался звук уходящей в землю воды. Вот правда, в какой момент появился Горецкий? Когда мы опомнились, болота уже не было. Не мог ли он нам помешать? По всему выходило, что нет. Пусть речь буквально о нескольких секундах, но, по мнению отца Варфоломея, когда полицейский решил вмешаться, всё было уже кончено. Книга, которой руководствовался святой отец, не уточняла, что именно должно было произойти, и исчезновение болота вместе с обитающим в нём существом выглядело логичным завершением всего мероприятия. Вот только… я точно видел горящую верёвку на поверхности воды? Уже лежащей на земле — да, точно. Но не могла вода исчезнуть прежде, чем загорелась верёвка? И почему мне это кажется сейчас настолько важным? Мнимые воспоминания, спровоцированные, скорее всего, общей ненормальностью происходящего, изрядно мне мешали. Вряд ли я когда-либо научусь, подобно киношным мудрецам, невозмутимо реагировать на встающих из болота покойников. Не поседел и заикаться не начал — так и слава Богу! - Не хочешь туда прогуляться? Мне нужно ещё раз внимательно всё осмотреть и записать. - И подшить в архив, - хмыкнул Еремеев. - Типа того. То, что мы не на официальном задании, не освобождает от необходимости документировать следствие. Если честно, своим деловым и невозмутимым тоном я тщательно маскировал нервозность. Но что поделать, работа такая. Нужно подтвердить смерть четырёх человек и дать разрешение на их похороны. И кстати, почему этим занимаюсь я, а не этот мозырский чиновник? Нет, я сам у него спрошу при встрече, но всё-таки. В округе есть свой представитель правопорядка, примерно с теми же полномочиями, что и мои собственные, но дядька Ничипор зачем-то вызвал нас. И мы, более того, приехали чёрт знает откуда расследовать здешние странности. Почему этим не занимается Горецкий? Еремеев лишь развёл руками. - Они его, Никита Иваныч, терпеть не могут, и, по ходу, взаимно. Он ведь городской, ему дела деревенских разбирать — как бы не по достоинству. Ну да, проблемы индейцев шерифа тоже мало волнуют. Ясно. Они, может, и пытались, да Горецкий их развернул восвояси. Или на этот раз и не пытались даже, наученные горьким опытом. Проще вызвать следователя из столицы. Да, но ведь у меня и в Лукошкине дел по горло! Надо будет по возвращении выяснить у государя, кто у нас отвечает за утверждение чиновников на местах. Должен же их кто-то контролировать. - Митька! - Туточки, батюшка воевода. - Вернётся дядька Ничипор — скажешь, что мы в лес ушли. По всему выходит, что основную цель мы выполнили, нейтрализовали болотного духа, который заманивал девиц за верную смерть. Преступление раскрыто. И опять одному мне что-то не нравится! При свете дня место нашего ночного собрания выглядело совершенно иначе. Мы подошли ближе и встали на краю ямы, что образовалась на месте болота. Как вообще за несколько секунд такая масса воды может втянуться в землю, будто насосом? Ну, в моём мире, положим, никак, а здесь демонов молитвой изгоняют и Кощей на Лысой горе живёт. Может, Никита Иваныч, здесь всё может. Если всему происходящему я продолжу искать нормальное, немагическое обоснование, рано или поздно умом тронусь. Сейчас мы имеем один бесспорный факт: молитва отца Варфоломея и горящая промасленная верёвка поспособствовали тому, что болото ушло в землю. А верёвка загорелась до или после его исчезновения? Да чёрт возьми! Видел я или не видел горящую верёвку в воде? Я едва не взвыл от досады. Какая вообще разница?! Нашим взглядам открылся неправильной формы котлован диаметров около двадцати метров и глубиной максимум метра три. Выглядел он так, словно в определённый момент мировой истории земля внезапно просела. Насколько я помнил школьный курс биологии, болота не имеют ни чётких очертаний, ни дна как такового, заканчиваясь в глубину там, где начинаются непроницаемые слои грунта. А яма напоминала скорее высохшее озеро. Причём, что интересно, мягкий грунт по краям остался, а из центра, из этой ямы, будто разом выкачали всю воду, спрессовав грязь и тину в твёрдые слои. Никогда такого не видел. Хотя ладно, чего уж там, я болот вообще раньше не видел. Какое-то время мы просто стояли на краю ямы. Там, внизу, скорчились в грязи четыре трупа. Я сглотнул вставший в горле ком. Три совсем юных девицы и парнишка возраста примерно нашего Митьки. О такой ли смерти они мечтали? И откуда вообще он взялся, этот болотный охотник, что затягивал девиц на верную смерть, обещая неземную любовь? Мне было горько и больно, но я ничем больше не мог им помочь. Я собрался с мыслями и снова взглянул вниз. Тела выглядели совсем иначе, чем обычные утопленники. Чёрные от грязи, они напоминали скорее мумий, - во всяком случае, в условиях болота разложение их практически не затронуло. Изначально в моих планах было спуститься вниз, но теперь я понимал, что не хочу лишний раз их тревожить. А смысл? Никаких следов преступления — они просто утонули, сами, добровольно войдя в трясину. Что я там увижу? - Их сегодня заберут, наверно, - вклинился в мои мысли Еремеев. - Похоронят по-христиански, аки мучеников. Сегодня ночью я видел, как они вставали. Но болота больше нет, как и того, кто заманил их сюда. Больше вставать незачем. - Да, кстати, а где пятый? - пробормотал я себе под нос и спустился на пару шагов вниз, рассматривая засохший ил и зелёные островки сокерника. - Куда этот делся, которого мы видели? - Дык, Никита Иваныч, его тут небось и не было никогда. Это просто образ, приманка. Он исчез вместе с болотом. - Но ведь откуда-то же он взялся. В смысле, кто его создал? Еремеев развёл руками. - А есть ли разница? - Ну как сказать. К тому же это как-то связано с бессонной плынью. Хотел бы я знать, кстати, что это вообще такое. - Мы не знаем, - Фома принялся загибать пальцы. - Бабуля не знает, отец Варфоломей — тоже. Дядька Ничипор не знает. Леший что-то знает, но нам не скажет. - Тётка Марыся — аналогично, - уныло добавил я. - Ну так и стоит ли забивать голову? Болото мы уничтожили, дело раскрыто. - Может, ты и прав, конечно… … но мы ли его уничтожили? Или оно само? И в какой конкретно момент исчезла вода? Ладно, рассуждаем проще. Мы спасли округу от непосредственной угрозы — существа, которое топило девиц в болоте. Более того, эти девицы потом возвращались за своими родными. По всей видимости, мы и в самом деле можем считать дело закрытым. А всплывёт где ещё бессонная плынь — там и будем разбираться. А ещё мне не нравился этот мозырский полицейский. Кроме нас шестерых, о готовящемся обряде не знал никто. Откуда он там взялся? Случайно нас нашёл или… что это вообще было? - Пойдёшь к нему? - Не помешает. Мы медленно возвращались в деревню. - Хочу понять, что он за человек. - Ну, судя по всему, не слишком хороший, если местным проще нас с тобой вызвать, чем к нему идти, - хмыкнул Еремеев. Это мне, по правда сказать, тоже неоднократно приходило в голову. - Нет, ну если так подумать, не нас с тобой, а тебя лично — твои родственники. А я так, следом увязался. По сути, моя функция в этом деле была весьма условной. Я не особо и проявил себя как следователь, всё, что я делал, мог легко повторить кто-то из местных. Найти Ганку в её собственном доме, задержать Василя, вытащить Акулькиного отца из погреба и смотаться в Комаровичи к матери пропавшего Якуба — в целом ничего особенного. Да, мы вовремя оказались рядом, когда Адарка рванула в лес, и смогли выйти на болото и его хозяина, но это тоже чистая случайность. А уж сегодня ночью без меня точно можно было обойтись. Зачем вообще столичный следователь протирает здесь штаны, проводя отпуск на свежем воздухе, вместо того чтобы исполнять свои прямые обязанности по охране правопорядка в Лукошкине? Я действительно здесь лишний. Местные, кроме нескольких человек, мне не доверяют, нормально вести допросы мы не можем, постоянно приходится что-то изобретать, чтобы не привлекать к себе внимания. Я могу сколько угодно божиться, что не оставлю этих людей в беде, но чёрт возьми, они сами могут справиться! Без меня. - Ты, Никита Иваныч, начальник, - не поддержал моё нытьё Еремеев. - Любому стаду завсегда пастух нужен. Они, может, и справятся сами, но вот додумаются ли? Народ тёмный, они бы в жизни на такое не пошли, как мы ночью. Боятся. Им проще хаты свои бросить да убраться с гиблого места, нежели разбираться, что к чему. Когда мы вернулись, дядька Ничипор был уже дома — выгружал с телеги дубовые колоды и откатывал их в сторону мастерской. - А, хлопцы… чы ўжо можна пахаванне ладзіць? Отолькі трэ іх з лесу прынесці, мучанікаў, ды каб дамавіны замовіць. [7] Четверо похорон в один день. И до этого ещё трое, один из которых — самоубийца. Про нас и в самом деле можно говорить «принесла нелёгкая». Гробы, насколько я успел выяснить, здесь делают всё в тех же Копаткевичах, в мастерской при кладбище. Уже к вечеру похоронная процессия двинется в сторону церкви, где отец Варфоломей прочитает заупокойную. Не до промедлений — жарко. Вскоре после полудня Митька оседлал мне коня, и я выдвинулся с визитом к Горецкому. Как объяснил мне дядька Ничипор, я должен буду, не доезжая Капцевичей, свернуть на колею, ведущую в лес. Поскольку этой дорогой пользовались не так уж часто (в основном — прислуга «пана полицыянта»), а сам он передвигался преимущественно верхом, главное в моём путешествии — не проскочить её. Что ж, буду стараться. Дальше, по словам дядьки Ничипора, всё просто: колея упирается прямиком в ворота, за которыми в чаще леса располагается старый особняк. Возраста он имел пару столетий и до Горецкого принадлежал каким-то здешним то ли графьям, то ли ещё кому. Но высокородное семейство несколько лет назад с концами эмигрировало в Европу, а дом был выставлен на продажу. Увидим. Я сунул в сумку флягу с водой и свою неизменную тарелку, взобрался на коня и двинулся в путь. Из-за забора на противоположной стороне улицы застенчиво выглядывали две пунцовых от смущения девичьих мордашки. Одна принадлежала уже знакомой мне Адарке, вторую девушку я не знал. Заметив меня, они переглянулись и покраснели ещё больше. Я привычно козырнул, они хихикнули и одновременно нырнули в заросли смородины. Девицы везде одинаковые. Я мысленно улыбнулся и тронул коня пятками, прибавляя шагу. Вскоре я проехал развилку, левый рог которой уходил в сторону Комаровичей, и двинулся вдоль реки. Мне предстояло обогнуть край леса (лес был от меня справа) и ехать по прямой ровно до того момента, пока не увижу ту самую колею. Честно говоря, в Лукошкине я успел привыкнуть к чистым ровным улицам, многие из которых были выложены булыжниками. Здесь же дороги были именно такие, какими их обычно представляют люди при упоминании деревни, - изрытые ухабами и выбоинами колеи, проложенные телегами. Я даже думать не хочу, что здесь творится в дождь. Нам повезло, каждый день с момента нашего приезда жарило солнце, и настоящей слякоти здесь мы пока не видели. Я ехал вдоль леса, спину пригревало солнце, и настроение моё вполне могло бы быть пасторально-лирическим. Вот только после обеда, часа в три, выдвинется похоронная процессия в сторону церкви. Им бы ещё жить и жить, этим девицам и парню. И Наталке — уехать в Мозырь, и Якубу — построить дом, и остальным. То, что мы раскрыли дело, им никак не поможет. Да, позволит избежать новых жертв, но этим четверым уже по сути всё равно. Я обещал Хрысте найти Наталку. И я её, чёрт возьми, нашёл! Но вряд ли имелось в виду именно это. У меня до последнего теплилась глупая надежда, что мы найдём их живыми. Погрузившись в невесёлые мысли, я едва не проехал нужный поворот. Полузаросшая колея действительно уходила в лес. Дядька Ничипор не обманул, обилием визитёров она явно не перегружена. Я мысленно примерил ситуацию на себя: а мог ли сыскной воевода столицы обосноваться в подобном месте? Нет, вряд ли. Ко мне каждый день с десяток ходоков, да плюс в случае срочного вызова до места преступления пока дотащишься… Мне, при нашей работе, как раз-таки логичнее жить в центре города. От бабулиного терема всё близко: и государь, и рынки, и основные площади. До въездных ворот вот далеко — ну так до них всем далеко, окраины на то и есть, что туда прогуляться не ходят. Но Горецкий, как я понимаю, встречами с населением себя особо не утруждает. Великолепная работа, честное слово. Сиди себе в глуши, книжки читай, да хоть крестиком вышивай! Народ его явно опасается, сюда лишний раз никто и не сунется. И зарплату платят. Удобно. Я тащился по колее ещё полчаса, не меньше. Ну ничего себе! Под копытами коня похрустывала опавшая хвоя. Ветра не было — какой ветер, здесь любое движение воздуха моментально глушится тяжёлыми еловыми лапами. Я снова представил: меня срочно вызывают на дело (ну там, не знаю, Никольский собор горит), а я только час до места добираюсь. Аж вздрогнул, честное слово. Нет, приеду — точно проконсультируюсь у Гороха на этот счёт. Уж если и есть представители закона в провинциях, так они должны реально что-то делать, а не штаны просиживать. Я почти замёрз, когда впереди показался забор. Надо же, а я, признаться, почти потерял надежду. Я приблизился к воротам. Забор, кстати, был совершенно обыкновенный, кирпичный и высотой метра полтора. Я мог свободно заглянуть на территорию усадьбы. Вот забавно, кстати: в непролазной глуши иметь забор, через который может перелезть любой школьник. Зато у Бодровых в самом центре столицы — доски настолько плотно, что нож не вгонишь, три метра высотой и ворота на полозьях. К слову о паранойе, что ли. У ворот я заметил кирпичную будку — по всей видимости, домик сторожа. Оттуда ко мне никто не вышел, а ворота (чёрные кованые створки из переплетённых лоз) были не заперты. Ну, посчитаем это приглашением. Я толкнул одну из створок и въехал во двор. Особняк, что предстал моим глазам, был по меньшей мере ровесником леса. К тому же на всей территории усадьбы лежала печать некоторого запустения. Нет, он не был заброшен, за ним явно следили, но это не отменяло первого впечатления: он вынырнул словно из прошлого. Я успел рассмотреть башенки и балкон на втором этаже, когда мне навстречу вышел хозяин дома. - Добрый день, господин Ивашов. Не могу сказать, что особенно рад вас видеть, но я вас ждал. Теперь, при свете дня, я наконец мог нормально его рассмотреть. На вид Горецкому можно было дать лет пятьдесят, может, чуть больше. Он был без мундира, но в форменных брюках и светлой рубашке, седые волосы собраны в короткий хвост. Город — и город западный, европейский, не наше боярское Лукошкино. И тут я, в полотняной косоворотке и мятых штанах. Столичный следователь приехал. Деревня. И, кстати, он был первым человеком в округе, кто не носил ни усов, ни бороды, как, собственно, и я сам. Я спрыгнул с коня. Горецкий лениво махнул рукой куда-то в сторону: - Привяжите вон к дереву. Придёт садовник — даст воды. Я повиновался, после чего проследовал за хозяином на открытую веранду с противоположной стороны особняка. Отсюда открывался вид на лес — и вид настолько унылый, что кто-то впечатлительный наверняка немедленно бы сбежал. Я не был таким уж впечатлительным. Да и потом, зря ехал, что ли? Но факт остаётся фактом, этот лес существовал будто в другом мире. За его пределами жарило солнце и на небе не было ни облачка, здесь же царила неподвижная прохлада. - Прошу садиться, - Горецкий опустился в обитое зелёным бархатом кресло. Мне предлагалось точно такое же — напротив. Я тоже сел. - Итак, господин Ивашов. С какой целью вы в наши края? - Я взял отпуск и приехал сюда в гости. - Удивительно. У человека из столицы есть кто-то, к кому можно ехать в эту глушь. Позвольте полюбопытствовать..? - К родственникам друга. - Понятно. Мы помолчали. Нет, допустим, существование подобного особняка среди деревушек я могу принять. Но этот уездный полицейский — его манера одеваться, вести себя, его правильная, без малейшего местного акцента, речь — он был здесь настолько чужим, что если бы меня спросили, кто из нас двоих из другого мира, я бы даже засомневался, что ответить. - Я немного слышал о ваших методах ведения дел. Надо полагать, вы заскучали без работы. Или что это такое было сегодня в лесу, следственный эксперимент? По-моему, он издевался. В голосе мозырского чиновника, впрочем, не было ни следа иронии – даже придраться не к чему. - Господин Горецкий, я понимаю ваш скептицизм, но всё же постараюсь объяснить. Я в отпуске и не имею здесь привычных мне полномочий. Мы не в столице, мы, если хотите, на вашей территории. Вам нет нужды беспокоиться, что я вмешаюсь в здешние порядки и повлияю на ваш авторитет, - я как-то незаметно подстроился под его тон, и теперь мы вели настоящую светскую беседу. – Но если меня просят о помощи, я не могу остаться в стороне. - И какую же, простите, помощь вы оказывали местному населению сегодня? Я, признаться, не ожидал встретить лукошкинского воеводу в компании селян среди ночи в лесу, со свечой в руке и в сопровождении горящей верёвки. Вам всё это не кажется по меньшей мере странным? Я покосился на своего собеседника. Увиденное и правда его забавляло. И я готов был бы посмеяться вместе с ним, если бы в этом деле не фигурировало аж семь трупов. - Господин Горецкий, вы что, правда не в курсе? - Не в курсе чего? – он удивлённо приподнял бровь. - Того, что на вверенной вам территории в лесу образовалось болото, в котором погибли четыре человека! – я стукнул кулаком по подлокотнику кресла. - Ну, Никита Иванович… это природа. Иногда в лесах образуются болота, такое бывает. - Это не просто болото. Там какое-то колдовство, оно проявлялось в образе молодого человека и заманивало в трясину девиц. Они там тонули, понимаете? Жуткая медленная смерть. Он пожал плечами. - Разве подобное в компетенции полиции? - Всё, что касается защиты граждан, - в компетенции полиции. У меня не пропадало ощущение, что я разговариваю со стеной. Этот тип был абсолютно равнодушен к судьбам людей, которых вроде бы должен защищать. Он не заметил бы, даже если бы они всей деревней в том болоте утонули. - И где же здесь, по-вашему, преступление? И что вы от меня хотите? Чтобы я огородил это болото колышками и повесил предупреждающий знак? Господин Ивашов, болота – действительно не моя сфера. Я мог бы поспорить с вами на что угодно, что упомянутые вами девицы сами шли в болото. - А зачем? – я попытался его подловить. – Зачем они туда шли? - Да мало ли… - рассеянно отозвался Горецкий. – У деревенских в целом с логикой плохо, а тут ещё, как вы говорите, девицы. Искупаться захотелось. - В болоте? - Ну хорошо, допустим. Что дальше? - Уже мёртвые, они приходили за своими родными. Одной девице удалось увести за собой жениха. Вторая пыталась забрать отца, но не смогла: от страха его хватил удар. Третья как минимум дважды приходила на крыльцо дома, где остались её родители, бабка и младшие сёстры. Всё ещё не видите преступления? Если честно, я сам не знал, зачем ему это рассказываю. Он слушал с таким стеклянным взглядом, словно я – диктор теленовостей. Но я подсознательно надеялся что-то вызнать взамен. - Здесь я вам поверю, с мертвецами мне приходилось иметь дело. Но, господин Ивашов, вы здесь неделю, а я уже два года. Во всём, что здесь происходит, они виноваты сами. Первое время я пытался вникать, но поверьте, уровень их проблем настолько низок… - И тем не менее, если они нуждаются в помощи, это ваша обязанность. - Поживите с моё, Никита Иванович, и с вашим подходом вы встретите старость неврастеником. Или, если не повезёт, вообще не встретите. Я не пытаюсь казаться благороднее, чем есть. Но здешний представитель закона своим отношением к народу потрясающе был похож на наших бояр. Его в думу вместо Бодрова – как родной бы вписался. - И тем не менее мы были обязаны уничтожить болото. Для этого и нужен был обряд, который вы видели. Кстати, могу я узнать, что вы там делали? - Вы, господин Ивашов, наверно, заметили, что я живу в лесу. Люблю уединение, знаете ли. И по этому самому лесу я имею привычку совершать вечерние прогулки. В темноте ваш, простите, шабаш был заметен издалека. И вот если бы вашими стараниями загорелся лес – тогда это было бы преступление. Которое я, как вы понимаете, обязан предотвратить. А лес его, надо понимать, беспокоит, потому что в лесу стоит дом. Тоже мне, гринписовец. - И тем не менее, совместными усилиями мы нейтрализовали болото и находившееся в нём колдовство. - Рад за вас, - снисходительно улыбнулся Горецкий. – Но попросил бы больше в лесу ничего не поджигать. - Если того не потребует следствие. - Никита Иванович, помнится, вы говорили, что приехали сюда на отдых. Блюсти закон на этой территории вас пока ещё не назначили. Когда приедете официально, как представитель Его Величества, тогда мы будем разговаривать уже иначе. «Вы уверены, что при таком отношении вас не попрут отсюда раньше, чем я приеду с официальным визитом?» - хотелось поинтересоваться мне, но я сдержался. - Господин Горецкий, а скажите, что вы вообще здесь забыли? Вам ведь явно не нравится ваш пост и люди, с которыми приходится работать. Так почему..? - Несчастливая случайность, - усмехнулся он. – Я, видите ли, человек старой школы и привык отстаивать свою честь на дуэли. Получил нежелательную огласку, вот и… - Вас отправили в повет, чтобы вы здесь отсиделись, пока всё не уляжется? Горецкий кивнул. У нас в Лукошкине, конечно, дуэли не в почёте, проще морды друг другу набить и пойти мириться в кабак, но, если представить аналогичный по тяжести проступок, это могло стоить ему карьеры. А его просто временно убрали с глаз долой. Интересно. - Ещё один вопрос, если позволите. Вам нигде не встречалось словосочетание «бессонная плынь с запада»? В каком угодно контексте. - Увы, нет, - на его лице не дрогнул ни один мускул. - А что такое плынь? - Река или течение… короче, какая-то река с запада. - Понятно. Нет, господин Ивашов, ничем не могу вам помочь. Откуда вы вообще это взяли? Они говорят на своём странном диалекте, который от меня так же далёк, как язык какого-нибудь африканского племени. Да и к тому же знаете, сколько рек у нас течёт с запада. Не занимайтесь ерундой, Никита Иванович, и поменьше их слушайте. Народ глупый и суеверный, вот и придумывают разные байки. Когда мы прощались, я был уверен, что взаимная неприязнь между нами только усилилась. Ему очень не хотелось, чтобы я начинал копаться в делах округи. А ещё мне почему-то показалось, что он что-то знает. И про болото, и про бессонную реку с запада. Знает, но сделает всё возможное, чтобы не узнал я. Думаю, будь Горецкий менее сдержан, непременно озвучил бы то, что в течение всей нашей беседы практически витало в воздухе. «Не лезьте не в своё дело». Но он понимал, что меня это не остановит. Судьба у меня такая, быть везде некстати. Я уезжал от него в каком-то странном подавленном настроении. Что происходило бы в округе, не будь здесь нас? Любые жалобы и просьбы местных жителей натыкаются на глухую стену. Горецкий ждёт, пока выйдет его срок здесь, и исполнением своих непосредственных обязанностей явно не утруждается. Как говорится, «у вас учёт в рублях, а у меня — в сутках». Ему нужно просто дождаться перевода обратно. Как в течение всего срока полномочий полицмейстера будет себя чувствовать народ на вверенной ему территории, его волнует в последнюю очередь. Как бы поступил человек из моего мира, оказавшись на месте здешнего крестьянина и поняв, что прошения остаются без ответа? Очевидно, принялся бы писать наверх. При должной настойчивости и удачном стечении обстоятельств можно было бы добиться отставки Горецкого — ну или хотя бы здорово потрепать ему нервы. Но здесь из моего мира только я. Местные в жизни бы не додумались до чего-то подобного. У них на подкорке уже отпечаталось, что жаловаться бесполезно, никто не поможет. И они молчат. Обратно я ехал куда быстрее, мне не терпелось выбраться из леса. Даже в жаркий июньский день здесь было холодно. Тёмные еловые ветви не пропускали свет и ветер, я в этом лесу даже зверей почти не видел. Так, пару белок вдали. Когда я наконец выбрался, то вынужден был на несколько секунд зажмуриться — после лесного полумрака солнце меня буквально ослепило. А потом, не оглядываясь, поехал прочь. После обеда мы в составе похоронной процессии выдвинулись в Копаткевичи. Впереди ехала телега, на которой, замотанные в белые полотнища, лежали тела. Мы держались практически в самом хвосте. Чтобы иметь возможность побеседовать без лишних ушей, не поехали с дядькой Ничипором, - вместо этого Митяй снарядил нашу собственную телегу. Родня Якуба и той девушки из Капцевичей должна была подтянуться сразу к церкви. - Ну что, Никита Иваныч, доведался чего? Мы пытались отвлечься. Митьке-то проще, а мы с Еремеевым видели и создание, что затянуло этих четверых в болото, и чёрные от грязи трупы на дне высохшей ямы. Да ведь они молодые совсем! Не должны они были… вот так. - Да если бы. Но тип, конечно, тот ещё. Вернёмся — доложу Гороху. Честное слово, злость брала на этого мозырского чиновника. Ему абсолютно плевать, что умирают люди, что в округе творится какая-то чертовщина. Да у нас в Лукошкине уже после первой пропавшей девицы всё управление бы на ушах стояло! - Ага, дядька рассказывал. Они пытались поначалу ему челобитные носить, а всё без толку. Но я вот что думаю, Никита Иваныч. Горецкий тут давно уже, пару лет примерно, а болото недавно появилось. Тады он, наверно, не причастен к сему? Логично. Я кивнул. Подсознательно мне очень хотелось считать его тем самым злодеем, что ответственен за появление болотного призрака, но факты в эту версию не укладывались. Мне господин Горецкий не нравился категорически, но приплетать эмоции к расследованию — непрофессионально. - Никита Иваныч, а чего он тут забыл вообще? Я спрашивал у дядьки, они не знают. Говорит, прежний уехал, а потом прислали нового. Но прежний-то, считай, местный был, мозырский, а этот — чёрт разбери откуда. - За дуэль сослали. Теперь он ждёт, когда обратно переведут. Я не спросил, откуда он, да и какая разница. Еремеев присвистнул. - Надо же! Кто бы мог подумать. Ну, у меня, сказать по правде, облик Горецкого тоже не вязался с чем-то подобным. Уж скорее за превышение полномочий, за взятки там, но дуэль? - Знаешь, что меня удивляет? - я потёр подбородок. - Мы здесь лишние, это понятно. Мы ему мешаем. Но ведь сам-то он тоже ничего не делает! - И что? - А то. Как бы на моём месте поступил ленивый, но дальновидный человек? Все наши успехи приписывал бы себе. И я-то ведь только за, какая мне разница. А ему, если уж так хочется побыстрее отсюда уехать, повод подать прошение о переводе. Он же хочет, чтобы я не лез не в своё дело. Даже не лично я, а в целом — чтобы никто не вмешивался в происходящее на этом участке. И я бы, опять же, не лез, если бы он сам хоть что-то делал. - Думаешь, будет мешать? - Да пёс его знает… увидим. В нашу сторону шагала Хрыстя. Телега её родителей была далеко впереди. Девочку мы заметили не сразу — её тоненькая фигурка затерялась среди идущих людей. Оказавшись совсем рядом, она подтянулась и легко запрыгнула к нам. - Ты знайшоў Наталку. - Да. Я невольно отвернулся, чтобы не смотреть ей в глаза. Девочка не плакала, но её лицо было очень печальным. Когда она рассказывала нам, что Наталка приходит по ночам на крыльцо, я мысленно поражался мужеству этого ребёнка. Но, думаю, она так же, как и я, до последнего надеялась найти сестру живой. Можно сколько угодно понимать, что из заколдованных болот живыми не уходят, но подсознательная, иррациональная вера остаётся. Пока не увидишь. - А дзе яна зараз? [8] - тихо спросила Хрыстя. Еремеев сообразил быстрее, я, признаться, растерялся. - Рядом с Богом. С ней всё хорошо. - Ото добра, - задумчиво кивнула она. - Адцяпер я старша, мне лёсу свайго чакаць. [9] Девочка ещё какое-то время ехала с нами, потом спрыгнула и молча ушла к своим. Я проводил её взглядом. - Нам больше нечего здесь делать, Никита Иваныч. Меня эта мысль тоже посещала неоднократно. Мы больше ничем помочь не можем — ни тем, кого везут хоронить, ни тем, кто остаётся. - Поговори с дядькой. Можем уехать завтра к вечеру, как жара спадёт. Мы замолчали, говорить больше было не о чем. Думаю, нам и правда пора.КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ
1. - Угости кружечкой. - Это мы завсегда! 2. Как уничтожить болото? 3. Лесное и равнинное болото соответственно. 4. Они, парень, в целом существа мерзкие. Но тот, что девок соблазняет и к себе тащит, так его в первую очередь одолеть надо. Болотник там или багник — он в болоте живёт, а если и вредит, то редко. 5. Евангелие от Марка, раздел 5. 6. Во имя Господа нашего, Создателя неба и земли, говорю тебе: уйди прочь с этого места и оставь в покое души, которые забрал силой дьявола. 7. А, ребята… можно уже похороны устраивать? Надо их из леса принести, мучеников, и гробы заказать. 8. А где она сейчас? 9. Это хорошо. Теперь я старшая, мне свою судьбу ждать.