Когда рассеется дым

Прислонившись к стене, я наблюдаю, как доктора и медсестры суетятся вокруг Джастина. Нутром чувствую, как его все это бесит. Мне даже смотреть на него не нужно, я почти физически ощущаю, как его раздражение рвется наружу. Коротко пояснив Джастину, что с ним происходит, доктор Мур открывает свой блокнот. — Тебе нужно ответить на несколько вопросов. — Я устал, — его голос еле слышен, но это не признак усталости. Он на пределе и готов взорваться. — Как тебя зовут? — Джастин Тейлор. Я родился во вторник, 22 февраля 1983 года. Мой адрес: 2215 Вест Холланд стрит, квартира 1819, — он прерывается, чтобы перевести дух. — Сегодня 20 марта 2005 года, но я в курсе только потому, что мне сказали. Не знаю точно, который сейчас час. — Еще одна пауза. — Небо темное, но ночь еще не наступила. Я машинально перевожу взгляд за окно. Облака сгущаются, хотя дождь прекратился еще ночью. — Последнее, что я помню — это как заказывал водку с тоником в «Вавилоне». Также я люблю ужины при свечах, а мой любимый цветок — райская птица. Что-нибудь еще? — он заканчивает снисходительным смешком. — Джастин, сколько будет одиннадцать умножить на двенадцать? — Сто тридцать два. Мы закончили? — его голос звучит так резко, что им впору резать сталь. — Я устал и голова раскалывается. — Почти, — голос доктора остается спокойным и ровным. — Пожалуйста, подними левую руку. Хорошо. Пошевели пальцами. Теперь на другой руке, — в палате воцаряется густая тишина, нарушаемая только непрерывными звуками монитора. — Хорошо. И выдохни. — А теперь вы захотите, чтобы я перепрыгнул через обруч? — Джастин! — Дженнифер пытается успокоить его своим мягким голосом. — Я устал. — Отдыхай. Сейчас медсестра сделает тебе обезболивающий укол, а мы зайдем позже, — Камдор кивает доктору Муру, и они выходят. Как только дверь за ними закрывается, глаза Джастина встречаются с моими. Хотел бы я знать, о чем он думает, но я не даже не догадываюсь. Дженнифер шепчет что-то ему на ухо, его взгляд смягчается. — Мне нужно сделать несколько звонков, — она берет сумочку, целует Джастина и улыбается. — Я так счастлива! — Мама, — прочувственно произносит он. Дженнифер украдкой смахивает катящуюся по щеке слезу. Прежде чем выйти из комнаты, она подходит ко мне и шепчет: — Не забывай, что ему нужно отдыхать, — я киваю, Дженнифер похлопывает меня по руке, поворачивается и выходит. Мы с Джастином остаемся наедине. Воздух становится густым и тяжелым, тишина оглушает. Мы словно застываем во времени, наши взгляды прикованы друг к другу. Я едва дышу. — Иди сюда, — глазами он указывает на стул рядом с кроватью. Я отталкиваюсь от стены, медленно пересекаю комнату и сажусь. Мне приходится сжать руки, потому что потребность прикоснуться к Джастину зашкаливает. Он вздрагивает и поворачивается ко мне. — Тебе нужно немного отдохнуть. — Я уже достаточно отдохнул, — его усталый голос говорит об обратном, но я не спорю. Джастин всегда был упрямым. — Впервые вижу тебя небритым. И тут я неожиданно для самого себя прыскаю от смеха, потому что из всех ебаных вещей, которые можно было сказать, он выбрал именно эту. Проведя ладонью по подбородку, я интересуюсь: — Что скажешь? Гас назвал меня медведем. Джастин тихо смеется: — Странно, что ты не побрился сразу после этого. Мне нравится. Так ты выглядишь… — Только попробуй сказать «старше»! Он улыбается. — Нет, я имел в виду… солиднее. Я упираю язык в щеку: — Это так по-васповски. Мы одновременно перестаем улыбаться, и напряжение между нами снова растет, заполняя пространство. — Как было в Австралии? — наконец спрашивает Джастин. — Я не… — Знаю, — он вздыхает и смотрит в потолок. — Никогда не думал, что вернусь сюда. Я как будто попал в прошлое, в искаженную реальность, — уж я-то точно знаю, что он чувствует. — Но сейчас все по-другому. Ты здесь. Ну да. Я пожимаю плечами. — А где, черт возьми, мне еще быть? — Не знаю, Брайан. Ты можешь быть где угодно и делать что угодно. — Джастин… — Ты был здесь все это время, — это явно не вопрос. — Как и три года назад, только на сей раз ты решился зайти. — Я замираю и смотрю на него во все глаза. — Брайан, я понял все сразу же, как только ты привез меня в лофт, — ему все труднее говорить. — И сказал, что ты не мой профессиональный терапевт, не специалист-травматолог и даже не мать, чтобы сидеть рядом и держать меня за руку. Я догадался обо всем, увидев выражение твоего лица. Поэтому сейчас я хочу знать… почему ты здесь? — Я уже сказал. — Да, я слышал — где, черт возьми, тебе еще быть. Ты можешь хотя бы раз в жизни не заставлять меня читать между строк? Я опускаю голову и замечаю, что сжал руки так сильно, что костяшки пальцев побелели. Вспоминаю обо всем, что произошло с тех пор, как он попал в больницу — о потоке моих мыслей; о решении, которое я принял; о том, что Теодор мне сказал двадцать четыре часа назад. Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох. — Я здесь потому, что… — а ничего уже и не нужно говорить. Джастин спит, а я не до конца понимаю, что чувствую — облегчение или обиду. * * * Я подписываю очередной документ и откладываю его в сторону. Смотрю на гору бумаг и задаюсь вопросом, смогу ли когда-нибудь закончить все это. Уже далеко за полночь, в «Киннетике» оглушающе тихо. Все давно сидят по домам со своими бойфрендами и подружками, мужьями и женами; лежат в кроватях, а в их телевизорах фоном идет реклама; они уснули задолго до того, как закончилось шоу Конана О’Брайена*. Я вспоминаю, как будил Джастина, когда он засыпал на диване во время перезапуска «Звездного пути» и как меня это бесило. Никогда не разделял его увлечения капитаном Пикаром**. При мысли о Джастине мой живот скручивается в узел. Мы не виделись уже три дня. Через какое-то время после нашего разговора он проснулся, посмотрел на меня и сказал: — Иди домой, Брайан. Живи своей жизнью, ходи на работу. Просто… уходи, — он не казался сердитым или подавленным, скорее… уставшим. Мне не хотелось никуда идти, но я ушел, потому что он попросил. Я не хотел быть там, где меня не хотели видеть. Эта мысль сидит в моем сердце как нож и причиняет такую охуенную боль, что я не уверен, пройдет ли она когда-нибудь. Я откидываюсь на спинку стула и постукиваю ручкой по губам. Не знаю, чего я ждал. Нет, я не рассчитывал, что он сразу же прыгнет в мои объятия. Но чего я точно не ожидал, так это того, что меня так легко… выкинут из жизни. Наверное, мне стоило наплевать на все и… остаться. Мысленно возвращаясь назад, я понимаю, что именно это и должен был сделать. Я бросаю ручку на стол и встаю. Нахуй это дерьмо. На-хуй. Я снимаю пиджак со спинки стула и надеваю его. Держаться дальше от Джастина — дерьмовый способ его вернуть. И так я точно не смогу его удержать. Разве я ничему не научился за последние четыре года? * * * Возле больницы я бросаю сигарету на тротуар. В дверях сталкиваюсь с Джули, вид у нее изможденный. — Двойная смена? Она улыбается и произносит фальшиво-бодрым голосом: — В слове «команда» нет буквы «я». Я смеюсь. — Так еще говорят? — Что тут скажешь? Очевидно, об меня можно вытирать ноги, — она поворачивается, смотрит на меня через плечо. — На моей спине случайно не написано «Добро пожаловать»? Не видела тебя здесь несколько дней. — Занят был. — А-а, — она закуривает и выпускает облачко дыма. — Ну, если ты не в курсе, вчера утром его перевели в отдельную палату. — Уже? — Похоже, мистер Тейлор полон решимости убраться отсюда как можно скорее. — Он ненавидит больницы, — мягко говорю я. — Ну, я слышала, что они завтра снимают дренаж. Это единственное, что задерживает его здесь. Приемные часы закончились, но медсестры на пятом этаже бездельничают. Иди и используй все свое обаяние, Кинни. — Хорошо, — улыбаюсь я. — Палата номер пятьсот двадцать пять. — Спасибо. — Не за что, — она краснеет, и отчего-то я нахожу это привлекательным. К своему и ее удивлению, я наклоняюсь вперед и целую Джули в щеку, чувствуя тепло ее кожи. — Возьми завтра больничный. Я не слишком сентиментален, но иногда мне кажется, что если бы не Джули, я бы точно с катушек съехал. В больнице я захожу в лифт и нажимаю на кнопку пятого этажа. Всякий раз, когда Джули была на работе и провожала меня к Джастину, она болтала, не закрывая рта. И ей не нужно было, чтобы я отвечал. Иногда я просто слушал ее, и напряжение постепенно спадало. Это помогало как ничто другое, и я благодарен за то, что она была рядом. Выйдя из лифта, я прохожу незамеченным мимо болтающих медсестер. В этой части больницы не так тихо, как в отделении интенсивной терапии. Смех медсестер и ровный гул телевизоров в палатах наполняют коридор шумом, но за этими безобидными звуками слышны гудки долбаных аппаратов. Я останавливаюсь перед палатой, дверь в нее приоткрыта. Сквозь небольшую щель я смотрю на Джастина. Он лежит в постели. Поднос, на котором обычно подают то, что они называют едой, лежит на его коленях. Он держит в руках альбом с набросками, гриф карандаша прижат к бумаге, но не двигается. Джастин не сводит глаз с экрана телевизора. Ну, конечно! Мне нужно было догадаться. — Ты оказался прав, Кью: ты предоставил мне шанс измениться, и я воспользовался возможностью. Но это было ошибкой. — Ты хочешь о чем-то меня попросить, Жан-Люк? — Я бы хотел, чтобы все было как раньше. — Но тогда ты чуть не умер в больнице. Это то, чего ты хочешь? — Я бы предпочел умереть тем, каков я есть, прожившим полноценную жизнь, чем не оставить после себя ничего, кроме имени и черточки между датами. Я, как мне кажется, очень тихо вхожу в палату и закрываю за собой дверь. Но Джастин тут же поворачивается ко мне. — Что ты здесь делаешь? — Пришел посмотреть «Звездный путь» вместе с тобой. — Ты же ненавидишь «Звездный путь». Я подхожу к стулу рядом с кроватью, снимаю пиджак и вешаю его на спинку, прежде чем сесть. Нервничаю так, что мне становится смешно. Пытаюсь это скрыть изо всех сил. — Не совсем. Я просто предпочитаю оригинальную версию. Он опускает карандаш, берет пульт и выключает телевизор. Его рука немного дрожит. — Врачи вроде бы сказали, что все в порядке? Он опускает пульт и вытягивает руку. — Это не… — внезапно он запинается и смотрит на меня. — Брайан, что ты здесь делаешь? Я откидываюсь на спинку стула, и говорю первое, что приходит в голову. — Да я вот подумываю о продаже клуба, — это не совсем так. Вернее, совсем не так. Теодор все привел в порядок по окончания следствия. даже попросил инспектора перепроверить все еще раз. Повреждения были поверхностными, и тысяч за сто я мог бы продать «Вавилон» в кратчайшие сроки. Я не задумывался об этом до нынешнего момента. Черт, я был просто доволен тем, что эта штука пуста, как гребаный мавзолей. — Зачем ты мне это рассказываешь? — Что скажешь, стоит его продать? Я подумывал о повторном открытии, но кто захочет платить двадцать баксов за танцы там, где погибли люди? — блядь, поверить не могу, что несу такую чушь. — Если продашь клуб и не откроешь его заново… — он смотрит на меня с серьезным выражением лица. — Значит, они победили. — Ну… я не задумывался об этом. — Тогда почему ты об этом заговорил? — усмехается он. Я пожимаю плечами: — Это было первое, что пришло мне в голову. — Как обычно. — Нет, не как обычно, — возражаю я. Мы встречаемся взглядами, напряжение между нами настолько сильное, что я почти чувствую его запах. Джастин откидывается на подушки и закрывает глаза. — Брайан, что ты здесь делаешь? — Хотел тебя увидеть, — гнев уступает место чему-то реальныму, более сильному… правде. — Зачем? — его голос становится все слабее, и кажется, что он вот-вот уснет. Я думаю обо всем, что мог бы сказать. Обо всем, что должен сказать. Обо всем, что хотел бы сказать, но в голову лезут всякие банальности. — Хотел посмотреть, как ты. Он открывает глаза и медленно поворачивает голову в мою сторону. — Я в порядке, теперь можешь уйти? — Могу… — я не свожу с него глаз. — Но не уйду. — Что. Ты. Здесь. Делаешь? Я склоняюсь вперед, и мое лицо оказывается в нескольких дюймах от его лица. Решаюсь наконец сказать ему чертову правду. — Я не знаю, Джастин. — Ты здесь только потому, что я пострадал, — говорит он, обдавая мое лицо горячим дыханием. — Да, — он начинает было отворачиваться, но я добавляю: — Но остаться я хочу не поэтому. Он облизывает губы и тихо произносит: — Я больше так не могу. И уже говорил тебе об этом. — Я помню. — Так зачем все усложнять? Зачем продолжать ходить кругами? Мы должны отпустить всe… и жить дальше. — Я не могу этого сделать. — Не можешь или не хочешь? Я поглаживаю подушечкой большого пальца его щеку, и, хочет Джастин того или нет, его тело отзывается на мое прикосновение. — Не могу, — шепчу я. — Брайан… Не знаю, что и сказать. — Вау, позвольте записать — я лишил дара речи самогО Джастина Тейлора! — ухмыляюсь я. Уголки его губ ползут вверх, но улыбка исчезает так же внезапно, как и появилась. — Чего ты хочешь? — Тебя. Он убирает мою руку: — Ну, меня ты не можешь получить. Я резко выпрямляюсь. — Что ты хочешь, чтобы я сделал, Джастин — умолял? — Я хочу, чтобы ты сказал мне правду. — Я уже сказал, — взрываюсь я. — Да, я слышал — ты хочешь меня. Хочешь меня трахать, но ты всегда этого хочешь. — Дело не только в этом. — Видишь ли, в последние дни я много размышлял о своей жизни. Мне говорили, что ты был со мной все это время, и я благодарен тебе за это. Но еще я слышал, что ты расспрашивал о Нью-Йорке. Я тяжело сглатываю. — Ты… туда собираешься? Он смотрит на меня очень уж долго. Его колебание само по себе кажется ответом. — Да, собираюсь. Щека вспыхивает, как от неожиданной пощечины. Страх, который вселился в меня с тех пор, как я нашел бумаги в его квартире, становится явью. Подтверждение того, что я и сам знал. Я бы хотел придумать какой-нибудь план действий, предоставить ему неоспоримые доказательства, причины, по которым он не должен ехать, но я не подготовился, и в голову ничего не приходит. Могу ли я противостоять его отъезду? Нет, не могу. Я молча встаю, натягиваю пиджак, наклоняюсь и целую его в губы. — Береги себя. — Брайан, — я берусь за дверную ручку и смотрю через плечо. — Назови хотя бы одну причину остаться. Вот и всё — все чувства, мысли и эмоции грузом оседают на кончике моего языка. — Джастин, я облажался… и мне чертовски жаль. Но я не стану просить тебя жертвовать своей карьерой. Я того не стою. Пулей вылетев из палаты, я делаю несколько шагов, останавливаюсь и прислоняюсь к стене. Чувствую себя опустошенным, будто кто-то засунул руку в мое тело и вырвал все внутренности голыми руками. Да, я люблю Джастинa, но просить его отказаться от будущего ради меня? Он и так отказался от многого. Думаю, он прав — мы должны отпустить и жить дальше. Хотел бы я знать, как это сделать… без него. Я отталкиваюсь от стены и иду на выход. Понимаю, что проиграл, и осознание этого делает каждый шаг, отделяющий меня от него, тяжелее следующего.