Между нами

      Проснувшись на следующее утро, я обнаружила свою маму у меня палате, спящую в кресле напротив моей кровати и мои глаза наполнились слезами. Она выглядела измученной, я, наверное, еще никогда ее такой не видела. Ее глаза были опухшие, видимо она много плакала из-за меня, а под глазами пролегли темные круги, а сама она спала, подобрав под себя ноги в узком и наверняка жутко неудобном кресле. Я приподнялась и села на своей постели, стараясь ее не разбудить и мой взгляд упал на тумбочку где лежала коробка с новым телефоном, а позади нее и маленькая плюшевая игрушка и с прикрепленным к ней стикером, где было написано только одно слово: возвращайся.       Я поняла по подчерку, что это был Дан, но что он этим имел ввиду? Возвращайся ко мне или возвращайся к привычной жизни? Не знаю, правильно ни, но я решила, что он имел ввиду возвращение к нему и мне стало не по себе, ведь он приходил ко мне вчера и те его глаза, перед тем, как мне отключится, они были наполнены болью и причиной была я. Точнее, мое поведение и я твердо решила стараться быть жизнерадостной и не показывать, как на самом деле я распадаюсь на кусочки. Наверное, я заперла еще на один замок в свою душу и сердце, и кто знает, сколько таких замков за мою жизнь еще будет, но мне было очевидно – идеальная жизнь бывает только в сказках. Это было первое, что я поняла после вчерашних событий, а второе, что я вынесла из вчерашнего дня, это то, что я законченная эгоистка. Я была так самоуверенна и глупа, когда решила пойти на ту злополучную встречу в одиночку, так безрассудно проигнорировала мольбы Дана о том, чтобы остаться на месте, показав тем самым, что я думаю только о себе. Да, в тот момент я не думала ни о ком, кроме себя. Мне так хотелось узнать ответы на вопросы, мучавшие меня, что я попусту забыла подумать о близких мне людях. Я не думала о своей семье, я не думала о Дане, я не думала о людях, которых подведу, только о себе и сейчас меня разъедала масса противоречивых чувств: боли, страха, стыда и отвращения. Боль была физическая и моральная, но я отгоняла от себя все мысли, касающиеся вчерашнего дня и сконцентрировалась на приятных воспоминаниях: я вспоминала Масару, вспоминала наш отпуск с Дианой, вспоминала довольное от моего проката лицо Дана. Эти воспоминания помогали мне держать себя в узде и не рыдать от чувства жалости к себе. Страх, который обуревал мной, был неимоверной силы и это не тот страх, что бывает перед выступлениями, это было новое чувство, которое возникает только тогда, когда твоя жизнь в буквальном смысле висит на волоске. Стыд, что я испытывала, был, наверное, самым приятным из чувств, что повелевали мной в те минуты, он словно холодной водой меня окатывал, когда я представляла лица близких мне людей, но именно это чувство дало мне нужный толчок, стыд помог мне осознать, насколько глупо я вела себя последние месяцы. И именно после этого осознания, меня накрыло отвращение. Отвращение к самой себе и в тем минуты я не понимала, как близкие мне люди это выносили и почему они не сказали мне, что я была не права. - Нет, - шепотом сказала я себе, - ты снова перекладываешь на других ответственность, - я покачала головой, - они не обязаны были говорить тебе, что ты глупая маленькая девочка, которая хотела быть взрослой. Ты сама виновата, что не видела в себе изъянов и считала себя идеальной. - Что? – спросила мама, которая проснулась от моего диалога сама с собой, - о, боже мой! – воскликнула она, едва взглянув в мои глаза, - Алина! – она кинулась обнимать меня и заплакала. - Ну же, мамуля, - я гладила ее по спине и успокаивала, - я жива, все хорошо, - говорила я, а у самой сердце обливалось кровью, дыхание перехватывало, а тело покрылось холодным потом, но я держалась, так как не имела права заплакать, хватит быть эгоисткой. - Я тут тебе телефон новый привезла, - он ненадолго отстранилась от меня, - а игрушку тебе Даниил Маркович передал, все так волнуются за тебя, - моя мама снова разревелась, а я не удержалась и заплакала в унисон с ней. Мы утешались в объятиях друг друга, пока не пришел врач и не увел меня на полное обследование, а дальше надо было сделать то, что страшило меня больше всего. Ко мне пришли следователи и мне пришлось вспомнить и рассказать все, что случилось, как и когда все началось. Самое неприятное было в том, что допрос производили в моей палате и моя мама отказалась ее покидать, поэтому я рассказывала все при ней. Я запретила себе смотреть на нее во время дачи показаний, ведь если я взглянула бы и увидела злость и разочарование, то не смогла бы закончить свой рассказ.       Случилось то, чего я так сильно боялась и что пыталась предотвратить: о моих отношениях с Даном узнали и теперь одному Богу известно, по какому сценарию будет идти моя и его жизни. Рассказывая все, что относилось к делу, мне пришлось столкнуться со стыдом, ведь для меня не было нормой рассказывать некоторые интимные подробности своей жизни тем более посторонним людям, а такие вопросы задавали и ответы на них требовались. В конце допроса мне протянули мой выключенный телефон, изъятый у гребаного психопата, похитившего меня и попросили снять все пароли, чтобы у сотрудников, участвующих в расследовании, был доступ к сообщениям, которые мне поступали. Когда я взяла его в руки, холод от задней стеклянной поверхности распространился по моей руке и меня передернуло, заставив выбросить его из своих рук, но преодолев себя, я сделала то, что просили от меня следователи.       Следователи ушли, повисло гнетущее молчание между моей мамой и мной, но к моему счастью и облегчению, у нас не было и тридцати секунд, чтобы остаться наедине: в палату сразу же вошли мой лечащий доктор, медсестра, Этери Георгиевна с Сергеем Викторовичем, и какой-то мужчина представительного вида лет сорока, и я почему-то без раздумий поняла: он из федерации, а я остаюсь без Олимпиады. - Мне обязательно нужно будет созывать пресс-конференцию, чтобы объявить о моем досрочном завершении сезона и окончании спортивной карьеры? – не дождавшись приветствий от моих гостей, спросила я. - О чем идет речь? – спросил мужчина из федерации - Ну, вы же пришли, чтобы сообщить мне, что в связи последних событий я не могу выступать на Олимпиаде, - с горечью сказала я, но я поклялась себе не плакать. - Мы пришли не из-за этого, - сказала Этери Георгиевна и было видно, что ей что-то не нравится. - Для начала я хочу сказать, что критических травм нет, - мой лечащий врач, по всей видимости, очень хотел побыстрее рассказать о моем самочувствии, ответить на вопросы и сбежать из моей палаты, - есть легкая черепно-мозговая травма, множественные ушибы мягких тканей, проще говоря гематомы. Опережая ваши вопросы скажу, что пациентке необходим постельный режим в течении четырех дней. - Но как? – спросил чиновник из Федерации фигурного катания России, - и лететь нельзя? - Конечно же нельзя, если она хочет, как можно скорее восстановиться, то необходимо придерживаться лечения, а во время перелета давление может негативно сказаться и только усугубить ситуацию, - спокойно ответил доктор, - кроме того, после выписки к тренировочному процессу следует подходить планомерно, вводить нагрузку поочередно. - До Олимпиады две недели! – воскликнул мужчина из Федерации, а Этери Георгиевна закатила глаза. - Но, одиночницы выступают под закрытие Олимпиады, а значит у нас есть больше времени, чтобы восстановить оптимальную форму, - спокойно сказал Сергей Викторович, - я думаю, что Алина со мной согласится, что мы можем пожертвовать выступлением в командных соревнованиях, дабы выступить в личном зачете, - я кивнула. - Где гарантии, что Загитова сможет набрать оптимальную форму за пару недель после травмы? – этот чиновник, похоже, начал раздражать всех, кто находился в моей палате. - Гарантий нет, - спокойно ответила Этери Георгиевна, - но именно она на сегодняшний момент действующая Олимпийская Чемпионка. - Да, и мы ценим это, но также мы помним ее выступление в прошлом сезоне, когда она чудом попала на Чемпионат Мира, - резко заявил чиновник, - наша страна большая, талантливых девочек много. - Но таких, как Алина – единицы, - Этери Георгиевна рьяно меня защищала. - Трусова едет с основным составом, Загитова – запасная, - отрезал чиновник и я обмерла, - решение окончательное. - Вы даже не хотите вынести этот вопрос на тренерский совет? – возмутилась Этери Георгиевна. - Вы, как тренер всех четверых девочек, Этери Георгиевна, должны быть беспристрастны, - нарочито вежливо подчеркнул чиновник, - я же предлагаю заменить одну Вашу подопечную, которая выбыла из гонки за медали из-за травм, полученных ей, на другую, которая подавала и подает большие надежды, нежели чем госпожа Загитова, - мне было так неприятно это слушать, - но я понимаю, если мы ее не отправим хотя бы в качестве запасной, на нас обрушится шквал критики и потоки гнева за наше решение. - Вы поразительный человек,- тихо, но гневно, сказала Этери Георгиевна, - лишать Алину, которая так много сделала, так много преодолела, чтобы отобраться на эту Олимпиаду, ее законного места из-за того, что ее похитили и она пострадала! Да, все девочки мои ученицы, я их всех люблю и ценю, но я против, чтобы Вы своим субъективным решением перечеркивали все ее старания последних четырех лет! Такие вопросы должен решить тренерский совет, а не Вы! - Я уполномочен решать подобные вопросы! – воскликнул чиновник, - госпожа Загитова не такая святая, как Вы мне сейчас расписываете, я присутствовал, когда похитивший ее парень давал показания! - И Вы склонны верить тому, что говорит этот больной на всю голову идиот? – Сергей Викторович тоже был на грани своего терпения. - Я склонен верить и считать, что если новости о том, что у хореографа из вашей команды был роман с его ученицей, попадут к СМИ, то скандал будет куда больше, чем если госпожа Загитова поедет, как запасная, - разговор был на весьма повышенных тонах. - Какой роман, что Вы несете? – спросила Этери Георгиевна, тыкнув этому мужчине указательным пальцев в грудь. - Так Вы еще не в курсе? – спросил чиновник, - поинтересуйтесь у своей ученицы! – Этери Георгиевна и Сергей Викторович метнули свои взгляды в мою сторону, а я отвернулась от них. К сожалению, Дана не было сейчас рядом, а это значит, что весь удар я сейчас приму на себя, - а теперь, разрешите откланяться! – сказал чиновник и вышел из палаты, громко хлопнув дверью. - Мы, пожалуй, тоже пойдем, - сказал мой врач и подтолкнул к двери медсестру, - только помните, что больной нужен покой, - предупредил он, прежде чем закрыть за собой дверь. - Это правда, что он сказал? – спросила Этери Георгиевна тихим и спокойным голосом. - Да, - я кивнула, но старательно прятала от них свой взгляд. Мне было стыдно, что они узнали все так и в совершенно не подходящий момент. - Как давно? – спросила Этери Георгиевна. - Сложно ответить, - сказала я, понимая, что они хотят знать больше, - с ноября где-то, но и до этого наши отношения были сложными. - Сложные? – уточнила мой тренер, - в каком смысле? - Я не знаю, как объяснить, - я пожала плечами. - Когда начались ваши «сложные» отношения? – Этери Георгиевна была на удивление спокойной. - После моего семнадцатилетия, - я нервничала и перебирала пальцами по своим ногтям. - Ты же тогда встречалась с Ченом! – воскликнула моя мама. - Да, но Дан пытался завоевать меня до начала этих отношений, а потом бесился, когда я выбрала не его, - я заметила, как напряглись все в помещение, когда я назвала Дана по имени, - все сложно было, - я глубоко вздохнула. - Он совсем рехнулся? – воскликнула Этери Георгиевна, - ладно ты, глупенькая, но он взрослый мужик с головой на плечах! – вот теперь она злилась, - начал бегать за несовершеннолетней ученицей? У вас колоссальная разница в возрасте, о чем он только думал? Наверное, еще и прятаться тебя заставил? - Что? – спросила я и от удивления подняла голову и взглянула в ее глаза, - нет, он наоборот все всем рассказать хотел, но я то понимала, что это приведет к скандалу и я боялась, что он потеряет свою любимую работу и что у Вас, Этери Георгиевна, будут проблемы, поэтому просила его молчать и из-за этого мы так часто ругались! – я хотела его защитить, я так боялась, что он может пострадать из-за меня. - Вы знали? – спросила Этери Георгиевна у моей мамы и она лишь отрицательно помотала головой. - Не говори отцу, пожалуйста, - попросила я свою маму, - он его убьет. - И поделом ему будет! – воскликнула Этери Георгиевна, - нечего его защищать! Он взрослый человек и должен уметь отвечать за свои поступки! – она была в ярости, - я его сама убью, как только доберусь до катка! – воскликнула она, - вот этими руками его придушу! – она показала свои руки, - расскажи мне, что произошло вчера и кто этот парень, - попросила Этери Георгиевна. - Сергей Викторович, - обратилась я к своему тренеру, - можно попросить Вас выйти, мне будет очень неловко рассказывать, что произошло при Вас, а Этери Георгиевна Вам потом расскажет, то, что посчитает нужным, - попросила я его, он кивнул и вышел, а я рассказала все то, что рассказывала следователям и второй раз за день пережила это снова. В этот момент мне казалось, что все происходящее сейчас, крайне неправильное, ведь я не должна была рассказывать все одна, со мной должен был быть Дан, он должен был понимать, что все это упадёт мне на плечи. Рассказ выдался более эмоциональным, нежели, когда я давала свои показания следователям, но рядом со мной были, наверное, самые важные в моей жизни люди и когда я закончила, мы все втроем плакали, - почему он не приехал сегодня? – спросила я у Этери Георгиевной. - Он пожелал остаться на катке, - ответила она и у меня закралось сомнение, что он не хотел видеть меня в таком состоянии. - Не осуждайте меня, - попросила я маму и моего тренера. - Не будем, - сказала моя мама, обнимая меня, - но я хочу, чтобы ты приняла предложение о работе в Японии. - Работа в Японии? – спросила Этери Георгиевна, - почему я об этом не знаю? - Я рассказала только маме, - ответила я, - я не хотела, чтобы на мое решение кто-то повлиял. - То есть, он не в курсе? – спросила Этери Георгиевна. - Нет, - я помотала головой, - не знает. - Когда ты должна дать свой ответ? – спросила мой тренер. - К Чемпионату Мира, - я вздохнула, - ты против, да? – спросила я у мамы, - против нас с ним? - Против, - кивнула мама, - ты еще слишком юна для отношений с человеком, который старше тебя на десять лет. - Я согласна с твоей мамой, - кивнула Этери Георгиевна, - через десять лет ты будешь жалеть, что ты не нагулялась и я не имею ввиду, гуляния по мужчинам, я говорю о беспечной юности, - она вздохнула, - танцы, встречи с подружками до утра, флирт с ровесниками, ведь ты понимаешь, что ему через год- другой захочется создать с тобой семью и родить детей, все потому что ему тридцать. - Я понимаю, - сказала я. - Но решать тебе, ведь ровно также ты можешь пожалеть, что рассталась с ним, - сказала Этери Георгиевна. - Я не скажу отцу, - сказала моя мама, - сначала реши для себя, что делать с твоим будущем, и если ты решишь, что готова остаться с ним, тогда сами расскажете. - И он убьет его, - обреченно вздохнула я. - Не без этого, - моя мама погладила меня по спине, - тебя сегодня измотали разговорами, тебе нужно поспать. - Да, Алин, отдыхай, - сказала Этери Георгиевна, - не думай про Олимпиаду, - попросила она, - ты едешь, хоть и в качестве запасной. - Но я не приму участия, - я была расстроена, - какой смысл ехать? - Тебе это нужно, чтобы прийти в себя и не забывай, что сезон не заканчивается, впереди Чемпионат Мира, - Этери Георгиевна сжала мою руку. - Это не равнозначные старты, - я поджала губы. - Не думай об этом, просто приходи в себя, - она встала с моей кровати, - завтра основная команда улетает на сборы в Японию, но я перенесу свой рейс и мы полетим с тобой вместе через несколько дней, - сказала она, улыбнувшись. -Спасибо, - я была искренне благодарна ей. - Поправляйся скорее, - она махнула мне рукой и вышла за дверь. - Посиди со мной, - попросила я маму. - Хорошо, - она кивнула и помогла мне улечься поудобнее, - я люблю тебя, девочка моя, - мама начала перебирать мои волосы и вскоре я уснула.

***

      Все те четыре дня, проведенные мной в больнице, я старательно выполняла указания моих лечащих врачей и была под постоянным присмотром мамы. Я запретила себе думать о случившимся, я постаралась надежно запечатать тот ужас, что со мной приключился, в самом отдаленном уголке моего сознания, надеясь, что, когда мне придется его распечатать, я уже буду в порядке. В вечер после объявления меня запасной, моя мама ненадолго уехала ко мне домой, чтобы привезти необходимые вещи, и я надеялась, что в этот промежуток Дан приедет навестить меня, ведь следующем утром он должен был вылететь в Японию вместе с тремя претендентками на золотую медаль от России. Я написала ему, что мне пришлось рассказать все маме, следователям и Этери Георгиевной и написала, что хочу его увидеть, но ответа я не получила. Он не приехал и это больно ударило мне по сердцу, которое, кажется, слегка переменилось, только я не могла оценить, как оно переменилось.       С того вечера я писала ему каждый день, пока была в больнице, рассказывала о своем самочувствии, интересовалась, как у него дела, просила прощение за свое поведение, обещала прислушиваться к нему и перестать быть эгоисткой, но он будто игнорировал меня. Все сообщения были прочитаны, но оставались без ответа и это молчание снова и снова отправляло меня к нашему разговору в то утро, перед похищением. Я была не права, когда решила пропустить его слова мимо ушей и поступила по-своему, тем самым показав, что я, для самой себя, на первом месте. Наверное, он наконец-то понял, что я своенравная девчонка, поступающая только так, как считаю нужным и думающая, что только я во всем мире права. Я очень хотела с ним поговорить, я хотела признать все свои ошибки глядя ему в глаза, и я очень ждала нашего отъезда в Японию. В день выписки из больницы я не ожидала столкнуться с представителями средств массовой информации на выходе из больницы и не была готова к тому, что все увидят мое лицо в багровых синяках, которые только начали заживать и которые косметика не способна была скрыть. Я прятала от них свое лицо, сильнее натягивая на себя шарф, смотрела под ноги, когда мама и Этери Георгиевна вели меня к машине, но это не уберегло меня от снимков, что позже появились в сети. Изначально федерация сделала все возможное, чтобы информация о том, что со мной случилось не просочилась в интернет, ведь все прекрасно понимали, что за этим последует. Я не покидала палату, ко мне приходили только две медсестры и мой лечащий врач и не думаю, что они стали бы болтать, боясь потерять свое место.       Из больницы мы направились сразу в аэропорт, моя мама заранее собрала, под моим чутким руководством, все, что мне было необходимо для предстоящей поездки и отправила меня в Японию с мольбами, чтобы я берегла себя. Она не смогла полететь со мной, ей нужно было оставаться в Москве с Сабиной, да и я не хотела, чтобы она летела со мной, я не хотела, чтобы она наблюдала, что Олимпиада, к которой я шла последние четыре ужасных и сложных года, пролетела мимо меня. А еще я боялась, что она может заметить, как потухли мои глаза. Как ушли из них пылающие угольки, зажигающие все вокруг, как испарились смешинки, поднимающие настроение моим близким. Я не хотела, чтобы она видела в моих глазах, как же мне больно разочаровываться в жизни и своих поступках. - Надень это, - попросила Этери Георгиевна, когда мы подъезжали к аэропорту, - будут просить снять только сотрудники, я буду рядом и, если что, прикрою тебя, хорошо? – мой тренер протянула мне плотную маску на лицо черного цвета с очаровательным мишкой. Такие маски очень распространены в Японии, и они закрывают не все лицо, а только нижнюю его часть. - Лекарства я убрала тебе в твой рюкзачок, не забывай их пить вовремя, пожалуйста, - попросила мама, а я кивнула, - кушай хорошо, не питайся только одной водой, помни, что тебе сейчас важно восстановить свое здоровье. - Не беспокойтесь, Лейсан, я прослежу за этим, - заверила мою маму Этери Георгиевна, - она будет в порядке и еще поборется, дай Боже! – в этот момент наша машина остановилась, мы вышли, достали свои чемоданы и я обняла свою маму на прощание. - Я люблю тебя, малышка моя, - сказала мне мама, - все будет хорошо. - И я тебя, мам, - сердце щемило, - нам пора, - мы разжали объятия, - напиши, как доберешься до дома, - попросила я ее, - и отгони мою машину в мойку, уж больно она грязная, - сказала я, оглядывая свою малышку, за рулем которой сегодня была моя мама.       Уже по прилету в Японию мы столкнулись с массой Японских журналистов и просто моих болельщиков, которые просили сказать хоть пару слов о предстоящих планах и о том, что со мной случилось. Да, за время нашего перелета новость о том, что у действующей олимпийской чемпионки не все в порядке со здоровьем, облетела весь спортивный мир и только когда мы добрались до отеля и смогли связаться с представителями федерации, мы узнали, что пока мы летели из Москвы в Токио, была созвана пресс-конференция на которой объявили о реальном положении дел. Сам президент федерации фигурного катания объявил о том, что я полетела на Олимпиаду в качестве запасной и что мое место в основном составе заняла Саша Трусова, а также сообщили о печальных причинах такого решения и попросили не доставать меня, в надежде получить от меня хоть какой-нибудь комментарий. Слухами, как известно, земля полнится и от этого в интернете начал разгораться пожар. Кто-то заявлял, что видел, как меня похищают, кто-то говорил, что это выдуманная пиар акция, а кто-то и вовсе говорил, что вся эта ситуация была искусственно создана для того, чтобы отвести глаза от моего романа с тренером. Этери Георгиевна, внимательно отслеживающая все сплетни вокруг нашей команды, запретила мне приближаться к журналистам и на все отвечать молчанием, она в буквальном смысле приказала нам сосредоточится на работе и не думать ни о чем, кроме нее.       Еще одним открытием по прилету в Японию для меня стало тотальное игнорирование меня от Дана, или как я к нему теперь обращаюсь, от Даниила Марковича. На все мои попытки завязать с ним хоть какую-то беседу, от отводил глаза и, можно сказать, убегал по своим делам. Я не могла застать его одного, он будто бы специально испарился с моих радаров и даже на тренировках он лишний раз ко мне не подходил. Он по-прежнему не отвечал на мои сообщения так что у меня больше не было возможности спросить, почему он такой. Ситуации добавило перчика и то, что в команде ощущался, будто незримый и негласный конфликт, который я не замечала ранее, ведь мы всегда были дружны, и я даже обратилась за разъяснениями к Алене Косторной, которая осталась в Москве из-за непопадания на Олимпиаду, но все оказалось очень просто. Аня и Камила видели в Саше более сильную соперницу, нежели во мне, и от этого все и пошло. - Все снова повторяется, - сказала я Алене в нашем телефонном разговоре. - Это верно, все, как и четыре года назад, - подтвердила Алена, - как ты там, держишься? - Ну, если это можно так назвать, - я вздохнула, - я, честно говоря, не понимаю, что я тут делаю. Да, я тренируюсь, но для чего? - Шансов нет? – спросила Аленка, - хотя о чем я, конечно нет. - Ты и сама все знаешь, но ладно то я, я уже свое выиграла, но вот ты! Как жаль, что всего три квоты, - сказала я и мне было обидно за Алену намного больше, чем за себя. - Я просто родилась немного позже, вот родись я на два года раньше и не была бы ты сейчас, Алинка, Олимпийской Чемпионкой, - ответила мне Алена со свойственной ей жизнерадостностью, - но знаешь, я же не ухожу никуда, следующая Олимпиада точно моя. - Я буду за тебя болеть, - приободрила я свою подругу по команде. - Кстати, Алин, - Алена замялась. - Что такое? – уточнила я. - Это на счет Даниила Марковича, - сказала она, - мне жутко неловко поднимать эту тему, но вы ведь были вместе? - Да, - осторожно, полушёпотом подтвердила я, - и судя по всему, ты правильно употребила время: были. - На следующий день, после твоего похищения, уже под вечер, когда мы заканчивали последнюю тренировку перед отлетом основной команды, на каток буквально ураганом ворвалась Этери Георгиевна и она очень многое высказала не стесняясь при этом, что мы, некоторые ученики, находились там. Так была Аня, Саша, я и Камилла, - Алена перевела дух, - я впервые видела Этери Георгиевну такой несдержанной, и как бы Сергей Викторович не старался увести их с наших глаз, мы все же услышали достаточно, чтобы понять: ты и Даниил Маркович находитесь в весьма тесных отношениях, и если для меня это не было большим удивлением, я все-таки помню, что узнала пару лет назад то, что знать не должна была, то для девочек это было настоящим открытием. Этери Георгиевна нам строжайше запретила об этом говорить кому-либо и сказала, что если все выйдет на поверхность, мы просто утонем в проблемах, - Алена замолчала на несколько секунд, а потом вновь продолжила, - она кричала ему, чтобы он не смел к тебе подходить ближе, чем на метр до конца этого сезона и чтобы он с тобой общался исключительно на льду и в формате тренер-ученица, чтобы не давать никому повода подумать о вас, как о паре, - я поджала губы. - Он не пытался ей возразить? – спросила я. - Нет, он был загнан, словно мышь в угол, все что ему оставалось, это согласиться и повиноваться, - ответила Алена. - Я предупреждала, что нельзя допустить того, чтобы хоть кто-то об этом узнал, - мне было грустно и плохо одновременно, - а что девочки? - Я могу рассказать только то, что слышала в раздевалке, - сказала Алена, - они были в шоке ну и чувствовалось, что им это не нравится, кто-то из девочек, я не увидела кто, сказал, что тебе из личных симпатий всегда ставились самые выигрышные и красивые программы и что это не справедливо. - Серьезно? – я была в шоке, - да у нас у каждой программы обалденные! - Алин, ты же понимаешь, что соседский кусок пирога всегда кажется слаще? - спросила меня Алена. - Да, я понимаю, но мы с ними так долго знакомы и тренируемся вместе! – я воскликнула, - неужели они реально подумали, что Дан стал бы смешивать личную жизнь и работу? - Дан? – спросила Алена и захихикала, - ты его так называешь? - Да, но это секрет, - сказала я. - О, я умею хранить твои секреты, - Алена снова засмеялась, - прекращай об этом думать, думай о себе и о своей работе. - Я так и стараюсь, но это сложно, когда на тебя смотрят и улыбаются, но ты нутром чувствуешь, что за улыбками скрывается что-то иное, - ответила я, - теперь я хоть немного понимаю, что это и думаю, мне станет легче. - Их тоже можно понять, до Олимпиады, к которой они так долго шли, времени совсем мало, а тут такое, - Алена вздохнула, - мало того, что вместо одной соперницы едет другая и намного более сильная, если соберется… - Ага, спасибо за слабачку, - перебила я Алену. - Тут без обид, сама же все понимаешь, - парировала Алена. - Понимаю, продолжай, - попросила я. - Так вот, мало того, что соперница едет сильная вместо тебя, так еще и оказывается, что ты и их тренер вместе, как ты думаешь, какие бы мысли тебя посетили? – спросила Алена. - Я бы не думала об этом, потому что как это повлияет на работу, которую я должна выполнять ежедневно? Тут ты либо готова, либо не готова! – воскликнула я. - Это понимаешь ты, это понимаю я, да даже Сашка Трусова сказала тогда в раздевалке, что нечего тебе косточки перемывать и что надо действовать исходя из обстоятельств, - ответила мне Алена, - но Камила слишком юная, а Аня вообще молчит и что у нее за мысли неизвестно. - Ладно, не хочу больше про это, и так все ясно, - ответила я и почувствовала, что начала раздражаться, а это плохой признак, - лучше расскажи, как дела у вас? – спросила я Алену и она начала тараторить о том, что интересного происходит на нашем родном катке, но вскоре она сказала, что ей надо бежать на тренировку и пообещала созвониться со мной позже.       На следующее утро после нашего с Аленой разговора я пришла на тренировку в очень странном настроении: я не хотела ничего делать и поэтому у меня все получалось из рук вон плохо, и я много падала. Я так хотела наорать и обматерить всех, кто присутствовал на тренировке, бросить все и уехать домой, что в своем воображении я представляла, как кидаю в бортик коньки и босиком гордо удаляюсь в раздевалку, а потом и домой. Я стояла на льду, облокотившись спиной и локтями на бортик и наблюдала, как Аня, Камила и Саша наперебой демонстрируют свое умение прыгать четверные прыжки. - О чем задумалась, - кто-то подошёл ко мне сзади и положил руки на плечи, а я вскрикнула и резко отъехала вперед, прикрывая при этом свой рот руками, - ты чего раскричалась? – спросил массажист нашей сборной. - Просто Вы очень неожиданно подошли и напугали меня, - говорила я заикаясь и осматривая озадаченных тренеров, которые уже не смотрели на прыжки девочек, а смотрели на меня. - Алин? – Этери Георгиевна подошла к тому месту, где стоял массажист, - все хорошо? – спросила она меня и я быстро закивала головой. - Это просто было неожиданно, - сказала я, стараясь утихомирить свое сердцебиение, - задумалась, а Вы меня напугали, - с легкой улыбкой отчитывала я массажиста. - Точно все в порядке? – уточнила Этери Георгиевна. - Да, - не переживайте, - сказала я, махнув рукой, а сама поехала наворачивать круги, думая о нашем вчерашнем с Аленой разговоре. Как они вообще моли подумать, что личная жизнь способна влиять на работу? Вздор! - Все нормально? – я вздрогнула от неожиданности, когда ко мне подъехала Саша Трусова. Я на столько сильно погрузилась в свои мысли, что даже и не заметила, как она оказалась рядом. Она заглянула в мои глаза, видимо ища в них ответ и в этот момент раздался ужасный крик, и мы с Сашей повернулись на этот звук. На льду лежала Аня Щербакова и очень громко кричала от боли, подтянув к груди свою ногу и схватившись за лодыжку. На лед тут же выбежали тренеры и массажист, что напугал меня пятью минутами ранее и мы не раздумывая бросились к ней, но нас сразу же отпихнули, попросив не мешать. - Ты видела, что случилось? – спросила я у Камилы, которая подъехала к нам. - Нет,- она помотала головой. - Отойдите, девочки, - Сергей Викторович подтолкнул нас к бортику, - сделайте перерыв, - по его виду было понятно, что-то серьезное. - Что с ней? – спросила я. - Все потом, Алин, - пресек он разговоры и мы поспешили отойти к противоположному бортику, наблюдая со стороны. Началась настоящая суматоха, Аню взяли на руки и перенесли на скамейку, вокруг нее кружили все тренеры и массажист, а сама Аня была белая, словно лист бумаги и ей было очень больно. Буквально через несколько минут на лед выбежала бригада врачей, которую вызвала Этери Георгиевна, они осмотрели ногу Ани и, что-то сказав тренерам, унесли ее на носилках. Этери Георгиевна и Сергей Викторович отправились вместе с ней, а Дан вместе с массажистом остался с нами. Девочки сразу же ринулись к ним, едва они остались стоять в одиночестве и я, немного запаздывая, помчалась за ними. - Что с ней? – спросила Камила. - Все серьезно? – уточнила Саша. - Да, девочки, - ответил массажист, - похоже, что это перелом лодыжки, - он вздохнул, - конечно, все станет ясно после обследования, куда они сейчас отправились, но я боюсь, что чуда не случится. - Какой кошмар, - Саша прикрыла свой рот ладошкой. - Как у нее так получилось? – спросила Камила. - Пока не ясно, будем разбираться, - ответил Дан и мы все замолчали. - Мне надо сообщить об этом в федерацию, - сказал массажист и поспешил покинуть нас. - Она успеет восстановиться? – спросила я очень тихо. - Если подтвердится, что у нее перелом, то не успеет, - ответил мне Дан. - Поздравляю, - сказала Камила, - похоже, что ты снова едешь на Олимпиаду. - Это не уместное поздравление, Камила, - ответила я, а Саша согласно кивнула. - Я не в плохом смысле, - насупилась Камила. - Ладно, девочки, продолжаем работу, - сказал Дан…иил Маркович, - как бы то не было, вам надо тренироваться.       День выдался сложным и перенасыщенным событиями. Во-первых, у Ани действительно был перелом лодыжки, и она в этот же вечер дня должна была вылететь в Москву для более полного обследования и принятия мер по ее скорейшему возвращению в строй, естественно речь уже не шла об Олимпиаде, но карьеру она не собиралась заканчивать. Во-вторых, я ехала на Олимпиаду третьим номером, но Федерация считала, что от меня не стоит ждать ничего хорошего, поэтому ставили на Сашу и Камилу. В-третьих, Камила ехала первым номером и ей заочно повесили на шею золотые медали и в командных соревнованиях, и в личных, но лично я ставила больше на Сашу, так как знаю, какой она боец. От всего этого круговорота событий к вечеру я была выжата, словно лимон в эмоциональном плане, но, когда легла спать необходимого забвения я не получила. Проворочавшись в постели полчаса, я решила прогуляться до лобби отеля, в котором мы остановились, и попробовать позвонить кому-то из моих друзей. Я тихонько оделась, так, чтобы не разбудить девочек, достала свой кнопочный телефон, который в мой чемодан положила мама для связи с ней, ведь свой смартфон я отдала тренерам, и вышла из номера в пустой и тускло освещенный коридор. Мне нравилась эта тишина, нравилось, что я была предоставлена сама себе и нравилась мысль о том, что сегодня вечером я не встречу его. Я не могла разобраться в своих истинных чувствах даже сейчас, но одно я могла определить точно: мне неловко рядом с ним, мне все время хочется сбежать от него, и я не понимала, почему все так. Я не понимала его поведения, ведь он столько раз говорил мне, что не хочет держать наши отношения в секрете, столько раз говорил, что хочет кричать об этом на весь мир, а когда окружающие нас люди об это узнали, он подчинился словам Этери Георгиевной отстать от меня до тех пор, пока я не закончу карьеру. У меня в голове не укладывается это его поведение! Полное игнорирование меня изо дня в день, молчание в ответ на мои сообщения и это его притворство, будто между нами никогда ничего не было! Да, я понимаю, он не хочет создавать проблем, поэтому игнорирует меня при личных встречах и поэтому делает вид, что мы только тренер и подопечная, но ответить на сообщения же можно! Написать, что все это временно и что он рядом, несмотря ни на что, он в состоянии, никто не узнает, что он ведет со мной переписку. Но где-то в глубине души я понимала, что в нем говорит еще и злость на меня, обида и именно она руководит им. - «Спишь»? – спросила я у Кирилла, потому что от мыслей о Дане…. иле Марковиче у меня желудок съежился до размера изюминки и я хотела отвлечься. - «Еще нет», - получила я ответ от Кирилла. - «Можем поболтать?», - набрала я текст и надо сказать, что с длинными ногтями сообщение на кнопочном телефоне писать крайне не удобно. Едва я отправила сообщение, раздался сигнал о входящем звонке. - Ну, как ты, мелкая? – спросил меня Кирилл, когда я ответила на звонок. - Ничего я не мелкая, - насупилась я. - А какая же еще? Маленькая, худенькая, - он засмеялся, - я боров рядом с тобой. - Пф, - фыркнула я. - Вы поглядите на нее, обиделась! – сказал он со свойственной ему смешинкой в голосе. - Ничего я не обиделась, просто хотела поговорить с тобой, а ты тут обзываешься, - я надула губы и только через секунду осознала, что он этого не видит. - Ладно, рассказывай, что там у тебя? – спросил Кирилл. - С учетом того, что мы не разговаривали несколько недель, боюсь у меня произошло слишком много, - ответила я, - неужели новости не смотрел? - Видел, - согласился Кирилл, - но решил, что звонить и давить на больное место будет глупо с моей стороны, ждал, когда ты сама будешь готова позвонить. - Спасибо, - я была действительно благодарна, что он не лез ко мне с жалостью,- надеюсь, у нас получится пересечься в Пекине и поговорить, не хочу об этом говорить по телефону, мне просто очень трудно и страшно. Я боюсь, если начну об этом говорить, то только сделаю себе хуже, изведу себя, поэтому я очень сильно стараюсь не думать о случившимся, чтобы оставаться в уме. - В Пекине? Ты едешь? – он был очень удивлен и я улыбнулась, потому что он понял, на какую часть сказанной мной фразы отвечать не стоит. - Да, одна наша девочка травму сегодня получила, - я замолчала. - Не слышу радости в голосе, - сказал мне Кирилл. - Да какая может быть радость, ведь я не хотела таким способом туда попасть! – я тяжело вздохнула, - честно, я сейчас мечтаю сбежать от всего, ты не представляешь, как я устала от всего бреда, что происходит в моей жизни и находясь тут, я чувствую себя одинокой как никогда ранее. - М, - протянул он, - а Даниил? - Ну, это сложный и не телефонный разговор, - я поджала губы. - А все же? – настаивал Кирилл. - Все же, - повторила я тихо, - мне кажется, что он самоустранился? – я скорее спрашивала, нежели утверждала, - не знаю, - я прикрыла глаза ладонью, - я виновата перед ним, очень. - Что ты опять сделала? – спросил Кирилл, а мне очень хотелось его поправить, но я сдержалась. - Не послушала, когда он велел мне дождаться его и не лезть на рожон, а в итоге? – спросила я, - а в итоге, если бы я его послушала, то может и не было бы того ада, через который я прошла, - ответила я на свой вопрос. - Но ведь это не повод к самоустранению, - резонно заметил Кирилл. - И еще, мне пришлось рассказать обо всем и следователям, и маме, и Этери Георгиевной и последняя, насколько я знаю, устроила ему разнос и, наверное, поэтому? –это был риторический вопрос. - Я тебе с самого начала говорил, что идея отношений с человеком, который является твоей полной противоположностью во всем, плохая, - заметил Кирилл. - Да, говорил, - согласилась я. - У вас не только разное мировоззрение и мироощущение, вас ограничивают и разница в возрасте, разница в окружении. Ты уж прости, но ты в компании его семьи и друзей никогда не будешь чувствовать себя комфортно, ровно, как и он в компании твоих друзей. И это лишь верхушка айсберга, Алин! – сказал Кирилл. - Я знаю, - ответила я, - я согласна почти со всем, что ты сказал, но ведь я руководствовалась своими чувствами к нему! - А какие у тебя сейчас чувства? – спросил Кирилл. - Я… - действительно, какие у меня сейчас чувства? – я не могу понять, я запуталась в своих проблемах, что потеряла саму себя. - Ты не любишь его, иначе ответила без раздумий, - пояснил мне Кирилл, - ты сама себя обманываешь и я знаю почему. - Почему? – спросила я. - Потому что он тебе дорог, не как мужчина, но как друг, тренер и любовь у тебя к нему братская и ты понимаешь это где-то глубоко внутри, от этого тебе и плохо, от этого ты запуталась в своих чувствах, - он на секунду замолчал, - он о тебе заботился весь тот год и у тебя в голове что-то щёлкнуло и ты подменила свои истинные чувства на чувство влюбленности и от этого у тебя пошло все не так. Ты просто боишься признать самой себе, что ты его не любишь и ты боишься причинить ему боль, поэтому так старательно ищешь в себе любовь к нему, ты понимаешь меня? - Понимаю, - я замолчала на минуту, - давай мы поговорим об этом при личной встрече, ты меня сейчас еще больше загрузил. - Извини, я не хотел тебя грузить, - сказал Кирилл, - как бы сложно самой себе признать не было, это необходимо сделать, так что подумай об этом на досуге после Олимпиады, а пока не думай. - Да, и как теперь об этом не думать? – спросила я. - Думай о своих прыжках, вращениях и о чем вы там еще думаете? – спросил он и я улыбнулась, - в общем, думай о своей фигурокатательной ерунде. - Это не ерунда! – возмутилась я, - хоккей твой ерунда. - Ай-яй-яй, какие плохие слова вы говорите, Алина Ильназовна! – протянул Кирилл, - позвоню твоему папе и нажалуюсь, пусть он тебе устроит взбучку. - Ну тебя, - я засмеялась. - Вот! Вот с таким смехом и ходи все время парой! – попросил он меня. - Ладно, я буду стараться, - сказала я,- а ты как? - Я бы рассказал, как у меня дела раньше, но вот ты и не спрашивала, - сказал мне Кирилл, - а если серьезно, то я дико хочу спать и о своих делах я тебе напишу завтра, хорошо? - Ладно, спокойной ночи, - попрощалась я со своим другом. - Пока, не плачь там много, - мы закончили разговор и я устремила свой взгляд к вращающейся входной двери, через которую проходил Даниил Маркович. Я вздрогнула, когда его взгляд наткнулся на меня, ведь не ожидала его тут увидеть и совсем не хотела этой встречи, поэтому я быстро встала с диванчика, на котором до этого ютилась и направилась к лестнице, давая ему возможность избежать встречи со мной и подняться на свой этаж на лифте. Я поднялась на три пролета и села на самую последнюю ступеньку и уткнулась лицом в ладони, я хотела поразмышлять о том, что сказал мне Кирилл, но меньше чем через минуту на лестнице раздались шаги и я сначала подумала, что это кто-то из персонала, пока не подняла голову и не увидела Даниила Марковича, стоявшего передо мной. Я и секунды на него не смотрела, отвернулась, а он молча смотрел на меня, и я уже набралась смелости, чтобы встать и молча уйти, как он заговорил. - Ты почему не спишь? Завтра ранний подъем, - сказал он. - Не хочу, - ответила я, а он вздохнул и присел около меня, - как Аня? – спросила я, когда долгая тишина стала слишком гнетущей. - Я только вернулся из аэропорта, провожал ее, - ответил он, тем самым удовлетворив мое невысказанное любопытство, - Аня плохо себя чувствует, и физически, и морально. - Это самое ужасное, что может случиться со спортсменом, даже не знаю, насколько я бы была сломлена, если бы со мной случилось такое, - я поджала губы. - Но, ведь с тобой и случилось такое, - заметил Дан. - Нет, это другое, - я отрицательно замотала головой,- я уже была на Играх, я уже их выиграла и если бы я не поехала на них снова, у меня бы не было такой трагедии, как непременно случиться у Ани и важно, чтобы с ней в этот момент были близкие люди, которые помогут справится с этим. - Как у тебя? – уточнил он. - У меня была только мама, - я пожала плечами, - тебя… Вас рядом не было. - Алин… - начал было он. - Не надо, не хочу ничего слушать, - я попросила его замолчать, - от этих оправданий легче не станет, но вот один вопрос меня все же так сильно мучает! Почему ты, который так хотел всем рассказать, что мы вместе, испарился ровно в тот момент, когда мне одной пришлось об этом говорить и после вел себя, будто меня вообще нет? Думаешь, если бы мне приказали, по-другому и не скажешь, вести себя с тобой так так, как ты со мной последние две недели, даже под страхом смерти, я бы согласилась с этим? Да черта с два! - Я решил, что так будет лучше, - ответил Дан. - Лучше для кого? Для тебя? – уточнила я. - Я хотел, чтобы ты спокойно вернулась в русло привычной и размеренной для тебя жизни, я хотел дать тебе время, чтобы ты переосмыслила все, что с тобой произошло и чтобы ты была готова к соревнованием, не важно к каким, к Олимпиаде или к Чемпионату Мира, я хочу, чтобы ты сосредоточилась именно на спорте, а все личные вопросы мы решим уже после завершения этого сезона! – ответил он. - Господи, как красиво ты говоришь, только вот твои слова расходятся с реальностью! Как связано то, что ты не отвечаешь мне на сообщения с тем, что ты говоришь? Хорошо, допустим я понимаю, почему ты избегаешь меня при девочках и Этери Георгиевной, но я не могу понять, почему ты не можешь ответить мне на сообщения? – мне стоило большого труда не переходить на повышенный тон. - Я очень хотел, правда, - ответил он, - это может показаться глупо, но я не знал, что тебе сказать и мне было стыдно, что тебе пришлось отдуваться одной перед твоей мамой и Этери. - Ты мог хотя бы написать, что ты читаешь и что я не со стеной говорю и просто объяснить все, прояснить! – он нес какую-то ахинею, в смысле не знал, что мне сказать? - Мог, но я принял волевое решение дать тебе полную свободу до конца сезона, свободу от меня, - голова кругом шла, каждое объяснение «интереснее» предыдущего, - я не знаю, как это объяснить, просто если бы мы переписывались, то между нами не было бы отдаленности, это заметили бы все окружающие и навредило в первую очередь это тебе! Плюс, если бы девочки заметили, что ты продолжаешь общаться со мной, они бы не промолчали, они и так и на тебя, и на меня волком смотрят, поэтому нам лучше поддерживать исключительно рабочие отношение до завершения сезона. - Но мне нужна была поддержка и ты именно в те минуты! – воскликнула я. - Нет, ты бы начала себя жалеть и эмоционально выгорела бы, - парировал он. - То есть, ты считаешь, что поступил верно? – уточнила я. - Да, я считаю, что на данном этапе это верное решение, - пояснил Дан - А потом? Что потом? – спросила я. - А потом, как сезон закончится, мы с тобой решим все наши личные проблемы, когда мы оба уже никому и ничего не будем должны объяснять, - сказал он, а я усмехнулась. - Боюсь, - сказала я поднимаясь со своего места, - что к концу сезона нам с тобой уже решать будет нечего, - я решила уйти в свой номер по-английски, не прощаясь и стала стремительно подниматься вверх по лестнице. - Алин, подожди, - попросил мой… мой кто? Тренер, друг, любовник или мужчина? – Алин, - он догнал меня и развернул к себе лицом, а я чуть не упала, оступившись, но Дан крепко схватил меня за талию, прижимая к себе. Он поддался вперед, чтобы поцеловать меня, но я отвернулась от него и поцелуй пришелся на щеку. - Меня не надо целовать после ссоры, со мной такой номер больше не сработает,- ответила я, ощущая, будто его руки становятся цепями. Он не знал, что мне ответить и я воспользовалась этой заминкой, чтобы скинуть с себя его руки и прошмыгнуть в полуоткрытую дверь, ведущую на мой этаж.       После этого разговора с Даном я решила сосредоточится на работе, иначе я бы свихнулась, думая обо всем, что с нами происходит. Я подчинилась ему, и раз уж он хотел, чтобы мы до конца сезона наши отношения оставались в подвешенном состоянии, значит так и будет. Но, видимо, мои слова о том, что к концу сезона нам решать с ним уже будет нечего, его задели и он начал мне писать сообщения, на которые теперь я не хотела отвечать. Я понимала, что поступала глупо, я вела себя, словно подросток в самый сложный период, когда гормоны влияют на здравый смысл, но ничего не могла с собой поделать. Последнее время наши отношения напоминали мне театр абсурда, где в представлении участвуют лишь двое: своенравная, эгоистичная дура и влюбленный по уши осел. И как прекратить этот спектакль, не причинив никому боли, я не знала.

***

      Олимпиада – это стресс и не важно, впервые она для тебя или нет, она выедает тебя в эмоциональном плане очень сильно. Быть спортсменом - это не только заниматься спортом, но и работать с публикой, смотрящей на тебя, давать интервью различным телеканалам и газетам, раздавать автографы и фотографироваться с болельщиками, а сил и энергии на это уходит гораздо больше, чем на тренировки. Хорошо, если найдется пару часов погулять по Олимпийской Деревне и сфотографироваться с самым главным символом Олимпиады, но на этом экскурсии заканчиваются. Так как в этот раз я поехала третьим номером и от меня ничего не ждут, то и в командных соревнованиях я не участвовала, но и спокойно остаться в Японии я не могла, так как мы все воспитанницы одного тренера, а разорваться тренерский штаб просто не мог. Как ни странно, но в период командных соревнований ко мне никто не испытывал интереса, тем более, что стараниями наших девочек и дуэтов, сборная нашей страны завоевала золото и все внимание было приковано именно к победителям. Это дало мне фору, и я смогла психологически разрядиться.       Я избегала своих знакомых фигуристов, боясь, что они сочтут правильным спросить меня о моем похищении и избегала Нейтана, потому что не хотела видеть жалость в его глазах. К счастью, последний был слишком сосредоточен на своих прокатах и ему сейчас было явно не до меня, и когда мы случайно сталкивались, у нас хватало времени лишь для того, чтобы кивнуть друг другу в знак приветствия. Но даже этих кратких встреч мне хватило, чтобы понять, что мое сердце на него больше не откликалось, не ёкало, как было еще совсем не давно. Как только я осознала, что моя любовь к нему закончилась, я смогла его простить и отпустить обиды, нанесенные им мне и может быть, когда-нибудь мы сможем общаться, словно старые друзья, но для этого ему нужно отпустить меня, а я не могу знать, входит ли это в его планы. Я была благодарна ему за то, что в начале наших отношений я была безгранично счастлива с ним, благодарна, что именно с ним мое сердце познало любовь и что наша история была удивительной, хоть и с таким ужасным финалом.       Главное отличие для меня прошлой Олимпиады от этой в том, что в этот раз Этери Георгиевна уделяла максимум своего внимания мне, чего не было в прошлый раз. Я и тогда была не фаворитом ни в глазах болельщиков, ни в глазах именитых тренеров, и даже Этери Георгиевна ставила на другую, ту, которую я обыграла. Но теперь все ее внимание было сосредоточенно на мне, хоть на меня по-прежнему не ставят болельщики и именитые эксперты. Этери Георгиевна разговаривала со мной, пыталась поговорить обо всем, что произошло со мной за последние четыре года, подбадривала, но иногда ругала за то, что я опустила руки. Это были полезные разговоры, как год назад с психологом, только сейчас вместо него мой тренер, от которой у меня теперь нет секретов, которой я доверяю на все сто процентов и которая за меня горой, поэтому страха перед выходом на лед для представления короткой программы у меня не было. Я выходила кататься не за себя, не для медалей, я выходила с мыслью, что зрители запомнят меня именно такой: с погасшим огоньком в глазах, но проживающей свои программы на все сто процентов. В этот раз я каталась для них, чтобы они запомнили не скандалы, что окутывали меня всю мою взрослую спортивную карьеру, а эти чистые олимпийские прокаты.       Камилла не владеет тройным акселем, а я, Саша и Рика – владеем, именно поэтому мы разыграли в короткой программе первые три строчки. Я была первая, потому что представление моей программы тронуло даже черствые сердца судей, Рика вторая, и отстала она от меня чуть больше, чем на балл, а Саша третья, потому что в компонентах она все еще проигрывала нам, но мы с Рикой понимали, что в произвольной программе у Саши и Камиллы будут фейерверки из четверных прыжков и что наши тройные аксели сложно им противопоставить. Несмотря на это, я была рада даже такой маленькой победе.       Перед произвольной программой я чувствовала себя в напряжении, так как это был мой последний соревновательный выход на лед, о чем еще не знали мои тренеры, и я совершенно не могла сконцентрироваться. Плюс, на меня давило то, что после короткой программы я была первая, и к моменту моего выхода, Саша и Камилла уже откатали, но я сделала все, чтобы не слышать и не видеть их результатов. Я так боялась упасть, что непременно должна была это сделать и сделала, когда только вышла на лед. Я зацепилась зубцами и упала на колено в двух метрах от бортика, чем развеселила местную публику, и сама отвлеклась от своих мыслей. Наверное, такое падение может выбить из колеи, но мне оно даже помогло и посмеявшись вместе со всеми, я вышла и сделала все идеально. Наверное, это был лучший прокат в моей жизни, я не допустила ни одной ошибки и отдала всю себя, что после проката сил хватило только на поклоны. Уже в зоне слез и поцелуев я узнала, что на данный момент лидирует Саша Трусова, которая блестяще откатала свою программу, обновив свой же мировой рекорд, а вот Камилла не справилась с волнением и после объявления моих оценок она откатилась на третью позицию. После меня на лед вышла Рика Кихира, а я в напряжении смотрела за ее выступлением, так как мое второе место сейчас зависело только от нее. Японка выполняла все свои элементы идеально, на большие плюсы и оценка по технике у нее к концу программы была почти такая же, как и у меня, отличалась лишь на несколько сотых в ее пользу, но вот оценка за компоненты у нее была чуть меньше и этого ей не хватило, чтобы опередить меня.       Я завоевала серебряную медаль и это для меня это был вверх мечтаний, учитывая то, что со мной творилось последние два сезона. Я не обыграла Рику, я не проиграла Саше, я выиграла у самой себя. - Я не поеду на Чемпионат Мира, - сказала я Этери Георгиевне, когда она обняла меня и поздравляла. - Что? – мой тренер была явно в шоке. - Я больше не могу и не хочу, - честно призналась я. Это не было спонтанным решением, я обдумывала его с того дня, как я очнулась после похищения, - сейчас у меня есть большая коллекция медалей разного достоинства, мне хватит. - Поговорим об этом позже, - Этери Георгиевна была не довольна моим решением, - не вздумай объявлять об этом на пресс-конференции, мы должны это еще раз обсудить, - сказала мне мой тренер и отправила нас с Сашей на цветочную церемонию. Я послушала ее, я не стала рубить с горяча и не упоминала о своем решении сняться с Чемпионата Мира, который должен был проходить через месяц, в своих интервью. Я не хотела расстраивать ее своим непослушанием сейчас, когда и так слишком много проблем ей принесла.       Уже вечером, вернувшись в номер с Medal Plaza, я наконец-то осталась в тишине и полностью одна. Девочки, Камилла и Саша, ушли с тренерами отмечать успешное окончание Олимпийских Игр, а я, сославшись на плохое самочувствие и усталость, отправилась к себе в номер. Я мечтала понежиться в ванной, наполненной пеной, а потом, разморенной, уснуть, едва коснувшись подушки головой, и все шло по моему плану, только вот когда я вышла из ванной, в номер тихонечко постучали. Я открыла дверь, а на пороге стоял Даниил Маркович. Я не стала спрашивать, зачем он пришел, а он не стал спрашивать разрешения войти. - Я принес тебе телефон, - сказал он, проходя в наш с девочками номер, - Этери попросила передать. - Спасибо, - сказала я, принимая из его рук телефон, который я не видела с момента вылета в Японию. - Как ты? – давно у нас не было таких максимально неловких разговоров. - Устала очень, - призналась я, подключая свой телефон к зарядному устройству, так как он был полностью разряжен, - а Вы? – давно я не обращалась к нему на «Вы», видимо и Дану уже было абсолютно непривычно слышать такое обращение и он повел плечами. - Тоже, - кратко ответил он. Между нами снова повисло молчание, которое оглушало. - А почему Вы не в ресторане, как все остальные? – спросила я, снимая с головы полотенце. Я запустила в волосы руку и убрала падающие мне на лицо мокрые пряди назад. - Этери попросила передать тебе телефон, - ответил он. - Она дала Вам зеленый свет на общение со мной? – спросила я. - Видимо, это можно расценивать так, - он улыбнулся. - Наверное, потому что сегодня перед цветочной церемонией я сказала ей, что это мой последний старт,- судя по тому, что его лицо вытянулось, она ему об этом не сказала. - Ты снова приняла решение самостоятельно? – спросил он. - Я больше не могу, - честно сказала я, - я так сильно устала, что больше не могу себя заставить выступать, мне не приносит это удовольствие, как раньше. - Сегодня ты была великолепна, - заметил Даниил Маркович. - Потому что сегодня я прощалась со зрителями, - пояснила я, - мое выступление – это моя им благодарность, - на моем телефоне загорелся логотип компании, которая выпустила мой телефон и я ввела код-пароль. - Ты это точно решила? – спросил он. - Да, я решила это еще в тот день, когда давала показания следователям, правда, я тогда думала, что и Олимпиада пройдет мимо меня, - я снова опустила свой взгляд к телефону, - мама дорогая, сколько оповещений! – сказала я, глядя на количество сообщений и оповещений около иконок тех или иных социальных сетей. - Ты не говорила со мной про день похищения, - он вступил на скользкую дорожку. - И на это было несколько причин,- я убрала телефон и посмотрела ему в глаза, - первая причина – это нежелание поднимать в памяти то, что произошло, а вторая причина – ты и сам прекрасно знаешь. - Да, знаю, - он кивнул, - потому что я не дал тебе такой возможности. - Да, ты просто игнорировал меня, - я вздохнула, - я очень много раз пожалела, что не послушала тебя тогда, - мне было сложно рассказывать ему, но я чувствовала, что я должна была это сделать, - честно, я очень не хочу вспоминать все то, что произошло, но я хочу быть откровенной с тобой, - мне понадобилось около десяти минут, чтобы рассказать ему все, периодически отвлекаясь на слезы, лившиеся у меня из глаз. Я рассказала ему все, что помнила и вывернула себе душу. Я не могла прочитать эмоции, которые бурлили в нем, но точно знала, что он в шоке. После моего рассказа, я долго не могла успокоиться и когда он обнял меня мне не стало легче, мне стало тесно, но даже не смотря на это удушливое чувство скованности, я не хотела отпускать его, пытаясь найти в его руках то спокойствие, которое мне было так необходимо. - Мы все преодолеем, - сказал мне Дан, - вместе, - а я не была уверена, что мы еще будем вместе. Мне нужно было время привести свои мысли в порядок и решить: что дальше? – все будет хорошо, - я посмотрела ему в лицо, на котором отображалась усталость и я не сдержала порыва и поцеловала его, хотя обещала себе этого не делать, пока не разберусь со всеми своими тараканами, но мне так захотелось выпасть из реальности, сбежать с ним куда-нибудь и только потом поняла, что сбежать у нас не получится больше, чем на две недели. Я скучала по нему, очень сильно и когда он запустил свою руку в мои мокрые волосы, мне было так уютно, будто все на своих местах. Он тоже скучал по мне, по поцелуям, это стало понятно по мере того, как распалялись наши тела, но дальше поцелуев мы не зашли, я отстранилась от него, потому что не хотела пожалеть потом об этом. Сначала нужно решить все для себя, а не совершать поступки, руководствуясь «здесь и сейчас». - Девочки скоро придут, тебе пора уходить, - сказала я. - Давай завтра погуляем по Олимпийской деревне? – спросил он меня. - Давай дождемся, когда я завершу карьеру, - напомнила ему я, - тем более, завтра сначала я пойду смотреть произвольную у мальчиков, а потом на финал по хоккею, - ответила я, а он посмотрел на меня долгим и внимательным взглядом, которого я не выдержала и отвела глаза. - Хорошо, - ответил он мне, - значит, встретимся на трибунах, когда будем болеть за мальчиков? - Да, - я вновь посмотрела на него и у меня сложилось впечатление, что он понял, что происходит у меня в голове. - Спокойной ночи, - он поцеловал меня в лоб и вышел из номера, а я упала на кровать совершенно без сил, так и заснула, даже не думая не о чем.

***

      После Олимпиады моя жизнь сосредоточилась не на тренировках, а на общественной деятельности. Меня приглашали на приемы, интервью, и мастер-классы. Я проводила тренировки с детьми, занялась благотворительной деятельностью, посещала детские дома и хосписы, но о завершении карьеры так и не объявила на всеуслышание. Но все знали, что я снялась с Чемпионата Мира с формулировкой «по состоянию здоровья» и один из федеральных телеканалов пригласил меня выступить в качестве эксперта и комментатора на этот чемпионат. Для меня это было новым и интересным опытом, и я с радостью приняла их предложение, и даже договорилась о занятиях по постановке речи и дикции. Вообще, я все чаще думала о том, чтобы перебраться на телевидение и стать телеведущей, ведь последнее время меня абсолютно не тянуло к тренерству и я как-то забыла, что после грядущего Чемпионата Мира мне надо дать свой ответ японцам, касательно работы там.       Все мое время было расписано буквально по минутам, я впервые столкнулась с таким бешеным ритмом! Утром интервью на телевидении или посещение детского дома, в обед фотосессия или занятия с педагогом по дикции, вечером общение на радио или телевизионное юмористическое шоу! Мама Мия! К вечеру я так выматывалась, что еде доползала до ванной и у меня не было сил даже подумать о катке, не то, чтобы до него доехать! После прошлой Олимпиады такого не было и для меня это было очень непривычно, жить в таком графике, но мне нравилось! Мне нравилась эта занятость, суета и нравилось отсутствие диеты, ведь теперь я могла позволить себе иногда скушать то, что хотелось! Конечно, я все равно придерживалась правильного питания, ведь потерять форму намного легче, чем кажется, даже спортсмену, но ведь пошалить иногда можно.       За всей этой занятостью, у меня не было времени встретиться с Даном, хотя мы продолжали общаться по телефону, но наше общение не было похоже на общение влюбленных. Я была все время занята и могла отвечать лишь в промежутках, когда добиралась от одного места в другое, но он, как правило, в это время был занят работой, поэтому за день мы едва перекидывались парой сообщений, а вечером я приезжала так поздно, что в это время люди обычно спят. Мы не виделись с ним полторы недели, с того момента, как мы приземлились в столичном аэропорту со всеми остальными олимпийцами, а встретились поздно вечером, если не сказать ночью, когда я приехала с очередного «светского» раута. Его машина была припаркована аккурат около моего подъезда и было сложно упустить его из виду. Оказалось, что он приехал сразу после своих тренировок и прождал меня тут около четырех часов и пока ждал меня, уснул в машине. Я предложила ему остаться у меня, предупредив заранее, что спать он будет в гостевой комнате с Масару, на что он, усмехнувшись, согласился. Я продолжала выдерживать между нами дистанцию, ведь я до сих пор не нашла времени разобраться во всем и дать себе однозначный ответ и хоть я не озвучивала это, он сказал мне, что понимает все и дает мне время разобраться.       С того вечера, или можно сказать ночи, мы старались видеться через день и заниматься тем, чем обычно занимаются парочки: мы общались. Мы не целовались, не обнимались и уже тем более не спали, мы просто разговаривали, пытаясь понять друг друга и выговориться и это было очень полезно, хоть и не всегда тихо-мирно. Самое главное в отношениях – это уметь слушать и слышать друг друга, иначе быть не может, ведь тогда отношения обречены на крах, но как выяснилось, слушать и слышать не умела именно я и это было не самое приятное открытие для меня, но я не спорила, так как понимала, что он прав.       К десятым числам марта я попросила его о помощи: так как днем у меня не было времени посетить каток, мы начались кататься по ночам. Мне надо было поставить новую программу для шоу в Японии, и я хотела сделать это сама, но под чутким руководством мастера и хоть Дан поначалу обижался на это, но все же помог мне. Он договорился с охранником нашего катка, и мы каждый поздний вечер проводили вместе, а я все это время пыталась понять, что же я чувствую к нему сейчас. Да, мне было интересно с ним, мне было комфортно с ним, весело и уютно, но скорее, как с другом, с очень хорошим и близким другом. Я ловила себя на мысли, что веду себя с ним так же, как и с Кириллом, отпускаю подобные шуточки, разговариваю и подкалываю так, как не должна делать любящая девушка. Я боялась, что он это тоже чувствует, ведь я так не хотела ранить его чувства, но понимала, что по сути, вожу его за нос, из-за собственной неопределенности и я пообещала себе, что, вернувшись с Чемпионата Мира я расставлю все точки над «i».       Честно говоря, я думала, что у меня будет время в полете, чтобы разобраться со всеми моими тараканами в голове, но кто же знал, что мы полетим одним рейсом и что рядом со мной место будет пустым? Конечно же, Дан воспользовался этим и развлекал меня весь долгий полет, под совершенно неодобрительный взгляд Этери Георгиевны и Сергея Викторовича. Я сделала вывод, что Дан меня обманул тогда, в вечер после моего проката произвольной на Олимпиаде и вовсе Этери Георгиевна не давала ему зеленый свет на общение со мной. С одной стороны, меня радовало то, что он все же решил действовать так, как сам считает нужным, а не под чью-то дудку плясать, но вот с другой стороны я понимала все отчётливее, что наши отношения не примут ни мои родители, ни тренеры. И, казалось бы, какая мне разница, что скажут мои тренеры, но мне не стоило забывать, что Сабина тренируется сейчас у Этери Георгиевны и что это создаст всем ненужные проблемы. Моя сестра получит упреки от девочек, так называемых подруг по команде, в том, что ее любят больше не из-за таланта, а из-за моих отношений с одним из тренеров. А тренерский штаб хлебнет сполна, когда на них свалятся обвинения от родителей, не приемлющих, чтобы тренер был в близких отношениях с одной из бывших учениц. Я наблюдала за Даном почти каждый день, когда мы виделись после Олимпиады и пыталась найти в нем то, что я люблю. Внешность? Тембр голоса? Манера говорить? Запах его тела? Или может быть его руки, крепко обнимавшие меня ранее? И я не могла выделить для себя то, что могло бы свести меня сума: все было родным, привычным, но не вызывало фейерверков. И когда я смотрела на него, и как на его губах расцветала улыбка, это не заставляло мое сердце ёкнуть.       За час до посадки нашего самолета, он вернулся на свое место по просьбе бортпроводника, и я наконец-то смогла дать себе интересующие меня ответы. Я люблю его, но не смогу полюбить, как мужчину, потому что моя любовь к нему иного уровня: дружеская. Я давно перестала чувствовать опьяняющее головокружение рядом с ним, и каждый миг, желание оставаться рядом с ним необъяснимо уменьшалось. Как жаль, что мне потребовалось так много времени, чтобы это осознать, но если быть честной с собой, то мой текущий рейтинг для него – шестьдесят из ста.       Не знаю почему, но, когда я честно ответила сама себе, я заплакала. Мне правда было больно осознавать, что я дала ему шанс, надежду на то, что смогу полюбить его, но в итоге не смогла этого сделать. Я не знала, как ему сказать об этом, причинив как можно меньше боли. Мне было мерзко от самой себя, ведь он такой хороший, почему че мое черствое сердце не смогло воздать ему по заслугам? Теперь мне предстояло найти нужный момент, нужные слова, чтобы сказать ему о том, что мы не будем вместе как можно более мягко и теперь мне придется принять предложение от японцев о работе, ведь если я останусь в Москве, он будет искать встречи, а это сделает больно и ему, и мне.       Едва самолет коснулся взлетно-посадочной полосы своими шасси, я быстро стерла слезы и нацепила на глаза солнечные очки, благо погода была подобающая, для их ношения. Я решила, что скажу ему все перед отлетом в Японию на шоу, а пока буду вести себя так, словно я еще ничего не решила. Да, это подлое решение, подлое по отношению к нему, но лучше так, чем потом устраивать драму на глазах у свидетелей.

***

      Чемпионат Мира был особенно удивительным в Олимпийский сезон, потому что многие фигуристы прощались на нем со своей карьерой, и я не была исключением, пусть я тут и присутствовала не в качестве спортсмена, но мне было приятно посмотреть на многих моих приятелей, с которым мы теперь будем видеться крайне редко. Было так забавно наблюдать за реакцией многих, когда я подходила поприветствовать их и говорила, что приехала сюда в роли комментатора. Кто-то был удивлен, кто-то раздосадован, а кто-то говорил, что я слишком рано ухожу и что еще четыре года могла бы смело откататься.       Я приходила на открытые тренировки, наблюдала за спортсменами и записывала в блокнот вопросы, которые буду задавать им, когда буду брать интервью. Но если честно, лед меня манил, но не так, как прежде, мне просто хотелось выйти в полумраке и как раньше, кататься под различную музыку, наслаждаясь этим интимным моментом. Интересно, будет ли у меня в Японии шанс сделать это?       После первой мужской тренировки я должна была поговорить с несколькими спортсменами: с Юдзуру, с Нэйтаном и с Шомой, ведь это главные конкуренты нашего Димы Алиева. Начала я с двух японцев, и они были максимально не сговорчивыми, я выудила из них лишь половину того, что мне было интересно узнать, а на «десерт» мне остался Нэйтан, которого я ждала дольше всех и даже решила, что он издевается надо мной, затягивая свою тренировку до самого выхода на лед девочек. - Ты чего тут ждешь? – спросил Дан, который подошел ко мне, пока девочки разминались у бортика перед выходом на лед. - Да вон, - я кивнула в сторону Нэйтана, - мне надо подготовиться перед завтрашним эфиром, задаю вопросы фаворитам, Шома и Юдзуру уже хоть что-то мне ответили, а вот он, - я прищурила глаза, - издевается! Его тренировка закончилась двадцать минут назад, даже его тренер уже ушел, а он все красуется, - я притопнула ногой. - А тебе обязательно брать интервью у него? – уточнил Дан. - Дело не только в интервью, - ответила я и посмотрела на Дана, - нам просто надо поговорить. - О чем вам говорить, не понимаю, - видно было, что внутри он бесился, хоть и старался не подавать виду. - А что, боишься, что я ее украду и съем? – спросил Нэйтан, внезапно оказавшийся около нас с обратной стороны бортика. Нэйтан выглядел ну очень довольный собой, и я невольно потерла лоб своей ладонью, пряча усмешку. Ну зачем он злит Дана? Вот же. - Ты освободился? – спросила я его, прерывая Дана, который, судя по всему, решил сказать Нэйту пару ласковых, - невежливо заставлять, м, журналиста ждать. - Ты не журналист, - с ухмылкой, парировал Нэйтан, а я закатила глаза. - Иди переодевайся, - ответила я и, ухватив Дана за локоть, повела обратно к девочкам. - Как мило вы с ним общаетесь, я и не знал, что у вас настолько хорошие отношения после всего, что было, - очень ядовито сказал Дан и я поняла, что сказать ему о расставании будет очень сложно. - Дан, - я остановила его в паре метрах от девочек, - мы не мило общаемся, мы просто старались говорить непринуждённо, чтобы не привлекать к себе внимание, - я вздохнула, - да и теперь, когда я его вижу, мое сердце остается равнодушным и я могу общаться с ним в дружественной манере. - Равнодушным? – переспросил Дан, - совсем-совсем? – получилось как-то по-детски и я улыбнулась. - Совсем, - ответила я, - нам просто нужно поговорить о многом, - сказала я и поймала себя на мысли, что оправдываюсь перед ним. - Не могу видеть тебя рядом с ним, - честно признался мне Дан, - просто закипаю и хочу прибить его. - Вот только давай без кулачных боев, - попросила я, - даже я его уже простила и отпустила, не понимаю, почему ты до сих пор точишь на него зуб. - Простила? – он был удивлен, - его? За все, что он сделал? – казалось, Дан был дико возмущен и я пожалела, что сказала это Дану.. - Когда на смену любви приходит безразличие – да, обычно люди прощают и отпускают, чтобы прошлое их не тяготило, - я поджала губы, - нельзя быть счастливым в настоящем, когда ты все время цепляешься за прошлое, - о, Боже, похоже, что настало время мудрых изречений от меня, - поговорим позже, тебя ждут девочки, - я кивнула ему в сторону Ани, Камиллы и Алены, которые уже закончили разминаться и ждали указаний тренера. Дан мне ничего не ответил и молча ушел к своим подопечным, а я, бросив на низ еще один взгляд, отправилась в подтрибунное помещение, где мне предстоял долгий разговор с Нэйтаном. - Успокоила своего Отелло? – первое, что спросил Нэйт. - Вот обязательно его злить, скажи мне? – вопросом на вопрос, ответила я. - Мне приносит это личное удовольствие, - ответил Нэйт, а я закатила глаза, - ты снова отвечаешь вопросом на вопрос? - А ты разве забыл, как я обожаю это делать? – парировала я. - Р, бесит! – он хлопнул себя по лбу ладошкой, а я засмеялась. - Прогуляемся? – предложила я, - на улице меньше «ушей», да и погода просто чудо. - А ты не боишься, что твой Отелло тебе потом устроит? – поинтересовался Нэйт. - Не боюсь, - ответила я и направилась к выходу, - догоняй! – сегодня у меня было действительно хорошее настроение, потому что наконец-то в моей голове все встало на свои места, а от этого мне хотелось танцевать и веселиться. - Признаться честно, я давно тебя в таком настроении не видел, - сказал Нэйтан. - Да, последние полтора года были не из лучших, - кивнула я. - Прости, - ответил Нэйт, повесив голову. - По правде говоря, тебе особо и не за что извиняться, - ответила и нахмурилась, веселье ушло и на смену ему пришла серьезность, - это очень долгий разговор, давай присядем, - я указала на лавочку, что была неподалеку от нас и мы направились к ней. - Я не понимаю, о чем ты говоришь? – Нэйт был в замешательстве, - ты настолько любишь своего тренера, что теперь пытаешь отбелить меня в своей памяти? Если так, то не стоит, я очень виноват перед тобой, - он вздохнул. - Нет, это не так, - я поджала губы, - ты же слышал, что со мной было после Чемпионата Европы этого года. - Слышал, но в чем связь одного и другого? – Нэйт запутался еще сильнее. - О, я сейчас тебе все объясню, - я набралась смелости, чтобы рассказать ему все с самого начала, я не могла скрывать от него то, что и его коснулось, - ой, я не думала, что будет так сложно, - протянула я, - в общем, началось это еще поле той Олимпиады, был мальчик, точнее парень, у которого буквально снесло крышу от фанатизма, а предмет его обожания, как ты понимаешь, была я. Он был из весьма состоятельной семьи и поэтому одаривал меня цветами, но он никогда не подписывался, для меня он оставался инкогнито. Мне уже несколько раз приходилось рассказывать эту историю, сначала следователям, потом маме, Дану, так что можно я опущу подробности и расскажу о предпосылках в двух словах? – спросила я у Нэйтана и он кивнул, - так вот, на тот момент я общалась, или даже можно сказать встречалась, с Кириллом, ты же его помнишь? – Нэйт снова кивнул, - ну в общем тот парень узнал об этом и взбесился, думая, что я ему принадлежу, наслал на меня интернет-ботов, писавших мне гадости ежедневно, хотел специально меня так проучить. Потом в старшей школе я начала ходить на курсы при моем университете, для подготовки к вступительным испытаниям, олимпиадам и тому подобному, и он, прознав об этом, - стал ходить вместе со мной, но по-прежнему не знакомился со мной, а просто наблюдал. Честно, я уже не помню всех подробностей его рассказа, мне тогда было не до этого, но что-то ему не понравилось в моем поведении, что на мой семнадцатый день рождения он через подставных парней подсыпал мне какой-то наркотик, от которого я совсем никакая была. Не надо, я думаю, пояснять, для чего я была нужна ему совсем без чувств, но меня спасло то, что Диана позвонила Дану… - А Даном ты называешь своего Отелло? – перебил меня Нэйтан. - Да, - я кивнула и продолжила, - он очень быстро приехал и хотел меня отвезти домой, но тот парень снова вмешался, предложил помочь довести меня до такси, а так как Дан сам был не самым трезвым, он принял его помощь. Не знаю, как, но тот парень всучил Дану бутылку воды, где уже был наркотик, в общем, мы оказались в отеле, совершенно никакие, - я снова замолчала, - да уж, - усмехнулась я, - хотела кратенько, но не вышло, - я видела, как напрягся Нэйтан, - два с половиной года я жила с мыслью, что мы с ним переспали, но как оказалось нет. - Это про тот случай, ты рассказывала мне? – уточнил Нэйт. - Да, все и правда выглядело так, будто у нас с ним что-то было, но как оказалось, нет. Нас привезли в отель, в котором работал друг того сумасшедшего фанатика, там была видеосъемка, мне ее даже показали. Мы просто разделись и легли спать, ничего больше не было, но этого оказалось достаточно, чтобы потом начать шантажировать меня. После того инцидента, мы с тобой начали встречаться, а Дан решил, что у него теперь появились права на меня, мы с ним так часто спорили и ругались – настоящий кошмар, но я не об этом, - я нервно заламывала себе кисти рук, - этому чокнутому придурку не понравилось, что я с тобой в отношениях и он начал думать, как от тебя избавиться. Честно, я не знаю, каким влиянием обладает его семья, но ему удалось устроить так, что мы с Кириллом оказались на одном шоу, он посчитал, что это сможет достаточно навредить нашим отношениям с тобой и отчасти он был прав, ведь ты тогда не смог контролировать свою ревность, вспомни, какие концерты ты мне устраивал, - я перевела дух и продолжила, - потом этот псих поступил на тот же факультет и ту же специальность, что и я и мы оказались в одной группе, с ним и его чокнутой сестрицей, а дальше… дальше… - я не могла выговорить и слова, вся моя смелость улетучилась. - Продолжай, - попросил Нэйт и взял меня за руку, приободряя меня. - Дальше он подкупил девчонку, чтобы она втерлась каким-то чудом в вашу компанию, и выжидали, когда у них появится шанс напоить тебя и подставить, - я вздохнула. Мне было очень тяжело это рассказывать Нэйтану, но я обязана была быть с ним честной, - это сработало, они смогли тебя заставить играть по и правилам игры, так что ты, можно сказать, и не виноват. - Нет, Алин, - Нэйт покачал головой, - я виноват, ведь если бы я не хотел этого, я был такого не допустил и не важно, насколько сильно я был пьян, я всегда отдаю себе отчет в том, что я делаю, так что не пытайся сделать меня заложником обстоятельств, я оказался тем еще гадом. - Может и так, но я хочу закончить, тем более осталось совсем не много, - я рассказала Нэйтану о том, как сближалась с Даном, о том, как мне начали приходить угрозы и о том дне, когда я оказалась один на один с человеком, оставившим неизгладимы отпечаток у меня в душе. После того, как я закончила рассказ, мы замолчали. Я старалась привести свои мысли в порядок и снова запереть эти воспоминания в самом удаленном уголке моего сознания, а о чем думал Нэйт, я даже и не знаю, - прости, что вывалила на тебя это сегодня, надо было подождать до окончания Чемпионата, - сказала я, после нескольких затянувшихся минут молчания. - Нет, ты правильно сделала, что рассказала мне, хотя и надо было это сделать раньше, - Нэйт посмотрел мне в глаза, - его арестовали? - Да, но я не слежу за расследованием, даже думаю, как бы выкрутиться и не приходить потом на слушания суда, не могу даже думать об этом, мне просто жутко от этой ситуации, - пояснила я, а Нэйт понимающе кивнул и снова замолчал на некоторое время. - Я много думал над тем, что с нами стало и понял, насколько я был не прав, ведь если бы я перестал быть эгоистом, то сейчас мы бы были вместе, - я кивнула, соглашаясь с ним, - хоть я и подлец, но я очень хочу, чтобы в твоей памяти остались только наши счастливые моменты и как бы я сильно тебя не любил, а я действительно люблю тебя до сих пор, я отпускаю тебя и хочу, чтобы ты была счастлива, - он крепко сжал мою руку, которую до сих пор держал в своей руке, - надеюсь, что мы сможем стать добрыми друзьями в будущем, но не сейчас. Сейчас я хочу простить самого себя за то, что не удержал тебя. - Спасибо, - искренне поблагодарила я его и он меня обнял. - Прости, что у нас так вышло, - сказали мы одновременно и засмеялись и между нами снова повисла тишина, в которой каждый думал о своем. - Ты все, закончила карьеру? – спросил Нэйт спустя какое-то время. - Да, уже пора, я устала, - кивнула я, - а ты, еще покатаешься? - Да, думаю годик-другой и закончу, - он посмотрел куда-то вдаль и я проследила за его взглядом. Закат, - давно мы с тобой не сидели вот так на лавочке. - Верно, - вот сейчас я поняла, что смогу остаться с ним только другом, потому что зная его прошлые прегрешения, я не рискну входить в одну реку дважды, - а потом, какие у тебя планы после окончания карьеры? - Еще не думал, честно говоря, - сказал Нэйт и снова посмотрел на меня, - а ты? Вернешься в Москву, к нему, и вы будете жить долго и счастливо? - Нет, я не вернусь к нему, - я отрицательно замотала головой, - я ему еще не сказала об этом, думаю, как сделать лучше, но я уже приняла предложение о работе в Японии, поэтому после шоу я останусь там, - честно ответила я Нэйту и он был первым, кто узнал о принятом мною решении. - Что? – воскликнул Нэйт, - ты и с ним не останешься? – он даже вскочил на ноги, - я забираю свои слова обратно, никакой я тебе не друг! – он улыбался и я не могла понять, он это серьезно или шутит. - Очень смешно, но я слишком хорошо тебя знаю, поэтому отстань! - я закатила глаза, - я не останусь с ним, да и не стоило нам сходиться, словно наваждение какое-то было у меня, но оно прошло, пелена с глаз спала и я поняла, что в сердце моем сейчас только пустота, - я подняла на него свой взгляд, - прости, что говорю это, но я смогла побороть свою любовь и к тебе, больше от этого прекрасного чувства не осталось и следа. - Мне жаль, - ответил Нэйт и подал мне руку, чтобы я могла подняться, - очень жаль, что меня не осталось в твоем сердце, когда как мое все еще полно тобой. - Мне тоже, - сказала я и мы направились обратно к ледовому центру молча. - Если бы ты узнала об этом год назад, что-то изменилось бы? – задал Нэйт мне вопрос перед самым входом. Он остановился, развернул меня лицом к себе и положил мне на плечи свои руки. - История не любит сослагательных наклонений, - заметила я, но этот ответ его не устроил, он и не думал меня отпускать, - если бы я узнала об этом год назад –да, ведь еще год назад, я очень любила и очень страдала, хоть и не показывала это никому, но за прошедший год слишком много случилось. - Если вдруг ты узнаешь, что того ублюдка убили, знай, это сделал я, потому что теперь я ненавижу настолько, что готов убить его голыми руками, - по его серьёзному выражению лица я поняла, он не шутит. - Самое страшное, что я вижу, что ты не шутишь, но я надеюсь, что о нем я никогда и ничего не услышу, - я улыбнулась, - готовься к соревнованиям, завтра у тебя короткая программа, я обязательно буду болеть за тебя,- я похлопала его по плечу и поспешила вернуться на открытую тренировку к девочкам, так и не спросив Нэйтана о том, что мне нужно было к трансляции.

***

      Все эти дни на Чемпионате Мира я наблюдала за Даном и думала, как же лучше и мягче ему преподнести новость, о нашем грядущем расставании и с каждым днем я понимала, что какие бы я слова не подобрала, это будет для него болезненным ударом. Он будет меня останавливать, искать возможность меня вразумить или даже уговорить, и я понимала, что могу поддаться уговорам и остаться с ним в ловушке, но для меня это был не вариант. Надо было действовать так, чтобы у него не было шанса задержать меня около себя, и я решила, что поступлю очень подлым способом, так, как не следует поступать никому, но может быть это отвернет его от меня и ему будет легче перенести это расставание, думая, какая же я плохая. Я напишу ему письмо и попрошу Этери Георгиевну передать ему в тот вечер, когда я буду улетать в Японию. И хоть мы продолжали общаться, как только вернулись в Москву, виделись мы всего лишь пару раз перед моим отлетом, так как оба были заняты. Я старалась вести себя с ним максимально непринуждённо, чтобы у него не возникло подозрений. Я говорила о своих планах на май, и он снова поднял тему отпуска, а я пообещала ему, что как только вернусь из Японии, мы с ним этот момент обговорим. Жаль, что он не знал, какая я жуткая обманщица раньше, иначе не поверил бы мне и моим глазам, которые бегали из стороны в сторону каждый раз, как я врала.       Мне оставалось только уладить все мои текущие дела перед отъездом, ведь мне не придется возвращаться в Москву из-за визы, так как из-за моих частых поездок в Японию, я последние несколько лет оформляю себе долгосрочную рабочую визу, именно поэтому в Москве я ожидаю появиться не скоро. Я вызвала себе на помощь маму, я попросила присылать мне кое-какие вещи по мере необходимости, так как увести с собой все за раз я не могла, но было здорово, что премьер-министр Японии помог мне организовать перелет из Москвы в Токио вместе с Масару, ведь без нее я бы никуда не поехала. Перед отлетом я уладила все свои дела в университете, перевелась на заочный факультет, хотя, меня разрывало от желания послать мою учебу далеко и на долго, но решила это не делать ради мамы, так мечтавшей, чтобы у ее дочери было хорошее образование от лучшего университета страны. Накануне отлета я встретилась с Этери Георгиевной и передала ей запечатанный конверт с письмом для Дана, который даже не подозревал о намечающемся предательстве с моей стороны. - Ты уверена, что поступаешь правильно? – спросила меня Этери Георгиевна. - Я уже давно не в чем не была уверена так, как сейчас. Это единственный выход, - я вздохнула, - тем более, я пока не готова находиться в Москве, я вздрагиваю, когда вижу похожих на того психа людей, а там такого не будет. - Я говорю про Даню, - снисходительно улыбнулась Этери Георгиевна. - Если я попробую объясниться с ним глаза в глаза, он найдет миллион способов удержать меня рядом с собой, потому что я не смогу видеть его страдания и, наступив себе на горло, останусь тут, с ним, а я не хочу быть с ним из жалости. Я хочу, чтобы он смог отпустить меня, найти себе того, с кем ему будет комфортно и хорошо, у кого с ним будут идентичные взгляды на жизнь и с кем у него будет крепкая семья, но это точно не я, - я помотала головой, - он очень хороший, добрый и понимающий, а я полная его противоположность: взбалмошная, всегда сама себе на уме, эгоистка и я далека от мыслей о семье, мне всего девятнадцать, у меня впереди еще столько лет молодости, а теперь, когда я уже не действующая спортсменка, я могу себе позволить оторваться с подругой в клубе, просидеть всю ночь на набережной за разговорами с друзьями или просто выспаться! – я усмехнулась, - видите, даже сейчас я думаю больше о своих удобствах, а не о нем. Наш с ним поезд ушел тогда, когда я выбрала Нэйтана, а теперь я не смогла его полюбить. - Я думаю, что ты принимаешь правильное решение, - Этери Георгиевна улыбнулась теплой, материнской улыбкой, - это твоя жизнь, ты должна думать о себе в первую очередь, ведь у нас больше не будет шанса прожить ее, а значит, надо поступать так, как велит тебе твое сердце и не слушать других. - Спасибо, - я встала и обняла ее, - спасибо Вам за все, что Вы для меня сделали, я никогда этого не забуду и буду всю жизнь Вам благодарна, - сказала ей я. - Ты главное не пропадай, сообщи, как прилетишь, как обустроишься и я буду рада, если ты будешь заваливать меня фотографиями во все мессенджеры о том, как хорошо тебе живется в Японии, - попросила меня Этери Георгиевна. - Обещаю, что так и буду делать, - ответила я. Мы еще немного поговорили, и я уехала на прогулку с Кириллом, с которым мы теперь совершенно точно не скоро увидимся. А еще, я очень хотела насладиться вечерней Москвой, по которой непременно соскучусь, через какое-то время.       На следующий вечер я, сидя на борту самолета, смотрела в иллюминатор и поглаживала Масару, которой явно не нравилось сидеть пристегнутой, ей хотелось бегать. Я надела наушники и включила свой любимый плейлист, наблюдая за тем, как стюардессы занимаются последними приготовлениями перед нашим вылетом. Меня одолевали разные чувства, но больше всего я находилась в предвкушении от предстоящей новой жизни. Я решила, что если уж рвать все контакты, то делать это надо резко, поэтому первое, что я сделаю, когда я приземлюсь в Токио, куплю себе местную сим-карту и надеюсь, что мой новый номер Дан не узнает. Я включила авиарежим на своем телефоне, как только мы с Масару поднялись на борт, предварительно написав всем, что свяжусь уже из Японии, поэтому мне оставалось только гадать, как Дан отреагирует на мое письмо. Мы вылетели, а я смотрела в окно и представляла, как он увидит конверт у себя на рабочем столе, развернет его и начнет читать и по мере того, как он будет читать, его будут обуревать разные чувства и наверняка он позвонит мне не один раз, но теперь для него будет только один ответ: аппарат вызываемого абонента выключен или находится все зоны действия сети. «Дан, Сейчас, когда ты читаешь это письмо, я, наверное, уже вылетела из столичного аэропорта и направляюсь в Токио, где планирую задержаться на более долгий срок, нежели пару недель. Говоря откровенно, еще в октябре мне предложили работу в Японии, и я обещала подумать до Чемпионата Мира и, как ты уже понял, мой ответ оказался положительный. Это ужасно низко с моей стороны сообщать тебе о таком в письме, но смелости сказать тебе это лично у меня не хватило. Я боялась, что ты будешь пытаться удерживать меня всеми правдами и неправдами, и поэтому я пишу тебе это письмо и думаю, что ты уже догадался, о чем оно. Я не смогла сдержать обещание и полюбить тебя, и за это я прошу у тебя прощение, а еще я прошу тебя простить меня за то, что дала тебе надежду, что смогу это сделать. Я действительно считаю себя кошмаром твоей жизни, который пришел и растоптал твою душу. Твое персональное монголо-татарское иго, не щадящее на своем пути ничего, и мне искренне жаль, что я стала таковой. Я не хотела, чтобы наши с тобой многолетние теплые отношения обернулись таким вот крахом, но пока я не вижу пути, идя по которому мы сможем вновь стать близкими друзьями или можно даже сказать, родными людьми. По правде говоря, после того похищения я много и долго думала о нас, и я боялась дать себе однозначный ответ, так как, наверное, в глубине души, я знала, что это причинит тебе боль, и я старалась оттянуть момент как можно дальше, но больше тянуть с этим нельзя. Я не хотела и не хочу обманывать ни тебя, ни себя. В моем сердце пустота, там нет никого, кроме родных мне людей. Я осознала это в день, когда мы прилетели на Чемпионат Мира и я просто искала возможность сказать тебе об этом и не придумала ничего лучше, чем написать это письмо. Расставание лучше переживать тогда, когда ты не видишь и не слышишь новости о твоем бывшем, уж я-то знаю, поэтому я сделаю все, чтобы исчезнуть с твоих радаров. Я умоляю тебя: не надо меня искать, так ты сделаешь только себе хуже, а я просто утону в чувстве вины перед тобой. Поэтому, чтобы не попадать тебе на глаза, я отпишусь от тебя во всех социальных сетях, заблокирую тебя ото всюду, чтобы у тебя не было соблазна позвонить или написать мне, я поменяю номер, едва прилечу в Токио. Даже когда я буду приезжать в Москву, я буду избегать родной каток, а всех, с кем я встречусь, я попрошу не говорить обо мне с тобой. Вот увидишь, через год ты забудешь меня, ведь какая бы не была сильная любовь – все проходит. Правду говорят, время лечит, надо только чуть-чуть подождать. Я бы очень не хотела говорить банальную фразу, что дело не в тебе, а во мне, но это действительно так. Ты замечательный, добрый и чуткий человек, но такая как я - тебе не пара. Я всегда ставлю свои интересы выше всего и со мной только одни проблемы, вскоре ты осознаешь, что я говорю правду, если уже не осознал. Ты достоин намного более лучшей девушки, которая сможет подарить тебе свое сердце без остатка. Прости меня… Мне действительно очень жаль, что у нас не получилось…Я правда пыталась, но всему свое время. И если бы тогда я выбрала ни Нэйтана, а тебя, наверное, мы сейчас были бы вместе и до одури влюбленные в друг друга. Но история не любит сослагательных наклонений…А между нами образовалась настоящая пропасть… Прости… Прощай. Алина»