Vengeance is mine

Алмаз вышел из клуба поздним утром, весьма довольный проведенной ночью: его модная майка была почти насквозь пропитана потом от бешеных танцев, все тело сводило от воспоминаний о сексе с доступными девицами, очарованными его белоснежными волосами, спускавшимися почти до плеч, глубокими светло-фиолетовыми глазами и, конечно, тем фактом, что у него водились деньги; жизнь казалась просто прекрасной, особенно благодаря коктейлям, выпитым пару часов назад, эффект от которых еще гулял в горячей крови; в такие моменты ему всегда было хорошо. У клуба дежурила пара таксистов, однако Алмаз не хотел переплачивать только потому, что мог усесться в машину в двух шагах от входа; втянув носом приятную прохладу утреннего летнего воздуха, он неторопливо направился вперед, к знакомой точке, где всегда можно было добраться до дома, ощутимо сэкономив. Так как он не спал всю ночь, в его голове царила практически полная пустота — лишь приятная усталость разливалась по всему телу, а единственная мысль была о теплом душе и уютной постели. Порой он щурился, когда солнце попадало на лицо, забыв про солнечные очки, которые в клубе залихватски надвинул на голову, и делал козырек рукой, слегка улыбаясь: настроение у него и вправду было на подъеме. — Простите, — вдруг раздался голос откуда-то слева, — прикурить не найдется? Уловив суть просьбы, Алмаз похлопал себя по карманам, а потом сунул в них руки, пытаясь найти пачку, однако застыл на месте, когда вдруг бросил взгляд на того, кто к нему обращался. — С… — слово застряло в горле, как нервный ком, холодный пот прошиб его насквозь, по телу прошлась дрожь, — С-сейя?!.. Сейя стоял, прислонившись спиной к стене и скрестив руки на груди, и смотрел вниз, на носки ботинок, однако поднял взгляд на дрожавшего, как осиновый лист, Алмаза, едва тот произнес его имя; на его губах появилась едва заметная усмешка. — Тебе, наверное, холодно утром в такой легкой майке? — поинтересовался он, и усмешка стала шире. — Я так рад… тебя видеть… — Алмаз хотел было протянуть руку и коснуться собеседника, чтобы убедиться, что тот реален и не является галлюцинацией, но все тело будто сковало страхом, — ты же знаешь, тебя потеряли… Хорошо, что ты вернулся… Синие глаза сверкнули — буквально на мгновение, но этого хватило, — и в них Алмаз увидел что-то такое, от чего физически почувствовал, как алкоголь испаряется из его крови; он протрезвел за пару секунд, и от этого ему стало еще страшнее. — Серьезно? — поинтересовался Сейя, стряхивая с плеча пиджака пару песчинок, — что ж, приятно, что меня… искали. — На этих словах его усмешка стала такой, что Алмаз, сам не понимая, как не заорал на всю улицу, развернулся и собрался было бежать, но к своему ужасу обнаружил, что словно прирос к асфальту — ноги совершенно не желали слушаться. — Устал, да? — сочувственно уточнил Сейя. — Еще бы, всю ночь проторчать в клубе, а потом еще и бегать не каждый сможет. — Ч-что… тебе… нужно?! — выкрикнул Алмаз, непроизвольно закрываясь от собеседника руками, словно это могло как-то помочь ему избавиться от страха или заставить его исчезнуть. — Невероятно глупый вопрос, не находишь? — Сейя вставил большие пальцы в хлястики джинсов так непринужденно, словно разговор шел о чем-то приятном. — Ты ведь и сам прекрасно знаешь, или у тебя уже память от экстази отшибло? Алмазу стало дурно; у него закружилась голова и подкосились ноги, тошнота подкатила к горлу, и он лихорадочно сунул руку в карман, чтобы достать телефон и звонить куда угодно — в полицию, скорую, домой, друзьям, однако телефон никак не реагировал, превратившись в бесполезный кусок металла. — Не работает? Прямо как мой, — констатировал Сейя, слегка склонив голову и глядя на знакомого прямым открытым взглядом. — Что ж, придется пойти к Мамору — возможно, он одолжит нам телефон. И прежде чем Алмаз успел что-то ответить, он с силой пнул его по колену, отчего тот вскрикнул и упал, а потом выхватил из кармана шнур и, связав его руки за спиной, перекинул этот шнур через шею противника; после нескольких манипуляций у него получился средней длины поводок. Схватив его недрогнувшей рукой, Сейя произнес ледяным голосом: — Поднимайся. Нужно идти. Алмаз дернулся, желая схватиться за душивший его шнур, и закашлялся; из его глаз потекли слезы. — Я… задохнусь, — прохрипел он, — отпусти… — Если ты прекратишь ныть и просто пойдешь следом, я обещаю не тянуть слишком уж сильно, — ответил его бесстрастный мучитель. — Ну и если хочешь жить, конечно же… К тем слезам, которые выступили на глазах Алмаза из-за физического давления на горло, примешались слезы страха и отчаяния — он никак не ожидал такого продолжения ночного веселья, однако, всем нутром понимая, что Сейя не шутил, попробовал было встать и издал стон боли. — Не могу… — дорожки слез снова обожгли его лицо. — Ты, кажется, сломал мне колено… Не церемонясь, брюнет схватил его за волосы и приподнял, отчего Алмаз задергался, плача: оказавшись в подобной ситуации, он моментально растерял весь свой кураж и мысленно молил только об одном — чтобы весь этот кошмар, свалившийся на него так внезапно, рассеялся, как дым. — Если бы я сломал тебе колено, поверь, ты бы давно изошел на дерьмо из-за слез и воплей, — голос Сейи дал ему понять, что все его мольбы тщетны. — В твоих интересах идти и не отставать. — И он направился вперед, пока Алмаз, хрипя и ноя, пытался исполнить приказ. Время от времени он останавливался, и шнур натягивался, врезаясь ему в кожу на шее, и тогда Сейя, не оборачиваясь, безжалостно тянул сильнее, заставляя его страдать. Сумев немного проморгаться от слез и яркого солнца, он вдруг заметил людей вокруг и ошарашенно осмотрелся, не понимая, почему никого не смущает тот факт, что его, связанного и хромающего, тащат на поводке, и начал громко кричать, пытаясь обратить на себя внимание, но безуспешно. — Зря срываешь связки, — спокойно сказал Сейя через некоторое время, — тебя все равно никто не услышит. И едва Алмаз услышал эти слова, как из его горла вырвался крик отчаяния — и Сейя натянул шнур, лишив его возможности издавать громкие звуки.