Vengeance is mine

Мамору встал рано, совершил утренний туалет, старательно умылся и причесался, накинув на себя домашнюю одежду в виде легких брюк и футболки — он всегда одевался так на случай внезапной необходимости срочно выйти из дома — и уселся за компьютер, начав таким образом рабочий день. Около получаса он разгребал письма в электронном почтовом ящике, составлял коммерческие предложения и отправлял их потенциальным клиентам, потом принял звонок от руководства и, довольный, откинулся на стуле, радуясь, что имел возможность иногда работать из дома, хотя и не имел ничего против прохладного офиса с его удобными стульями и быстрыми компьютерами. Благодаря своей исполнительности и правильности Чиба считался одним из лучших работников и, по словам начальства, даже мог претендовать на должность помощника босса со временем; перед ним открывались хорошие перспективы долгосрочной высокооплачиваемой работы, и личные отношения были единственной сферой жизни, в которой у него еще оставались нерешенные вопросы, однако он был уверен, что вскоре разобрался бы и с ними. Решив сделать перерыв и позавтракать, он открыл холодильник, но не обнаружил там ничего подходящего; вспомнив, что прошлым вечером у него не было времени зайти в магазин, он пожал плечами и набрал номер доставки еды. У Сейи зазвонил телефон, и он, не останавливаясь, принял вызов и после короткого диалога сунул гаджет обратно в карман и обернулся. Алмаз, который брел за ним следом на чистой инерции и у которого уже не осталось слез, закашлялся от веревки, вновь врезавшейся в его горло; тонкий шнур уже натер ему кожу и теперь причинял боль еще ощутимее, чем раньше. — Наш дорогой приятель голоден, — усмехнулся Сейя, — думаю, ты не будешь против, если я зайду и куплю ему то, что он просил, пока ты подождешь меня. Заметив по дороге подходящее кафе, он привязал пленника к держателю и вошел внутрь. Обессиленный, Алмаз опустился на асфальт, чувствуя себя побитой собакой; колено беспощадно ныло, руки затекли, каждое движение головой причиняло боль. Он уже перестал хотеть убежать и жаждал лишь одного — получить возможность вытереть слезы и пот с лица; отчаяние и страх бушевали у него внутри, мешая думать. Сейя вышел с пакетом, из которого достал бутылку воды и отхлебнул; увидев его, Алмаз дернулся и прохрипел: — Пожалуйста, воды… — Что? — его мучитель обратил внимание на его слабые звуки. — Хочешь пить? — и когда Алмаз с трудом выдохнул «да», боясь кивнуть, усмехнулся, — мне не жалко! — и он плеснул ему ледяной водой в лицо. Тот съежился и издал негромкий вскрик, когда струйки покатились по его телу, заставляя его дрожать, отчего шнур не преминул напомнить ему о себе; на его глазах снова выступили слезы, и Сейя дернул за поводок: — Вставай, нас ждут — еда остынет. Алмаз издал крик боли и, не выдержав, зарыдал — к таким страданиям он не привык. — Прошу, пощади… — проговорил он, захлебываясь слезами. — Каждый ведь… совершает ошибки… — Какое интересное у тебя мнение, — Сейя бросил на него презрительный взгляд. — Ну, если ты придумаешь, как исправить твою ошибку, я, возможно, еще готов буду рассмотреть твое предложение, а пока иди дальше и не ной, потому что меня это уже бесит. А если меня сильно разозлить, я реально сломаю тебе колено. Видя по выражению его лица, что сказанное не было шуткой, блондин кое-как встал и, хромая, поплелся дальше. — Могу я… задать один вопрос? — просипел он через некоторое время. — Рискни, — ответил Сейя, даже не обернувшись. — Почему вокруг… столько людей, но… но они не обращают внимания на твои… ужасные… действия?! Помогите!! — выкрикнул Алмаз, собрав все силы, и Сейя остановился и схватил его за шею, вновь заставив его ощутить ноющую, сводящую с ума боль. — Ну, скажем так, — ответил он с ледяным спокойствием, — они видят то, что мы с тобой идем рядом и мило беседуем, а не то, что происходит на самом деле. Мистика, не правда ли? А еще я предупреждал, что злить меня не стоит, а ты прямо-таки испытываешь мое терпение. Советую тебе хорошенько подумать над своим поведением! — и он с размаху пнул его по другой коленной чашечке, отчего тот издал дикий крик, и, не дав ему даже опомниться, потащил дальше, значительно прибавив шаг, и Алмаз постарался успеть за ним, боясь даже пикнуть. Когда они наконец дошли до дома Мамору, Сейя злобно улыбнулся. — А вот и место назначения. Радуйся, сможешь немного передохнуть! Высшие силы все же немного сжалились над пленником — его мучитель решил выбрать лифт, чтобы не терять времени, и не заставил его страдать, поднимаясь по лестнице. Оказавшись перед черной дверью, Сейя помедлил немного, а потом твердой рукой нажал на звонок. Обрадованный Мамору поспешил открыть дверь — и прирос к порогу, когда увидел старого знакомого, на лице которого играла усмешка; он мог бы поклясться, что лишь адский ужас и кровь, застывшая в жилах, мешали его волосам поседеть в один момент. — Как ты и заказывал, — подал голос Сейя, — доставка мести… на дом! Мамору захлопнул дверь прямо перед ним и рванул на кухню в поисках чего-нибудь для защиты; руки не слушались, сердце выпрыгивало из груди, и дикая дрожь била все тело. — Мамору, ну серьезно? — громко позвал Сейя. — Ты разве больше не голоден? — Парой ударов он сбил замок, к огромному шоку как Алмаза, так и Мамору, и прошел внутрь. — Я хочу тебя видеть! Чиба показался в дверном проеме кухни, держа в дрожащей руке нож. — Убирайся… — прошептал он, и Сейя отчетливо слышал боязнь в его голосе. — Убирайся, я сказал!! — заорал он. — Значит, так ты принимаешь гостей? Какая жалость… — Сейя поцокал языком, доставая из пакета стакан кофе. — А я специально торопился, нес тебе заказ, чтобы ты не умер с голоду… Хорошо вот, твой кофе по моей просьбе налили в термостакан, чтобы долго оставался горячим, как ты любишь… Но не хочешь пить — я тебе помогу! — и он сорвал крышку и отточенным на Алмазе движением плеснул ему дымящийся напиток прямо в лицо. Мамору повезло — он успел закрыть глаза, — однако жидкость и правда была настолько горячей, что от боли он выронил нож и схватился за лицо, слепо ткнувшись в стену; Сейя бесстрастно наблюдал за его реакцией, как и потрясенный Алмаз, который в тот момент радовался как ребенок, что ему досталась холодная вода, а не кипяток. Сумев взять себя в руки, Мамору выхватил телефон, спешно набирая полицию — он рассчитывал, что стражи порядка заберут незваного гостя, и он сможет вызвать скорую, оказав себе первую помощь — однако у него встали дыбом волосы, когда он осознал, что звонок шел на телефон Сейи; тот извлек гаджет и внимательно посмотрел на экран. — Думай, что делаешь, — произнес он, — полиция тебе никак не поможет. — Будь ты проклят… — Мамору начал набирать скорую, однако звонок опять переадресовался на телефон гостя. — Что происходит?! — Он попытался было набрать еще один номер, и Сейя изменился в лице. — Значит… звонишь Усаги?! — он подскочил к нему с грацией дикой пантеры и схватил за запястье с такой силой, что Чиба взвыл и выронил свой телефон. — У тебя еще хватает совести?! — одной рукой Сейя схватил его в удушающий захват, а второй продолжил выворачивать конечность с таким усердием и силой, что вскоре послышался треск. — Больно, тварь, тебе больно?! — он дернул так, что разорвал связки, и Мамору едва не сорвал голос от воплей. — Ты получишь по полной, поверь мне… Оставив воющего противника лежать на полу в коридоре, он сорвал бельевые веревки в его ванной и проделал с ним ту же операцию, что и с Алмазом; конец поводка он привязал к шнуру Алмаза и один рывком заставил того подняться, в тот время как Мамору, которому каждое движение руки причиняло кошмарную боль, так и остался стоять на коленях. — Вставай… — Сейя поднял его за волосы. — У меня не так много времени, меня ждут дома. — Он посмотрел на покрасневшее от ожога кофе лицо Чиба. — Я мог бы намешать солевого раствора и полить твою рану, но тебе повезло, я сегодня добрый, поэтому ограничусь лишь этим! — он заехал хорошим хуком прямо в челюсть противника, и тот снова завопил. — Спускайтесь следом за мной, мне нужен Сейджуро. Вы, кстати, не в курсе, где он? — и, не дождавшись ответа, продолжил, — а, к черту, сам найду! И он пошел вниз по лестнице, насмешливо хмыкнув: — Держитесь за перила, а то грохнетесь еще! И тогда Алмаз, который жаждал свободных рук, и Мамору, который был бы счастлив, если бы его больше не рабочую руку как-либо прижали к телу, чтобы она не причиняла ему столько невыносимой боли, заорали в голос, понимая, что вряд ли кто-то был способен помочь им.