***
Сейя вышел из машины и нагнулся, чтобы достать сумку, а потом собрался что-то вытащить из нее, как вдруг ему нанесли удар по голове, в затылок, и он оказался такой силы, что парень рухнул почти в ту же секунду, потеряв сознание. Когда он очнулся, ему потребовалось немного времени, чтобы понять, что его глаза были завязаны; попытавшись пошевелиться, он осознал, что его руки связали каким-то тонким шнуром, неприятно сдавливавшим кожу. По шуму двигателя он также понял, что находился в машине, а когда они наехали на кочку, и автомобиль тряхнуло, тупая ноющая боль разлилась в районе затылка, заставив его застонать; когда он закашлялся из-за пересохшего горла, где-то рядом раздался насмешливый голос: — Очнулся наконец, поглядите-ка! Сейя попробовал сесть более прямо, упираясь ногами в переднее сиденье, и когда ему это удалось, попытался на ощупь исследовать шнур, однако тот был слишком гладким и завязанным в крепкие узлы, и его попытки не увенчались успехом. — Куда вы меня везете? — спросил он, отчаянно стараясь не впадать в панику от неизвестности и невозможности видеть, что происходит. — Что вам от меня нужно? — Все узнаешь, когда доедем, — раздался еще один голос, и парень напрягся, размышляя, показалось ему или все же нет, что его куда-то везли собственные знакомые? — Мамору, Алмаз… Это ведь вы? — уточнил он, надеясь, что это была всего лишь иллюзия. — Допустим, — ответил ему негромкий голос, — нам с тобой нужно решить один весьма серьезный вопрос. — Настолько серьезный, что меня нужно долбануть по голове и связать? — не выдержал Сейя; нотки иронии звучали в его словах. — Мы не можем сделать это по-мужски? — Твоя манера общения может дорого тебе обойтись, — сообщил другой голос, громкий и густой, — поэтому лучше сиди молча. Сейя замолчал, поняв, что дальнейшее общение пока не имело смысла, и снова принялся воевать со шнуром, пытаясь как-то освободиться и стараясь не обращать внимания на нудную боль в затылке; после множества безуспешных попыток он решил сделать передышку и, ощутив сильную сухость в горле, позвал: — Я хочу воды. Не получив ответа, он повторил свою просьбу; когда никто не откликнулся и на этот раз, он собрался было крикнуть «эй», как вдруг ему в лицо плеснули холодной водой, и он закашлялся от неожиданности. — Надо четче формулировать свои желания, — человек с голосом Алмаза рассмеялся, и Сейя тряхнул головой и издал легкий стон, когда боль усилилась из-за этого движения; теперь он был совершенно точно уверен, что его куда-то везли люди, которых он считал хорошими знакомыми, и он не понимал, как мог так сильно ошибаться в них…***
— Наконец-то я окончательно убедился, что это был ты, — Сейя смотрел на Алмаза спокойным взглядом. — Чиба не стал бы заниматься настолько грязной работой. Ведь так? — он перевел взгляд на Мамору, но тот не нашелся, что ответить. — Тогда продолжим, — он посмотрел на небо и вновь слегка улыбнулся. — Я никогда не портил музыкальный инструмент другого человека, чтобы избавиться от конкурента на концерте. Мамору и Алмаз недоуменно переглянулись, но Сейджуро, помедлив, загнул палец и как будто слегка покраснел. — Ну… Я делал это, признаю, — сказал он, — только не понимаю, причем тут это? Сейя задумчиво сложил руки на груди и помолчал, а потом повернул голову и ответил: — Мы просто играем, не так ли? Должно же нам всем быть весело? Сейджуро нервно хихикнул — ему было страшно, больно, на него накатывали отчаяние и паника, ему было очень плохо и, разумеется, совершенно не весело — однако Сейя не обращал на это никакого внимания и продолжил: — Я никогда не забирал небольшие суммы у друзей в надежде, что они не заметят этого. Повисла неловкая пауза, и Алмаз загнул второй палец — и тогда лицо Мамору изменилось. — Ты… — процедил он, — ты крал деньги… у меня?! — Мне нужно было немного денег на свои дела, я бы потом вернул! — Алмаз попытался выкрутиться из ситуации. — Знаю я, как бы ты вернул! — заорал Мамору. — Ты сто лет назад взял в долг аккумулятор и так до сих пор и не отдал! Ты врун и провокатор, Алмаз, и сколько ты у меня стащил?! — Да немного, — блондину был очевидно неудобен этот вопрос, — я все верну. Сейя усмехнулся — его смешила их уверенность в том, что они останутся живы, — и негромко произнес: — Около четырехсот тысяч йен. Брал понемногу, зато каждую неделю. Думал, вернет, только долг рос, как снежный ком, да и пристрастие к легким наркотикам — тоже. — Ты!! — Мамору обуяла ненависть. — Я бы тебе сейчас рожу разбил! — Никогда не был сторонником агрессивного метода решения проблем, однако сейчас очень уж интересно посмотреть, как ты будешь бить его. — Сейя усмехнулся шире, намекая на травму своего пленника. Мамору быстро сник, однако не перестал бросать на бывшего друга злобные взгляды; Сейджуро же, наблюдая за ссорой знакомых, вдруг осознал, зачем Сейя задавал подобные вопросы, никак не связанные с собственной смертью: он, как хирург острым скальпелем, вскрывал протухшие души своих убийц и выпускал все, что было внутри, наружу, чтобы они захлебнулись в собственном дерьме. — Вы так смешно собачитесь, как будто деньги — это основная ваша проблема, — Сейя издал смешок, — продолжим. Я никогда не преследовал чужую девушку до дома, заставляя ее нервничать. Дрожаще вздохнув, Алмаз снова загнул палец, но ведущий ужасной игры молчал, как будто чего-то выжидая и поглядывая на Мамору, и тот, как будто очнувшись наконец, уточнил: — Что? — Жду, пока ты загнешь палец, — Сейя говорил холодно. — С чего бы? Я не делал ничего подобного… И тогда Сейя извлек блестящий черный пистолет и направил его на Мамору. — Подумай хорошенько, вспомни свои приключения, — он хмыкнул. Выражение его лица как будто не изменилось, однако, присмотревшись, можно было заметить скрываемую ярость. Мамору задумался — Сейе был прекрасно виден его блеф — и наконец покачал головой, отказываясь признаваться. Выстрел оглушил всех пленников, едва не заставив их поседеть, и душераздирающий вопль Чиба эхом разнесся по поверхности воды. — Я хотел выстрелить тебе в вывихнутую руку, но тогда у тебя есть все шансы не дожить до конца игры, а ведь это так обидно, не правда ли, — тон Сейи стал совершенно ледяным, и он совершенно бесстрастно смотрел на воющего Мамору, пытающегося как-то собрать воедино раздробленную пулей коленную чашечку, обезумевшего от боли и не понимающего, что так он делал лишь хуже. — А теперь все же постарайся вспомнить, как ты преследовал Усаги до самого подъезда, хотя она несколько раз просила тебя оставить ее в покое, и как она убежала от тебя, порвав по дороге свое легкое пальто. Мне она сказала, что это вышло случайно, потому что не хотела меня тревожить… Но если бы я узнал правду тогда, возможно, все было бы иначе. Помнишь это? — процедил он, и Мамору кивнул, непроизвольно захлебываясь слезами. — Загибай свой чертов палец! Стеная и проклиная судьбу, тот выполнил приказ, и Сейя обвел ненавидящим взглядом всю троицу. — Надеюсь, всем понятно, что вас ждет та же участь в случае неповиновения? — он приставил пистолет к виску Алмаза, и тот сглотнул, чувствуя, как в брюках стало влажно. — Сейджуро? — он направил оружие в его сторону, и тот тоже поспешно закивал, — тогда продолжим. Я никогда не бездействовал, глядя, как убивают невинного человека. Сейджуро загнул палец, и вина отчетливо читалась на его лице. — Сейя, ты же понимаешь, что я не нарочно… — он говорил едва слышно, — я был в настоящем шоке… от происходящего… — Да, конечно, — тот сделал понимающий вид, — однако даже у меня, связанного и оглушенного, шок прошел через какое-то время. Нет смысла врать мне. У тебя наверняка были какие-то свои причины, потому что иначе, я уверен, ты бы нашел способ вызвать полицию или хотя бы не дать им выстрелить в меня. Следующий вопрос: я никогда не собирался подкатывать к чужой девушке после смерти ее парня. Алмаз и Мамору загнули пальцы, пока Сейджуро смотрел на них как будто осуждающе; однако по его телу прошел мороз, едва он осознал, что Сейя прожигал его взглядом, держа палец на курке; когда же пленник заметил, как его мучитель надавил на курок, он все же загнул палец, опустив взгляд. — Я… — он краснел от стыда, — мне… тоже всегда нравилась Усаги. Именно поэтому я поехал с ними, хотя у меня не поднялась рука на жестокость… — Я знаю, — в голосе Сейи звенел металл, — поэтому и сказал, что нет смысла лгать. Я стал жертвой лишь потому, что Усаги выбрала меня, а не вас, и вы лишили ее всякой надежды на счастье. Именно тот факт, что вы собирались домогаться до нее после моей смерти, не имея ни капли совести, дал мне силы вернуться, чтобы отомстить и не допустить этого. Я верю, что когда-нибудь Усаги найдет любящего человека, который отогреет ее душу… — ему потребовалась небольшая пауза, чтобы переварить боль от собственных слов, — однако вы недостойны ее, чертовы ублюдки. И кстати, мне становится скучно, потому что вас слишком много. Сейджуро! — Д-да?.. — музыканта всего затрясло. — Так как ты причинил мне вред лишь своим бездействием, я немного сжалюсь над тобой и дам тебе право выбора, — начал Сейя, однако был перебит возмущенно-страдальческим возгласом Алмаза. — Почему… Сейя выставил пистолет и выстрелил как будто не глядя; пуля прошла навылет, полоснув Алмаза по предплечью, оставив дикую, жгучую боль, и тот заорал. Сейя подошел к нему и вставил дуло в его рот — и тогда блондин мгновенно замолчал. — Перебивать плохо, — спокойно пояснил Сейя. — Согласен? Алмаз закивал, боясь очередного выстрела; слезы ручьями катились по его грязным щекам, оставляя дорожки. — Вот и отлично. Вернемся к тебе, Сейджуро. Я даю тебе выбор — ты можешь проявить смелость и силу духа и застрелиться сам, — все ахнули на этой фразе, — или же тебя может пристрелить Мамору, ведь он у нас спец в таких вещах! — С-сейя… — начал было Сейджуро, но тот нахмурился: — Третьего не дано. Какое-то время парень молчал, осознавая, что конец его жизни маячил прямо перед ним, и будучи неспособным смириться с этим фактом, и вдруг начал рыдать, умоляя и клянясь. — Противно на это смотреть. — Сейя вложил пистолет в руку Мамору. — Стреляй. — В него! — вдруг заорал Алмаз. — Стреляй в Сейю! Прогремел выстрел, и смех длинноволосого брюнета оглушил всю троицу. — Я ни капли не сомневался, что вы это сделаете, гнилые твари, да только то, что мертво, умереть не может. Ничего тебе, идиоту, нельзя доверить! — он забрал у Мамору пистолет и от души пнул его ногой по челюсти, а потом приблизился к Сейджуро и отдал пистолет ему. — Стреляй, если хочешь умереть максимально быстро, а то ведь я могу и передумать и сделать твою смерть многочасовой и мучительной! И так как тот, естественно, медлил, наступил ему ногой на промежность, давя все сильнее — и тогда парень, рыдая и трясясь, приставил пистолет к виску и дрожащей рукой нажал на курок. Кровь брызнула на песок, и бездыханное тело упало лицом вниз, отчего Алмаз снова непроизвольно вскрикнул, а Мамору лишь смотрел тупым взглядом, окончательно понимая, что они умрут. — Он бы все равно умер, — Сейя бросил взгляд на труп, — ведь вы собирались прикончить и его, как возможного соперника. Я не стал говорить ему этого, а то черт знает, вдруг и он бы вернулся… — он усмехнулся. — Вас стало меньше, а играть — удобнее. У меня осталась всего пара вопросов. Я никогда не наслаждался видом чужой крови и боли. Алмаз выдохнул и загнул палец.***
Сейя стоял на коленях, подрагивая от страха и прохладного ветра со стороны воды; его мучители так и не сняли повязку с его глаз, лишив его возможности видеть и заставив ловить каждый шорох в попытке понять, чего ожидать дальше, и он чувствовал, как отчаяние завладевает его сознанием. Время от времени похитители наносили ему удары, в основном по лицу, и после очередного из них он сплюнул кровь и тяжело выдохнул, мечтая, чтобы этот ужас закончился; на его вопросы и предложения поговорить по-человечески они лишь смеялись и били его снова. Так как ему стало больно говорить, Сейя замолчал и, собрав силы, в очередной раз попытался освободиться, однако опять безуспешно; вокруг стало совсем тихо, и он проклял повязку, которая мешала ему — он хотел понять, бросили ли его на произвол судьбы или готовили очередное издевательство. Молчание затягивалось, и парень, здраво рассудив, что, скорее всего, остался один, решил попробовать привлечь к себе внимание: он должен был вернуться домой, пусть побитым и искалеченным, но живым, и тогда он прокашлялся и закричал: — Э-э-эй, есть тут кто-нибудь? Мне нужна помощь! Он звал на помощь, когда внезапно его горло сжали так, что перекрыли доступ воздуха, а шнур начали развязывать. — У тебя еще хватает наглости орать, — раздался над ухом голос Мамору, — ты, как я посмотрю, бесстрашный. Алмаз, готов? — Ага, — ответили сзади, — снимай с него рубашку. Сейя непонимающе вздрогнул, пытаясь понять, чего ему ожидать; он задергался в надежде вырваться, однако мучителей было больше — и они вновь связали ему руки, теперь спереди, и вдруг что-то ледяным холодом обожгло его тело. — Позволь мне показать тебе, что такое настоящий страх, — прошептал голос, и над ухом раздался звук, который Сейя безошибочно узнал как лязг холодного оружия. Сталь прошлась по его руке, разрезая кожу, и Сейя издал вскрик ужаса, поняв, что его резали опасной бритвой. — Вы совсем сошли… с ума?! — паника парализовала его, заставляя кровь стыть в жилах. — Прекратите! — Тебе понравится, — усмехнулся Алмаз, — или, как минимум, понравится мне, — он резал светлую кожу соперника, смеясь над текущей темной жидкостью.***
— Больной ублюдок. — Сейя посмотрел на Алмаза с презрением. — Ты забыл, как зовут ту девушку, с которой ты встречался полгода и которая потом скончалась от передозировки, много-много чего забыл… Зато отлично запомнил мои слова о том, что я боюсь опасных бритв. Что ж, мне известен и твой самый большой страх, и поверь, я с удовольствием дам тебе испытать то, что испытывал сам. — Он потянул шнур на шее блондина, и тот вскоре закашлялся. — Пусти-и-и… — захрипел он. — Э, нет — ты ведь не хотел лишать себя веселья, когда полосовал меня лезвием, так почему думаешь, что я должен пощадить тебя? Смешной ты. А вот что не смешно, так это тот факт, что ты ужасно боишься задохнуться благодаря неприятному детскому опыту. А мне вот нравится смотреть на твои страдания. Алмаз задергался, еще пытаясь умолять, но чем больше он просил, тем туже Сейя затягивал шнур — и вскоре он начал конвульсивно дергаться, хрипя и пуская слюни. Мамору старался не смотреть на эту ужасную картину и с радостью заткнул бы уши, если бы мог. У Алмаза закатились глаза, он хрипел все сильнее, а дергался все слабее; вскоре из его рта пошла пена, и он еще продолжал слабо шевелиться в своей агонии; Сейя затянул шнур с максимальной силой, и он вскоре издал последний вздох. — Что ж, мой бывший друг и, как выяснилось, мой главный соперник и организатор моего убийства, — обратился Сейя к Мамору, отпихнув труп Алмаза ногой, — вот мы и остались с тобой один на один.***
Измученный и изувеченный, Сейя лежал на холодном песке, думая об Усаги, и понимал, что они вряд ли еще увидятся, и от этих мыслей боль пронзала его сердце. Он так хотел хотя бы услышать ее голос… Буквально вчера он был счастлив, проведя восхитительный вечер в ресторане с любимой, а потом наслаждаясь жаркой ночью любви и бесконечных ласк. Усаги была такой нежной, счастливой, ее глаза сияли, ведь ее избранник сделал ей предложение руки и сердца, а она с радостью приняла его и весь вечер рассказывала о том, как именно ей хочется справить свадьбу, а Сейя слушал и улыбался, опьяненный своим бесконечным счастьем. А сейчас он был один, без помощи и надежды, и понимал, что его «друзья» хотели избавиться от него из-за их с Усаги любви, потому что не были согласны с ее выбором. От этого осознания ему вдруг стало мерзко и тошно, и он снова и снова пытался если не освободиться, то хотя бы приподнять повязку, однако у него не было возможности и не осталось сил. — Пора кончать с ним, — раздался голос Мамору. — Сейджуро, подай-ка пистолет. «Пистолет?», — только и успел подумать Сейя, как на секунду забыл, как перестать дышать — пуля вошла ему в живот и обожгла все внутри, заставив издать рваный вскрик. Он попытался было непроизвольно прижать рану рукой, однако руки были связаны, и тогда слезы боли покатились из его глаз. Он силился сохранить стабильное дыхание, однако с каждой секундой эта задача становилась все сложнее. Стараясь дышать и надеясь не потерять сознание от болевого шока, он вдруг почувствовал, как с его безымянного пальца снимают помолвочное кольцо, и попробовал сжать руку, однако тело отказывалось его слушаться; сквозь затуманенные мысли он услышал: — Его машину утопим в заливе. Надо бы камней набрать, поищите. — Эй, Мамору, — указал Алмаз на Сейю, — он еще жив. На кой черт ты стрелял в живот, когда надо в голову? — Тебя не спросил, — хмыкнул Мамору, и вторая пуля в сердце окончила жизнь Сейи Коу.***
— Ты не поверишь, но до меня только сейчас дошла вся жестокость твоего плана, — сказал Сейя, глядя на своего убийцу. — Меня нет, машины нет, кольцо — у тебя. Ты собирался убедить Усаги, что я внезапно бросил ее и уехал, что ты видел меня с другой, что я оставил даже кольцо, а ты его якобы нашел. Я просто поражаюсь твоей бессердечности, дружище, — он вложил в последнее слово много да и сарказма. — Ты не учел лишь того, что Усаги не захочет никого видеть и все свободное время бросит на мои поиски, а с тобой так и вообще откажется разговаривать. Мамору молчал и лишь шумно дышал, слушая этот монолог — ему было нечего сказать. — Так убей меня, чего ты ждешь, — он пытался говорить вызывающе, однако звучал жалко. — Непременно, — ответил Сейя. — Ты с таким наслаждением смотрел, как моя машина тонет, сделал из нее домик для рыб. Ну я, так и быть, дам им еды. Когда до Мамору дошло, что он имеет в виду, он задохнулся от ужаса, однако Сейя не дал ему сказать и слова, произнеся: — Но для начала верни кольцо, ведь оно у тебя в кармане. В его голосе слышалось что-то такое, от чего Чиба едва не одеревенел. — Я не могу, — жалобно простонал он, — у меня раздроблено колено и не двигается рука… — Ты же понимаешь, что меня это совершенно не колышет, — Сейя присел на камень у самой воды. — Ползи. Тот еще пытался изменить ситуацию в свою пользу, но ничего не вышло — и он пополз по мокрому песку, опираясь здоровой рукой и воя, как раненый зверь. — Красота. — Сейя бесстрастно наблюдал за его мучениями, и уголки его губ чуть приподнялись. — Я бы заснял твою via dolorosa, да некому показывать. Ползи быстрее, пока я добрый. И когда Чиба наконец добрался до него и передал ему украшение, Сейя надел его обратно на свой палец и ударил противника пистолетом по голове, а потом взял веревку и направился вперед, таща Мамору следом. Дойдя до пирса, он привязал ноги противника к камню, а рядом с ним тщательно прикрепил трупы Сейджуро и Алмаза — и столкнул этот груз в воду. — Приятного заплыва, — произнес он, глядя, как Мамору скрывается под водой, издав свой последний вопль. Какое-то время он сидел на пирсе, глядя вдаль и не сдерживая слез, а потом, собравшись, встал и направился в город — у него еще оставалось последнее, самое важное дело.