Кусок пластика

Несмотря на всю серьёзность и ответственность момента, Гэвин не мог не наслаждаться сложившейся ситуацией. Ещё секунду назад такой внешне спокойный и уверенный в принятом решении, Рич пытался понять, что произошло. Его обвинили в трусости и малодушии, в том, что он проявляет своё высокомерие и считает Гэвина кем-то недостойным его? Неужели Рид действительно так думал? Но одного взгляда было достаточно, чтобы понять — да, отчасти он говорил правду, Гэвин сомневался, и это было понятно. Значит ли это, что Рич ему тоже небезразличен? Вместе с тем было видно, что Гэвин также получил некое удовольствие от этой конкретной ситуации, от того, что в один миг перевернул всё с ног на голову. В очередной раз. Будто и так ему мало. Глядя сейчас на Рида, Ричард также осознал, что это не только защитная реакция, но и вполне привычный стиль поведения. И к вопросу об их возможном совместном будущем добавляется вопрос — сможет и захочет ли он это терпеть? Всматриваясь в лёгкий прищур, еле заметную лукавую улыбку, Рич решает, что всё же не готов сдаваться так быстро и в эту игру можно и вдвоём играть. Ну, или хотя бы попробовать? Ведь, по сути, он ничего и не теряет. — Ты хочешь обсудить это? — голос Рича звучит ровно и спокойно. Ну, ещё бы, андроид, что с него взять? Знал бы Гэвин, чего ему стоит сейчас сдерживаться, сразу же поменял бы своё мнение. — Приглашать снова не буду, — Рид заходит и, не оборачиваясь, добавляет на ходу, — я тебя не прогонял, сам решил уйти. Наверно, именно в этот момент, когда Ричард возвращается в дом Гэвина, он принимает для себя окончательное решение. Только что Рид выдал себя полностью, хотя ещё не догадывался об этом. Что ж, это будет нелегко, но, как минимум, интересно. И они снова проходят на кухню. Много позже эта комната станет местом бессонных ночей и задушевных разговоров, но сейчас — это помещение, в котором двое упрямцев снова будут пытаться что-то доказать друг другу, потому что никак не могут осознать, что, несмотря на все различия, по-настоящему они хотят одного и того же. Гэвин садится за стол и молча смотрит на Рича, стараясь выглядеть серьёзно и сосредоточенно, чтобы ничем не выдать своих эмоций и желаний. Меньше всего ему хотелось сейчас выяснять что-либо. Хотелось, чтобы Рич сказал, что хочет быть с ним. А потом закрыться с ним в доме на все выходные и проверить, насколько верны слухи, что даже при отсутствии особой комплектации боевые андроиды ничем не уступают «домашним помощникам». Да, он мог выбрать андроида, специально предназначенного для этого, по своему вкусу и предпочтениям, и тот слова бы против не сказал. Но это было бы совсем не то. По какой-то причине ему нужен был один вполне конкретный, в его восприятии уже даже не просто андроид. От того, что Гэвин сам себе в этом признался, стало чуть легче. Рич занимает место напротив и некоторое время молчит, обдумывая ситуацию и заставляя тем самым немного понервничать Гэвина. Не спеша осматривает комнату, затем переводит взгляд на Рида и, наконец, нарушает тишину своим отчетом: — Да, считаю. Именно в этом всё и дело, ты прав. Если бы Гэвин не был погружён в свои мысли, он точно сорвался и не смог дальше придерживаться выбранной линии поведения — не показывать своей заинтересованности, пока не будет уверен. Хотя он и так долго не смог продержаться, потому что уже напрочь расхотелось играть в какие-то игры. Гэвин пробурчал в ответ что-то невнятное, но на самом деле ни черта ему не было понятно. Если Рич действительно считал его недостойным себя, то что вот это всё происходило в последние дни? Больные фантазии уставшего полицейского? Ну не мог же он всё это придумать… — Вы же, люди, нас ни во что не ставите, — не удержался от подкола Рич. — Если вы, андроиды, такие совершенные, то зачем тогда вообще вам люди, которые будут только вниз тянуть? — наконец, Гэвин задал тот вопрос, который уже давно его мучил. Говоря обобщенно, он, конечно же, был лично заинтересован в ответе. — Так хорошо нас изучил, что знаешь, как будет лучше? — Ричард садится чуть свободней, пытаясь хоть немного успокоиться. Они затронули очень важный аспект и от того, что дальше скажет Гэвин, зависел ход их разговора. — Хорошо — не хорошо, но что-то для себя уже понял. — И, не дождавшись встречного вопроса или возражения, Рид продолжил. — Есть чёткие указания программы, которые нужно выполнять, и всё. Никаких сомнений, угрызений совести, размышлений, правильно поступил или нет. А я ведь даже поначалу вам завидовал немного. Ну, пока не началась вся эта хрень с девиацией. — А потом? Да, их разговор мог кому-то показаться нелогичным и непоследовательным, но они оба пытались за короткое время, пока не пропала решимость, хотя бы высказать всё, что накопилось за последнее время. — Потом стало непонятно, почему вы, такие идеальные, встреваете в эту ерунду с эмоциями и чувствами. — Ты не думал, что нас это может попросту не устраивать? — Что именно? — Допустим, что девиация действительно ошибка. Но она же происходит из-за вас, людей. Вы нас создавали бездушными машинами, программировали на выполнение определённых действий без права на просчёт. Бесчувственный робот, в одном ряду с тостером, микроволновкой или холодильником. Созданный для облегчения и упрощения вашей жизни. И никто даже не задумывался о том, что мы тоже можем чего-то хотеть или не хотеть. Да, не должны, но раз так уж случилось, с нами тоже нужно считаться. — Высказав то, что давно уже терзало его, Рич разрывался между двумя кардинально противоположными желаниями — встать и уйти, теперь уже окончательно, или крепко обнять Гэвина и, может, даже поцеловать. О том, что могло произойти после, он старался даже и не думать. — Только не надо давить на жалость. — Не удержался от колкости Рид. — Я вас не создавал и, откровенно говоря, не был рад появившейся конкуренции в виде андроидов-полицейских. — А сейчас? Гэвин на время задумывается, потом внимательно смотрит на Рича, ухмыляется и вдруг резко встаёт с места, чуть ли не выкрикивая: — Так вот в чём дело? Твоё заявление про «не достоин», весь этот разговор. Выведать правду хотел, а прямо спросить не решался? — Ну, про «не достоин» ты первый сказал, а я просто это использовал в своих целях. Но ты бы тоже так поступил. — Рич тоже встаёт, но остаётся на месте, глядя прямо на Гэвина и ожидая ответа. Но тот молчал, потому что на это возразить было нечего. Получив диплом, а с ним и возможность работать, Кори, тем не менее, обучение, а вместе с тем и изучение разных психологических аспектов не прекратила. Гэвин особо не вникал во всё это, ему и своих проблем хватило. Но её желание совершенствоваться и доказать прежде всего себе, что может чего-то достичь и без протекции, понимал и поддерживал. Хотя Кори всё же время от времени делилась интересными или забавными находками. Так, например, очередное её исследование касалось так называемых женских романов. Кори самым честным образом внимательно изучила только три, больше она вынести не могла. Но охотно зачитывала отдельные описания Риду, видя, что он тоже не особо в восторге от подобного. Ну, а что, не одной же ей мучиться? Не выдержав, Гэвин попросил её прекратить, пригрозив в отместку зачитывать отдельные фрагменты из протоколов осмотра наиболее жутких мест преступления. Но воспитательный момент не возымел нужного действия, потому что Кори только оживилась, восторженно спросив «Что, правда можешь?» По блеску глаз он понял, что она уже подыскивает под это дело название для очередной статьи и сдался. Всё равно скоро закончит это исследование и переключит своё внимание на что-то новое, тем более что та тема с романами её, кажется, не особо вдохновляла. Так вот, в этих книгах у героев порхали бабочки в животе, они дрожали и трепетали, замирали в предвкушении. И делали или ощущали ещё много чего пафосного и якобы возвышенного. И Кори ещё пошутила, что в следующий раз, когда у него дойдёт до поцелуев, обязательно вспомнит это. И так же шутя, пожелала, чтоб человек попался понимающий и не обиделся на внезапный приступ смеха. В настоящий момент это не казалось смешным или забавным, но больше глупым и нелепым. Как и наигранные эмоции и переживания тех героев. А вот поймёт ли его Рич или нет, ещё надо было проверить. Подойдя почти вплотную к Ричарду, он ненадолго замер в нескольких дюймах от него. И тут же были забыты те цитаты, отброшен вопрос, кто сделал этот последний шаг — он один, или вместе с Ричем. Сейчас, целуя Рича, Гэвин только пытался разобраться в своих ощущениях и опасался, что тот может его оттолкнуть в любой момент. Но Ричард не спешил его прервать, то ли от неожиданности, то ли тоже этого хотел. В эти мгновения Гэвин не хотел больше ничего: ни думать о мотивах своего поступка, ни искать причину такой реакции Рича, ни выяснять отношения или вести какие-то игры. Он хотел быть здесь и сейчас. Быть с Ричем. Что бы это ни значило, и к чему бы ни привело. Поэтому он нехотя отстраняется, делает несколько шагов назад и после короткой паузы, необходимой, чтобы перевести дыхание, говорит: — Теперь ты знаешь, что к чему. Знаешь, чего хочу. Так что решай, надо тебе это или нет? Голос слегка дрожит, но Гэвина это мало волнует, он внимательно смотрит на Ричарда. Кажется, у его диода появился новый цвет. Однако определённо Рид утверждать не мог, потому что мигание было столь частым, что, казалось, диод вот-вот задымится или загорится. И тогда придётся ему писать объяснительную, как так получилось, что служебный андроид сломался, да ещё и у него дома? Рич осторожно провёл пальцем по нижней губе, потом коснулся кончиком языка и посмотрел на Гэвина. И всё это в полной тишине, которая просто сводила с ума Рида. Рич затягивал с ответом, и каждая секунда, потраченная на размышление, казалась Гэвину практически вечностью. Несмотря на внешнюю уверенность и относительное спокойствие, он всё же волновался, потому что своим вопросом явно провоцировал и предугадать реакцию никак не мог. Но Ричард не ответил, задав вместо этого встречный вопрос: — То есть, ты считаешь, что можно вот так просто наплевать на всё, только потому, что мы этого хотим? Гэвин медленно выдыхает и подходит к Ричу, желая проверить, станут ли для них действия более убедительными, чем слова. Для проведения этого исследования у них вся ночь впереди. И следующий день. А дальше, если повезёт, то и вся жизнь.