***
Урарака лежала, закутанная в тёплый махровый плед, и смотрела через окно на восходящее солнышко. Сегодня она чувствовала себя куда лучше, поэтому уже успела вбить себе в голову, что вчерашний пропуск – катастрофа. Ведь можно же было вечером сходить и развеяться, но утром, даже не отметившись? Так и лежала Урарака, утопая в уюте, и борясь с назойливой совестью. Вспоминая вчерашний день, у Очако остаётся много вопросов, как к себе, так и к Тоге. Три года они не виделись и не созванивались по инициативе самой Урараки, но при этом у Химико, казалось, такой провал в общении не вызывал никаких отрицательных эмоций. Даже наоборот! Увидев Очако спустя столь долгий срок, Тога была только рада тому, что они снова встретились. Странно. Но сомневаться по поводу неподдельной радости Химико не приходилось, ведь она всегда вела себя не так, как простые люди. Настораживало Урараку не поведение Тоги, ведь оно всегда было таким, а предложение ни с того ни с сего сыграть в… нечто, ведь по-другому данное развлечение назвать нельзя. Когда Очако только слушала правила, уже становилось не по себе. Такое чувство, будто она стала свидетелем чего-то мерзкого, отвратительного, тошнотворного. Разумеется, что Урарака даже не стала бы вникать во все тонкости игры, если бы не одно но. Надев белое платье в горошек, Урарака стала рыться в комоде в поисках давно забытой косметички. Не красилась Очако со времён выпускного класса, но пришла пора вернуться к истокам. Когда же Урарака была полностью готова к выходу из дома, напоследок она решила оглядеть себя в зеркале. Идеально – не то слово, которое могло бы точно описать её внешний вид. Совершенно – вот это уже ближе к реальности. Казалось, что у такой очаровашки жизнь так же прекрасна, как и она сама. К прискорбию, даже у милой и наивной Очако было одно но: проблемы с деньгами. И ради решения этой проблемы она готова была пойти на всё.***
Как можно назвать чувство, когда один человек полностью занимает все мысли? Как можно зациклиться на том, кого даже толком не знаешь? Хагакуре с самого утра чувствовала себя подавленной. Если ещё ночью она была вдохновлена и увлечена, то сейчас на смену прекрасным и окрыляющим чувствам пришли апатия и угрызение совести. Она ведь не сделала ничего плохого, но мысли её были заняты тем, чем не полагалось. Уже полтора года, а если точнее, то год пять месяцев и восемь дней, как она состоит в отношениях с Оджиро. И ведь у них всё отлично! Было. Не так давно Маширао стал вести себя… странно? Раньше они с Тору гуляли каждый день, созванивались по вечерам и все выходные проводили только вдвоём. Но в последнее время Оджиро стал проводить всё меньше и меньше время с Хагакуре, отвечал на звонки неохотно, даже слушать не хотел об интиме. Подозрительно? Да! Это чертовски злило и беспокоило Хагакуре. Но вчера она смогла провести вечер не думая об Оджиро, о проблемах, об учёбе в конце-то концов! Нет, вчера все её мысли были заняты далеко не Маширао, что заставляло её чувствовать себя виноватой. Но как можно не думать о человеке, который мало того, что учтивый и добрый, так ещё быстро находит общий язык с незнакомыми людьми? Как можно не фантазировать о том, что под футболкой, если видишь насколько он хорошо сложен? Как можно не зацикливаться на человеке, внешность которого притягивает взгляд? Как можно не вспоминать взгляд, который сохранился в памяти благодаря своей бесстрастности и мягкости? Хагакуре не могла успокоиться всю ночь, нежно храня воспоминания о Тодороки Шото. До самого утра она расписывала его черты лица своей соседке по комнате, чем явно мешала Ашидо спать, но как было иначе? Тору просто не могла выкинуть образ Тодороки из головы! Серьёзный, холодный парень. Приятный, ласкающий слух, голос. Величественная, но при этом не выделяющаяся, осанка. Да он же само совершенство! Хагакуре понимала, что не должна была так явно интересоваться им. Хагакуре знала, что её одержимость не доведёт до добра. Но она не могла ничего с собой поделать. Поэтому, стоило солнцу взойти, как Тору уже была в полной готовности. Милое платье есть. Немного макияжа, дабы выглядеть все ещё естественно, разумеется, есть. Сладкие духи, выдержать которые способен разве что аносмик*, есть. Хагакуре не любила совершать ошибки. Но сейчас она жаждала увидеть Шото ещё хотя бы раз. Хоть и понимала, что не стоит с ним сближаться, ведь такие как он, всегда оказываются проблемными личностями, но Тору хотела ошибиться в этот раз.***
Каминари стоял, выглядывая из-за двери, и безбожно пялился на девушку, которая сидела в полупустой аудитории и увлечённо читала книгу. «Она не только красивая, но ещё и умная наверняка» - пронеслось у него в голове. Уже больше недели он высматривал её в толпе. И каждый раз, когда она проходила мимо Денки, он не мог оторвать взгляд от её силуэта. Минусов в этой прекрасной брюнетке просто-напросто не существовало. Добрый взгляд, модельная походка, официальный стиль в одежде… Всё это завораживало. К сожалению, Каминари ни разу не смог убедить себя в необходимости сказать ей это прямо в лицо, из-за чего терпел вечные подколы и острые шутки со стороны Бакуго. Но в этот раз всё будет по-другому! Денки возьмёт себя в руки, подойдёт к очаровательной девушке, пленившей его сердце, и спросит её имя! Поправив майку с принтом кровавого символа Еноха*, которая казалась Каминари наименее помятой из всех в шкафу, засунув руки в карманы, чтобы придать себе более уверенный вид, Денки расслабленной походкой преодолел всю аудиторию, после чего сел как можно ближе к девушке его мечтаний. - Привет, меня зовут Каминари Денки, но это не важно, знаешь, почему? Потому что единственное, что сейчас имеет значение, так это твоё имя, - улыбнувшись во всё лицо и растягивая слова в привычной манере, Каминари решил идти в наступление сразу с тяжёлой артиллерии, а именно с заранее подготовленных фраз. - Прости, что? - отложив книгу, девушка повернулась к Денки, недоверчиво и тревожно рассматривая его. - Так и быть, прощаю. Но, разумеется, не просто так! – немного наклонившись вперёд, полушёпотом продолжил Каминари, - Если ты правда хочешь получить моё прощение, то назови мне своё имя! - Извините, но не мог ли бы вы пересесть? Если честно, я не хочу вас обидеть ни в коем случае, но вы меня пугаете, - смущенно потирая корешок книги и прикусывая губу, попросила богиня красоты и сама скромность. Денки, пытаясь скрыть своё разочарование за вежливой улыбкой, пробормотал: «Да, я понимаю, прости», встал с уже полюбившегося места и быстрым шагом пошёл на выход. Выйдя из комнаты, где его самооценка окончательно впала в невроз, Каминари припал к стенке и закрыл лицо руками, пытаясь справиться с нахлынувшим стыдом. - Ну и что это было? «Единственное, что имеет значение, так это твоё имя»? Как можно было до такого додуматься? –послышался надрывистый и громкий смех где-то сбоку, заставив Денки бросить занятия самобичеванием и переключиться на более важное дело. Страдания страданиями, а отвечать людям надо вовремя. - Если ты такой умный, мог бы и сам попробовать, - прорычал Каминари, пока не увидел своего обидчика, - точнее, сама можешь попробовать… познакомиться… или… или может… - Ну я-то такую хрень точно не скажу, - всё ещё сгибаясь в три погибели, новая знакомая пыталась прийти в себя. - Тогда вперёд и с песней, - прокомментировал Денки, разглядывая тёмные глаза девушки за ассиметричной чёлкой. Хмыкнув и выпрямившись во все свои сто пятьдесят сантиметров роста, обидчица зашла в аудиторию, в которой сошла с ума самооценка Каминари, обернулась, чтобы убедиться, что за ней внимательно смотрят, и направилась к разбивательнице сердец. - Если тот странный тип будет к тебе приставать, то можешь обращаться ко мне. В обиду не дам, можешь не волноваться. Кстати, меня зовут Кьёка. Джиро Кьёка, - положив руку на плечо богине красоты, представилась соперница Денки. - Я… Яойорозу. Спасибо за беспокойство, но можете не волноваться. Всё правда хорошо! – заливаясь румянцем, ответила девушка, ставшая жертвой самого стрёмного пикапа в истории. - Давай на ты, а то мне немного неловко, - улыбаясь и стеснительно поглаживая свою чёлку, попросила Джиро. Каминари, который наблюдал за всем из-за двери, был чертовски зол. В первую очередь, разумеется, на себя. Во вторую, конечно, на Джиро, которая имела слишком слабую и наивную внешность. Денки с бушующим внутри негодованием поплёлся на свою пару, по дороге продумывая более подходящие для знакомства фразы. Может быть он и проиграл битву, но точно не войну. Нет, сегодняшнее событие будет ему уроком, поэтому в будущем он будет самым завидным парнем на все факультеты. И даже Джиро, которая сегодня смеялась над ним, будет восхищаться!***
Урарака сидела в кафетерии и, особо не вчитываясь, листала свои аккуратные конспекты, за которые можно было даже убить. Только вот мысли были у Очако совсем не об учёбе. Нет, точнее, хоть Урарака всегда старалась ставить учёбу и занятия в приоритет, сейчас была одна вещь, которая настойчиво вылезала на первый план. Игра. Мерзкая и неправильная игра, правила которой заставляли крутить у виска и смотреть с призрением на всех участвующих. Игра, в которую Очако не хотела вступать. Игра, из-за которой Урарака бегала в банк и меняла свои деньги на чёртовы доллары. Игра, участницей которой и являлась Очако. Аморальные правила, которые заставляли предавать себя и свою гордость, разумеется, раздражали Урараку. Даже более того, она их ненавидела. Но деньги, которые получает победитель, были достойным противовесом чувству собственного достоинства. Ведь именно деньги могли решить все проблемы. По крайней мере, Очако на это надеялась. С тех пор, как строительная компания отца обанкротилась, жизнь превратилась в ад. В семье появился разлад, мама Урараки стала работать в два раза больше и почти не появлялась дома, первое время не хватало даже на полноценное трёхразовое питание. И во всех бедах Очако, будучи ещё ребёнком, винила именно отца. Сейчас ситуация стала проще, но… Деньги были важны и были необходимостью. А если появилась возможность, не забрасывая учёбу, их получить – Урарака не упустит эту возможность. Дело за малым, нужно просто выбрать человека поприятнее, потом ещё одного… Да, Очако сможет справиться с отвратительной системой. Делов-то, продержаться до конца мая. Всего лишь прослыть девушкой лёгкого поведения. Не велика цена за конечный результат. - Рядом с тобой не занято? - Ч-ч-что? Нет, конечно! – неожиданный вопрос вырвал Урараку из долгих и неприятных размышлений, поэтому, толком не понимая, что делает, она начала сгребать тетрадки со стола. - Надеюсь, я тебе не помешала? – очередной вопрос заставил Очако наконец обратить внимание на взявшуюся из неоткуда собеседницу. - Нет, не стесняйся, - улыбаясь одними лишь кончиками губ, ответила Урарака, разглядывая навязывающуюся личность, - всё-таки здесь лучше всего проводить время во время форточки, так ведь? - Полностью согласна! Кстати, можешь обращаться ко мне «Тсую». - Тсую? Миленько, - нервно поглаживая краешек платья под столом, пыталась снова не впасть в транс Урарака.***
- А я уверен, что такие посиделки раз в неделю не повредят! Они объединяют! – активно жестикулируя, пытался донести свою точку зрения Иида. Пока что выходило у него плохо. - Я согласен, они помогают знакомиться, но я не уверен, что смогу находить на это время каждую неделю. Понимаешь? Я был бы не против, но нужно и к зачётам готовиться, да и сессия не за горами, - Тодороки, которому уже надоело говорить старосте одно и то же уже в который раз, пытался грамотно и вежливо отказаться от очередного предложения на вечерние посиделки. Ну не нравилась Шото ни компания, ни способы скрасить время. - Сессия летом, сейчас март на улице! – кивая в сторону окна, возмутился Тенья. - Хоть март, хоть сентябрь. За одну ночь сидеть и учить я не намерен, - всё также холодно и безразлично отвечал Тодороки. Отчасти это было правдой. Но только отчасти. Иида с самого утра успел испортить Шото настроение. Это был талант, не иначе. Но, тем не менее, Тодороки уже который час отвечал отказом и не собирался менять свою позицию. К несчастью, если так и продолжиться и староста не найдёт себе другую жертву, нервы Шото могут не выдержать. Тогда Тодороки будет обречён. Ведь чтобы избежать пристального внимания Ииды, стоит просто согласиться, но для этого придётся согласиться. А что будет после этого и думать страшно… Затащат Шото в дорогую квартиру и напоят, а на утро будет он с ненавистью ко всему миру и болью в голове выслушивать упрёки от своего брата. Но не это пугало его, нет, самое ужасное, что Иида поймёт, что убедить Тодороки вполне реально и такое будет происходить каждый божий день. - Простите, вы мой куратор, я прав, да? – послышался тихий голос, спасающий Шото в эту минуту от очередного неубедительного аргумента старосты. - Да? Да, именно я, - обернувшись, с доброжелательной улыбкой ответил Тенья. Тодороки уже был благодарен низкому и несуразному парнишке, который отвлёк Ииду, но когда он попросил у старосты помощи, Шото всерьёз вознамерился поставить веснушчатому стеснительному чуду памятник. Ведь когда долг куратора заставил Тенью пойти с заплутавшим первокурсником, Тодороки, не теряя времени, побежал к выходу, мысленно благодаря своего спасителя. Когда Шото почти пересёк выход, кто-то окликнул его. В этот момент он совершил самую большую ошибку за день: обернулся. Можно же было просто сделать вид, что ничего не услышал, но теперь было поздно. Мило улыбаясь, к Тодороки уверенным шагом направлялась Хагакуре, выделяющаяся в толпе своей едко розовой одеждой. Застонав от вселенской несправедливости, Шото остановился, ожидая, когда Тору наконец дойдёт до него на своих высоких каблуках.***
Сначала Тодороки потащили гулять по торговому центру. Потом его затащили на дешёвую комедию с плоским юмором, название которой он уже и не помнил. Но самое страшное ещё было впереди. Шото не знал, зачем Тору понадобилось идти в городской ботанический сад, единственная версия, которая приходила Тодороки в голову, так это то, что его хотят убить, после чего изнасиловать длинным каблуком, или сначала изнасиловать веткой какой-нибудь розы, которая ещё даже не расцвела, а потом повесить на ближайшем дереве. Порядок, в общем-то, роли не играл. Главное, что Тодороки не горел желанием бродить между кустиками, деревьями и цветами час, может даже больше. Шото мог бы сослаться на плохое самочувствие и сбежать куда подальше, но, к сожалению, ещё с самого детства отец вбил ему в голову, что каждое знакомство в жизни может в итоге оказаться выгодным, поэтому не стоит лишний раз выёживаться. Дойдя до арки, на которой припаянные железные буковки гласили: «Ботанический сад», Тодороки понял, что обратного пути у него нет. Тору взяла Шото за руку и потянула внутрь, не давая даже шанса на продумывание причины отказа. Тодороки, который особо и не сопротивлялся, ещё больше захотел отделаться от Хагакуре в тот момент, когда они упёрлись в конец очереди, начало которой было не видно. - Почему здесь столько людей? – взвыл Шото, осматривая таких же, как он сам,бедолаг. - Ты здесь никогда не был что ли? – удивлённо переспросила Тору, - чуть дальше будут огромные врата, которые ведут в самую глубь ботанического сада. Но чтобы тебя пропустили, нужно и очередь отстоять, и билет купить. Сложившаяся ситуация раздражала Тодороки, тут и сомневаться не приходилось, но когда он услышал, что за рассматривание цветов ещё и деньги берут, он понял, что не готов к посещению ботанического сада. Совсем не готов. А очередь длиной метров сорок только помогла ему возненавидеть это место ещё больше. - Тодороки, смотри, правда, красиво? – c горящими от восторга глазами, Хагакуре рассматривала белые цветочки, растущие аккурат возле самой широкой тропы в саду. Надпись перед самым первым представителем нежных и незаметных цветов гласила «Галантус». Пока Тору бегала от растения к растению и восторженно охала чуть ли не у каждого куста, Шото развлекал себя запоминанием новых странных названий. Например, за этот, без сомнений, познавательный вечер, Тодороки понял, что подснежники, оказывается, называются галантусам. Так же он выяснил, что крокусы бывают не только жёлтыми, под цвет солнца, но и фиолетовыми, как его настроение. Вдобавок ко всему, Тодороки выслушал долгую лекцию о том, что когда отцветаю первоцветы, в саду начинают цвести другие цветы, то бишь на каждый сезон своя зелень, поэтому сюда можно прийти хоть зимой, хоть летом – в любое время года застанешь что-нибудь «прекрасное и очаровательное». Сейчас же Шото сидел на лавочке возле небольшого пруда и устало потирал глаза. День выдался выматывающим, но видимо Хагакуре хотела окончательно его добить. - В мае тут ещё красивее, Тодороки! Просто представь: вдоль тропинки, ведущей к пруду, цветёт сирень всех оттенков! И белая, и розовая, и фиолетовая, и… и… пурпурная! Вообще все её расцветки! А возле самого водоёма влюблённые ходят парами и любуются на прилетевших уточек! – полностью погружаясь в свои фантазии, в красках расписывала Тору удивительный весенний сад, - а ещё здесь есть аллея роз! Представляешь? При этом самых разных видов! И парковые, и чайно-гибридные, и флорибунды. Здорово же, да? Правда? - Угу, невероятно, - нехотя согласился Шото, даже не вслушиваясь в раздражающий лепет. Всё, что он сейчас хотел – тишина и спокойствие. Сейчас Тодороки был бы счастлив оказаться дома. Он бы пришёл, немного поспорил с Даби, сделал себе заранее купленный кофе три в одной и сел делать проект по криминологии. Но сегодня у Шото день шёл не так, как он привык. Сегодня его среда не была такой, как обычно. И это выводило его из себя. Поэтому сейчас он меньше всего на свете хотел бы слушать о цветах, садах, утках и прочей ереси. - Знаешь, нужно будет нам с тобой сходить сюда ещё и в конце мая. Ты же не против, да? Не против же, Тодороки? – воодушевлённо дёргая Шото за рукав рубашки, начала переспрашивать раз за разом Тору. - Ага, обязательно.***
Придя с пар, Бакуго стал предаваться страшным грехам: чревоугодию и похоти. Поскольку среда и четверг были словно манна небесная, то есть выходными в забитом графике, Кацуки использовал их потенциал максимально выгодно. Первым делом он заварил себе лапшу быстрого приготовления с пафосным названием «Бигланч», которую купил по скидке, идя домой. Вторым делом Бакуго позволил себе полистать твитер, изредка вспоминая о стоящем рядом кофе. И наконец, словно вишенка на тортике, словно клубничка на пироженке, словно виски в чае, его ожидал приятный бонус выходного дня: манящая и одинокая постель. Ну как тут устоять, если она, тоскливо накрывшись тёплым махровым пледом поверх своей простыни, так и соблазняет своими большими и мягкими подушками, которые слегка выглядывали из-под пледа? Да никак! Поэтому Кацуки уже отправился в царство Морфея, несмотря на то, что, если верить часам, было всего лишь четыре часа дня. Недолго длилось счастье. Ведь всё хорошее имеет свойство заканчиваться, а реальная и жестокая жизнь порой вероломно ломает иллюзии безопасности, уюта и радости. Хоть людям издревна было известно, что за каждой белой полосой идёт чёрная, но мириться с таким ходом событий никто не желал. Но у Бакуго была другая проблема. Он бы согласился на череду чёрно-белых полос, с неподдельной благодарностью принимал бы каждую прекрасную минуту, которая оставляла бы за собой чувство насыщения и внутреннего тепла. Но судьба-злодейка не собиралась строить в жизни Кацуки дорожку, состоящую из различных ахроматических цветов. Вся его жизнь имела по умолчанию чёрный и пепельно-серый цвета. Немудрено, что даже выспаться как следует в долгожданный выходной Бакуго не позволили. Когда прозвучал первый звонок, заставив Бакуго резко дёрнуться от непонимания происходящего, были ещё хоть какие-то шансы на продолжение сна. Кацуки нашарил рукой телефон, сбросил вызов и выключил звук. Сбросив телефон на пол, он сильнее закутался в плед и решил во что бы то ни стало доспать хотя бы до уровня самочувствия «не хочу убивать». Но какой-то мудак продолжал настойчиво названивать Бакуго, из-за чего телефон, громко вибрируя, крутился на полу, тем самым издавая ещё больше шума. Взяв одну подушку в руки и закрыв её уши, Кацуки всё ещё не оставлял попыток добиться простого человеческого поспать. Когда же телефон наконец замолк, Бакуго вернул подушку на законное место, нашёл подходящую позу для сна и уже стал предвкушать счастливый конец вечера. Так он ещё никогда не ошибался. Спустя минуту затишья, телефон разразился новыми тирадами. В этот раз не затяжными вибрациями, а быстрыми и медленными. Сообщения. Решив, что так жить невозможно, Бакуго собрался было выключить назойливый «вибратор» до лучших времён. К несчастью, где-то на периферии сознания уже проснулся назойливый здравый смысл, который протяжно стонал: «Завтра проспим без будильника. А как же посещения? Как же учёба, Кацуки? А вдруг кому-то действительно нужна будет твоя помощь? Какого хера, ты, сволочь, не думаешь о последствиях? А вдруг на работу тебя, остолопа бесполезного, вызовут в выходной? Да и тем более разве сейчас не тебя кто-то упорно разыскивает? Ты же даже не соизволил посмотреть, кому понадобился. Может сначала нужно было как минимум узнать, кто в тебе нуждается, а потом уже посылать человека нахуй? Хотя зачем думать, Кацуки? Правильно?». Перебрав в голове все «за» и все «против», Бакуго всё-таки решил обратить внимание на разрывающийся от входящих сообщений телефон. Неохотно, но наконец-таки Кацуки встал с нагретого места, поднял жужжащий мобильник и, рефлекторно введя пароль, начал искать человека-раздражителя. Увидев неутешительное количество сообщений, которые приходили прямо на телефон, Бакуго плюхнулся обратно на кровать и стал разгребать входящие. Неудивительно, что все звонки и сообщения были от Денки. А ведь всё началось с безобидного: «Бакуго, ты жив?», продолжилось раздражающим: «Я знаю, что у тебя выходной» и «Не игнорируй меня! Я просто хочу весело провести время со своим лучшим другом!», и последние сообщения уже нагоняли панику и ужас своим: «Напомни, где ты живёшь? Рядом с круглосуточным магазином? Большим таким, да?», «О, не отвечаешь мне? Ну и ладно. Сам вспомню. Раз Фродо нашёл путь к Мордору, то я тем более найду дорогу к твоему злодейскому логову!» и «Кажется, нашёл. Тебе лучше бы оказаться дома, бессердечный Злодеус-злей!». Хоть Бакуго и не был верующим, он искренне надеялся, что у Денки хватит мозгов не соваться к нему после столь яркого пробуждения. Надежды рухнули в тот момент, когда прозвучал сначала один звонок в дверь, потом второй, третий, четвёртый, пятый, шестой… Нельзя было называть Кацуки бессердечным, ведь он будет пиздить бедного Каминари от чистого сердца и только с благими намерениями.***
Пока Денки сидел за стойкой и пытался вспомнить хоть одно название напитка, Кацуки, словно старушка, потрёпанная жизнью, шипел на пиздец какую идиотскую и громкую музыку. Возможно, Бакуго бы не был таким сердитым, если бы ему дали поспать. Возможно, он бы даже проникся любовью к Каминари, если бы тот не решил тащить Бакуго в долгожданный выходной в клуб. И возможно, с большой натяжкой вероятности, Кацуки мог бы сделать лицо попроще, если бы на всю громкость играло что-то ещё, помимо попсы, и яркие мигающие огни не заставляли глаза болеть. - И на кой чёрт мы вообще сюда припёрлись? – пытаясь перекричать звуки активной клубной деятельности, Бакуго за весь вечер смог впервые относительно спокойно и по делу задать вопрос Денки. Поборов свою злость, он решил всё-таки узнать, что твориться в пустой головушке Каминари. Поэтому игнорируя вакханалии, творящиеся в помещении, Бакуго сел за соседний барный стул и стал ждать благоразумный ответ на вопрос. - Бакуго, мы с тобой настоящие мужчины! Мы взрослые! Но мы с тобой ни разу не собирались посидеть вместе как настоящие совершеннолетние друзья! Ни разу за три курса, представляешь? Поэтому сегодня я решил это исправить! Мы будем пить что-то крепче сока! Крепче самого крепкого кофе и никто не остановит меня, - закончив заранее подготовленную тираду, Денки достал из кармана джинс помятый листочек в клеточку, расправил его, перечитал написанное и уверенным тоном подозвал бармена, снова комкая и пряча бедный листик, - Знаете, я решил пройтись по классике, поэтому дайте Пину Коладу. О, а вот этой злобной роже рядом Кровавую Мэри, пожалуйста. Бакуго даже не стал испепелять Каминари взглядом и беситься за «злобного», в конце концов, он ведь понимал, что Каминари просто дурачок и не умеет выбирать подходящие слова. Нет, сейчас Кацуки веселился от души только благодаря виду Каминари. Ведь зрелище того, как Денки после своей речи о «взрослом и независимом» начал с восхищением рассматривать свой жёлтовато-лимонный напиток, позабавило Кацуки. Сначала ведь было «Бакуго, мы – взрослые! Мы – не дети! Мы не будем сегодня соки тут распивать», но как только небольшой стакан возник перед Каминари, он начал радостно визжать и кричать: «Бакуго, смотри! Прелесть же! Интересно, а я могу попросить к нему ещё и зонтик? Бакуго, эй, Бакуго, не смей ржать! Смотри, тут даже трубочка есть!» Удивительно, но после такого «шоу» у Кацуки сразу поднялось настроение. Он даже решил не говорить Денки о том, что его напиток по большей части состоит из ананасового сока и кокосового молока. Пусть порадуется ребёнок в конце-то концов, Бакуго же не изверг, чтобы так просто разбивать детские восторги.***
- Блять. Почему все твои действия заканчиваются пиздецом? - Ой, а кто... вот кто бы тут… чёрт, Бакуго, это я? Ты меня тут пиздецом назвал? Ха. Бакуго знал, что этот вечер до добра не доведёт. Он уже был научен горьким опытом. Но всё равно каким-то чудом решил пойти с Денки? А что в итоге? Даже четырнадцатилетние дети наверняка знают о том, что градус понижать нельзя. Даже люди, впервые взявшие в руки рюмку, знают меру. Но Денки, блять, ничерта не знал. А ведь начиналось всё вполне себе мило. Каминари заказал себе безобиднейшую вещь. Сок по сути своей, просто с небольшим процентом рома. Да даже в кефире есть градусы! Поэтому Бакуго был уверен, что всё закончится хорошо. Нет, не так. Бакуго надеялся и молился, что Каминари хватит ума не пробовать всё подряд. Но Денки был сукой, рушащей надежды всех живых людей. Как он там говорил? «Пройдусь по классике»? Кацуки воспринял это как очередную ничего не значащую фразу. Но Денки, блять, действительно прошёлся по классике. Вторым Каминари заказал себе напиток с забавным, по его скромному мнению, названием «Московский мул». Это был первый тревожный звоночек, который Бакуго проигнорировал. Выглядело же безобидно: кружка с трубочкой, как и было до этого. Только ещё лёд плавает. Бакуго в силу своего официантского опыта знал, из чего состоит эта «прелесть», но думал, что это не заставит Денки пойти по возрастающей. После Мула Каминари решил развеяться и выбрал то, чего так жаждала душа – Секс на пляже. Бакуго тогда понял, что дела идут хреново. Ведь этот идиот говорит вообще всё, что только приходит в голову и не думает о последствиях. Поэтому на третий заказ Кацуки постарался убедить Каминари в том, что на первый раз ему этого будет достаточно. В итоге, Денки решил что достаточно, точнее, наконец не смог сказать, что хочет ещё, выпив ещё старое доброе Мохито с листиками мяты, Золотую мечту в небольшом бокальчике, старый добрый Май Тай, украшенный цветами и напоследок выпив Мимозу, которая внешне напоминала апельсиновый сок. Сейчас Бакуго буквально тащил на себе Каминари. Чтобы Кацуки ещё хоть раз согласился выйти куда-нибудь с Денки? Да ни в жизни. Ведь один этот случай уже является травмой на всю жизнь. И кто бы знал, что пьяный Каминари хуже трезвого Каминари. Ведь когда Бакуго уже настоял на том, чтобы они ушли, оказалось, что Денки даже шаг сделать самостоятельно не может. А когда Бакуго в силу своей доброй натуры решил отправить его на такси обратно в общежитие, в котором Каминари делил комнату с тараканами, тогда Денки в свойственной ему манере закатил истерику, крича почти на всё помещение: «Нет! Ты… не можешь так поступать! Там… там… эти… ну… эти… Правила! Там жестокие правила! Ты не можешь меня бросить! Бакуго, не бросай меня! Я же так… вот таааак… лю… люблю тебя». И уцепившись за ноги охреневшего Бакуго, Каминари продолжал верещать о своей любви и жестокости мира. У Бакуго был только один вопрос: Какого чёрта он на это купился и сейчас тащил никакого Денки к себе домой? Загадка вселенной, не иначе. Бакуго с трудом отпёр дверь. После чего, не заботясь о чистоте пола, потащил Каминари к себе в комнату. Бросив несопротивляющуюся тушку на кровать, Бакуго вернулся к двери, запер её и наконец разулся. Проклиная весь свет, Кацуки вернулся к себе в комнату. Быстро поняв, что ночевать в одной комнате с благоухающим Денки он не сможет, Бакуго открыл форточку, стащил с кровати одну из двух подушек и собрался оставить свою обитель на милость случая. - Бакуго? Я… я правда приношу те… тебе одни проб… про… про… - Да, чёрт возьми. Ты самый хреновый искатель приключений из всех моих знакомых, - Кацуки остался стоять в дверном проёме, обнимая подушку и выжидая следующих слов. - На… наверное имен… наверное поэ… вот причина, по которой люди, ну, все другие люди. Ну, знаешь… он-ни… Все люди как бы, ну как бы считают мен-ня странным. Меня же избе… гают поэтому, д-д-да? В комнате повисла неловкая тишина. С одной стороны Бакуго понимал, что Денки чертовски выделяется в толпе. И мог бы ответить в свойственной ему манере что-то, из разряда: «Что? Другие люди? Я тоже пытаюсь от тебя отделаться как бы, не заметил?», всё равно на утро всё забудется. Но с другой стороны, Каминари же всё равно ничего не вспомнит, поэтому можно позволить ему уснуть с приятными мыслями. - Нет, избегают тебя другие люди по той причине, что они мудаки и не умеют самовыражаться. Так как ответа не последовало, Бакуго решил, что теперь он может с чистой совестью, даже слишком чистой для него, пойти и, наконец, поспать. Он устал, ночь на дворе. Половина двенадцатого как ни крути. Уже прикрыв дверь и отойдя от неё, Кацуки услышал слабый стон Денки. - Бакуго, тооошнит. - Как же я тебя ненавижу, - взвыл Кацуки, закрываясь в гостиной.