*****
До дельфинария Тэхён добирается в состоянии набитого ватой потрепанного плюшевого кумамона, берет ключи от бассейна у охранника, вновь увлеченного телефонными разговорами с дамой своего сердца, и в одиночестве шагает по пустому коридору, воодушевленно предвкушая встречу с великолепной на вид русалкой. Если б только ещё она была хотя бы чуточку дружелюбней… Тэхён давит улыбку и включает верхние прожекторы. Те издают щелчок и разливают по пространству закрытого помещения приятный глазу белый свет. Он выходит из-за колонны и останавливается на месте. Открывшаяся Тэхёну картина вгоняет его в ступор. Распластавшись на поверхности воды в самом центре бассейна, откинув голову и раскинув в стороны руки, неподвижно на спине лежит Гу. Зная, при каких обстоятельствах рыбы всплывают на поверхность пузом кверху, Тэхён с замершим сердцем и застывшей в жилах кровью несется вниз по ступенькам, перепрыгивая через одну и едва не путаясь в своих ногах. Услышав глухой топот, Гу лениво приоткрывает один глаз и слегка склоняет вбок голову. — Ты, — выдыхает Тэхён, замечая едва уловимую улыбку на довольном лице. — Меня напугал! — продолжая тяжело дышать, он стреляет укоризненным взглядом с грозным прищуром. Мерман легко выгибается в спине, ныряя назад и, сверкнув своим неприлично красивым величественным хвостом, уходит под воду, быстро проплывает круг по периметру бассейна и выныривает возле Тэхёна, не забыв встряхнуть головой, чтобы смахнуть с волос лишнюю воду. — Тебе следует вести себя осторожнее, — нравоучительно проговаривает Тэхён. — А если бы это был не я, что тогда? Никто не должен узнать, что твоя клетка не запирается. — Я знал, что это ты идешь, — как ни в чем не бывало, отвечает существо. Никакого раскаяния в голосе или намека на угрызение совести. — Понял по шагам. — А если бы ты ошибся? — Я не мог ошибиться, — оскорбленно говорит Гу, насупленно сдвигая к переносице брови. — Во-первых, у меня идеальный слух, во-вторых, по воде все звуки разносятся лучше, чем по воздуху, и в-третьих — я тебя ждал. Тэхён от услышанного третьего пункта по-доброму улыбается, снимает обувь и носки, предусмотрительно подворачивает штанины свободных тренировочных брюк, которые он, наконец, догадался надеть (лучше поздно, чем никогда) и, подвинув к краю бассейна аптечку, садится на бортик, свешивая в воду ноги. По телу проходит волна неприятной дрожи, а нос мокреет моментально, затрудняя дыхание и вынуждая без перебоя втягивать образовавшиеся сопли, шмыгая носом. Повязка на ране практически полностью отклеилась из-за постоянного воздействия на нее воды и прежде чем тот удобно уложит голову на тэхёново колено и невозмутимо закроет глаза — Тэхён одаривает своего пациента строгим неодобрительным взглядом. — Ты сегодня теплее, чем был вчера, — комментирует Гу, стоит Тэхёну дотронуться до его шеи пальцами, чтобы убрать мешающие ему прилипшие к коже длинные волосы. В отличие от плотной джинсы, мягкая ткань спортивных штанов пропитывается насквозь водой очень быстро, и Тэхён, невольно содрогнувшись от холода, повсеместно покрывается неприятными мурашками. — Мне нравится. Тэхён весело усмехается, принимаясь обрабатывать рану: хоть кому-то хорошо от его болезни. — У тебя есть дом? — просидев некоторое время в тишине, искренне любопытствует Тэхён. Они ещё ни разу не разговаривали на личные темы, но его действительно интересует этот вопрос. Какой образ жизни ведут русалки? Оседлый или кочевнический, привязаны ли они к какому-то конкретному месту, считают ли его своим домом? Знает ли он вообще о таком понятии как дом? Если бы у него была возможность, он бы захотел вернуться в одно конкретное место? — Да, — спокойно отвечает Гу, глядя куда-то в сторону. — Есть. — Расскажешь о нём? Существо опускает веки, и кончик его хвоста слегка дергается, создавая на ровной поверхности воды мелкую рябь. — Воды между Японией и Южной Кореей, — он делает короткий вдох и его губ касается едва уловимая улыбка. — Но зимой мне больше нравятся прибрежные воды Окинавы, потому что там теплее, и от солнечных лучей прогревается более глубокий пласт воды. Нет никаких сомнений, что там очень красиво, хорошо и уютно. Тэхён бы сам не отказался, наверное, жить вот так в океане, плавать дни напролет среди огромного множества разнообразных диких рыб и подставлять кожу ласкающим солнечным лучам. — А семья? — чуть слышно продолжает Тэхён, пробуя ступить на более запретную территорию и на другой уровень доверительного общения. — У тебя есть семья? Гу моментально мрачнеет, его взгляд тускнеет, а уголки губ ползут вниз, придавая лицу тоскливое выражение. — Моя семья — это родители и бабушка, — на вдохе говорит Тэхён, пытаясь разрядить обстановку непринужденным беззаботным тоном и приветливой улыбкой. — Мама — востребованный врач-педиатр, отец — известный на всю Южную Корею нейрохирург, а бабуля, — он специально замолкает, выдерживая театральную паузу, чтобы увидеть, наконец, обращенный на себя заинтригованный взгляд тёмных глаз. — Бабуля заведует химчисткой. Русал с фальшивым разочарованием на лице фыркает и отворачивается, пряча коснувшуюся губ искреннюю улыбку. Тэхён не напоминает и не давит, оставляя вопрос о семье Гу открытым на его собственное рассмотрение. Он заклеивает рану чистой марлевой повязкой и, закрыв короб с медицинскими принадлежностями и убрав его в сторону, принимается шевелить в воде ногами, чтобы согреть занемевшие от холода пальцы, увлеченно рассматривая в прозрачной воде свои ступни. В конце концов, не такие уж они и друзья, чтобы существо делилось с ним информацией о чём-то настолько сокровенном, как семья. — У меня есть старшая сестра, — задумчиво произносит мерман, приподнимая голову и тут же опуская ее обратно на тэхёново бедро, потому что так намного теплее. — И младший брат. О родителях он умалчивает, и по тихому голосу слышно, что тема, связанная с семьей не вызывает в его душе такую же теплоту, как у Тэхёна. — Ты скучаешь по ним? — участливо интересуется Тэхён. — Только по сестре, — отвечает существо уклончиво и, оттолкнувшись от бортика, опускается в воду с головой. Неожиданно мысли Тэхёна посещает колкая мысль, что помимо прочего его так же волнует, не скучает ли Гу по кому-то конкретному, тому, кто не входит в состав его семьи.*****
В пятницу Тэхён застает в дельфинарии директора Ли Хосока, который, любезно улыбаясь искусственной белоснежной улыбкой, предлагает ему взять на выбор хотя бы один день в качестве выходного, на что тот без раздумий отказывается и уверяет, что ему абсолютно не в тягость приехать сюда на часок-другой даже в уикенд. Вопреки всем опасениям шея Гу заживает даже быстрее, чем Тэхён рассчитывал изначально. Рана постепенно затягивается, на месте соединения лоскутов порванной кожи возникают первые розовые рубцы, воспаление и припухлости спадают, синева рассасывается. Тэхён безумно рад такому стремительному выздоровлению своего вредного и упрямого пациента, и не может нарадоваться тому, что тот идет на поправку, а Тэхён, как будущий врач-ветеринар, делает свои первые профессиональные успехи. Тэхён застает директора вечерами в дельфинарии и в понедельник, и во вторник, поначалу не придавая этому особого значения, мало ли, просто задержался до вечера по делам, но когда тот предлагает ему вместе пройтись к бассейну, Тэхён соглашается без особой радости и энтузиазма. В помещение он проходит первым и нарочито долго медлит с освещением, мысленно молясь, чтобы Гу смог сориентироваться по звукам и понять, что Тэхён пришел не сам и чтобы успел забраться в клетку, не выдавая факта своей хоть и ограниченной, но свободы. — Честно признать, я удивлен, Тэхён, но ты справился с этой работой на отлично, — говорит Ли Хосок весьма удовлетворенным тоном, но смотрит не на Тэхёна, к которому обращается, а в сторону сидящего в клетке существа. Гу в ответ смотрит зло, с прищуром, а его хвост двигается под водой предупредительно агрессивно. — Хочу предложить тебе постоянную должность после окончания твоей учебы, что скажешь? — заканчивает он свою речь, оборачиваясь и вопросительно глядя на обескураженного парня. — Работать здесь? Тэхён растерян от этого вопроса, а еще ему очень неловко, что Гу слышит этот разговор. — Да, с настоящими дельфинами, когда придет сезон. Сюда завезут пару-тройку молодых особей недели через четыре, и мне нужен надежный человек, который сможет поддерживать их в хорошей физической форме. А у тебя определенно есть талант находить общий язык с братьями нашими меньшими. Тэхён непроизвольно бросает взгляд в сторону клетки, боясь реакции мермана на сказанные директором оскорбительные слова, но тот не глупый — даже не думает выдавать себя: сидит, прижавшись спиной к стенке клетки, держится обеими руками за прочные металлические прутья, дышит носом, широко раздувая ноздри. Хищно. — Я могу об этом подумать хотя бы до конца этой недели? — вежливо просит Тэхён, боясь обидеть скоропалительным отказом, на что директор, улыбнувшись, понимающе кивает и направляется к выходу, кивая Тэхёну головой, чтобы тот последовал за ним. — В пятницу его увезут, — тут же сообщает он, ступив за порог и прикрыв за Тэхёном дверь, будто на подсознательном уровне не желая произносить это при смотрящей на него с ненавистью русалке. — Уже нашелся покупатель. — Что? — тупо переспрашивает Тэхён, опешив. — Уже? В эту пятницу? — Да, — уверенно отвечает тот, загадочно улыбаясь чему-то своему. — Я хотел сказать тебе об этом еще вчера, но покупатель до конца не определился, а сегодня внес аванс, так что наша сделка, считай, состоялась. — Он еще очень болен, ему противопоказана любого вида транспортировка, — пробует вразумить мужчину Тэхён, в попытке выиграть хоть немного времени. Все не может закончиться так. — Сухён сообщил мне, что ты уже дней пять не отправляешь в мусорный бак окровавленные бинты и салфетки, — отвечает директор, не задумываясь, будто заранее готовил эти аргументы, — и что существо питается регулярно и с хорошим аппетитом. Так что переживать не о чем. В четверг приедешь на часок раньше за расчётными деньгами, а сейчас мне, — он деловито вскидывает левую руку, заглядывая в циферблат дорогих часов. — Пора бежать. Повернувшись на каблуках, директор Ли направляется прочь, а Тэхён, обернувшись на белую металлическую дверь бассейна, что все время хоть и была плотно закрыта, но вряд ли сумела сохранить этот разговор конфиденциальным. Голова идет кругом, а мысли, одна хуже другой, мутят сознание плотной молочной пеленой. «Потому что я слышал разговоры об их планах на мой счет. Если я выживу — меня продадут тому, кто больше за меня заплатит, чтобы я пожил в аквариуме у какого-нибудь толстосума в качестве украшения. Ровно столько, сколько мне позволят». Тэхён толкает незапертую тяжелую дверь; бездумно перебирая ногами, спускается вниз, на автопилоте подходит к краю бассейна, опускается на холодный кафель на колени и, опершись о влажный пол ладонями, садится на свои ноги. Гу не спеша выбирается из незапертой клетки, медленно подплывает к бортику и немного поколебавшись, достает из воды руку и кладет её практически рядом с тэхёновой, едва не касаясь большим пальцем руки его мизинца. Тэхён незримо глядит расфокусированным взглядом в пространство перед собой, не имея сил поднять виноватый взгляд и посмотреть в глаза тоскливо смотрящему снизу вверх существу. Ему невероятно стыдно за то, что он, будучи человеком, настолько слаб и беспомощен. — Ты ведь всё слышал? — уточняет он на всякий случай, усилием воли заставляя себя перевести взгляд сначала на покрытую переливающейся золотом чешуей тыльную сторону русалочьей ладони, а затем на печальное лицо наипрекраснейшего в мире существа, которое Тэхён только имел возможность видеть в своей жизни. Интересно, сколько за него заплатят? Может, Тэхён мог бы предложить больше и выкупить его подобно аукциону? Чушь какая-то несусветная. Нет у него таких денег, а сама мысль о том, что жизнью такого прекрасного создания можно вот так легко распоряжаться как товаром, живя в двадцать первом веке, и вовсе ввергает Тэхёна в бешенство. Но что он может сделать? На голову подобно ярко бьющему светом прожектору снисходит озарение и ему вдруг становится ясно, почему у него не спросили никаких документов в день его прихода на собеседование. Почему у него не попросили подписать какой-либо документ о неразглашении или нечто подобное. У него просто отобрали гаджет, лишая возможности фотографировать на телефон и снимать видео, чтобы якобы не разглашать информацию. Но по большому счету, если бы Тэхён по-настоящему захотел — он бы ведь смог пронести камеру, спрятать в кармане второй телефон или элементарный журналистский диктофон для записи интервью с говорящей русалкой — да что угодно. Только Тэхён не учёл главного: он числится студентом университета, ректор которого является близким другом директора этого дельфинария. Это изначально и была его гарантия, когда он или его подчиненные вывешивали объявление на доску возле их деканата — пригласить человека, чья дальнейшая судьба будет всецело находиться в руках этих двух влиятельных людей. Хочешь — сожми посильнее пальцы вокруг шеи, и вся жизнь хрупкого зависимого от тебя человечка пойдет под откос. Что ему стоит придумать сотни причин и в случае неповиновения исключить студента без права на восстановление? Тэхён почти уверен, что таким людям, как они, это ничего не будет стоить. Ведь как там говорится — скажи мне кто твой друг, и я скажу тебе кто ты? Рука руку моет? Всё это наверняка им подходит. И если Тэхён хоть кому-то расскажет о том, что здесь видел — ему несдобровать. А ведь учиться ему осталось всего ничего — каких-то жалких два месяца. — Тэхён, — неуверенно зовет существо, вырывая парня из глубоких раздумий и обращая на себя внимание. В его исполнении это привычное для слуха имя звучит так необыкновенно по-новому, так мелодично и так правильно, что Тэхён едва сдерживает себя, чтобы не раскиснуть у него на глазах и не показать свою самую ничтожную человеческую сторону — трусость. — Да? — надломленно спрашивает он, пытаясь улыбнуться. Выходит не очень. Мерман медлит, хотя явно заметно, что хочет о чем-то спросить. Его глаза метаются по тэхёнову лицу в поисках невербального ответа на свой незаданный вопрос, и Тэхён терпеливо ожидает, когда же он осмелится озвучить его вслух. Он устремляет завороженный взгляд на синеватые губы и просто ждёт. Он не поторапливает, ведь никто из них никуда не спешит — у них впереди весь вечер. Когда, наконец, губы существа распахиваются, Тэхён отмечает про себя, что его нижняя губа значительно пухлее верхней, и это, должно быть его единственный изъян в идеальной внешности. — Тэхён, — зовет он снова, и сердце парня, обливаясь кровью, заходится в бешеном ритме от его умоляющего тона; а существо, набрав побольше воздуха в грудь, озвучивает то, о чем боялось сказать вслух долгую минуту. — Ты поможешь мне отсюда сбежать?