*****
Сколько Тэхён себя помнит — английский язык он знал всегда. Родители с четырех лет водили его на всевозможные детские развивающие занятия и обучающие курсы, читали ему на английском языке книжки и сказки и включали англоязычную музыку и мультики. Поэтому ни в школе, ни в университете с этим предметом проблем у него не возникало, и английскую речь он понимал и мог воспроизводить даже свободнее, чем японскую или китайскую. — Мы с Хосоком придем к тебе на выходных, — ультимативно сообщает Чимин, опираясь локтем о подоконник в коридоре, лениво наблюдая за тем, как Тэхён во время большой перемены второпях переписывает его домашку по пассивным залогам в свою рабочую тетрадь. — Чего? — переспрашивает Тэхён, отрывая взгляд от тетради и с подозрительным прищуром поглядывая на беззаботно обкусывающего ногти друга. Чон Хосок — их общий друг и ровесник, выпускник медицинского факультета кафедры гинекологии, добрый и веселый парень, душа компании и просто замечательный человек. Они знакомы с первого курса и ранее, будучи зелеными несмышленышами, частенько проводили время в компании его друзей, студентов более старших курсов, которые год назад выпустились и теперь проходили интернатуру в разных клиниках города. Именно поэтому Хосок нынче был ближе к Чимину и Тэхёну, чем к своим взрослым хёнам, даже несмотря на тот факт, что те были будущими ветеринарами и не могли в будущем стать его полноценными коллегами. — До экзаменов так мало времени осталось, — продолжает тот задумчиво, не замечая тэхёнового недоумения. — Профессор Сон стопудово будет дрючить меня до последней моей нервной клетки. — На этих выходных не получится, — отрезает Тэхён, выпрямляя спину и закрывая обе тетради. — У меня другие планы. — На прошлой неделе ты болел, — недовольно цокает языком Чимин, с неохотой воспринимая тэхёнову отмазку, и начинает загибать пальцы в перечислении. — На позапрошлой — болел Хосок, на позапозапрошлой — твои родители были дома, и мы не могли к тебе прийти. — А на этой можешь поболеть сам для разнообразия, — Тэхён наигранно ойкает, получая от друга шуточный толчок в плечо. — Но я серьёзно, Чим, я правда буду занят. Чимин закатывает глаза, но спор таки ставит на паузу, хоть и оставляет его открытым. На всех парах по английскому языку Тэхён наравне с занятиями по профильным предметам сидит на первых партах, никогда не спит и не абстрагируется, не переписывает лекции и семинары по другим предметам и даже в порядке исключения не заглядывает в телефон. Он уважает преподавателя — молодую госпожу Ким Ёнхи, проходящую у них свою университетскую практику, которая пришла всего на один семестр, но уже успела полюбиться многим студентам, в особенности парням. Каждое занятие она уделяла много времени Тэхёну, задавая вопросы и вызывая к доске чаще остальных, делала поблажки, если тот приходил неподготовленным, и одному из немногих на их курсе ставила наивысшие по своему предмету баллы. Не проходит и пятнадцати минут урока, как непродолжительный стук в дверь привлекает внимание преподавательницы-практикантки и половины всей аудитории, обернувшейся на звук. У Тэхёна в груди моментально зарождается плохое предчувствие, которое чудесным образом его не подводит. — Здравствуйте, — вежливо кланяется молодая девушка-секретарь, заглянув в приоткрытую дверь. — Простите, что прервала, но Ким Тэхёна просят срочно зайти в деканат. Наивный, всё утро прождавший телефонного звонка, мальчик Тэхён. Зачем кому-то ему звонить, если есть отличная возможность увидеться лично и поговорить с глазу на глаз? — Я могу выйти? — на всякий случай уточняет он перед тем, как встать. Все студенты лениво разворачиваются обратно и утыкаются в свои тетради и учебники, возвращаясь к учебе и потеряв к возникшей ситуации всякий интерес. — Конечно, Тэхён, — беззаботно отвечает она, сопровождая ответ легкой поддерживающей улыбкой, и как ни в чем не бывало, продолжает вести урок. Нужно быть смелым и храбрым, повторяет он про себя на пути в деканат. Тэхён не сделал ничего дурного: ничего не украл, ничего не сломал, никого не убил и не ранил. Его совесть чиста в первую очередь перед ним же самим; он поступил так, как бы должен был на его месте поступить любой другой врач — он спас своего пациента. Декана в кабинете не оказывается, вместо него за столом с задумчивым озадаченным лицом сидит сам ректор их университета — Пак Джинён, а около него из стороны в сторону подобно разъярённому животному расхаживает Ли Хосок — директор дельфинария, в котором Тэхёну посчастливилось поработать. Набраться опыта, так сказать. Сглотнув, Тэхён громко здоровается и низко кланяется поочерёдно каждому мужчине в отдельности, проходит в кабинет и прикрывает за собой дверь. Его крошечной напускной наглости и скромных актерских способностей хватает даже на то, чтобы с недоумевающим видом выдать «Мне сказали, что меня вызывают в деканат». Лицо Хосока багровеет от ярости и гнева, он останавливается на одном месте и сверлит убивающим взглядом парня, внешне спокойного, но от страха едва держащегося на ровных ногах. — Сухён мне всё рассказал, — не теряя времени на прелюдии, он приступает к самой сути своего визита в университет. — Как ты его напоил снотворным, своровал от бассейна ключи и хозяйничал по моему дельфинарию. — Я ничего не крал, — тут же защищается Тэхён, усиленно сдерживая в голосе нежелательную дрожь. Он ведь перед уходом вернул тот ключ на место. С дельфинария он ничего чужого не вынес. Только «кого», и то не принадлежащего никому. Они некоторое время выдерживают обоюдный зрительный контакт. Нужно признать, что у директора Ли очень тяжелый взгляд, но Тэхён стоически его выдерживает и глаз не отводит. — Тэхён, что ты сделал с этим дельфином? — пробует он подступиться с другой стороны, делая ударение на последнем слове и многозначительно округляя глаза, чтобы Тэхён повел себя благоразумно и не сболтнул лишнего. Естественно, если он будет единственным, кто будет нести чушь про русалок, называющих себя при этом мерманами, ему будет одна дорога — в психиатрическую лечебницу к феям, спайдерменам и Наполеонам. От его ответа зависит многое. Гу не должны искать, никто не должен знать, что тот ушел из дельфинария на своих ногах, его существование должно оставаться в секрете минимум до тех пор, пока Тэхён не найдёт способ, как вернуть его домой в естественную среду обитания. К его семье, к друзьям, туда, где тот будет счастлив. — Я выпустил его в море. Он произносит это уверенно, и для убедительности смотрит директору прямо в глаза, чтобы своей мнимой уверенностью убедить его в том, что его слова не блеф. — Что ты сделал? — шипит он сквозь зубы, в ярости сжимая руки в кулаки и тряся ими перед собой, подобно обезумевшему. — Ты хоть понимаешь?.. — Он был ранен! — Хосок, я прошу тебя, — пытается остудить его пыл Пак, поднимаясь на ноги, — держи себя в руках. Речь, очевидно, о сорвавшейся сделке, благодаря которой директор Ли планировал нажить немалую прибыль, продав человека (ведь сейчас Гу внешне не кто иной, как человек), в качестве домашнего питомца или что ещё хуже — элемента интерьера. А добрый покладистый мальчик Ким Тэхён должен был ему в этом посодействовать. Вот только Тэхён ничем не был ему обязан: он не был официально трудоустроен и нигде не ставил своих подписей, он не взял за свою работу ни копейки денег, и, кроме этого, он даже не заявил на него в правоохранительные органы и в общества по защите прав животных. Не из стремления сохранить его интересы, конечно, но это сейчас к делу не относится. Этот человек вообще должен быть благодарен Тэхёну, что тот спас его жалкую душонку от тяжкого преступления. — Тэхён, ступай, — устало произносит ректор, снимая очки, и сжимая пальцами переносицу. Он, должно быть, чувствует вину перед своим другом, но это уже не проблема Тэхёна. — Возвращайся на занятия. Нужно воспользоваться возникшей заминкой и как можно скорее ретироваться. — До свидания, — Тэхён почтительно кланяется, едва удерживая свои эмоции и фальшивую самоуверенность под контролем, и выходит за дверь, чувствуя на спине два тяжелых провожающих взгляда. Все внутренности грохочут, давление давит на голову, забивая уши, по вискам стучат молотки, ладони от страха вспотели, а пальцы на руках похолодели и нервно подрагивают. Сейчас ему повезло — ректор Пак защитил его от гнева своего близкого приятеля и друга, но парень ни на секунду не сомневается: на этом разговоре всё не закончилось.*****
Украдкой зайдя в квартиру и медленно прикрыв за собой входную дверь, чтобы щелчок дверного замка издал как можно меньше посторонних звуков, Тэхён аккуратно отбрасывает на пол сумку, снимает, не наклоняясь, с ног обувь и, расстегивая на ходу молнию на куртке, спешит в гостиную, дабы убедиться, что его гость в порядке, и за время его отсутствия ему не поплохело без воды. Он замирает в дверном проеме и его губы в удивлении округляются, когда он замечает стоящего на своих ногах посреди гостиной русала, внимательным взглядом изучающего высокий шкаф их семейной библиотеки, хранящейся за плотными защищающими книги от пыли стеклянными дверцами. — Привет, — первым здоровается Тэхён, оценивающим взглядом оглядывая спрятанные за широкими штанинами все тех же пижамных клетчатых брюк ноги русалки, и отмечая, что нижние конечности больше не дрожат и не подламываются под тяжестью сильного тела, и как-то не вовремя вспоминает, как надевал эти самые штаны на его голое тело. Он тут же смущенно вскидывает голову, встречаясь с не менее оценивающим нахмуренным и серьезным взглядом ясных тёмно-карих глаз. Кажется, кто-то идет на поправку. И поспешно добавляет глупую очевидную фразу, разбавляя повисшее безмолвное напряжение. — Я уже дома. — Привет, — отвечает Гу, поворачиваясь обратно к полкам с книгами. Его взгляд неторопливо ползёт вверх по корешкам медицинских справочников и энциклопедий, некоторые из которых подписаны на английском и даже на немецком языке; иногда он поворачивает голову вбок, будто бы пытаясь понять, что там изображено и написано. — Ты умеешь читать? — по-доброму интересуется Тэхён, прослеживая за его взглядом, который остановился то ли на справочнике по современному оборудованию операционных в нейрохирургии, то ли на пособии для молодых мам по уходу за новорожденными. Надо же, Тэхён и не знал даже, что там есть эта книга. — Да, — спокойно отвечает русал, и оборачивается к Тэхёну с недовольным взглядом, не сулящим ничего хорошего. — А ты? — Я не спросил ничего особенного, — обиженно бормочет парень. Хотя то, что Гу больше не стонет, не мычит, не падает обессиленно на пол и мыслит достаточно ясно для того чтобы язвить и грубить, его, как лечащего врача, в состоянии его пациента всё же радует. — Ты ведь живешь в море. — Я умею писать и читать, — ёмко отвечает русал строгим тоном, отворачиваясь от книжного шкафа и направляясь к окну. Он ещё не успел осмотреться? — Давно ты проснулся? — переводит тему Тэхён, делая должно быть миллионную попытку установить дружеский контакт с противным существом. — Как только ты начал греметь входными дверями. Встав напротив пробивающейся сквозь окно в комнату полоски солнечного света, мерман приподнимает подбородок и подставляет лицо под ласковые весенние лучи; щурится, подобно какому-нибудь зверьку от их яркости и полной грудью вдыхает свежий, наполненный кислородом воздух. — Как ты себя чувствуешь? — миллион первая. Тэхёну пора вручать медаль за терпение. — Вчера ты меня напугал… — Я что-то тебе сделал? — испуганно спрашивает Гу, отвернувшись от солнца и повернувшись к Тэхёну. — Обидел тебя? — Тэхён уверенно мотает в отрицании головой. — Я не помню почти ничего из того, что было вчера. Ни что говорил, ни что делал. Будто всё, что со мной происходило, было не со мной вовсе. — Ты меня не обидел, — мягко произносит парень, — меня напугало твое состояние. Тебе было больно, и я не знал, что с этим делать… — Это тебя не касается. Гу снова отворачивается к окну, пряча проявившиеся на лице эмоции… благодарности? Тэхёну сложно его понимать, чёрт возьми. Эта русалка ведет себя так противоречиво и порой нелогично, словно вышла со страниц медицинского справочника по биполярному расстройству личности. И как себя с ним вести? — Ты, наверное, очень голоден? Может, Гу такой колючий и агрессивный из-за банального чувства голода? Вполне себе небезосновательное предположение. Говорят ведь, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок? Тэхён прокладывать путь к сердцу не планирует, хотя, даже если бы и планировал — жаренными наггетсами дорогу туда всё равно не проложишь. — Я бы поел, — существо отвечает скромно, однако заинтересовавшись предложением. — Пойдём тогда на кухню, — тут же предлагает парень, снимая верхнюю одежду и, отправив её на вешалку в коридоре, топает на кухню к холодильнику. — Что ты обычно ешь? Он тянет на себя дверцу и застывает при виде печального вида опустошенных полок. В холодильнике нет почти ничего съестного, кроме бутылки соевого соуса, пакета вялой морковки и полдюжины куриных яиц в дверце: гастрономическое изобилие во всей красе. — Мясо. Сложив на груди руки, Гу заходит на кухню вслед за хозяином и в ожидании обещанных угощений расслабленно опирается плечом о стену. Тэхён перебирает в голове события прошлых недель, вспоминая, остались ли в его морозильнике замороженная курятина или говядина. — Любое? — уточняет он задумчиво, на что русал недовольно хмурит брови и смотрит с откровенным неодобрением в ответ на заданный вопрос. Тэхён, повернув на него голову и столкнувшись с его коронным презрительным взглядом, уже было хочет вскрикнуть вопросительное «ну что?!», но вдруг осознает, что сам буквально пару минут назад в своё оправдание утверждал, что Гу живет в море. — Рыбное мясо, — бормочет он сам себе, с досадой захлопывая бесполезный холодильник. — Свежее, — добавляет мерман выразительно, вероятно вспоминая те испорченные замороженные скумбрии из дельфинария. До ближайшего супермаркета полчаса пути пешком, заказывать доставку продуктов на дом выйдет и того дольше, и Тэхён, пожёвывая нижнюю губу размышляет, где поблизости в их районе можно было бы раздобыть свежее рыбное мясо и заодно что-нибудь перекусить для себя. Ответ более чем очевиден и приходит в голову сразу — любой японский ресторанчик или суши-бар, где подают сашими. Тэхён бы и сам не прочь отведать свежего лосося или тунца. Эта идея греет душу и ноющий от голода желудок, ведь в радиусе трех кварталов всевозможных забегаловок с японской кухней предостаточно, и даже есть один уютный и немноголюдный ресторанчик. Вот туда Тэхён своего гостя и поведёт. — Ты сможешь идти? — спрашивает Тэхён и, не дожидаясь привычного колкого и язвительного ответа сразу же терпеливо уточняет: — Если мы выйдем на улицу, ты сможешь идти по асфальту в обуви? Твои ноги выдержат такую нагрузку? Не устанут? — Должны выдержать, — неуверенно отвечает существо, опуская взгляд на свои ноги и озадаченно пожимая плечами. — Уже вроде бы окрепли. Тэхён осматривает русала с ног до головы: на нём старенькая тэхёнова растянутая и застиранная худи, под которой надет его молочного цвета трикотажный лонгслив, клетчатые пижамные штаны и грязные белые носки, в которых Гу передвигался накануне без обуви. В таком виде выходить из дома нельзя. — Значит, это твой дом? — спрашивает Гу, обводя комнату внимательным изучающим взглядом, когда они снова возвращаются в гостиную. Тэхёну до ужаса неловко перед русалом. Хоть эта квартира и достаточно просторная, и тёплая и светлая — но она не идёт ни в какое сравнение с территорией мирового океана, протянувшейся от берегов Южной Кореи до самой Японии, которую своим домом считает он. Его человеческое жильё даже меньше того бассейна, в котором Гу держали в плену. В его восприятии свободы эта квартира должно быть просторнее разве что той самой металлической клетки, не более. — Это дом родителей, — отвечает парень. — Но пока что я живу с ними. Здесь есть только одна комната, которую я считаю лично своей. — Покажешь? Провести гостю экскурсию по квартире — идея более чем хорошая, пусть существо и задержится тут всего лишь на пару дней. И хорошая она даже не из соображений гостеприимности или хозяйской вежливости, а элементарно из-за того, что в моменты отсутствия Тэхёна дома Гу будет осведомлен о базовых мерах предосторожности и в случае чего случайно не засунет в розетки пальцы, не оторвёт от стены включенный телевизор и не оставит холодильник с открытой дверцей. — Без проблем. Они проходят по широкому коридору и доходят до двух одинаковых дубовых дверей, расположенных в точности друг напротив друга, одна из которых ведет в спальню родителей, а вторая — в тэхёнову. Парень опускает ручку двери слева от себя, ведущую в чистую убранную комнату с большой аккуратно заправленной двуспальной кроватью, рабочим столом у окна, шкафом, комодом и небольшим настенным телевизором — разумеется, не в его собственную. — Это не твоя, — утвердительно сообщает Гу, пройдя через всю комнату, остановившись у стола со сложенными стопками бумаг и тонких брошюр и бегло осмотревшись по сторонам, оценивая интерьер. Комната обставлена со вкусом, нет ничего лишнего, чрезмерно вычурного или ненужного. — Да, — подтверждает Тэхён. — Это спальня родителей. Особо ничем не заинтересовавшись и не задав ни единого вопроса, Гу выходит обратно в коридор, дожидаясь, пока Тэхён откроет перед ним вторую дверь. Как же стыдно. Первое, что бросается в глаза — закрученное в клубок одеяло на смятой не заправленной довольно широкой односпальной кровати, валяющиеся прямо на полу не первой свежести носки и домашние футболки вперемешку с учебными тетрадями, давно ненужными комиксами и пустыми упаковками из-под влажных салфеток. Воздух в комнате спёртый — Тэхён перед уходом забыл оставить открытым на проветривание окно, но это даже к лучшему — Гу не задержится надолго, и тэхёнов стыд не успеет его поглотить. Но русал, к сожалению, уходить не торопится. Он с интересом осматривает каждую деталь, находящуюся в комнате, на письменном столе с закрытым ноутбуком, на комоде. Невесомо проводит пальцами по резному изножью кровати, сосредоточенно вчитывается в обложку брошенной на подоконнике манги, отодвигает плотную штору и, встав на носочки, с высоты восьмого этажа боязливо выглядывает на улицу и смотрит вниз. Тэхён разъясняет и называет всё, к чему тот притрагивается, рассказывает, для чего нужна та или иная вещь. С Гу в этом плане легко и просто, его высокий интеллект позволяет ему воспринимать и обрабатывать информацию быстро и правильно. — Это ванная комната, — объясняет Тэхён, остановившись у следующей двери и включив свет. Он пропускает Гу вперед и ловит себя на мысли, что ему становится интересно помогать существу, словно маленькому ребенку, познавать новый для него мир. — Это туалет, — быстро озвучивает он, мимолетно облизывая сухие губы, когда русал задерживает любознательный взгляд на закрытом крышкой унитазе. — Вы вообще ходите в туалет? Нет, Тэхён не глупый и не необразованный молодой человек — он никогда в жизни не считал, что девчонки не ходят в туалет и не пукают, как это делают некоторые мальчишки до определенного возраста. Просто иногда в его мозгу что-то переклинивает, мешая мыслить здраво и рационально. Примерно как сейчас, когда он почему-то вдруг вспоминает идеально гладкий со всех сторон золотистый рыбий хвост. — Извини, глупый вопрос. Тэхён смущенно откашливается; не зная, куда деть свои руки, зарывается пальцами в светлые кудри, почесывая затылок, и опускает взгляд в пол, потому что испепеляющий осуждающе-снисходительный хмурый взгляд русала без ножа режет его на тонкие кусочки. Гу проходит дальше по ванной комнате по направлению к подсвеченному волшебному прямоугольнику, благодаря которому пространство помещения визуально увеличено в несколько раз. — Это зеркало. Тэхён задерживает дыхание, внимательно следя за тем, как Гу медленно подходит к умывальнику и завороженно смотрит перед собой в свое собственное отражение в большом зеркале, вероятнее всего, впервые в жизни. У Тэхёна значительно учащается сердцебиение, а на лице расцветает непроизвольная зачарованная улыбка, которую он старательно прячет рукой, любуясь идеальным профилем великолепного лица: высоким лбом, прямым носом, волевым подбородком и мужественной линией челюсти. Действительно, есть на что полюбоваться, и Тэхён понимает длительную русалочью заминку перед зеркалом и эту неподвижную позу, в которой тот замер. Он переводит взгляд на зеркало и внутри грудной клетки что-то очень ощутимо ёкает, когда их взгляды в отражении неожиданно сталкиваются. Гу всё это время рассматривал в зеркале не себя, а Тэхёна. — Ты сможешь переодеться тут, — прочистив горло, бубнит Тэхён, и разворачивается к выходу, чтобы сходить в свою спальню и взять для этой невыносимой и вызывающей в нём слишком противоречивые чувства русалки чистый и, если повезёт, выглаженный комплект одежды и нижнего белья. — Я принесу тебе другие вещи. Он выходит в коридор, тяжело выдыхая скопившееся в груди напряжение, и в следующий момент перед его глазами пробегает вся его недолгая жизнь, когда из-за стены доносится приглушённый характерный звук движения створок душевой кабины.