***
Башня Старка — Давай поиграем в загадки, Стивен, — Тони жизнерадостно хлопнул в ладоши. — Первая и единственная: как ты думаешь, насколько я рад тебя видеть? — Смотря по какой шкале, — хмуро отшутился Стрэндж, закрывая за собой дверь. — Полагаю, что не слишком. Но твое недовольство сглаживается осознанием неизбежности. — Нет, — замотал Тони головой. — Не сглаживается. Я знал, что однажды ты пожалуешь снова, но не думал, что так скоро. Стивен! По моему дому бродит Локи, обряженный в шкуру дикого зверя. Единственное, что мне помогает не сойти с ума окончательно — это то, что он молчит. Ни черта не сглаживается. — Я все равно не уйду, — хмыкнул Стрэндж. — Ты можешь пустить меня внутрь или оставить снаружи, мне безразлично. Когда-то много лет назад я дни и ночи напролет обивал порог Камар-Таджа, пока Древняя не смирилась с моей назойливостью. — И с тех пор ничего не изменилось, если не стало хуже, — съязвил Тони. — Заходи. Более странных новостей, чем то, что уже случилось, ты все равно не принесешь. — Братьев не желаешь позвать? — поинтересовался доктор, усаживаясь на стул. — Позавтракаем все вместе, прогуляемся на свежем воздухе… Есть, о чем поболтать. Старк поперхнулся чаем. — Предлагаешь устроить дружеский пикник? — Ага. На обочине вселенной, — фыркнул Стрэндж. — Кстати, спасибо за то, что подал идею. Неплохая. — Пикник? — заинтересованно спросила Пеппер, входя в комнату. — Только не говорите, что хотите отправиться в Йеллоустоун с палатками. Имейте в виду, собирать вам корзину с бутербродами я не буду. Тони с блаженной улыбкой облокотился об стол, подтягивая к себе Пеппер. — С палатками. И костром. Поджаривать зефир на огне, нанизывая его на палочки. Пеп, присоединяйся! Я не планировал, но это так чудесно звучит, что теперь я не могу выбросить эту идею из головы. — Ну нет, — она попыталась высвободиться из цепких объятий. — Знаю я ваши уик-энды. Отправишься полюбоваться природой, а очнешься на какой-нибудь зловещей инопланетной базе в миллионах световых лет отсюда, без еды, воды, но зато с тревожной кнопкой под рукой. Езжайте, куда хотите, только постарайтесь остаться в живых и не сойти с ума. А я остаюсь дома. Тони не выдержал и ехидно рассмеялся. — Для инопланетной базы я слишком стар. Суперстар… — он развернулся к магу, меняясь в лице. — Давай серьезно. Чего ты хочешь? Доктор вздохнул. — Меня вчера сбил потусторонний поезд на каком-то призрачном мосту. Чуть руку не сломал, пока падал. Столько времени потратил, чтобы туда попасть, и все зря. — У-у-у, — с интересом протянул Тони, — оно теперь еще и когти выпускает? — Я ему не нравлюсь, — кивнул Стрэндж. — Чего нельзя сказать о Локи и твоей дочери, да и об остальных детях, насколько я могу судить… Мне нужна ваша помощь, Тони. А вам — моя.***
Разноцветные камни, которыми была вымощена небольшая площадь, искристо поигрывали на солнце. «Так бывает, если в породе есть вкрапления слюды», — Лайла вспомнила уроки географии и школьную экскурсию в музей естественной истории Нью-Йорка. Из головы вылетело почти все, о чем рассказывал пожилой научный сотрудник музея, но зато руки до сих пор сохранили память о шершавой поверхности кварцита, рассыпающемся в пальцах серебристом тальке, гладкой отполированной яшме и переливающейся на солнце тонкой слюде. Теплые камни казались живыми — так же, как эта разноцветная мостовая. В этом городе не было других улиц — только центральная площадь, от которой в разные стороны расходились лучи узких переулков. Приземистые двухэтажные здания с причудливыми башенными крышами выглядели сказочно и могли бы украсить витрину какого-нибудь магазина с редкими игрушками. Похожие домики Лайла видела на рождественской ярмарке — их собирали из расписных имбирных пряников и продавали всем желающим. Съесть такой десерт у нее не поднималась рука — пряничные домики были настолько красивыми, что хотелось просто принести вкусное произведение искусства домой и любоваться, пока оно не высохнет, а глазурь не потрескается, теряя глянцевый блеск. Ей нравился этот сон. Когда он впервые начал сниться, Лайле хотелось возвращаться в этот маленький сказочный город снова и снова — тихая площадь, переливающаяся всеми цветами радуги, теплый ветер, лабиринты комнат и коридоров с уютными укромными уголками. Здесь было спокойно. Лучистую звезду улиц, похожую на огромную снежинку, окружала безбрежная голая пустошь. На границе пустоши притулилась маленькая железнодорожная станция — такая же миниатюрная и изящная, как и остальные здания городка. Тонкие гулкие рельсы убегали куда-то за горизонт, теряясь в белесой дымке. Никаких поездов Лайла никогда не видела — сон всегда был наполнен тишиной, и железная дорога безмолвствовала, однако она не могла избавиться от ощущения напряженного ожидания. Время от времени Лайла вглядывалась вдаль в надежде на то, что вот-вот увидит старинный черный паровоз, испускающий клубы густого пара — такие поезда она видела в книгах и всегда втайне мечтала прокатиться на пыхтящем стальном гиганте из прошлого века. Это ожидание нельзя было назвать тревожным — скорее, наполненным спокойным любопытством. «Вот бы Купера сюда», — думала Лайла, перепрыгивая с камня на камень. — «И Джинджер». Это место было поистине чудесным, но даже в самом прекрасном сказочном городе рано или поздно становится скучно. Она бы с радостью сыграла с братом в прятки, скрываясь в многочисленных комнатах гостеприимно открытых домов, распахнувших для нее свои двери, но брату явно снились другие сны. Девочка запрыгнула на бортик сухого каменного фонтана в центре площади и прошлась по кругу, раскинув руки для равновесия. Иногда в голове мелькала мысль о том, что можно прогуляться по рельсам и попробовать выяснить, куда ведет железная дорога, но Лайла ее отгоняла. Она не боялась идти в неизвестном направлении, но была почти уверена, что там будет еще скучнее. Иногда она выходила к станции, пинала мелкие камни у платформы и внимательно вглядывалась вдаль. В конечном итоге у Лайлы всегда был гарантированный метод борьбы со скукой — она могла проснуться. Уйти из этого сна не представляло никакого труда — время от времени в одном из шести переулков появлялся проход, который возвращал ее домой. Дорога в привычную спальню открывалась не всегда, но Лайла откуда-то знала, когда именно стоит вернуться, и переулок неизменно приводил ее назад в собственную постель. Она вставала, стараясь не разбудить брата, и неслышно прокрадывалась на задний двор, чтобы поздороваться с лисой. Джинджер всегда ждала ее на рассвете, и Лайла привыкла просыпаться рано. Сегодня проход исчез. Время шло, но улица оставалась обычной улицей, ничем не отличающейся от других. Лайла слонялась от дома к дому, пересчитала почти все булыжники на мостовой, и в конце концов начала беспокоиться. Если это сон, она рано или поздно должна была проснуться, однако раньше выход из сновидения всегда был одинаковым. Теперь что-то изменилось. Сон тянулся слишком долго, Лайла начала чувствовать голод и жажду, и это было совсем странно. Она никогда не хотела ни есть, ни пить в своих сновидениях, но сейчас в животе урчало так же, как в школьный обеденный перерыв после пары-тройки сложных уроков. Ни еды, ни воды в этом месте не водилось, и Лайла раздраженно толкнула первую попавшуюся деревянную дверь. Солнце причудливо преломлялось в узорчатом витражном стекле и отпечатывалось на широкой лестнице яркими цветными пятнами. Она сразу узнала этот дом — на втором этаже был маленький, практически игрушечный балкон, на котором Лайла любила сидеть, положив подбородок на изящное кованое ограждение и рассматривая фигурные черепичные крыши. Она поднялась по лестнице, вошла в маленькую уютную комнату, ведущую к балкону, и ошарашенно остановилась. На журнальном столике у окна стоял большой кувшин с лимонадом. Лайла осторожно приблизилась к окну, провела пальцем по холодному пузатому стеклу, покрытому мелкими каплями влаги, и, оглядевшись, плеснула лимонада в высокий прозрачный стакан. Она держала стакан перед собой так, будто он мог в любой момент исчезнуть — Лайла бы не удивилась этому ни на секунду, но лимонад никуда не делся. Она осторожно сделала маленький глоток, принюхиваясь к освежающему цитрусовому аромату. Это было вкусно — почти как у мамы на семейном пикнике. Невидимый официант, даже если он где-то и был, никак не выдавал своего присутствия. Комната была идеально чистой — ни пылинки, ни следа пребывания других людей. Лайла вышла на свой любимый балкон, потягивая сладковатый напиток, и ей стало весело. Может, если сильно захотеть, здесь и мамины оладьи найдутся. Фирменные, со сливовым джемом. Мама всегда варила его осенью, а они с Купером помогали доставать косточки из темно-красных блестящих слив… Лайла сглотнула. Есть хотелось все больше. Если это сон, она наверняка может попытаться им управлять, и раз все равно не выходит проснуться, то хотя бы перекусить. Она вернулась в комнату за добавкой лимонада и замерла. Если поначалу мысль об ужине откровенно веселила, то теперь было не смешно. Тарелка с пышными ароматными оладьями стояла подле кувшина, и Лайла была готова поклясться, что они все еще горячие. В комнату точно никто не входил, огня и поваров здесь не водилось, готовить еду было некому. По спине пробежали неприятные мурашки. Девочка встряхнулась, подошла к столу, мазнула пальцем по тарелке и сунула его в рот. Сливовый джем. Она села в кресло и в ступоре уставилась в стену, жуя оладьи. Вкусно. Даже слишком… Сон становился одновременно и интересным, и пугающим. Лайла чувствовала, что она здесь не одна, но никак не могла понять, хорошо это или нет… скорее все-таки нет. Впервые она почувствовала, что этот сон принадлежит не только ей одной. Раньше это место не кормило ее. С чего бы ему так расщедриться? Лайла прекратила жевать и прислушалась, надеясь услышать хоть какие-то признаки присутствия других существ. Она была готова увидеть кого угодно — людей, зверей, призраков, но не услышала ни звука. Пение птиц, шум ветра, даже шорох листьев на немногочисленных деревьях — ничего не было, словно кто-то прикрутил звук на магнитофоне. Впервые тихий пряничный городок показался ей неуютным. Лайла отложила недоеденную оладью, облизала пальцы и медленно спустилась по лестнице, водя руками по перилам. «Вот вымажу тебя джемом, будешь знать, как не отпускать домой», — мрачно пригрозила она бессловесному дому. Стоило попробовать пройтись по переулку снова, но она уже знала, что скорее всего попытка обречена на неудачу. Что-то сломалось в хитроумных переплетениях сна и яви, и теперь Лайла стояла посреди узкой улицы, не понимая, что ей делать. Казалось, будто город просит ее остаться, соблазняет маминым ужином, уютом и, чего доброго, их с Купером любимыми мультфильмами. Девочка задумалась, развернулась и пошла обратно в дом. Если это все-таки сон, в чем она не сомневалась, можно попробовать откуда-нибудь спрыгнуть. Когда летишь с высоты, почти всегда просыпаешься — это непреодолимый закон природы, о котором знает каждый, кто хотя бы раз падал во сне. Лайла вернулась на балкон и с замирающим сердцем забралась на край ограждения. Прыгать было страшно, и она закрыла глаза. «На счет три», — подбадривала она себя. — «Задержи дыхание и-и-и…» Сердце привычно ухнуло куда-то в пятки, когда она шагнула вниз, и Лайла приготовилась открыть глаза в собственной спальне, но вместо этого вскрикнула от боли и неожиданности, рухнув на землю. Падать было невысоко, но на несколько секунд удар показался оглушительным. Когда звон в ушах утих, она пошевелила пальцами рук и ног и, морщась, села на мостовую. Локти и колени были содраны в кровь, ушибленный бок болел, но похоже, ей чудом удалось ничего не сломать при падении. Она подняла взгляд на небо. Ни облачка. — Пусти! — заорала Лайла, обращаясь неизвестно к кому. Ей стало по-настоящему страшно. Сон подозрительно начинал напоминать ночной кошмар. — Я домой хочу… Девочка беспомощно огляделась и села на бортик каменного фонтана. Город стал ловушкой.***
Маунт Роуз Нью Джерси Клинт сходил с ума. Последние пару месяцев Лора постоянно нервничала, слушая новости, и в конце концов он просто перестал включать телевизор. Бесконечные репортажи о неизвестной эпидемии только множили панику, и Клинт старался об этом не думать, а заодно и оградить жену от тревожных сообщений. Ему до последнего хотелось верить, что зловещие события обойдут его дом, и без того пострадавший в войне бесконечности, стороной. Он боялся, смертельно боялся того, что однажды будет судорожно набирать номер скорой помощи ранним утром вместо того, чтобы завтракать с семьей, перебрасываться шуточками с сыном, слушать беззаботную детскую болтовню и радоваться еще одному дню простой человеческой жизни, о которой он так давно мечтал. В тот злополучный день, когда Лайла не проснулась утром, он не сразу понял, что произошло. Перепуганный Купер тормошил сестру, которая крепко безмятежно спала, слегка посапывая — как любой спящий ребенок, однако в отличие от других детей, Лайла не просыпалась. Лора пила успокоительное на кухне, постукивая зубами об кромку стакана. Клинт положил руки ей на плечи и опустил подбородок на макушку. — Врачей вызывать бесполезно, да? — тихо проговорила она, глядя в стакан. — Не знаю, — Бартон прикрыл глаза. — Судя по всему, да, но… — Клинт, свяжись со Старком, — перебила его Лора. — Пожалуйста. — Старк-то здесь при чем? — он не выдержал и стукнул по столу, но почти сразу пожалел. — Прости, я не должен был срываться. Но зачем тебе Старк? Он что, врач? Он эпидемиолог? Господь Бог, мать его? — У них есть Беннер, — бесцветным голосом ответила жена. — И он разбирается в странностях. И у него есть Морган, поэтому он, как бы тебе сказать… заинтересованное лицо. Клинт взял было телефон, но передумал и со стуком положил его на стол. — Чтобы они всей компанией снова заявились сюда? Нет, я конечно сделаю звонок, но не Старку. Я звоню в неотложку. Никто не знает, что происходит, Лора — повторюсь, никто! Лайла будет под наблюдением врачей, пока они не разберутся, что это за чертовщина, и как ее лечить. Больше мне нечего сказать. Он обошел кухню по кругу, опрокинул в себя стакан воды, вспомнил, что забыл на столе телефон, споткнулся и обессиленно сел рядом с Лорой. — Сядь, Клинт, — она мягко положила голову ему на плечо и погладила по ладони. — Пожалуйста, позвони ему. Я не знаю, у кого еще просить помощи. Бартон был слишком опытен, чтобы позволить себе роскошь не доверять чутью. Сейчас оно твердило — Лора права. Ручная лиса, которую Стрэндж наделял человеческой душой, ее странная дружба с детьми, зловещая эпидемия бессимптомной комы — все это не давало ему покоя. Как бы ни хотелось это отрицать, он понимал, что ни в каком ином месте он ответов не получит. ----------------------------------------------------------------- *Речь идет о событиях фильма «Доктор Стрэндж», где лондонский храм был разрушен Кецилием и его адептами темных искусств.