Альберт и Инес

Тошинори Яги, которому было «примерно столько же, сколько четырем гормонально смущенным подросткам» лет, прятался в кустах прохладным тихим вечерком, нервно поглядывая на балкон Инко. Согласно «Извинениям для Чайников», которую он прочел, по крайней мере, пять раз за вчерашний день, каждое хорошее извинение начиналось с похода в цветочный магазин, что объясняло букет роз в его руке. Однако это не объясняло, почему упомянутый букет был размером с куст и чертовски тяжелым. Дело в том, что Тошинори, не имея ни малейшего представления о том, какие цветы нравятся Инко, попросил у флориста совет, сказав продавцу за прилавком, что он совершил огромную ошибку и что ему нужно что-то пропорциональное этой самой ошибке. Возможно, ему следовало лучше подбирать слова. В любом случае, положительным моментом было то, что по крайней мере букет соответствовал купленной Тошинори огромной коробке пралине, поскольку шоколад, по-видимому, отлично подслащает горький привкус извинений. Честно говоря, он не был полностью в этом уверен, но терять ему нечего. Тем более, что если все пойдет по плану, то он больше не увидит Инко (по крайней мере, как Всемогущий). Порядок действий таков: во-первых, извиниться как за свой гнусный поступок, так и за то, что пропадал столько дней. Во-вторых, объяснить ей, что, хоть он и высоко оценил их… соприкосновение губ, но будет лучше для всех — особенно для нее — если этого больше никогда, ни разу не повторится. Да. Кажется, все просто. Тошинори глубоко вздохнул, убедился, что вокруг никого нет, и запрыгнул на балкон. Инко сидела за обеденным столом с озабоченным, почти испуганным выражением лица. Сначала Тошинори решил, что он тому виной — возможно, она уже успела его заметить и теперь (по праву) злится, но через некоторое время он понял, что причина ее беспокойства заключалась в чем-то другом, поскольку женщина все еще смотрела на экран своего телефона, не подозревая о его присутствии. Когда она, наконец, его заметила, лицо Инко слегка просветлело и она поспешила к окну, впуская его внутрь. Мысленно репетируя предстоящий разговор, Тошинори не принял во внимание слова приветствия, поэтому решил прибегнуть к менее кричащей, более неуклюжей версии своей собственной фразы: — Я здесь, — пробормотал он, склонив голову. Внезапно он вспомнил о коробке с пралине и цветах. Он вручил их женщине, избегая смотреть ей в глаза. По крайней мере, Инко выглядела не менее смущенной, чем он, что каким-то образом заставило Тошинори почувствовать себя менее неловко. Однако, даже если она улыбалась, слегка покраснев и пробормотав несколько слов благодарности, он не мог не заметить сохранившийся на ее лице след беспокойства, который он заметил пару минут назад. Мысль о том, что она может (если не уже) оказаться в серьезной опасности, заставила его забыть о всех прочтенных страницах «Извинений для Чайников» и о всей неловкости этой встречи. — Я не вовремя? — спросил Тошинори. — Нет, нет, — сказала Инко, опуская коробку на стол и оглядываясь в поисках места, куда можно положить цветы. Она открыла пару шкафчиков, пока не отыскала вазу. Женщина осмотрела ее изучающим взглядом, затем снова пошарила в шкафчике, пока не отыскала другую, побольше. — Просто… Я беспокоюсь за Изуку. Она наполнила вазу водой и опустила в нее цветы, которые больше походили на заросший куст, чем на букет цветов, но было уже слишком поздно что-то менять. — Что-то случилось? — Нет… или, точнее, да… я имею в виду, его класс этим утром отправился в школьную поездку, — сказала Инко, беря телефон, — он должен был вернуться к этому времени, но, по-видимому, на шоссе произошла серьезная авария и школьный автобус застрял в пробке. Инко бросила быстрый взгляд на экран телефона и вздохнула. — Но с ним все в порядке, — добавила она. — Они оказались далеко от места аварии. Просто небольшая задержка, вот и все. Тошинори улыбнулся, испытывая странное чувство облегчения, которое каким-то образом выходило за рамки обычного комфорта, который испытывает каждый герой, узнав, что «ничего не произошло». — Рад это слышать. — Ты, должно быть, думаешь, что я параноик, — сказала Инко, плюхнувшись на один из стульев. — Но уже темнеет, и ему никогда не приходилось возвращаться домой так поздно, а что, если его «друзья»… — Я могу пойти и забрать его, если хочешь? Это было, несомненно, непредвиденное изменение в его плане. Но как он мог сесть и рассказать ей обо всех этих ужасных вещах, о которых собирался поведать, когда она была явно расстроена? Он не мог проигнорировать ее беспокойство и объявить, что не намерен больше видеться с ней, а после уйти. И что ж, забрать ее ребенка и таким образом спасти его от потенциальной угрозы представляло собой своего рода обычную работу героя, что означает строго профессиональные отношения, не более. — Ты… ты уверен, что тебя это не затруднит? Тошинори покачал головой. Кроме того, он обещал поговорить с мальчиком о Юэй, и теперь ему предоставлен подходящий момент сделать это, прежде чем полностью исчезнуть из их жизни. — Он учится в средней школе Орудера? — Да. Изуку сказал, что напишет мне, когда они дотуда доберутся, надеюсь, это не займет много времени. Я буду весьма признательна, если ты действительно поможешь… — Не волнуйся. Рад, что могу помочь. Тошинори замолк, не зная, что еще сказать. Теперь, когда небольшая проблема Инко была более или менее решена, он снова почувствовал себя крайне неловко. Мужчина глубоко вздохнул. Очевидно, он не может объявить ей, что это последняя их встреча, а через несколько минут приземлиться на ее балконе вместе с ее ребенком, нет, но он все еще может выполнить часть своего плана и начать с извинений. Это звучало вполне разумно. Не в силах выбрать, какой из семнадцати вариантов лучше, он решил прибегнуть к импровизации. Однако прежде, чем он успел заговорить, Инко громко вздохнула. — О боже! — воскликнула она, вскакивая со стула. — Я не предложила тебе присесть! Тошинори попытался сказать ей, что это не проблема, но женщина лишь отмахнулась от его возражений, взяла его за руку и усадила на диван. Диван издал тревожный скрип, но Тошинори не обратил на это особого внимания. — Хочешь чего-нибудь выпить?.. Он покачал головой, но, по-видимому, ответ был неправильным: Инко несколько мгновений смотрела растерянным взглядом на мужчину, словно размышляла над тем, что ей делать дальше, ведь побег на кухню больше не казался подходящим вариантом. Она переступила с ноги на ногу, нервно перебирая пальцами, пока, наконец, не решила сесть рядом с ним, не сказав ни слова. Тошинори воспользовался моментом и заговорил: — Я… Хочу извиниться за тот день, — наконец выдавил он. — Я был занят написанием отчетов по тем злодеям и… — Значит, это были злодеи? — спросила Инко, быстро повернувшись к нему. — Да, и должен признать, я не очень хорош в бумажной работе, поэтому был совершенно занят… — Ты в порядке? Тошинори посмотрел на женщину, не совсем понимая, к чему она клонит. Конечно, бумажная работа оказывала на него сокрушительное воздействие, но обычно не вызывала особого беспокойства. — Я думала, это ложная тревога, — сказала Инко с ноткой беспокойства в голосе. — Я пыталась прочесть об этом случае в новостях, но так ничего и не нашла… — Полиция подозревает, что в этом деле замешано гораздо больше людей, поэтому пока держит все в секрете, — сказал он, прежде чем понял, что не должен был говорить ей об этом. — Ты ведь не пострадал? — спросила она, осторожно поворачивая к себе лицо мужчины и осматривая его левую сторону, затем правую, после чего приподняла его подбородок в попытке отыскать любые признаки того, что он был ранен несколько дней назад. Он не ответил. Однако притянул ее к себе и поцеловал. И это небольшое изменение плана было уже посерьезнее. В отличие от первого раза, этот поцелуй не был поспешным, он был медленным и нежным, почти небрежно-ленивым, в то время как на самом деле внутренности Тошинори — или то, что от них осталось — были на грани взрыва, когда тысячи разных мыслей дико пронеслись в его голове. Но он решил не обращать на них внимание, так же, как и на голос (странно напоминающий голос Гран Торино), кричащий ему, чтобы он немедленно убегал оттуда и никогда не возвращался. Он хотел раствориться в этом сладостном, спокойном моменте. Спустя добрых десять минут телефон Инко громко зазвонил, заставив их обоих оторваться друг от друга (и отдышаться). Такой перерыв вызвал у Тошинори одновременно чувство раздражения и облегчения. Теперь он точно не был уверен в том, что сказать, поэтому просто взглянул на телефон. Покрасневшая Инко притянула его к себе и посмотрела на экран. — Я… Думаю, что Изуку вернулся в школу, — дрожащим голосом прошептала она. Он кивнул. Они встали с дивана, остро ощущая неловкость момента. Оба не произнесли ни слова, пока Инко не распахнула окно. — Я скоро вернусь, — выдавил из себя Тошинори, спрыгивая с балкона.

***

Как только Всемогущий пропал из виду, Инко подбежала к дивану и рухнула на него, спрятав лицо в подушку. Она была уверена на сто, нет, на тысячу процентов, что он вежливо сообщит ей о том, что действовал под влиянием момента, что поцелуй в Бату абсолютно ничего не значит и что такого больше не повторится (или что-то в этом роде). Но… он снова поцеловал ее. Она даже мысленно подготовила речь, что да, она прекрасно все понимает, и, конечно же, знает о том, что следует принять во внимание какой-то там протокол защиты конфиденциальности. И она собиралась сказать все это, сохраняя очень серьезное, спокойное лицо, на котором не проявилось бы эмоциональное смятение, вызванное поцелуем. Инко даже отрепетировала их прощание — она мило, абсолютно сухо улыбается, прислонившись к оконной раме, в то время как он спрыгивает с балкона. Она была уверена, что его сегодняшний визит окажется для них последним. Но вот она, ждет, когда он вернется. Инко быстро встала и бросилась к книжной полке, торопливо выхватила одну из книг и принялась ее листать. Как будто Всемогущий пропустил начало романа «Его Честь, Ее Причуда», где находящийся в вечной опасности герой пытается отрицать романтические чувства, которые испытывает к главной героине, потому что боится, что их отношения поставят под угрозу ее жизнь, и перескочил прямо к концу книги, где он, наконец, поддался своим чувствам. Она остановилась, все еще держа книгу в руках. Это полное безумие. Поведение Всемогущего не имело ничего общего с поведением вымышленного героя из глупой, избитой истории, и ей следует прекратить принимать романтические советы от такого рода писанины. Инко положила книгу обратно на полку и вздохнула. Ей нужно срочно принять душ и вернуть в норму пылающие щеки, пока Изуку не вернулся. Женщина умылась и задумалась над тем, стоит ли ей накраситься или хотя бы капнуть на себя духами или накрасить губы… нет, это уже слишком, может, остановиться на гигиенической помаде? Она покачала головой и попыталась привести в порядок волосы. Внезапное воспоминание о том, как Всемогущий запустил пальцы в ее волосы, как крепко ее обнимал, да так, что она решила, что он никогда ее не отпустит, перевернуло все ее внутренности. Ей следует подумать о чем-то другом, прежде чем ее щеки вновь не запылали, поэтому Инко решила занять свой ум складыванием лежащей вокруг чистой одежды. Прошло четверть часа, прежде чем она услышала доносящийся с балкона взволнованный голос Изуку. За все это время ей удалось сложить всего один носок.

***

Тошинори сидел за кухонным столом, нервно ерзая и кивая мальчику, который оживленно рассказывал ему о каком-то неизвестном герое, о котором прочел в одной короткой статье, напечатанной в уже закрытой тридцать лет назад редакции газеты. Честно говоря, его знания впечатляли, особенно для ребенка его возраста. Его энтузиазм был похвален, и при любых других обстоятельствах Тошинори с удовольствием выслушал бы его нескончаемый поток забавных историй. Однако в данный момент следить за нитью разговора было слишком трудно: его голова была полна мыслей и в ней всякий раз происходило короткое замыкание, как только он встречался глазами с Инко. Сделать остановку на обратном пути в квартиру, чтобы взять чего-нибудь на вынос сразу после того, как он более или менее тайно похитил сына Инко в одном из темных переулков рядом со школой, вероятно, было плохой идеей — не такой плохой, как снова поцеловать Инко, но тем не менее плохой. Еда была действительно вкусной (мальчик предложил это место, утверждая, что там продают одно из любимых блюд его мамы), и Инко оценила этот жест, правда теперь он вынужден сидеть за обеденным столом, ощущая себя крайне неловко. Он не мог — мужчина вздрогнул при одной только мысли — бросить Инко на глазах у ее сына. Был предел тому, насколько невежливым он может быть, и он уже пересек его этим вечером. Это означает, что у него остается лишь один выход — дождаться, когда мальчик пойдет спать, а затем бросить Инко и на этот раз постараться удержаться от поцелуев, потому что только небесам известно, что произойдет, если они начнут целоваться поздней ночью без каких-либо посторонних звуков, которые смогут им помешать. — Он был примерно вот такого размера! — воскликнул мальчик, расставив руки как можно шире и случайно смахнув стакан со стола. Инко поймала его в воздухе при помощи своей причуды и отчитала сына. — Изуку! Будь осторожней! Тошинори улыбнулся, наблюдая за тем, как мальчик рассыпается в извинениях, после чего с неизменным энтузиазмом продолжил рассказ. Да, возможно, поесть с ними было плохой идеей. Но он чувствовал себя… хорошо. Конечно не так хорошо, как те десять или около того минут на диване, которые, вероятно, занимали довольно высокое место в личном «лучшие десять или около того минут в моей жизни» рейтинге Тошинори. Это был совершенно другой опыт. Но, так или иначе, это было одинаково хорошо. Острый укол вины по силе был сравним с ударом по лицу. В конце концов, он просто притворялся. Притворялся, что находится здесь не для того, чтобы разбить сердце Инко, выдавая себя за кого-то другого или, по крайней мере, притворялся, что не было другого «я». И как будто этого было мало: его второе «я» тоже притворялось, что нет никого, кроме него. Все это было сплошной, запутанной ложью, и он наглым образом обманывал Инко и ее сына. Тошинори взглянул на женщину, которая со смехом говорила сыну, что не верит ни единому его слову, в то время как мальчик утверждал, что все это правда, потому что он прочел об этом на старом заброшенном веб-сайте. Как ему удалось так низко пасть? С каких это пор он начал думать, что скрыть большую часть правды — это не ложь? Сможет ли он снова встретиться с Инко на следующем занятии и сделать вид, что… ничего не произошло? Из него действительно вышел самый худший злодей. К черту все его планы и тайны, он должен действовать, и действовать быстро. — Я должен тебе кое-что сказать. Инко и Изуку замолчали, повернув головы в его сторону. Ну, может, не так быстро. Может быть, ему стоит еще немного подумать над своим недавним решением рассказать Инко правду. Мальчик, безусловно, был весьма хорошим ребенком, и Тошинори почему-то был уверен, что он никогда не выдаст его секрет ради нескольких минут славы, но он не хотел взваливать на него это бремя. — Мне нужно в уборную, — объявил он с улыбкой.

***

Тошинори закрыл за собой дверь и встал перед зеркалом, принимая свою истинную форму. Инко будет так… разочарована? Да, скорее всего. Может быть, немного рассердится, но он не станет ее винить. Хотя он никак не мог представить себе того, чтобы она злилась или устраивала сцену. И это, вероятно, еще хуже, потому что она, скорее всего, вежливо прикажет ему убраться отсюда как можно скорее и никогда, никогда больше не возвращаться. И ему придется ее послушаться. И столкнуться лицом к лицу с последствиями своих действий, даже если это означает разоблачение его тайной личности и еще более усердную работу, чтобы даже у самого отъявленного злодея — включая и его самого — даже в мыслях не было причинить вред Инко. Глубоко вздохнув, Тошинори внимательно оглядел себя в зеркале. Кроме правды, он мало что мог ей предложить. Ему просто нужно собраться с духом. — Всемогущий? Тошинори в панике повернулся в сторону двери, приняв геройскую форму. Дверь все еще была закрыта. — Мама говорит, что ты можешь взять полотенце в шкафчике под раковиной, — сказал мальчик из-за двери. — Спасибо, мой мальчик! — Тошинори старался говорить настолько естественно, насколько это вообще было возможно, а не так, словно он потерял несколько лет своей жизни. Он подождал еще немного, затем спустил воду, вымыл руки и лицо и вернулся в гостиную. Инко уже убрала со стола и мыла посуду, а мальчик щелкал каналы на пульте. Возможно, сейчас не самое подходящее время, но пока ребенок занят, он может поговорить с ней наедине — их голоса не донесутся до ушей Изуку и будут приглушены звуком льющейся из крана воды. Он подошел к ней ближе. — Тебе нужна помощь?.. — Всемогущий! — воскликнул Изуку. — Я нашел его! Я нашел то видео, о котором тебе говорил! Тошинори повернулся к мальчику и собирался было ответить, что ему нужно помочь Инко вымыть посуду, но женщина заговорила первой: — Все в порядке, — сказала она с улыбкой, кивнув в сторону Изуку. — Пожалуйста, иди и не волнуйся за меня. Тошинори вздохнул. Он оказался сидящим на диване, смотря какое-то любительское видео о малоизвестном герое, сражающимся с кучкой злодеев. После этого они посмотрели еще одно, и еще, и так далее, пока Инко не села рядом с ним. Они были так близко, что ее нога касалась его ноги, и Тошинори вдруг почувствовал себя худшим из злодеев, наслаждаясь этим приятным, невинным физическим контактом. Не в силах взглянуть на нее, он притворился, что сосредоточен на просмотре видео. Через какое-то время — у мальчика еще остались силы сравнивать различные типы причуд на дальних дистанциях — Тошинори почувствовал, как к нему прижалось что-то мягкое и приятно теплое. Инко заснула и теперь слегка посапывала. Он не смог сдержать улыбки. Он упустил свой шанс поговорить с ней. Стоит ли ему подождать, пока мальчик заснет — при условии, что он вообще заснет, поскольку его все еще переполняла энергия — чтобы разбудить Инко и обо всем ей рассказать? Скорее всего, нет. Возможно, так даже лучше, возможно, он сможет лучше подготовиться к предстоящему разговору. Если это вообще возможно. Когда очередное видео, к счастью, не загрузилось по неизвестно какой причине, Тошинори удалось перебить мальчика, указав на Инко и предположив, что ему уже пора. Казалось, мальчик не слишком этому обрадовался, но тем не менее понимающе кивнул и проводил его до балкона. Прежде чем он смог найти причину задержать его еще ненадолго, Тошинори помахал ему рукой и спрыгнул вниз.