День постепенно отдавал ночи права на правление. Сгустились сумерки, пелена которых мягко окутывала сад в Бурсе и покои главной кадины султана. Хюррем, устало потирая глаза, разбирала последние бумаги – несмотря на её отсутствие в Топкапы, гаремом она управляла дистанционно, передавая нужные указания Сюмбюлю-аге. Дела вакуфа тоже не ждали: за помощью к огненной Госпоже за последнюю неделю обратилось больше сотни женщин.
Часто это были стандартные просьбы вроде предоставления жилища или определения ребёнка в школу, реже поступали мольбы о защите жены от мужа-тирана, но и таковых было достаточно. Сегодня же на глаза Хюррем попалась очень необычная просьба.
Некая Нергиз, славянка по рождению, обращённая в мусульманство, попала в неприятную ситуацию. Её купили на невольничьем рынке богатые хозяева, с которыми она очень впоследствии сдружилась. Хозяйка была так добра к своей служанке, что вскоре девушка получила официальную вольную. Не пожелав оставлять людей, которые были добры к девушке, Нергиз накопила на комнату в соседнем доме и поселилась в ней, каждое утро приходя к хозяевам и продолжая у них работать. В общем, ничего практически не изменилось в её жизни, разве что она обрела свой собственный угол.
Но вскоре произошло страшное – пожарище охватил дом хозяев и унёс с собой их жизни. Огонь был такой сильный, что жертв ему было недостаточно – он прихватил с собой и тот угол, на который годами копила Нергиз. Вместе с её домом сгорела и её вольная, и теперь девушка оказалась в плену у местного пьяницы, хозяина борделя, имеющего самую скверную репутацию в столице. О том, что Нергиз официально свободна, хозяин таверны по имени Ильшат, конечно, слышал, но на слово не верит, так как бумаги нет. Ильшат, напиваясь, бьёт свою пленницу, а иногда и насилует. Соседи Нергиз даже не подозревают о её нахождении в плену, поэтому вытащить её оттуда некому. Чудом девушка смогла втайне написать письмо в вакуф Хюррем Султан и попросить местного мальчишку, который часто подбирал объедки из таверны, передать письмо Госпоже.
«Госпожа моя, я многое слышала о Вашей доброте. Я знаю, что Вы способны мне помочь. Молю Вас, Вы моя единственная надежда! Также хочу попросить за мальчика, что доставит письмо в Ваш благословенный вакф. Ему очень тяжело живётся. Помимо моих добрых хозяев, он потерял мать в том злосчастном пожаре. Больше у нас с ним никого не осталось.»
Дочитав письмо, Хюррем стукнула кулаком по низкой столешнице, на которой стоял бокал с её любимым шербетом. Напиток быстро разлился по столу. Госпожа была вне себя от злости. Как смеет какая-то пьянь против воли брать беззащитную девушку, да ещё и так издеваться над ней!
Ситуация требовала её незамедлительного возвращения в столицу. Хюррем чувствовала, что просто обязана взять это дело под собственный контроль. А ещё, возможно, ей понадобится помощь одного из Пашей Дивана, поскольку отдавать приказы янычарам женщине не пристало.
- Назлы, найди Сюмбюля и срочно приведи ко мне, - обратилась к служанке Хюррем. – А после иди к себе и начинай собирать вещи, утром мы должны отправиться в столицу.
Спустя некоторое время, двери покоев кадины султана распахнулись, и перед ней предстал главный евнух. Медленно поклонившись своей госпоже и подняв указательный палец в воздух, Сюмбюль приготовился слушать приказания.
- Сюмбюль-ага, я разбирала прошения и наткнулась на письмо одной невольницы, - быстро сказала Хюррем. – Бедняжка в очень скверном положении, настолько скверном, что нам придётся вернуться в Стамбул и лично заняться её спасением. Возьми это письмо, - женщина сделала короткую паузу и продолжила, - и отправь людей сегодня ночью вперёд нас, чтобы они разузнали больше об этом борделе, его хозяине и мальчике, снующем вокруг него. Мальчика, который доставил письмо, пусть немедля передадут в вакуф. А ещё нужно отправить послание Аязу Паше с просьбой о срочной встрече. Я лично отдам ему указание разобраться с нечестивцем Ильшатом и послать янычар вытащить девушку.
- Я вас понял, Госпожа, - поклонился евнух и немедленно удалился выполнять поручения.
Лишних слов Сюмбюлю говорить не нужно было – он всё прекрасно понимал с первого раза, и только ему Хюррем могла доверить все свои дела и даже свою жизнь. Евнух всегда справлялся со всеми поручениями быстро и, когда это было необходимо, бесшумно и без свидетелей.
Дав служанкам поручение собирать вещи не только свои, но и Сюмбюля-аги, который пошёл заниматься другими делами, Хюррем устало присела на тахту и задумалась о том, в каком доме ей остановиться, когда она прибудет в Стамбул. В Топкапы ехать не было никакого желания, да и вряд ли хозяин сераля будет рад своей опальной жене. Прошла неделя, а Хюррем до сих пор ощущала жар на щеке, попавшей под горячую руку Повелителя. В следующий раз при их встрече Хюррем опасалась и вовсе не уйти живой из рук мужа.
«Мужа», - усмехнулась про себя она. «Любящий муж так не предаст. Где же тот Сулейман, который оберегал меня, почему он стал таким жестоким, настолько, что подставил меня под такие удары?»
Ей было очень больно до сих пор. Помимо той физической боли, испытанной неделю назад, появилась моральная боль, та, которая липким страхом за свою жизнь и гнетущим состоянием в целом ворвалась в душу женщины. Сложно было описать, что происходило в голове рыжеволосой госпожи всю неделю, да Хюррем и сама старалась эти мысли позабыть и старательно уходила в работу или размышления ещё об одном деле.
Ибрагим.
Небольшие сомнения всё-таки ещё владели Хюррем по поводу необходимости его спасения. Она считала, что вряд ли вообще её поступок будет как-то принят во внимание и оценён, а значит, это действие может стать бесполезным, а то и вовсе вражда продолжится в полной мере и этому хитрому греку удастся её одолеть, результатом чего станут страдания её детей в дальнейшем. Но было что-то такое, что заставляло её искренне переживать за Ибрагима.
В чём была причина этих непрошенных чувств, Хюррем не понимала, единственное объяснение, которое она смогла в себе найти, так это то, что Ибрагим был очень похож на неё силой духа и блестящим умом. За это славянка его и уважала, хоть и плела против него многочисленные интриги. Факт того, что из всех так блестяще ею продуманных хитросплетений Паргалы выбирался живым и здоровым, словно ничего и не было, и был решающим для составления в голове госпожи единого мнения – это тот человек, которого стоит уважать и бояться. Ко всему этому она добавила тот момент, когда именно Ибрагим, ещё будучи агой, хранителем султанских покоев, выбрал её для Повелителя, приоткрыл ей дверь в тот мир, в который дано было попасть далеко не каждой женщине, да ещё и когда она в статусе жалкой рабыни.
И после недавних событий стоит ли теперь благодарить Ибрагима за тот выбор?
В последние дни Хюррем часто задумывалась о том, что лучше бы он не выбрал её тогда. Не пришлось бы ей в том случае так трястись за себя и детей, проливать свою кровь и слёзы ради собственного благополучия. А ведь она могла бы попросить просто выдать её замуж за кого-то из беев и мирно поживать в обычном доме, готовить вкусную еду для мужа, водить детей в школу, не опасаясь каждую минуту за их жизни…
Хасеки прикрыла глаза. В висках начала пульсировать противная боль, которую не так-то просто было снять. За последние годы мигрени и прочие головные боли стали часто давать о себе знать, и в таких случаях султанше могли помочь только лёгкий массаж Назлы, прохладная кровать и ромашковый чай. Так как Хюррем отправила свою служанку паковать свои вещи, а остальные наверняка делают то же самое в комнате Сюмбюля-аги, Хюррем решила сама отправиться за той, которая способна унять боль.
Осторожно выйдя из покоев, султанша тихой поступью, как кошка, пробиралась к комнате Назлы, не желая более никому не попадаться на глаза. Однако последнее ей не удалось. Путь госпоже преградили стражники в чёрной форме.
- Зачем это Паша ХазретЛери отправил вас ко мне? – задала свой первый вполне резонный вопрос Хюррем. А у самой сердце заколотилось. Неужели Паша приготовил для неё какую-то ловушку? Как не вовремя!
- Госпожа, - услышала она низкий бархатный голос, который, без сомнения, принадлежал самому Паше. После из-за спин воинов вышел и он сам. – Мне очень неловко беспокоить вас в такой поздний час, но наш Повелитель, - Ибрагим ядовито поставил ударение на слово «наш», - очень рассердился, узнав, что вы так непростительно покинули Топкапы без его ведома. И, конечно же, он сию минуту потребовал доставить вас домой.
- А ты, Ибрагим, решил лично выполнить его приказ и поработать доставщиком униженной жены, да? – подняв бровь, усмехнулась султанша. – Не много ли чести ты мне оказываешь, осветлив мой скромный дом своим появлением?
- Нисколько, - улыбнулся Ибрагим, после рассмеявшись. – Ты не теряешь хватку, госпожа. Но Повелитель приказал мне лично доставить тебя в столицу, потому что из-под моего контроля ты никуда более не сбежишь. Собирайся, мне надоел этот пустой трёп. Не хочу долго с тобой возиться.
Хюррем задели эти слова, и с ответом она решила не тянуть.
- Ты мог не тратить времени вообще, Паша, потому что утром я и так собиралась отправиться в Стамбул. У меня появилось там важное дело. Только вот во дворец я не поеду, даже если ты попытаешься потащить меня туда силой.
- Правильно думаешь, Хюррем Султан. Попытаюсь, и сделаю. Собирайся, через час выезжаем, - отрезал Ибрагим и удалился в сторону главных покоев. Хюррем осталась стоять в коридоре со сжатыми от злости кулаками и нахмуренными бровями.
Хюррем давно уже не возмущалась такому откровенному хамству со стороны Великого Визиря, напротив, их перепалки даже забавляли её. Но сегодня его недовольство тем, что султан заставил его тащиться в Бурсу за ней вместо того, чтобы отпустить на заслуженный отдых, откровенно её задело и даже немного обидело. Причины такого внутреннего беспокойства за свои чувства султанша решила не искать и продолжила свой путь до комнаты Назлы, чтобы заставить её поторопиться. Сюмбюлю о прибытии визиря и спешке в сборах она решила сообщить через неё же.
Найдя свою служанку и отдав приказ, Хюррем отправилась в свои покои, чтобы тоже собрать свои вещи и переодеться в дорожную одежду. Апрель – месяц, конечно, тёплый, но не настолько, чтобы отправляться в путь в таком лёгком красном платье с открытым декольте. Вспомнив о своём внешнем виде, Хюррем бросило в короткий озноб, потому что она поняла,
куда всё то время, что она разговаривала с Ибрагимом, был направлен его взор. Она так растерялась в его неожиданном присутствии, что совершенно забыла о том, что её голова, шея и декольте были абсолютно ничем не прикрыты. Сильно разозлившись на похотливого визиря, Хюррем быстро переоделась в синее тёплое платье, закрывающее всё её тело вплоть до самой шеи и принялась складывать свои немногочисленные наряды и украшения в большой сундук. Так как уезжала госпожа в спешке, вещей было совсем немного, и одного этого сундука ей вполне хватило. Управившись где-то за полчаса и громко захлопнув крышку, султанша отправилась за слугой, который может помочь с доставкой сундука до кареты.
Что было довольно странно, но вполне объяснимо, Ибрагим пожелал ехать с Хюррем в одной карете, больше никого не позволив в неё посадить. Сюмбюля-агу и служанок султанши отправили в карете впереди. От этого Хюррем было очень неуютно, она почти всю дорогу беспокойно ёрзала на сиденье, стараясь не смотреть на визиря. Тот, к слову, тоже не горел желанием лицезреть султаншу, поэтому задумчиво смотрел в окно, не ворочаясь и даже не поворачивая головы. Но это тоже ему наскучило, поэтому он решил первый завести с обиженной женщиной разговор.
- Госпожа, а не поделитесь ли, что за дело вас ждёт в столице? – как бы невзначай решил спросить он.
Хюррем как бы свысока бросила на Ибрагима короткий взгляд, не повернув головы, и быстро ответила о том, что его не должны касаться её дела.
- И вообще, Паргалы, раз уж тебя отправили за мной в качестве надзирателя, сиди молча и следи, чтобы я не сбежала, - хмуро закончила она.
Ибрагим хохотнул, а Хюррем в ответ презрительно фыркнула. Но он решил не заканчивать.
- Интересно было бы посмотреть, как великая Хюррем Султан выпрыгивает из кареты на ходу, сердито тряся юбками, - заржал он.
Султанша совершенно не ожидала такого поворота в их назревающей перепалке, и как-то даже потеряв над своими эмоциями некий контроль, тоже звонко рассмеялась на эту шутку. Обстановка начала постепенно разряжаться.
- Знаешь, Хюррем Султан, - вдруг серьёзно сказал он, - Я на самом деле был очень поражён, когда увидел тебя тогда возле покоев Повелителя в несколько, хм, плачевном состоянии. Ты не перебивай только и не ругайся, но я испугался за твоё душевное равновесие.
Хюррем опешила от его неожиданного признания. Вроде ничего особенного не сказал, но смог её обескуражить на какие-то мгновения.
В этом весь Ибрагим.
- Странно, что я не слышу яда в твоих словах, - произнесла она, не зная, как закончить мысль. – Неужели не хочешь поиздеваться надо мной после этой моей оплошности?
Ибрагим вскинул брови.
- Оплошности? То есть ты думаешь, что я настолько гад, что буду тыкать тебе этой ситуацией?
- Тебе честно ответить?
- Я понял.
После небольшой паузы Ибрагим продолжил.
- Госпожа, наша с тобой вражда не оставила нам места для элементарной человечности. Я знаю, что тогда произошло в покоях Повелителя, и мне правда жаль.
- Это неважно, Паша, - сухо перебила его Хюррем. Прочистив пересохшее горло, она сказала, - Я вернусь во дворец, и покажу этой персидской хатун её истинное место.
- То есть сбежать ты уже не хочешь?
Хюррем отрицательно покачала головой и отвернулась к окну, дав понять, что разговор на этом закончен. Ибрагим снова испортил ей настроение своими словами про жалость. Ни на секунду она не хотела верить этому лицемеру, потому что она слишком хорошо знала его натуру.
Мысли её вновь вернулись к той пощёчине от Сулеймана. Она никак не могла понять, что же им двигало в тот момент. Какие мысли посещали Повелителя в миг, когда ему пришло в голову пригласить во дворец ту персидскую хатун? Чем он думал вообще?
Хюррем, которая знала каждую морщинку на лице повелителя своего сердца, понимала каждую его эмоцию ещё до того, как он её выразит, пересчитывала за секунды каждую искорку в его глазах, когда он встречал её, вынуждена была признать, что она совершенно перестала узнавать его.
Она взглянула на Ибрагима. «Сидит он себе сейчас в карете, спокойно выполняет поручение Повелителя, смотрит в окно и любуется ночным лесным пейзажем. Дома его ждёт жена, дети, Эсманур… И он даже не подозревает о том, что его собираются предать. Как бы он не проворачивал свои дела за спиной правителя, они на самом деле ведь не несли никакой особой опасности Династии. А повелитель так легко отказался от своего слова, и всему этому способствовала я» - печально опустила глаза султанша. Ей вдруг стало невообразимо стыдно и горько от того, какой она стала, какой её сделала жизнь в гареме и борьба за благополучие своей семьи. И снова она признала, что была такой слепой все эти годы. Сколько раз Повелитель изменял ей, принимая у себя толпы других женщин, сколько раз он убивал тех, кто оказывался невиновным, сколько раз закрывал глаза на поступки династийных женщин против его жены.
Ибрагим, видимо, заметил горечь в её глазах. Фыркнув, он остановил свой тяжёлый взгляд на её лице и снова отвернулся.
- Мы въехали в столицу, - произнёс он.
Султанша повернула голову к окну и действительно – карета уже проезжала по окраинным улочкам Стамбула, приближаясь к султанской резиденции – дворцу Топкапы.
- Как быстро пролетело время в дороге, - заметила она.
- Конечно, госпожа, когда ты так глубоко тонешь в собственных мыслях о гаремных склоках и покушениях на Великого Визиря, время летит действительно очень быстро.
Хюррем гневно сверкнула глазами и проглотила ком в горле.
- Тебе сейчас не понять моих мыслей, - резко сказала она.
- Готовишь против меня новую интригу? Полно, госпожа, все старые проваливались, хотя признаю, что они были достойны моего внимания. Что ещё ты могла задумать?
- Абсолютно нет, Паргалы, - хмыкнула Хюррем. – Как ты и сам знаешь, мне пока некогда тратить на твоё убиение своё драгоценное время.
- Верно, - визирь явно начинал злиться. – У тебя есть проблемы посерьёзнее. Султан поднял на тебя руку из-за персидской красотки, которую не смог забыть.
- Замолчи, Ибрагим…
- Ладно, ладно, - примирительным тоном сказал он. – Мне присутствие Фирузе-хатун во дворце, если честно, тоже доставляет беспокойства. Она не так проста, как кажется.
- Я слышала, что в недавнем отравлении Повелителя ты подозревал именно её. Паша, - замялась султанша, - скажи честно, ты ведь не причём?
- Клянусь, госпожа, я его не травил. Мне незачем это делать, и ты это знаешь, - рассердился Ибрагим. – Но если это не ты, и не я, то кто? Кроме нас так часто в покоях Повелителя бывала только она.
Хюррем снова оскорбилась этими словами. Но Ибрагим и не думал задевать её в этот момент. Он был сосредоточен на своих соображениях, о чём говорил его слегка опущенный взгляд, направленный куда-то сквозь стену кареты. А ещё у него была привычка поглаживать свою бороду, когда он думал. Эту привычку Хюррем тоже давно запомнила. Наблюдая за ним, она могла проникнуть в его голову.
Пока они размышляли и делились своими мыслями на эту тему, не забывая поддеть друг друга колкими фразами, карета въехала в дворцовые ворота и остановилась. Ибрагим первый вышел наружу, чтобы осмотреться и подать госпоже руку.
Увидев его руку, Хюррем сначала замешкалась, не зная, как себя вести. Не каждый день Великий Визирь, её главный враг, бывает так галантен с ней. Неуверенно вложив свою тоненькую ручку в его сильную и огрубевшую руку, она вздрогнула, но, не подав виду, быстро сошла на землю. В тот момент она готова была поклясться, что Ибрагим тоже слегка дёрнулся, но его непроницаемое лицо в этот момент не выражало ничего, кроме полного равнодушия.
Даже не поблагодарив визиря за помощь, Хасеки уверенной походкой двинулась ко входу во дворец. Откуда-то взялись силы на то, чтобы если пока не положить конец всему тому бардаку, что начал происходить во дворце, то хотя бы заткнуть эту наглую Фирузе. Приподняв подбородок и установив чёткий взгляд, который даст понять,
кто тут хозяйка, султанша подошла к дверям гарема.
Обитатели ташлыка мирно спали, поэтому Хюррем решила подняться в свои покои, не заходя туда. Направившись к лестнице, она резко остановилась – впереди стояли Фирузе и одна из наложниц, тихо что-то обсуждая. Завидев госпожу, обе осеклись и согласно правилам поклонились.
- Почему ты не в своей комнате, хатун? – задала первый вопрос Хюррем, вскинув голову и сдвинув брови. – Нечего бродить по дворцу в столь поздний час.
- Я к Повелителю иду, госпожа, - тихо произнесла Фирузе и точь-в-точь повторила её жесты, словно провоцируя на скандал. Хюррем, конечно же, начала терять всякое терпение.
- Ах вот как… Что же, когда придёшь к нему, доложи о моём визите во дворец. Он меня вроде бы искал.
- Да, искал. Чтобы наказать вас за ваше неповиновение и побег из дворца. Зря вы вернулись, - нахалка издала звук, похожий на смешок. – Без вас тут было так спокойно, да и Повелитель стал мне
ещё ближе. А на вас стал ещё более зол, чем был тогда –
когда вас ударил.
Фирузе без всякого стеснения выливала на жену султана эти тонны яда, что простить, конечно же, Хюррем ей не смогла и выписала той сильную пощёчину, такую, что сама чуть не оглохла от этого звона. Соперница пошатнулась и подалась назад, но отступать не собиралась.
- Я фаворитка Повелителя, - повысила она голос. – Вы управляете гаремом, имеете большую власть, но вы не имеете права меня бить!
- Ты слишком глупа, если думаешь, что я стану терпеть твои выходки, хатун! - закричала Хюррем в ответ. – Не забывайся, иначе не посмотрю на то, что ты спишь с Повелителем – вырву твой гнилой язык и оторву руки, и не сможешь ты своим персидским родственникам больше ничего докладывать! Пошла вон!
Та резко развернулась и быстро удалилась в сторону покоев Сулеймана, а Хюррем судорожно выдохнула. «Моя новая ошибка», - подумала она. «Я всё больше становлюсь похожа на Махидевран. Надо беречь свои нервы.»
Поправив платье, Хюррем быстро пошла в свои покои. Уже там она начала приходить в себя и обдумывать произошедшее.
В том, что Повелитель в ближайшее время сам почтит её своим присутствием, и сделает он это вовсе не с доброй целью, Хасеки совершенно не сомневалась, а поэтому она спокойно села на диван и морально начала готовиться к этой встрече. Она складывала в своей вновь разболевшейся голове кусочки будущего диалога с мужем и готовила пути отхода от назревающего скандала. Ей давалось это тяжело, поскольку она поняла, что не знает, чего в этот раз ждать от венценосного супруга. Что же он сделает? Вновь ударит её? Отправит в темницу? В ссылку?
В последнем Хюррем сомневалась, поскольку Повелитель сам приказал вернуть её во дворец. По факту она уже побывала в ссылке по собственной воле, и, вынуждена была она признать, там она немного отдохнула от тех передряг, которые с ней приключились в последнее время. Оставаться в Топкапы ей не хотелось. Посмотрев по сторонам, на стены своих покоев, которые по роскоши уступали только покоям самого Повелителя, она заметила, что эти стены, которые она успела когда-то полюбить, словно начали надвигаться на неё, пытаясь задавить, воздух в них старался сжечь султаншу, обратить в пепел и выпустить его через балкон.
Действительно, было неимоверно душно. Хюррем подорвалась к дверям, ведущим на балкон, и распахнула их. После она заметалась к окнам, чтобы открыть их все. Жара подступила к голове, пронеслась по каждому кончику пальцев, охватила раскрасневшееся лицо, лоб начал покрываться испариной, а колени предательски затрясло. Султанша оперлась о подоконник, чтобы не упасть, и тихонько начала двигаться к дивану. И тут она услышала возглас за дверью:
- Дорогу! Султан Сулейман Хан ХазретЛери!
Живо взяв себя в руки, насколько это было возможно, Хюррем оторвалась от стены и встала на краю подиума, на котором стоял большой роскошный диван. Приподняв голову, выпрямив уставшую спину и сцепив руки перед собой в замок, султанша замерла, мысленно молясь Аллаху дать ей продержаться и не упасть без сознания прямо перед султаном.
Двери распахнулись, и быстрой, твёрдой походкой в покои зашёл сам султан. Хюррем, зажмурив глаза от головной боли, тихонько присела в поклоне, слегка пошатнувшись. Быстро выпрямившись, чтобы Сулейман не заметил её слабости, она начала говорить:
- Повелитель, я ждала вас… Я…
- Как ты смеешь, - перебил её Сулейман, - действовать за моей спиной, покидать город и пропадать шайтан знает где, в конце концов, кто дал тебе право, Хюррем, бить мою фаворитку?! Ты совсем забыла, где твоё место, совсем страх потеряла, женщина???
Хюррем подняла глаза, полные страха, на своего мужа, попытавшись понять, что он хочет сделать, какие мысли в его голове на данный момент, но он словно закрыл от неё свою душу. Она не знала, что и думать, как ответить, чем закончится этот кошмар.
- Я, если вы помните, официально получила от вас свободу, Повелитель, - тихо заговорила она. – Я имею право выезжать из дворца. Что касается Фирузе-хатун, она оскорбляла меня и провоцировала на скандал. Она добилась, чего хотела. Это моя оплошность.
- Ах свободу ты получила, значит?? Не забывай, что ты ещё моя законная жена, и ты обязана докладывать мне о каждом своём шаге, обязана отпрашиваться в такие длительные поездки.
А свободу твою я могу забрать у тебя также легко, как дал. Помни об этом! Перед Фирузе ты завтра же, слышишь меня, завтра попросишь прощения! Иначе лишишься своей свободы!
Султанша округлила глаза и даже приоткрыла рот от возмущения. Какое извинение? Эта женщина испортила ей жизнь!
Невольно в её память снова пришла Махидевран. Хюррем вспомнила, как той тоже пришлось извиняться перед Хасеки, когда она подняла руку на неё, но не успела закончить начатое, поскольку в покои тогда вошёл Повелитель и заставил просить прощения. Хюррем тогда отчетливо увидела в глазах бывшей главной кадины султана те же стыд и возмущение, которые в данную минуту испытывала сама. Как горько издевается над ней судьба!
- Сулейман, прошу тебя, - примирительным тоном начала она. – Всё, что угодно, но не заставляй меня извиняться за то, что было заслуженно. Если бы ты слышал, что эта хатун посмела сказать, сам бы дал ей эту пощёчину. Прошу тебя, поверь мне.
Ей удалось на минуты успокоить тон Повелителя, но он был непреклонен.
- Хюррем, я знаю о вашей вражде не меньше, чем ты думаешь. Ты решила, что я совсем забыл о тебе, ты обижена на меня. Но жене султана не подобает вести себя так. Вспомни Махидевран, и не повторяй её ошибок. Ты же умнее её. Поэтому твоим наказанием за твои проступки будет извинение перед Фирузе-хатун. Иначе как я могу доверить тебе гарем, о каком порядке пойдёт речь, если ты сама вздумала его нарушать?
- Но я его не нарушала!
- Замолчи и делай, что я сказал. Завтра подойдёшь к Фирузе, и вы должны уладить это дело. Если она действительно тебя оскорбила, она тоже попросит прощения. Я не желаю знать о ваших ссорах! – тон султана снова начал повышаться. – А теперь ложись спать!
На этих словах Сулейман вышел из покоев также стремительно, как и вошёл, а сама Хюррем так и осталась стоять с ощутимой дрожью в коленях и уже начавшимся сильным жаром. Поклониться при его уходе она не успела, но и сил на это уже не осталось. Боясь пошевелиться, она судорожно пыталась обдумать произошедший разговор, но в голове всплывала лишь одна мысль. «Не упасть», - думала она. «Добраться до кровати.»
- Назлы! – прохрипела она. – Помоги мне… Сюмбюль! Кто-нибудь!
В глазах лишь смутно нарисовались очертания кого-то из её окружения, чьи-то возгласы, кто-то до боли знакомым голосом звал лекарей, и чьи-то сильные руки подхватили обмякшее тело султанши.
Она стоит в лесу. Юбку тоненького чёрного платья трепал сильный ветер, по коже поползли противные мурашки от холода. Волосы Александры были распущены и развевались по ветру, каждый локон бил по лицу, будто даже оставляя царапины. Над головой сгущались сильные грозовые тучи, молнии начали бить совсем недалеко, ломая деревья и её жизнь.
Вскрикнув в ужасе от очередной молнии, что ударила совсем рядом, она побежала. Она хотела выбраться, хотела попасть домой живой, укрыться от всех передряг и расплакаться, как маленький ребёнок, спрятавшись под тёплое одеяло. Неожиданно споткнувшись, она кубарем полетела в большой овраг, так не вовремя попавшийся на её пути. Приземлившись прямо в одно из деревьев, она снова вскрикнула от сильной боли в ноге.
Когда Александра тихо встала и осмотрелась по сторонам, ветер уже стих, гроза перестала преследовать её. Пошёл дождь. Тихонько прихрамывая, девушка побрела, куда глаза глядят.
Неожиданное эхо, разнёсшееся по лесу, заставило её остановиться и прислушаться. Голос произносил её имя.
- Хюррем, - тихо, будто прямо над ухом, сказал он, - не иди туда. Там твой Азраил.
Хюррем резко повернулась в сторону голоса, но никого рядом с собой не увидела. Страх сковал все её конечности, она не могла и сдвинуться с места.
- Кто ты? – хриплым голосом крикнула она.
- Я твой заклятый друг.
И тут она узнала этот голос. Несомненно, он принадлежал тому, кто превращал её жизнь в такой интересный кошмар все эти годы. Тому, кто никак не хотел умирать, также, как и она.
- Ибрагим!
Он больше ей не отвечал.
Внезапно густая чаща исчезла, оставшись позади. Хюррем оказалась на какой-то опушке, пугающей ещё больше своими угрюмыми серыми деревьями, окружающими её. Впереди стоял трон, на котором важно восседал её супруг, Султан Сулейман Хан. В руках он держал свой меч, на его голове красовалась его официальная корона, которую он надевал только на самые важные государственные и международные мероприятия. Блеск этой короны ослеплял Хюррем непонятно откуда взявшимися зайчиками, хотя солнца не было.
- Я же сказал не ходить сюда, - снова раздался голос Ибрагима.
Хюррем не успела открыть и рта, как вдруг её схватили сзади. Она начала брыкаться, кричать, даже пыталась кусаться, а когда краем глаза заметила позади себя удавку, которую хотели накинуть на её шею, вообще завыла, как раненый зверь.
- Су…лейман! Сулейман! – поняв, что тот не собирается её спасать, она во всё горло завопила: - Ибрагииим!!!
- Госпожа, очнитесь! – услышала она голос Сюмбюля-аги.
Хюррем резко открыла глаза и вскрикнула, сев в кровати.
«Это был всего лишь сон.»
Султаншу знобило так, будто она неделю провела под снегом без тёплой одежды. Тяжелые капли пота стекали по её лицу и падали прямо в её декольте. Рыжие локоны прилипли к лицу, прикрывая глаза. Жар был просто невыносимым, казалось, что будто высшие силы решили спалить бедную женщину дотла. Притронувшись к подушке, Хюррем заметила, что её выжимать можно. Рядом тотчас засуетился главный евнух.
- Ай, госпожа моя, как же вы так простыли-то, у вас такой сильный жар, Аллах-Аллах, дай здоровья Госпоже…
Хюррем его не слушала.
- Что произошло? – сдавленным голосом спросила она. И сейчас поняла, как же сильно болит её горло, его будто сдавили тем самым шёлковым шнурком из её кошмара.
- К вам Повелитель заходил, госпожа, - продолжал суетиться возле неё Сюмбюль. – Когда он ушёл, вы начали терять сознание. У вас так сильно температура поднялась, мы всерьёз за вашу жизнь испугались. Благо рядом с покоями вашими Ибрагим Паша был, он вас на кровать отнёс и за лекарем послал.
Султанша удивлённо подняла глаза на евнуха. Опять Ибрагим?
- А что он здесь делал? Разве можно ему приходить в гарем?
- Он с Повелителем приходил. Повелитель к вам зашёл, а Пашу за дверью оставил. Клянусь, я и сам удивился, когда его здесь увидел. Вай, Госпожа моя, порядки наши гаремные уже давно нарушаться начали, - запричитал он. – Но когда лекарша пришла, Паша сразу же покои ваши покинул, я тоже рядом всё это время был, не переживайте, он вам ничего не сделал. Только вот…
- Что?
- Вы Пашу в бреду звали, Госпожа. Что же вам такое привиделось?
Хюррем тяжело вздохнула. Ей хотелось рассказать о своём сне, но разговаривать сил у неё не было. Её до сих пор трясло, как осиновый лист.
- Кошмар был, Сюмбюль. Мне ещё поспать надо. Наберусь сил и расскажу. Дай воды.
Осушив бокал, словно она вернулась из пустыни, и это был её первый стакан воды за долгое время, султанша медленно опустилась на свежие сухие подушки. Сюмбюль помог ей укрыться одеялом, бормоча себе под нос причитания о её пошатнувшемся здоровье, и покинул покои, оставив верную Назлы охранять хрупкий сон своей госпожи.
Хюррем же уснула сразу, как только коснулась подушки.
***
В таком состоянии госпожа провела без малого целых два дня. Перепутав день с ночью, она практически всё это время спала, вставая лишь для того, чтобы ей поменяли мокрую от пота постель. Кроме воды и лекарственных настоев, она больше ничего не ела и не пила, отчего заметно осунулась и стала выглядеть, как покойник. Её ночные сорочки уже не обтягивали стройное изящное тело султанши, а висели на ней, как на вешалке, а блеск огненных волос пропал. Под красными и опухшими глазами появились тёмные круги, а голова вот-вот готова была отвалиться от хрупкого тела – настолько тонкой стала шея.
В голове было лишь одно понимание – если она как можно скорее не встанет на ноги, она может упустить момент для спасения Ибрагима Паши, а также она не забывала и о Нергиз – девушке, которая попала в плен пьяницы-хозяина борделя. Поэтому силы ей были просто необходимы.
Пока Хюррем лежала в плачевном состоянии, у неё было много посетителей. Повелитель был в их числе, но много времени у её кровати не проводил – сухо справлялся о здоровье жены и покидал покои. Её это уже не обижало – она так старалась выздороветь, что не думала о другом. Также она успела дать поручение Сюмбюлю-аге: нужно было отслеживать каждый шаг Повелителя и Эбусууда-эфенди. Она обязана была узнать решение кадия по поводу будущей казни Великого Визиря, узнать дату сего мероприятия и принять, наконец, решение о его участи. Шанс на спасение был, но стоит ли им воспользоваться?
Хюррем был необходим какой-то толчок к действию, аргумент, который расставит все точки и позволит запустить операцию по спасению. Проанализировав в своей голове последние действия Ибрагима по отношению к ней, она начала чувствовать, как постепенно он начинает ломать свои маски и проникаться к султанше каким-то пониманием. С каждым днём она начинала всё больше осознавать, что их вражда была бессмысленной, и всё больше она старалась убеждать себя в этом. Ей действительно захотелось ему помочь, хотя бы для того, чтобы тот помог ей избавиться от Фирузе-хатун.
Сам Ибрагим, конечно же, никаких признаков существования не подавал. Он никак не пытался связаться с султаншей, что её даже радовало. Её так напугал прошлый ночной кошмар, что она не хотела видеть ни его, ни Повелителя.
Однако, что же значил тот сон? Ведь сознание ей ясно дало понять, что Сулейман пытался её казнить тогда. Не спасти. А именно
казнить. А визирь, наоборот, хотел сохранить её жизнь, но не появлялся сам.
Вопросов было очень много, но ответы в больную голову султанше никак не приходили.
***
На третий день в покои Хюррем явилась Михримах Султан. После выказывания почтительности и уважения к матушке, она осторожно присела на край кровати старшей султанши. Хюррем сразу заметила на лице дочери какую-то растерянность и отрешённость. Местами мелькал даже страх. Михримах отводила взгляд при разговоре, но скрыть настоящие чувства у неё плохо получалось.
- Что тебя беспокоит, моя луноликая красавица? – настороженно задала вопрос Хюррем. – Расскажи мне всё.
- Валиде, я не знаю, что со мной будет, если я расскажу, - виновато опустила голову принцесса. – Но ждать и молчать об этом я больше не могу.
- Так что такое? – начала терять терпение Хюррем.
- Помните, вы обещали мне, что я выйду замуж за того, кого полюблю и выберу сама?
Султанша слегка обомлела. Её дочь влюбилась?
- У тебя кто-то есть?
- Да, матушка, - Михримах вскинула голову, готовясь к любому исходу. – Я полюбила.
- И кто же этот счастливый человек? – Хюррем пыталась сделать свой голос максимально строгим, но внутри она готова была рассмеяться от того, что её дочь так сильно боится признаться, что она понимает, что если её выбор не понравится родителям, никакого никяха ей не видать. Хотя на самом деле мать, конечно, радовалась за свою дочь.
- Этот человек – Ташлыджалы Яхъя, матушка, - Михримах снова опустила голову.
Султанша замерла в размышлениях. Она знала, кто такой, этот Ташлыджалы, и ей совершенно не нравилось то, что этот поэт служит Шехзаде Мустафе. Она была бы рада иметь такого грамотного и сильного компаньона, как он, в окружении её сыновей, но чего нет, того нет. Но сейчас появился шанс переманить его на свою сторону, если эта любовь взаимна.
- Он сам-то знает об этом? – строго спросила она.
- Да, Валиде. Он намеревается пойти к Повелителю просить моей руки. Он уже сделал бы это, но я просила его повременить, подождать, пока вы поправитесь, чтобы поговорить об этом сначала с вами.
- Что ж, Михримах, это разумно.
Подумав ещё немного и раскинув варианты решения этого вопроса, Хюррем приняла предварительное решение.
- Вот что мы сделаем, дочь моя, - Хюррем заметила, как Михримах встрепенулась, готовая услышать хорошие новости. – Пока Повелителю ничего не скажем. Я хочу лично с ним пообщаться. Скажу тебе честно, я буду против до тех пор, пока Яхъя не поклянётся мне в верности. Моё единственное и главное условие – его отречение от службы Шехзаде Мустафе и полный переход на нашу сторону и сторону Шехзаде Мехмеда. Мехмеду нужен такой воин. Если я увижу в его глазах хоть искорку неповиновения, я уничтожу его за то, что он посмел морочить голову моей дочери.
Несмотря на столь жестокое условие, Михримах обрадовалась.
- Вы правда поможете нам пожениться?
- Если будет так, как я сказала – да. Обещаю тебе. Через пару дней, когда я окончательно встану на ноги, назначу ему личную встречу.
Принцесса кинулась на шею матери, слёзно поблагодарив её.
- Пока не за что, дорогая моя. Помни о том, что я желаю твоего счастья. А теперь ступай к себе, мне нужно собраться с мыслями.
Младшая султанша быстро поклонилась и выбежала из покоев, а Хюррем мягко улыбнулась ей вслед.
Совсем недавно её маленькая принцесса капризничала, не желая кушать по утрам молочную кашу, а сегодня уже просится замуж. Как же быстро летит время…
Размышления прервал запыхавшийся Сюмбюль-ага, который, чуть не спотыкаясь, вбежал в покои.
- Госпожа, я всё узнал насчёт предстоящей казни Ибрагима Паши, - на одном выдохе выпалил он.
