Атака на Хогвартс.

      Следующие пару дней прошли напряжённо. Леви вёл себя как прежде, за одним исключением — он всё время молчал. Молча готовил, молча читал, молча убирался, и это молчание нервировало похлеще любых истерик.       Первые дни Ханджи в ответ игнорировала его, но затем всё чаще и чаще она стала смотреть на него не с обидой, а с сожалением. Да, это был некрасивый поступок, но ведь у него должны были быть какие-то основания не соглашаться? Леви, конечно, всегда был гордым и мало кому уступал, но причины на это практически всегда были. В момент, когда Зоэ осознала это, в груди зародилось одно из самых нелюбимых её чувств — вина, но подойти и поговорить было как-то неудобно.       Ая тем временем решила не давить на внука и дала ему пару дней, чтобы тот остыл. Она не совсем понимала чувства мальчика, но была полностью уверена, что отказался он не просто так, Леви вообще ничего не делал просто так, у любого его действия был какой-то мотив или скрытый смысл, но иногда вся эта система летела к чертям, и логика его действий и слов пропадала совсем. В общем, понять этого мальчика было трудно, если не невозможно.        Ханджи она так же дала осознать всё самой и, видимо, не прогадала. Девочка подошла к ней через три дня, они поговорили и решили, что пойдут к Аккерману вместе.       К беседе с Леви они готовились как к войне и использовать решили тяжелую артиллерию. Аясу купила в городе муку, дрожжи, десяток яиц, пять кило сахара и ещё множество всего, Ханджи тем временем набрала в лесу черники и мяты.

---

— Баб Ай, я шаги слышу! — протараторила девочка, укладывая последнюю черничку на пирог.       Идея с десертом пришла сама по себе, она просто казалась правильной и всё, да и Леви они давно не баловали всякой вкуснятиной, скорее уж наоборот. Именно поэтому они решили не использовать магию, а сделать всё своими руками, вложив туда всю свою любовь!       За окном уже давно стемнело, и серебристый блеск луны освещал улицу, делая лес волшебным и прекрасным, а вместе с тем опасным. Обычно Леви приходит за час или два до заката, но в этот раз он как будто чувствовал, что домой ещё нельзя. — Ай-йя, бардак какой, а ну-ка, детка, подай мне мою палочку, — попросила бабушка, запирая входную дверь. — Сейчас наведём тут порядок, а то пить дать ворчать будет.       Ханджи передала бабушке палочку, про себя думая, что лучше бы этот придурок ворчал, чем вообще молчком ходил.       Мысли прервал громкий стук в дверь. Аясу как раз закончила с заклинанием, так что открывать они пошли вместе. На полпути Ханджи развернулась и под недоумевающий взгляд бабушки пришла уже с пирогом в руках. Ая взялась рукой за ключ и посмотрела на Ханджи, как бы спрашивая: «Готова?», карие глаза блеснули в полумраке и девочка резко кивнула, переводя взгляд на открывающуюся дверь. Охренеть       Это была первая мысль, возникшая в голове шатенки.       Леви стоял на пороге с привычным рюкзаком за спиной и большим букетом полевых цветов в руках. Сзади кто-то радостно тявкал, но внимание на это никто не обращал. Ханджи перевела взгляд на пирог, затем на Леви и с непонятной интонацией выдала: — Э-э-э, прости? Аккерман закатил глаза, впихнул букет ошеломлённой бабушке и пошёл в сторону кухни. — Ну? Чего застыли?       Дамы переглянулась и также направилась на кухню.       Леви, как обычно, сгрузил рюкзак на стол, снял чёрные перчатки, которые когда-то попросил купить бабушку, и переобул крепкие ботинки на обычные домашние шлёпки-тапки. Взгляд серых глаз переместился на тумбу, послышался тихий вздох. Какая бы магия ни была могущественная, жирные следы от масла с первого раза даже она не уберёт.       Ая оставила букет на тумбе, подошла к Леви, положила ладони на его плечи и легонько надавила, принуждая того сесть. Ханджи, поняв ситуацию, быстро поставила перед мальчиком черничное произведение и всучила в бледную руку ложку. Обе представительницы слабого пола выглядели слегка напряжённо, неотрывно смотря, как брюнет аккуратно отламывает кусок пирога и кладёт себе в рот. Сначала вверх поднялась одна чёрная бровь, затем вторая, а потом уголки губ еле заметно дрогнули, и Леви поспешил скрыть и так не особо слышный смех за кашлем.       Девушки переглянулись и непонимающе уставились на юношу. Что примечательно, у Ханджи это был непонимающе-возмущённый взгляд, а у бабушки — непонимающе-умилённый. — Эй! — подорвалась Ханджи. — Мы старались вообще-то, хватит ржать! — Кхм... — откашлялся Леви и молча протянул Ханджи ложку с кусочком торта.       Та непонимающе уставилась на еду, но, встретившись взглядом с другом, у которого чуть ли не черти в глазах плясали, уступила и открыла рот. Сначала девушка не поняла, в чём проблема, но как только она начала жевать, вкус раскрылся в полной мере. Первый виток вкуса был приторно-сладким, даже чересчур, затем пришло жуткое солёное послевкусие вкупе с черничной кислотой. Чувствовалось это всё словно сначала ты лизнул кубик сахара, а затем засыпал в рот три ложки соли и заел это всё черникой, тесто в этом месиве было очень трудно почувствовать.       Ханджи побледнела и моментально подскочила к ведру с водой, которое стояло на тумбочке, и начала залпом пить воду прямо из цибарки, игнорируя стоящую рядом кружку. Леви опять «кашлянул» в кулак и перевёл взгляд на бабушку. — Полагаю, магию вы использовали только для уборки? — ехидно подметил Аккерман.       Бабушка непонимающе хлопала ресницами, переводя взгляд с внучки на внука и обратно. По идее, она должна злиться — они убили на этот пирог больше полудня́ и потратили около двадцати шести фунтов*, но на лице сама по себе появлялась улыбка. Ханджи, более или менее придя в себя, подошла к столу и на одном дыхании высказала: — Тыпридурокпростименяиобьяснинаконецвсё! — А теперь ещё раз, но членораздельно, — потребовал Аккерман.       Девочка вздохнула полной грудью и начала разъяснять. — Ты придурок, — утвердила она. — Объясни, наконец, свои причины и прими наш, ээ... — взгляд в сторону пирога, — подарок и мои извинения.       Леви цокнул и пригласил очкастую присесть. Та только кивнула и села рядом с взволнованной бабушкой. Кстати, весьма странно было видеть её такой, большую часть времени она либо очень странно улыбалась, либо была серьёзной и учила их чему-нибудь. Вспомнить хоть, как она Леви ругала за его космы — то ещё зрелище. Взрослая женщина с большими железными ножницами бегает за маленьким мальчиком, и всё это в сопровождении криков и споров, хорошо хоть компромисс в виде хвостика нашли. В тот день Ханджи посмеялась на славу, а потом бабушка взялась за неё, и смеялся уже Леви. Теперь на голове очкастой было не привычное гнездо, а два крепких колоска, которые бабушка и по сей день заплетает Зоэ. — Я не собираюсь разрывать связь со своими корнями, — серьёзно начал мальчик. — Я Аккерман и никто больше.       Ханджи непонятливо нахмурилась, а затем распахнутыми глазами уставилась на Леви. Она ведь сама обещала себе, что не забудет тот мир и будет искать все возможные способы выбраться, а сейчас сама же чуть не отказалась от своего прошлого. Вот блин... Это всё Аккерман виноват, мог бы и раньше сказать, в чём смысл, а не с каменным еблом ходить. Всё же она человек, и поддаваться соблазнам входит в природу человека, да, именно так...       Ханджи надулась, шмыгнула носом и, отводя глаза в сторону, сказала: — Я тоже не хочу забывать своё прошлое, прости, пожалуйста, что накричала.       На лице Леви не отобразилось ни единой эмоции, но черти в глазах опять заплясали, и огонь в них загорелся с новой силой. — С тебя шартрёз*, и мне всё равно, где ты будешь его искать, — ехидно заявил брюнет на чистом японском, смотря на округлившиеся глаза подруги. — Ты совсем что ли?! — подскочила девочка. — Этому телу не больше десяти, а ты бухать собрался?! И без меня?! — Угомонись, — шикнул на неё брюнет.       Бабушка, на которую до этого момента никто не обращал внимания, встала, и не успели дети спросить, в чём дело, как получили по подзатыльнику каждый. Возмутиться они тоже не успели, обоих прижали к груди такой крепкой хваткой, что дышать было трудно, не то что говорить.       После этого, наконец, всё встало на свои места. Бабушка опять улыбалась и время от времени ходила в город покупать внучка́м разные штучки и сувениры, за что они ругали её, мол, деньги не туда тратишь, но подарки принимали.       Также Ая всё же решилась сделать детям документы, если не магические, то хотя бы маггловские. Проблему с проверками пришлось решать радикально и, к сожалению, незаконно. В ЗАГСе Аясу использовала самое обычное убеждение и капельку чар доверия, что, на самом деле, было удачей, ведь не часто в таких заведениях работают обычные магглы, чаще туда устраивали проверенных волшебников, которые фильтровали народ и так просто не попадались на чары.       С документами об опекунстве было сложнее. Женщина в регистратуре долго расспрашивала Аю и в упор не хотела подписывать заявку. В конце концов, она просто отодвинула от себя бумаги и заявила, что соглашение можно будет получить только после рассмотрения жилищных условий и дохода семьи. Аясу в тот момент сжала руки в кулак и сквозь зубы прошептала заклинание подчинения, которое до этого ни разу не использовала. Мерзкие ощущения.       Слава Богу, хоть прописку и страховку бабушка оформила без особых проблем. Когда все дела были сделаны, уже вечерело, и как же приятно было вернуться в убранный дом, где уже готов тёплый ужин.       Мелкие даже обрадовались, когда узнали, что у них теперь есть какое-никакое гражданство и права, только вот ядовитое замечание от Леви, про обязанности наравне с правами, немного подпортило впечатление, но на этом никто не заострял внимание. Леви вообще перестали воспринимать всерьёз, что знатно его бесило. Спасение ждало его в лесу, там тихо, пусть и приходится возиться с мелким. Вообще, с волчонком дела обстояли неплохо, он всё ещё вел себя как ребёнок, ловил бабочек и тащил в рот всякую гадость, за что брюнет его ругал и заставлял отмываться. На вопросы щенок отвечал неохотно, но под взглядом Леви быстро сдавался и выкладывал всё как есть. Оказалось, в стае он практически не жил, его родители отделились от семьи на время брачного сезона, через пару месяцев родился он и его сестра, ещё месяц его мать отдыхала, но назад вернуться они не успели — взбесившийся медведь напал на них, и убежать успели только дети. Дальше они ещё месяц пытались найти стаю, и в конце концов решили разделиться, она — в сторону леса, а он в сторону поля. Так мохнатый и нашёл Леви. — Имя-то у тебя есть? — задумчиво спросил Леви, сидя под деревом и наблюдая за тем, как его питомец пытается удобно улечься возле него. «Пф, ты задаёшь глупые вопросы, человек, как у меня может быть имя, мне же всего полгода!» — немного обиженно прорычал волчонок. — Язык, — упрекнул брюнет. — Людям имена дают с рождения, так что хватит называть меня «человек», я Леви. «Ле-е-еви, странное имя, что оно значит?» — Не знаю, — просто ответил Аккерман, смотря на смешную морду мохнатого. — Его выбрала моя мать. «Но это ведь неправильно, имя нужно заслужить! Вот моего отца, например, звали Аким — мудрый, а мать — Береслава, то есть оберегающая, и я тоже когда-нибудь получу своё имя!» — Не ори так... — серые глаза сверкнули. — Йегер. «Чтоооооо?! Как ты меня назвал, глупый человек, что это вообще значит?!» — Хм, — загадочная ухмылка появилась на лице парня. — Это значит крикливый идиот.