Другая история

      В один из вечеров, когда Ромео вернулся от Меркуцио, Бенволио позвал его прогуляться перед сном по саду, поделиться новостями. Ему, конечно же, не терпелось посвятить Ромео в подробности своего свидания. Поэтому быстро расспросив Ромео о состоянии здоровья их общего друга, он приступил к подробному рассказу о своей встрече с девушкой.       По тому, в какой манере Бенволио повествует о свидании, можно было сразу понять насколько ему нравиться синьорина с которой он встречался. Если синьорина не слишком его интересовала, то он вскользь делился впечатлениями от свидания, ограничиваясь парой фраз, а вот если речь шла о более глубоких чувствах, тут уже жди детальных описаний каждой проведенной на встрече минуты. При этом Бенволио не только обстоятельно описывал свидание, но еще и подвергал его тщательному анализу: что он сказал и как она ответила, как он на неё посмотрел и как она в ответ улыбнулась, что все это значит и какой скрытый смысл в её словах и жестах. Просто слушать разглагольствования Бенволио было нельзя, нужно было обязательно активно участвовать в обсуждении, сопереживать и вникать. Но для Ромео это было не в тягость, поскольку он сам был натурой весьма романтичной и склонной к сантиментам. Поэтому он совершенно искренне и всерьез мог обсуждать с Бенволио его любовные перипетии, ища завуалированный подтекст в поведении дамы кузена.       Но в этот раз, Бенволио не добрался и до середины своего рассказа. Беседу прервал слуга, который принес послание для Ромео. - Мой господин, у меня письмо для вас, - протянул он конверт из желтоватой бумаги. - Для меня? - удивился Ромео. - От кого же? - поинтересовался он. - К сожалению, мой господин, не могу знать, - растерянно произнес слуга. - Как же так? Разве посыльный не сказал, от кого письмо? - поднял брови Монтекки. - Мой господин, дело в том, что это послание принес не посыльный. Его, я лично, встретил утром у ворот и забрал у него три письма. Все они были для вашего отца, мой господин. Синьор был занят и я сложил их в обычное место - в секретер стола, что для корреспонденции. Чуть позже, когда синьор Монтекки изволили освободиться, я поспешил подать ему его почту. Но вместо трех писем, в столе лежало четыре - три, которые я получил от посыльного и это, незнамо откуда взявшееся, - старательно объяснил слуга. - Хорошо, - кивнул Ромео и взял письмо. - Можешь идти, - отпустил он слугу и повертел послание в руках. Внешне оно было ничем не примечательное - обычный конверт из дешевой бумаги, заклеенный сургучной печатью. Печать была без опознавательных знаков. Тот, кто послал это письмо явно заботился об анонимности своего послания - вместо печати с фамильным гербом сургуч припечатали каким-то круглым предметом без гравировок. Рядом было выведено: “Для Ромео Монтекки”. - Открывай уже скорее, - поторопил Бенволио кузена, глядя как тот растерянно вертит конверт в руках. - Интересно же… что там, - потер он руки. Ромео сорвал печать, открыл конверт и извлек из него небольшую, исписанную витиеватым почерком, записку. Оба уставились в текст и прочитали:

“Мой милый, Ромео! Не в силах больше молчать о своих чувствах к тебе, и не имея пока возможности раскрыть тебе свое имя, я, с помощью этого письма, хочу открыть тебе свое сердце. Я люблю тебя! Вот уже довольно продолжительное время все мои мысли и желания связаны лишь с одним тобой. Засыпая, я лелею твой образ в своей памяти, просыпаясь, я мечтаю о встрече с тобой… Я изнываю от любви к тебе и одновременно наслаждаюсь ею, потому что любить - это благословение, а любить тебя - это высший дар, ведь ты лучший из лучших, достойный из достойнейших. И я живу лишь надеждой на то, что когда я признаюсь тебе в своих чувствах открыто, ты будешь готов принять мою любовь.”

Брови Ромео, от прочитанного, поползли вверх. Бенволио тоже был немало удивлен: - Ого! - воскликнул он. - Кого же это ты так впечатлил, а? - он переводил взгляд с письма на Ромео и обратно. - Не знаю, - пожал плечами тот. - И что, совсем никакой подписи нет? Даже намека на то, кто это? - разглядывал Бенволио записку в руках кузена. - Нет там ничего… Тебе же ясно написали…, - ткнул он пальцем в текст, - “...не имея пока возможности раскрыть тебе свое имя...” - Но у тебя есть предположение кто это? - разгорался интерес в глазах блондина. Ромео пожал плечами. - Я думаю это несложно выяснить, - азартно проговорил Бенволио и снова потер руки. - Девушек, которые умеют писать, в нашем городе не так много. И почерк довольно выразительный. Вот например “о” с петелькой вверху или “д”, закрученное на конце… если присмотреться, можно еще много особенностей найти…, - умничал он. - Бенволио, это нам ничего не дает… Мы же не можем ходить по домам всех девушек с которыми я встречался последнее время и сверять почерк, - вполне резонно заметил Ромео. - По домам всех - и не нужно. Можно сразу же сузить круг поиска до синьорин из знатных семей, ведь ясно же, что простолюдинки уж точно не обучены грамоте, - выразил свои мысли Бенволио и по тому, как засияли его глаза, Ромео понял, что у него появилась еще одна догадка. - Дай-ка мне, - он вырвал из рук Ромео письмо и принялся тщательно его обнюхивать. - Что ты делаешь? - вытаращил на него глаза кузен. - Нюхаю. Вдруг письмо пахнет духами этой загадочной особы. - И что? Ты думаешь я помню какими духами душились те девушки, с которыми я встречался? Да я даже не всех узнаю при встрече…, - усмехнулся Ромео, но все-таки взял письмо и тоже его понюхал. - Нет… оно ничем не пахнет, - покачал он головой. - Это, должно быть, очень смелая девушка…,- задумчиво проговорил Бенволио. - Писать такие вещи мужчине… нужно быть совершенно отчаянной особой… ну или безумно влюбленной… - Или просто безумной, - дополнил Ромео. - И все же, что ты собираешься делать? - Не знаю… Завтра обязательно покажу Меркуцио это письмо - посмотрим, что он скажет, - ответил Ромео.       В последнее время его все больше и больше интересовало мнение Меркуцио почти по-любому вопросу. Даже какие-то свои поступки и выходки он теперь оценивал с позиции одобрения или неодобрения лучшим другом, все время задумываясь о том, что он сказал бы по тому или иному поводу. Поэтому на следующее утро, намереваясь идти к Меркуцио, Ромео взял любовную записку с собой, чтобы показать другу загадочное признание. Он уже выскочил из замка, когда его окликнул голос матери: - Ромео, сын мой, ты куда? - она шла к нему по садовой аллеи. - К Меркуцио…, - остановился Ромео, в нетерпении переминаясь с ноги на ногу. - Не слишком ли много своего времени ты отдаешь своему другу? - синьора Монтекки смотрела на сына с беспокойством во взгляде. - Матушка, но вы же знаете, герцог… - Да, я помню…, - перебила Ромео мать. - Мне, как твоей матери, невероятно лестно доверие, которое оказывает тебе герцог Веронский, однако я не могу не беспокоиться за тебя. Бенволио сказал мне по секрету, что ты совсем перестал посещать балы и праздники для молодежи. Ты даже не ходишь на прогулки…, - вздохнула она. - Уместна ли такая жертвенность? - Жертвенность? - удивился Ромео и покачал головой. - Это здесь абсолютно не причем! Я совершенно не чувствую себя ущемленным. Тем более, что в последнее время я не питаю такого безмерного интереса к выходам в свет, как раньше. - Что ж, Ромео, если ты сам доволен и считаешь что все в порядке, тогда и у меня нет повода для беспокойства. И все же… не забывай и о своих интересах тоже. - Хорошо, матушка. До встречи, - поцеловал он руку матери и отправился к Меркуцио.       Этот разговор с матерью, дал Ромео повод задуматься о том, что настойчиво приходило ему в голову последние несколько дней, но успешно игнорировалось им. Ведь действительно в течении уже двух недель он никуда не выходил, кроме как к Меркуцио. Бенволио каждый раз звал его куда-то, то на праздник, то на ярмарку, то на бал…. Однако Ромео ничего не посещал. Он просто не чувствовал в этом необходимости. И сейчас, когда он об этом задумался, то осознал, что проводить время с Меркуцио ему гораздо интереснее, а все остальное как-то ушло на второй план. Мысль о том, что лучший друг заменил ему его привычную жизнь, стала для Ромео открытием… и не единственным в этот день.       Уже находясь в замке герцога, Ромео, поднимаясь по лестнице услышал разговор двух служанок, вышедших из комнаты Меркуцио. - Ах, синьор Меркуцио очарователен даже когда болеет, - восторженно щебетала одна. - Тише… Что ты такое говоришь, Сусанна!? - цыкнула на нее другая. - А что такого? Никто ведь не слышит… Скажи честно, разве ты сама не находишь его привлекательным? - Я? Нет… мне больше по нраву его друг - синьор Бенволио… Мне он кажется красивее… Ромео про себя удивился: “Какая глупость! Как вообще можно их сравнивать... ясно же что Меркуцио гораздо обворожительнее”. - Ну не знаю… синьор Бенволио конечно очень мил, но как по мне, какой-то он блеклый… А вот синьор Меркуцио… вот уж для кого природа не поскупилась - и лицом красив и фигурой статен. И волосы у него густые и глаза искристые и губы красивые… “... и руки нежные”, - подумал Ромео, вспоминая случайные, но очень ласковые прикосновения лучшего друга. Он без сомнения был во всем согласен со служанкой расхваливающей Меркуцио. Однако поймав себя на подобных мыслях, Ромео в испуге встрепенулся и едва не сшиб вазу, стоявшую на пьедестале рядом. Неожиданный шум напугал прислужниц и они, тихонько взвизгнув, убежали. Ромео остался в коридоре один на один со своими размышлениями. Почему вдруг такие помыслы стали появляться в его голове он не знал. А даже если и догадывался, то явно боялся признаться себе в этом. “Может быть матушка права и нужно меньше времени уделять Меркуцио”, - пришло ему в голову. И он твердо решил, что сегодня не будет засиживаться у друга допоздна, а уйдет раньше, чтобы отправиться с Бенволио на какое-то местное увеселение, на которое кузен его очень настойчиво звал. “Да, - подумал Ромео, - так и сделаю! Тем более, что Меркуцио уже почти здоров и мое продолжительное присутствие уже не нужно.” С такими мыслями Ромео медленно плелся по коридору. А дойдя до нужной двери, почему-то сделал глубокий вдох, как будто собирался нырнуть и рывком открыв дверь, вошел в покои лучшего друга.       Меркуцио сидел на подоконнике, а увидев вошедшего Ромео, улыбнулся и встал: - Ромео! Ну где ты ходишь? Тому уже минут 20, как я видел тебя вошедшим в двери замка. Ты что заблудился? - рассмеялся он. - Да нет… это я там… с вазой столкнулся…, - промямлил Ромео и замолчал, слегка улыбнувшись. Он смотрел на Меркуцио. И не просто смотрел, а любовался им и налюбоваться не мог. Тот картинно стоял возле окна, сложив руки на груди. Казалось, что в его волосах запутались солнечные лучи, проникающие в комнату и от этого кудри блестели и переливались, легко колыхаясь от дуновения утреннего ветра. Его чувственные губы были изогнуты в привычной ироничной улыбке, а взгляд красивых глаз манил и очаровывал одновременно. Улыбка растянулась во весь монтекковский лик, Ромео опустил голову и негромко рассмеялся: “Ну вот я и свихнулся, - подумал он, с каким-то странным, печальным весельем. - Какая досада, сойти с ума в столь раннем возрасте...”       Видимо не случайно, все последнее время, в его сновидениях, за ним неотступно следовала леди в белом. Раньше он думал, что это Смерть ходит за ним по пятам. Но теперь становилось ясно, что это леди Безумие, наложила на него свою печать. А светло-голубые переливы её белого одеяния тонко намекали на то, какое именно безумие опутает Ромео.       Со стороны он выглядел очень странно - что-то среднее между философом, осознавшим всю тщетность бытия и ребенком, который получил на Рождество совсем не тот подарок, на который рассчитывал. Были в его облике и насмешка, и печаль, и непонимание, смешанное с разочарованием.       Меркуцио подошел к Ромео и положив ему руки на плечи, слегка встряхнул его. - Ромео! - с беспокойством заглянул он в лицо друга. - Ромео? С тобой все в порядке? - Со мной? - поднял голову Монтекки, продолжая все также странно улыбаться. - Да, все хорошо…как будто…, - не очень уверенно сказал он и покосился на руки Меркуцио, которые продолжали обхватывать его плечи. - От чего тогда на твоем лице такая чудаковатая усмешка? - продолжал допытываться Меркуцио. - А...не обращай внимания… Я сегодня немного не в себе… сам не свой…, - небрежно бросил Ромео и вывернувшись из рук друга, отошел к окну. - Да, я вижу, - улыбнулся племянник герцога и подойдя к Монтекки, положил ему подбородок на плечо, отчего по телу Ромео сразу же побежали мурашки. - И все же, этому же должно быть какое-то объяснение… какая-то причина… Ромео раздраженно цокнул языком: - Чего ты пристал?! - недовольно проговорил он. - Я же сказал - все в порядке! - выпалил Монтекки, повел плечом, скидывая голову Меркуцио и отошел от него на безопасное расстояние. Именно безопасное! Потому что находясь в непосредственной близости к другу, он чувствовал себя уязвимым, ощущая, как его непреодолимо влечет к нему. Он пытался избавиться от этого ощущения, чтобы вновь спокойно смотреть на Меркуцио как на закадычного товарища, а не видеть в нем самого красивого, распрекрасного, невероятно очаровательного, желанного и вообще лучшего человека в мире. Но прикосновения Меркуцио, очень мешали ему сосредоточиться на попытках вернуть себя и свои мысли в привычные рамки и поэтому он раздражался.       Меркуцио в непонимании смотрел на Ромео, пытаясь понять что произошло с другом. В голове его возникла неприятная догадка и он дрогнувшим голосом спросил: - Очередной лямур? Какая-то красотка заморочила тебе голову? - с насмешкой сказал он, но в глазах у него сквозила вся серьезность, с которой он относился к этому вопросу. - Да при чем здесь это? - нервно бросил Ромео, совершенно не желая сейчас вести беседы о любви. - Отстань уже со своими расспросами! - зло ляпнул он, бросив на друга сердитый взгляд. И тут же разозлился на себя за это. Ведь по сути Меркуцио был абсолютно не виноват, в том, что у него - Ромео Монтекки, который еще некоторое время назад пылал интересом ко все красавицам Вероны, вдруг откуда-то взялось это нелепое притяжение к лучшему другу. И это ему - Ромео, должно было быть стыдно перед Меркуцио, потому что он вынужден отказывать ему в тактильных дружеских проявлениях, только потому что стесняется собственных ощущений при этом. Ромео снова посмотрел на Меркуцио, но уже другим взглядом, более мягким, скорее даже немного виноватым. Тот стоял с расстроенным выражением лица и обиженными глазами смотрел на друга. Монтекки виновато вздохнул и уже дернулся подойти к Меркуцио, приобнять его за плечи и извиниться за свое не слишком адекватное поведение. Но боязнь потерять контроль над собственными эмоциями заставила его сделать шаг назад. - Прости… я не хотел тебя обидеть…, - смущенно проговорил Ромео и быстро перескочил на другую тему: - Лучше скажи, ты сегодня уже пил лечебные настойки? - Да…, - кивнул головой Меркуцио. - Я был паинькой… Утром мне как всегда принесли все то, чем ты распорядился меня поить и я, как ответственный пациент, выпил все необходимые снадобья, - отчитался он. Ромео внимательно смотрел на друга, но почти его не слушал. Он думал о том, что ему нужно бы собраться, взять себя в руки… В глубине души у него еще тлела надежда на то, что чувства возникшие в нем из неоткуда, это лишь временное помешательство и завтра, когда он проснется, все будет так как прежде… Однако до завтра еще нужно было дожить, впереди был целый день, который он должен был провести рядом с Меркуцио и нужно было изо всех сил постараться вести себя с ним как обычно.       К счастью для Ромео, к обеду вернулся герцог Веронский. Он был в хорошем расположении духа, а увидев практически здорового, бодрого племянника еще более повеселел. Монтекки был удостоен благодарности и в качестве поощрения получил перстень с руки Его Светлости, после чего попросил разрешения откланяться и со спокойной совестью оставил Меркуцио на попечение дядюшки.       В последующие несколько дней, Ромео практически не покидал своей комнаты, ссылаясь на плохое самочувствие, лишь иногда спускаясь к трапезе, когда отец или мать желали его видеть. Он надеялся, что время проведенное в одиночестве, практически в добровольном заточении, поможет ему разобраться в себе и выбросить из головы странные и даже немного неприличные мысли о Меркуцио. Однако пока, попытки Ромео вернуть себя прошлого не приносили успеха и он осознавал это каждый раз, когда вспоминал о Меркуцио, понимая, что думает о нем как-то не так, как должно бы думать о друге.       А когда, уже совершенно здоровый Меркуцио, узнав о том, что Ромео нездоровится, пришел его навестить - Монтекки окончательно осознал крах своих надежд и признал полное фиаско в борьбе с тем, что он именовал для себя “наваждением”, боясь назвать это более подходящим словом “любовь”.       Глядя на племянника герцога, Ромео периодически мотал головой, вертел ею в разные стороны, склоняя ее то влево, то вправо, предполагая, что возможно под другим углом обзора он сможет снова рассмотреть в Меркуцио друга. Но это была лишь иллюзия - с какой бы стороны Ромео ни смотрел на него, он все равно видел не друга, а безумно привлекательного молодого мужчину, к которому его тянуло с непреодолимой силой.       Ему очень бы хотелось, чтобы это был сон… Чтобы утром проснуться и снова быть привычным себе Ромео Монтекки, любителем развлечений, балов, девушек и амурных приключений. Но приходилось мириться с тем, что он к сожалению не спит, а на яву болеет своим другом, дышит им, любит его...