Другая история

      Первое время Меркуцио был в восторге от своего плана. Его не пугало, что ему приходится жертвовать свое тело Тибальту. Главное было, что ни сам Тибальт, ни его друзья теперь не трогали Ромео, и вообще старались не затевать свар с представителями семьи Монтекки.       Конечно, великого мира не настало, но без эффектных картинок уличных столкновений, яростных нападок и драк между молодежью Монтекки и Капулетти, вражда двух семей стала менее заметной. Тем более, что ненависть между старшими членами кланов давно приняла культурное обличье и строго подчинялась правилам этикета, как того и требовали законы поведения в высшем обществе. Да, синьора Капулетти чванливо фыркала, завидя синьору Монтекки, а синьор Монтекки высокомерно задирал подбородок, проходя мимо синьора Капулетти, но все это обходились без громких оскорблений, вырванных волос и разбитых моноклей, заменяясь холодной вежливостью, колким сарказмом и редкими угрозами в адрес противника, не идущими дальше словесных устрашений. Единственными зачинщиками скандалов напоказ остались лишь слуги обоих домов. Эти не упускали ни единой возможности обругать, унизить или побить друг друга. Правда, иногда Тибальт тоже присоеденялся к подобного рода потасовкам, но делал это исключительно для вида, чтобы не вызывать подозрения своим, вдруг изменившимся, отношением к Монтекки. Он картинно размахивал шпагой, бегал среди дерущихся и выкрикивал бранные слова, стараясь, на самом деле, не дать никому из противников нанести друг другу серьезные увечья. Сам же он более не становился зачинщиком противостояний и не стремился “подлить масла в огонь”. Получалось, что без активного участия Тибальта, многолетняя вражда теряла остроту и вид кровавой эпопеи.       “Надо же, - сам себе думал Меркуцио, - чтобы снизить градус накала страстей между Монтекки и Капулетти, нужно было всего лишь переспать с Тибальтом...”       Однако, был и огромный минус в плане Меркуцио, который он усмотрел несколько позже. Он ведь планировал поиграть в любовь с Тибальтом лишь некоторое время, чтобы иметь возможность уговорить его не трогать Ромео. И его план сработал - Тибальт неукоснительно следовал своему обещанию зарыть топор войны.       И все же, Меркуцио не пришлось долго этому радоваться - его незамедлительно настигло понимание: если он бросит Тибальта, то все вернется на круги своя, а может даже и станет хуже. Скорее всего Капулетти просто убьет и его, и Ромео, и еще нескольких Монтекки в придачу, что попадутся ему под руку.       Да уж - это было громадное упущение, и Меркуцио злился сам на себя - ну почему ему сразу не пришло это в голову.       Теперь получалось, что его же собственный план, который казался ему таким безупречным и хитрым, обрекал его на постоянное сожительство с Тибальтом - не очень-то радужная перспектива. Перед Меркуцио теперь встал нелегкий вопрос: как избавиться от ненужных отношений и в тоже время не потерять уже приобретенных выгод? Как ни крутил он в голове версии и способы расстаться к Капулетти, ничего из придуманного не давало и минимальной надежды на благоприятный исход ситуации.       Вот если бы чувства Тибальта к Меркуцио угасли и он сам объявил бы о разрыве отношений, тогда, на правах обиженной стороны, можно было бы требовать от него моральной компенсации за душевные страдания, в виде сохранения прежних договоренностей. “Ну не откажет же он, - размышлял Меркуцио, - своему бывшему возлюбленному в одолжении на прощание”.       Однако, пока что, перспектива расставания с Тибальтом по его собственной инициативе, выглядела совсем сомнительно. Тибальт, рядом с Меркуцио, светился от счастья и было как-то не похоже, что он мог бы внезапно охладеть к нему. Он посылал Меркуцио цветочки, писал записки, а иногда и длинные письма о любви, которые то волновали и будоражили своей откровенностью, то умиляли наивными любовными признаниями, он обожал баловать его трогательными презентами и мог часами делать Меркуцио массаж, почесывать спинку и перебирать его кудри, когда тот был уставшим.       Однажды утром, после очередной ночи проведенной в объятиях бывшего врага, Меркуцио проснулся первым, лениво потянулся и встав с постели, сделал несколько шагов в направлении окна, желая посмотреть какая погода на улице, но остановился возле зеркала. Какое-то время он довольно рассматривал себя, а потом, в отражении, взгляд его выхватил спящего Тибальта и улыбка непроизвольно разъехалась на его лице. Вчера, тот около часа читал Меркуцио поэмы о любви, периодически целовал ему руки и даже несколько раз позволил себе пустить скупую мужскую слезу в порыве чувств. Было странно и очень непривычно находить в Капулетти столь романтичные проявления и видеть его таким чувственным. “М-да, Тибальт оказался совсем не таким, каким он представлялся мне раньше…, - пришло в голову Меркуцио и, вдруг его осенило. "Вот! Вот оно - решение! Я же тоже могу оказаться совсем не таким, каким меня нарисовал себе Тибальт. Он ведь никогда меня не знал хорошо… он влюбился в образ какого-то идеального, благородного и умного Меркуцио, который скорее всего сложился у него благодаря народной молве... но, ведь я же могу оказаться и совсем другим, не таким хорошим, как он думает", - лукаво подмигнул он своему отражению.       Новый план был примитивно прост - решив помочь Тибальту разлюбить себя, Меркуцио, из раза в раз, начал вести себя все хуже и отвратительнее. Был грубым на словах и в действиях, устраивал внезапные истерики и разыгрывал сцены ревности, заставлял Тибальта выполнять свои абсурдные капризы, часто опаздывал на свидание на 2-3 часа, а иногда и вовсе “забывал” прийти. Однако глаза Тибальта по прежнему смотрели на Меркуцио с нежностью и любовью, а все его прихоти и причуды он воспринимал, как мелкие шалости возлюбленного и совершенно на него не злился. И чтобы тот ни делал, у него не получалось вывести Тибальта из равновесия и поссориться с ним. Потому что поссориться с человеком, который готов на все, лишь бы избежать этой самой ссоры - не возможно. К тому же, видя несомненную искренность и самозабвенное обожание со стороны Тибальта (надо же, кто бы мог подумать, что он способен на такие чувства), Меркуцио становилось все сложнее разыгрывать из себя злобную истеричку и обижать его, такого преданного и любящего. Постепенно он и вовсе прекратил все попытки позлить своего новоприобретенного любовника, поскольку никаких желанных плодов это не давало, зато очень изматывало морально. Пришлось признать, что идея заставить Капулетти разлюбить его, с треском провалилась, оставив лишь чувство стыда за свое поведение.       Необходимо было найти какое-нибудь другое решение. И сделать это как можно скорее, потом что неловкость, которую он ощущал за свои проделки перед Тибальтом, ни шла ни в какое сравнение со стыдом, который он испытывал перед своим возлюбленным Ромео. И хоть Меркуцио и убеждал себя, что его измена всего лишь необходимая мера, предпринятая во благо самого Ромео, совесть все равно мучила его, вызывая неукротимый стыд всякий раз, когда он смотрел в карие очи своего самого дорогого и близкого человека.       В поисках выхода из сложившейся ситуации Меркуцио провел не один день и не одну ночь, но время неумолимо шло вперед, а решение все не приходило. Чем больше он размышлял, тем очевиднее становилось, что нужно просто собраться с духом и разорвать отношения с Тибальтом по-честному и без ухищрений. Меркуцио даже не сомневался, что как только его слова о разрыве коснутся ушей Капулетти, тот обрушит на него свой гнев со всей своей неистовостью и совершенно точно предпримет попытки отыграться на его ближайших друзьях - на Монтекки. “Ничего страшного, - успокаивал себя Меркуцио, - раньше ведь мы как-то справлялись с Тибальтом и его приспешниками, справимся и дальше. Другого выхода все равно нет, равно как и других идей. ” Однако, к его собственному удивлению, очередная “замечательная” идея не заставила себя долго ждать.       Меркуцио пришло в голову сказать Тибальту, что нужно взять паузу в отношениях и расстаться на какое-то время, потому что якобы герцог начал выказывать некоторые подозрения, касательно его предпочтений и личной жизни в целом. Это “некоторое время” он планировал растянуть на неограниченный срок, пока их отношения, оставленные в замороженном состоянии, без регулярных встреч и близости, сами собой сойдут на нет.       Призвав на помощь все свои актерские таланты, Меркуцио, скорбно поникнув головой, печальным тоном сообщил Тибальту о возникшей проблеме, не забыв украсить вранье придуманными деталями: он поведал о неприятных разговорах, переходящий почти что в допрос, на которых Эскал позволял себе совсем уж некорректные вопросы и высказывания в его адрес; рассказывал, что в последнее время его письма часто бывают вскрыты до него; и таинственно понизив голос признался, что чувствует, как будто за ним следят. В конце своей “сказки” он взял Капулетти за руки, поднял на него жалобный взгляд и горестно вздохнув, сказал тому, что они временно должны прекратить свое общение в угоду осторожности. Тибальт принял новость гораздо спокойнее, чем предполагал Меркуцио, проявив удивительное понимание ситуации и выразив готовность сделать все, что потребуется, лишь бы обезопасить возлюбленного от подозрений герцога Веронского. Меркуцио благодарно кивал, продолжая отлично отыгрывать огорчение, а Тибальт гладил его по кудрявой голове и успокаивал нежными и ласковыми словами. Напоследок он сказал, что Капулетти никогда не сдаются и он будет бороться за их с Меркуцио отношения всем доступными ему способами. Сам Меркуцио не совсем понял, что в этой ситуации имел ввиду Тибальт, но искренне надеялся, что его намерения никак не связаны со здоровьем и жизнью его горячо любимого дядюшки.       Как оказалось позже, Тибальт вообще не увидел никакой глобальной катастрофы в проблемы, о которой рассказывал ему Меркуцио.       Подумав, он уяснил для себя, что все, что требуется, это убедить герцога в том, что у его племянника есть дама сердца, глубокие чувства и серьезные намерения. Вспомнив, как возлюбленный намекал, что его письма читаются герцогом, Тибальт в первую очередь решил сыграть на этом.       Он, старательно, красивым почерком написал письмо для Меркуцио, как будто от заинтересовавшей его синьорины. От лица этой придуманной барышни, он вложил в строки немало восхищения красотой Меркуцио, его умом, его рыцарским поведением и прочими достоинствами, которые, как правило, восхищают молодых леди. Здесь же он намекал на взаимный интерес с ее стороны и выражал согласие на свидание, на которое она якобы была приглашена Меркуцио. К письму прилагалась кружевная перчатка, которую деятельный Капулетти стащил у своей кузины. Его слуга должен был подбросить послание так, чтобы первым на него наткнулся герцог.       Но мало того, что все пошло совсем не так, как рассчитывал Тибальт, так это еще и стало весьма неприятной неожиданностью для Меркуцио.       Герцог, наткнувшись на письмо для племянника, естественно, не проявил к нему никакой заинтересованности, а просто позвал слугу и велел отнести послание адресату, что тот незамедлительно и сделал. А в это время у Меркуцио гостил Ромео и когда слуга принес письмо - оба, любопытными взглядами, вперились в исписанный лист. По мере прочтения текста, лицо Ромео вытягивалось все больше и больше, а в глазах появлялось непонимание и обида. Меркуцио же сразу сообразил, что к чему и потому, задорно рассмеявшись принялся объяснять Ромео в чем дело. Теперь уже Монтекки услышал историю о подозревающем что-то неладное дяде. И по словам Меркуцио выходило, что это он сам подкинул это письмо, чтобы Эскал его прочитал и уверился в благонадежности и традиционных интересах племянника. Ромео конечно ни на секунды не засомневался в правдивости слов своего возлюбленного и тут же забыл об инциденте. А Меркуцио, напуганный такой неумеренной активностью и предприимчивостью Тибальта, уже на следующий день, встретился с ним и поспешил уверить, что задумка его сработала как нельзя лучше, герцог унял свои подозрения и можно снова продолжать спокойно встречаться. Страх того, что Капулетти, стараясь всеми силами сохранить свою связь с ним, может своими действиями разрушить его отношения с Ромео, вынудил Меркуцио на время прекратить всякие попытки избавиться от Тибальта. Оставалось лишь возлагать надежды на будущее - может ничего и не нужно предпринимать и все само как-нибудь разрешится, словно по мановению волшебной палочки…       Что ж, никто из живущих не может предугадать, что принесет с собой грядущий день. Часто, это совсем не то, чего можно ожидать.       Меркуцио все ждал, что время само подскажет ему выход из ситуации, в которую он сам же себя и вогнал, но через некоторый период начал замечать, что думает об этом все неохотнее. А если вообще честно, то мысль о расставании с Тибальтом начала вызывать у него какие-то неприятные ощущения и словно ледяными иголками колола где-то внутри. Как ни тяжело это было для него, но ему пришлось признать, что у него появились чувства к Капулетти и он уже не смотрел на этого человека, как на способ достижения своих целей. Теперь Меркуцио думал о нем как о близком человеке с нежностью и умилением, с нетерпением ждал встречи и скучал за ним, когда приходилось не видеться по несколько дней подряд.       Вот теперь-то ему пришлось познать настоящие муки совести.       Тот стыд, что он испытывал перед Ромео поначалу, был сущей ерундой по сравнению с ужасным, уничтожающим чувство вины, в неиссякаемом пламени которого он теперь горел постоянно, днем и ночью, вне зависимости от того, бодрствовал он или отдыхал. Это чувство ни на миг не покидало его, поселившись внутри у самого сердца. Прежнее оправдание перестало быть актуальным и Меркуцио вынужден был признаться самому себе, что он по настоящему предал Ромео, изменил ему, во всем гадком смысле этого слова. Больше невозможно было найти никаких “ради того, ради этого”, никаких отговорок, никаких смягчающих обстоятельств - Меркуцио просто встречался с двумя мужчинами и к обоим испытывал глубоко искренние чувства, обоих любил и был нежно привязан к каждому из них.       И все же он понимал, что так продолжаться не может. Ему было тяжело сосуществовать с мыслью о том, что он обманывает сразу два любящих сердца.       С этим нужно было что-то делать. Ясно было, что нужно выбрать кого-то одного. Однако, одно дело согласиться с тем, что нужно сделать выбор и совсем другое - выбрать. Это оказалось совсем не легкой задачей. Решиться расстаться с одним, сделав выбор в пользу другого, у Меркуцио никак не получалось - ему нужны были оба: и Ромео и Тибальт.       В очередной раз, отчаявшись сделать правильный выбор сам, он решил ждать пока жизнь сама предоставит ему случай найти ответ на этот вопрос. Это конечно было легче всего и Меркуцио хорошо понимал, что идет по пути наименьшего сопротивления. Но он невероятно устал от постоянной надобности обдумывать эту ситуацию, ему казалось, что его мозг уже просто отвергает все мысли на этот счет и потому он очень боялся принять неправильное решение.       Иногда ему приходило в голову, что правильнее расстаться с Ромео. Это было бы намного рациональнее и очень благородно. Ведь из них троих, Ромео был единственным, кто еще мог вернуться в стан мужчин, предпочитающих традиционные отношения. Возможно, это дало бы ему шанс жить нормальной жизнью, ведь ясно же, что с Меркуцио ему всю жизнь пришлось бы прятаться и находить постоянные отговорки на вопросы родственников, почему оба не женятся. А так, он вполне мог бы найти себе приличную синьорину из хорошей семьи, сочетаться святыми узами брака и обзавестись кучей детишек на радость синьорам Монтекки. Да, это несомненно было бы шикарное решение в сложившейся ситуации. Но, поступить столь возвышенным способом, Меркуцио не давал собственный эгоизм. Он не представлял как будет жить без Ромео. Но еще больше его пугала другая мысль: что если его жертва вдруг окажется совершенно напрасной и Ромео, вместо того чтобы завести традиционные отношения с молодой особой женского пола, просто найдет себе какого-нибудь горячего юнца, предпочтя остаться приверженцем однополой любви... Эта мысль очень часто захаживала в голову к Меркуцио и прямо таки выбешивала его, едва он представлял своего Монтекки в объятиях другого мужчины. И он снова ничего не предпринимал, оттягивая судьбоносное решение, продолжая встречаться с обоими и, уже по привычке, надеясь на время и провидение.       Но, пока он терзался противоречиями и ждал подсказок судьбы, он свыкся со своим положением. Свыкся с тем, что у него есть и Ромео и Тибальт. Ему удалось найти компромисс со своей совестью, а чувство вины постепенно отошло на второй, а то и даже на третий план. Он обожал обоих своих мужчин и больше ни от кого не собирался отказываться. Ну… возможно когда-нибудь… но точно не сейчас. Потому что сейчас Меркуцио чувствовал себя абсолютно счастливым и даже не боялся быть разоблаченным, ведь за все время, что он встречался с ними двумя, он отлично научился лавировать между двух отношений так, чтобы все оставались довольными и в первую очередь - он сам.       Немного раздражала надобность каждый раз прятать вещи Ромео от Тибальта и наоборот, ведь и с одним и со втором он встречался в том же доме, который изначально облюбовал для их любви с Монтекки.       Первое время Меркуцио в панике носился по дому выискивая, что еще он мог не заметить и не убрать. Однако постепенно он привык к этой процедуре и отлично научился прятать вещи своих любовников друг от друга. Он уже точно знал, что, где и кто любит бросать и поэтому безошибочно находил забытые вещи и одного и второго, чтобы спрятать их перед приходом кого-либо из них. И если Тибальт был более аккуратным и мог разбросать свои вещи только в порыве страсти или забыть что-то по нелепой случайности, то Ромео питал слабость к творческому беспорядку и порой сам не мог найти то, что было заброшено им невесть куда, поэтому после него всегда нужно было тщательно наводить порядки.       Однажды, после очередного свидания с Меркуцио в том самом доме, Ромео очень торопился, так как вместе с отцом должен был появиться на званом обеде у одного городского вельможи. Глядя на то, как он мечется по спальне, раскидывая куда попало ношеную одежду, на ходу переодеваясь в выходной костюм, что взял с собой для этого случая, Меркуцио лишь вздыхал и изредка качал головой, стараясь при этом мысленно фиксировать куда и что было брошено. Все дело было в том, что в обед у него тоже были планы - а именно, к нему должен был приехать Тибальт, о встрече с которым он договорился накануне. Поэтому едва Ромео покинул любовное гнездышко, Меркуцио кинулся собирать его вещи и прятать их в уже привычных местах. Уже наведя порядок, Меркуцио решил поправить постель и под подушкой обнаружил перстень Ромео, который сам же ему и подарил. “Ну Ромео… ну растеряша…” - подосадовал он и спрятал кольцо в карман, довольный, что нашел его он, а не Тибальт. А то бы ссора и грандиозный скандал от ревнивца Капулетти ему были бы обеспечены.       Спустившись вниз, Меркуцио приготовил вино, фрукты и ароматические свечи. С Тибальтом их свидания почти всегда начинались с бокала вина и разговоров, поскольку тот всегда жаждал не только интимной близости с Меркуцио, но и простого общения с ним. Меркуцио тоже нравилось болтать с Капулетти - он находил его очень интересным собеседником.       Это не означало, что ему менее интересно было говорить с Ромео. Ясно, что с ним он виделся гораздо чаще, а не только во время любовных свиданий, поэтому возможностей просто поговорить у них было гораздо больше, да и взгляды их как правило совпадали, поскольку они, что называется, смотрели под одним углом. Взгляд же Тибальта, на те или иные вещи, происходящие в Вероне весьма отличался, поскольку его мнение было составлено с иной позиции, с подачи другой семьи, которая имела совершенно другую точку зрения, чем семья Монтекки. Поэтому слушать его было всегда занятно.       Услышав стук копыт во дворе, Меркуцио поправил кудри и принялся неспешно разливать вино в кубки. Возле двери послышались быстрые шаги и дом вошел Тибальт. К удивлению Меркуцио, в этот раз он повел себя совсем иначе, чем обычно. Едва он явился - сразу же подлетел к Меркуцио и накинулся на него со всей присущей ему страстью. А после продолжительного приветственного поцелуя, проигнорировал всю приготовленную романтику и нетерпеливо потянул любимого в сторону лестницы, явно намереваясь поскорее оказаться в спальне. - Подожди, - попытался остановить его Меркуцио. - Что? - спросил Тибальт, не прекращая целовать его в шею. - Ты дверь не закрыл... - Закрыл. - Я имею ввиду на ключ, - уточнил Меркуцио. - Да закрыл я, - упрямо промычал Тибальт. - Когда? Я не заметил. Дай, я проверю, - попытался вывернуться Меркуцио из цепких рук любовника. - Да запер я дверь, запер. У тебя что паранойя развивается, да милый? - усмехнулся Тибальт и снова поцеловал Меркуцио. - Идем… Я так соскучился… Мне больше не вытерпеть и минуты…, - прошептал он и взяв его за руку, повел за собой.       Едва оказавшись в спальне, Тибальт начал нетерпеливо раздевать Меркуцио, перемежая действие ласками и признаниями в любви. Их губы слились в поцелуе и в этот момент, Меркуцио, ощущая сладость нахлынувшего возбуждения, толкнул Тибальта на кровать и сам буквально запрыгнул на него сверху. Раздался противный скрип. “Ну вот… расшатали таки кровать… хоть бы не доломать ее сегодня”, - мелькнула мысль в голове Меркуцио.       Вообще, по мнению Меркуцио, аккомпанемент в виде скрипа кровати - самое худшее, что могло происходить во время секса. Поэтому, чтобы лишний раз не провоцировать раздражающий звук, он приготовился двигаться и действовать аккуратно, насколько это было возможно, учитывая их голодную страсть к друг другу.       Тибальт притянул лицо Меркуцио к себе и яростно впился в его губы. Несколько мгновений оба просто наслаждались пылким поцелуем, а потом Меркуцио, со свойственной ему горячностью, принялся цепкими пальцами расстегивать рубашку на любовнике, стараясь как можно скорее обнажить его рельефный торс. Оторвавшись от его губ, он ласкал языком подбородок Тибальта, целовал его в шею и яремную впадинку, увлеченно покусывал его плече. В этот миг, он вдруг совершенно явственно почувствовал как потянуло сквозняком. “Дверь видимо открылась… наверное это она скрипела, а не кровать”, - подумалось Меркуцио, он прервал ласки и, промурлыкав Тибальту: “Я сейчас, мой сладкий”, сполз с него, проводя руками по его животу. Развернувшись назад, в сторону двери, Меркуцио вскрикнул и застыл, словно вкопанный. На пороге стоял Ромео. Он стоял молча, не предпринимая никаких действий, практически не шевелясь. С лица его, сошли все краски и оно было белым как полотно... Можно было бы поверить, что это не настоящий Ромео, а его каменное изваяние - статуя, непонятно каким образом попавшая сюда, если бы не его глаза. Обычно добрые, излучающие тепло и нежность, карие очи Ромео сейчас горели гневом и метали молнии. Встретившись с ним взглядом, Меркуцио вздрогнул и поежился. Он ощутил свою душу обнаженной, вывернутой наизнанку и выставленной напоказ своему единственному зрителю, безмолвное осуждение которого, проникало в самое нутро. Он захлестнул на себе расстегнутую рубашку, словно бы защищаясь. Однако одежда не спасала. Его собственное тело, не менее красноречиво, подтверждало его вину - казалось, что каждый поцелуй Тибальта, все его прикосновения, изобличающими метками полыхают на его коже и Ромео это видит даже сквозь одежду. Меркуцио хотел бы отвести глаза, от его прожигающего насквозь взгляда, но не мог... Он хотел бы провалиться сквозь землю или сгореть от стыда на месте, но осознавал, что этого не произойдет и ему, все же, придется отвечать за свои поступки. - Ромео…, - тихо произнес он, понимая, что нужно как-то начать разговор, но совершенно, не представляя, что говорить и как оправдываться.       Меркуцио и в самом деле не знал, как себя вести в этой ситуации. За все то время, что он встречался и с Ромео и с Тибальтом, его ни разу не посетила даже мысль о том, что он может быть пойман, что один из его любовников, может застать его со вторым. Он настолько верил в свою безнаказанность, полагаясь на свой ум, хитрость и изворотливость, что вообще не усматривал и возможности подобного казуса. А посему, в запасе у него не было никакого, даже самого примитивного, плана, ни одной подходящей отговорки. В голове вертелось лишь банальное: “это не то, о чем ты думаешь”... Он уже собирался озвучить хотя бы это, но вдруг дернулся и на мгновение отвлекся, поскольку Тибальт схватил его за руку. Резко обернувшись, Меркуцио кинул на Капулетти негодующий взгляд и вырвал свои пальцы из его ладони.       Ромео, в этот момент, видимо решив, что увидел достаточно, развернулся и ушел, исчезнув так же тихо, как и появился.       Секундная возня с Тибальтом, ввела Меркуцио в приятное, но, к сожалению, кратковременное заблуждение - обернувшись снова к двери, он увидел лишь открытый дверной проем ведущий в пустой коридор и был готов поверить, что появление Ромео, мгновение назад, ему просто пригрезилось. Однако Тибальт, желая вернуть внимание Меркуцио к своей персоне, сам того не желая, обрушил реальность произошедшего на его сознание. Встав с постели он, нежно положил руки на плечи Меркуцио и прошептал тому в ухо: - Оставь, не думай о нем… давай продолжим то, что было так грубо прервано незваным гостем…       Эта фраза возымела совсем иной эффект, нежели рассчитывал говорящий. Вместо того, чтобы успокоиться и вернуться в объятия Тибальта, Меркуцио, осознав весь трагизм ситуации, вырвался из его рук и, на ходу застегивая рубашку, бросил: - Прости… я должен догнать его... Однако Капулетти не сдавался, видимо стараясь не допустить разговора между Меркуцио и Ромео. Поймав своего возлюбленного возле двери, он крепко обхватил его за локти и даже слегка встряхнул: - Зачем? Пусть идет… Что тебе с того, что он узнал о нас?.. - Как что?? Ты не понимаешь… Ромео мой… эмм, лучший друг... я должен объяснить ему…, - Меркуцио все же вырвался от Тибальта и выскочив в коридор, быстро сбежал по лестнице, скорым шагом пересек гостиную и через секунду оказался на улице.       К его огромному облегчению Ромео все еще был во дворе.       Это вселяло надежду. Было бы гораздо хуже, если бы он успел уехать, так и не узнав, что Меркуцио не остался и дальше преспокойно нежиться в объятиях Капулетти, а сразу же ринулся за ним, ни секунды не раздумывая, кто для него важнее. - Ромео! - позвал Меркуцио и со всех ног бросился к нему. - Ромео, подожди… Услышав голос изменника, Монтекки вздрогнул, но даже не обернулся. Он стоял у ворот и пытался отвязать свою лошадь - нервничая, он потянул не за тот край завязки и поэтому не распустил, а затянул узел еще крепче и теперь старался распутать его, но дрожащие руки его плохо слушались. Меркуцио подбежал к нему: - Подожди, давай поговорим... Позволь мне объяснить…, - он протягивал к Ромео руки, но не решался притронуться к нему. - Нечего объяснять… все и так понятно…, - буркнул Монтекки, не прекращая возиться с узлом. - Ну ЧТО тебе понятно?! - с легким раздражением выпалил Меркуцио, злясь на Ромео, за то, что тот не хочет его слушать и на себя, за то, что не может быстро придумать достойное объяснение. Рассказать правду он не был готов, потому что пока не знал как подать ее так, чтобы “остаться в белом”, поэтому сбивчиво лепетал что-то невразумительное: - То, что ты увидел, совсем не означает, что я… что у меня с ним что-то есть… Так вышло случайно… Я не хотел… Я просто хотел с ним поговорить и получилось так… словом, получилось то, что получилось…, - выдал Меркуцио обрывки мыслей, что пришли ему в этот момент в голову и, понимая, что все это не произвело бы впечатления даже на пятилетнего ребёнка, решил добавить таинственности, намекнув на некий глубинный замысел. - Да, мои слова выглядят неубедительно, но… есть то, что оправдывает мои действия… Смысл этого всего совсем в другом и если ты... - Хватит! - прервал Ромео поток “фраз ни о чем”. - Ничего не хочу слышать! - рявкнул он. - Ромео…, - просяще проскулил Меркуцио и молитвенно сложил ладони. - Ромео…, - через миг повторил он, видя, что тот не реагирует. Монтекки нервно бросил веревку, с так и не развязанным узлом и холодным тоном произнес: - Нет больше в твоей жизни никакого Ромео! Забудь даже это имя! - Не говори так, прошу, - расстроенно проговорил Меркуцио. - А как мне говорить?! - наконец обернулся Монтекки. - Каких речей ты ожидаешь от человека, с которым поступил так лицемерно, так низко?! - рассерженно выпалил он, уставившись на неверного возлюбленного. И если секунду назад Меркуцио жаждал зрительного контакта с ним, то сейчас он сразу же пожалел об этом - выражение лица Ромео явно не сулило ничего хорошего, а в его глазах… нет, Меркуцио совсем не понравилось, то, что он в них увидел. - Разве мог я ожидать от тебя такой удар в спину? - продолжил Монтекки, вкладывая в свои слова всю боль и негодование, которые испытывал. Лицо его пылало, а губы подрагивали, выдавая сильное волнение. - Я всю свою жизнь считал тебя самым лучшим, самым верным другом! Я полюбил тебя и без колебаний доверил тебе свое сердце! Я не побоялся изменить ради тебя свою жизнь! Я закрыл глаза на предрассудки... Я решительно отбросил все доводы против таких отношений... Я запретил себе даже думать о возможных дурных последствиях такой любви…, - спеша говорил Ромео, захлебываясь обидой. - У меня не было никого ближе тебя! - понизив голос, с чувством, добавил он. - Ни-ко-го! А ты?! Ты не просто изменил мне... Ты предал меня самым подлым, самым жестоким образом, заведя шашни за моей спиной с моим врагом! Как же ты мог? - Ромео, любовь моя, послушай..., - начал новую попытку объясниться Меркуцио. Ему было невероятно мучительно осознавать, что он заставил страдать своего любимого человека. Хотелось обнять его, приласкать, успокоить. Меркуцио потянулся ладонью к его нахмуренному лицу, желая погладить его по щеке. - Нет! - Ромео резко отмахнулся от его руки. - Не хочу чтобы ты прикасался ко мне, после того, как этими же руками трогал его, - едко проговорил он, отступая на шаг назад. - Ты злишься совершенно зря…, - не терял надежды уладить ситуацию Меркуцио. - Ничего такого не было… это нелепая случайность… - Случайность?! Хватит! Достаточно вранья! Я знаю, что ваши отношения длятся долго... - О чем ты? Что ты там себе уже напридумывал? - деланно возмутился Меркуцио. - Ты делил постель со мной и одновременно с ним…, - продолжал Ромео не слушая его. - Это не так… Послушай меня…, - вновь попытался высказаться Меркуцио. - ...это не просто подло, это мерзко и отвратительно…, - не обратил никакого внимания Ромео на его возгласы. - Я хочу сказать…, - снова встрял Меркуцио и... снова был проигнорирован своим уязвленным возлюбленным, который опять перебил его на полуслове. - Как же так Меркуцио? - обиженно, сведя брови уставился на него Ромео. - Чем же я заслужил это предательство с твоей стороны? - сокрушенно произнес он и страдальчески замер. - Не было у меня с ним никаких долгих отношений…, - быстро выпалил Меркуцио, надеясь, что Ромео уже высказал ему свою обиду и теперь пришла его очередь говорить. - Я сейчас все тебе объясню, - решил он выложить некоторую часть правды и собравшись с духом глубоко вдохнул. Но, как выяснилось, совершенно зря. Ромео, взмахнул рукой и, отрицательно покачав головой, заявил: - Я не желаю слушать твои лживые оправдания... - Я не лгу! - едва ли не стучал себя в грудь Меркуцио. - Тогда как ты объяснишь это? - Ромео порылся в кармане и достав неаккуратно сложенный лист пергамента, протянул его Меркуцио. Меркуцио покосился на листок. Он, почему-то, совсем не горел желанием брать его в руки, инстинктивно ощущая, что если возьмет и раскроет его, то пути к отступлению не будет. Он снова перевел взгляд на Ромео - тот молчал, испытывающе глядя на него. Меркуцио шумно выдохнул носом и неуверенно взял мятую бумажку. Он медленно развернул ее, и выражение досады разлилось по его лицу.       С первого взгляда на записку, он узнал почерк своего второго возлюбленного - Тибальта. Получается, что о его двойной жизни знают оба его мужчины. Феерический провал! Невидящим взглядом пробегая по тексту записки, Меркуцио думал о том, что теперь ему предстоит объясняться и с Капулетти. Он не понимал, как из всего этого выпутываться. Ясно было одно: если его и не убьет один из них, то своими обидами и претензиями эти двое точно сведут его с ума.       Меркуцио молчал. Он не представлял что говорить, какое оправдание себе придумать, и поэтому тянул время, вперившись в исписанный пергамент, боясь поднять глаза на Ромео. Но Ромео и не смотрел на него. Не хотел. Он отвернулся и уткнулся лбом в седло. Злость ушла на второй план и боль от обиды захлестнула его горячей волной. - Я не верил…, - дрогнувшим голосом проговорил Монтекки. - Я не хотел в это верить… Я приехал лишь для того, чтобы убедившись в фальшивости этой записки, побранить себя за сомнения возникшие в моей душе на счет тебя. И что? Я увидел, что ты - мой возлюбленный, который еще с утра желал мне доброго утра, который целовал меня и говорил, что я для него единственный… от которого я уехал всего несколько часов назад.... в объятиях другого человека… да еще и какого…, - на печальной ноте замолк Ромео. Не зная, что сказать, Меркуцио приблизился к нему и провел рукой по его спине. Монтекки резко обернулся и грубо оттолкнул его: - Я больше не хочу тебя видеть..., - он достал нож и перерезал веревку, которой был привязан его конь, быстро вскочил верхом и умчался.       Если бы Меркуцио в этот момент был полностью одет, он бы не раздумывая взял бы своего коня и поскакал бы вслед за Ромео. К его немалой досаде, часть его облачения осталась в спальне. И теперь, чтобы одеться, ему было необходимо вернуться в дом, где, без сомнения, его ждала не менее неприятная беседа с Тибальтом.       Меркуцио выругался в голос, умудрившись в этом бранном высказывании уместить и дьявола и всех святых, и рай с адом, и всех земных пророков и великих мудрецов, которые вкладывают в юные пытливые умы мудреные основы мироздания, вместо того, чтобы научить простым жизненным вещам, к примеру: что делать если о твоих изменах узнали сразу оба твоих любовника…       Решив, что в разговоре с Капулетти, позиция “лучшая защита - нападение” будет наиболее выигрышной, Меркуцио бегом помчался обратно. Ворвавшись в комнату, которую недавно покинул, он подскочил к Тибальту и, без лишних предисловий, перешел в атаку. - Зачем? - взвинчено выкрикнул Меркуцио. - Зачем ты это сделал? - Что сделал? - выдал удивление Капулетти. - О, не нужно только изображать непонимание! Ты прекрасно знаешь о чем я! - Ты почему на меня кричишь? Будто это я виноват… - А кто? Это ты все подстроил! Ты и дверь специально не закрыл! И в постель меня так спешно тащил, чтобы Ромео всенепременно увидел самую интересную часть нашего свидания! Какая низость! - он метался по комнате, бросая Тибальту обвинения. - Ну конечно! Кто плохой? Естественно - Тибальт Капулетти! Так, да? - Да! Если у тебя появились какие-то подозрения по поводу меня и Ромео - ты должен был прежде всего со мной поговорить, а не глупые записки ему строчить. Скажи, зачем? - Зачем? А ты сам не догадываешься? Во всей этой ситуации мы с Ромео два дурачка, которые влюбились в ветреного повесу. Ты же нас обоих водил за нос. Каждый из нас мнил себя единственным в твоем сердце. А оказалось что? Что единственный и самый любимый для тебя - это ты сам! Тебе даже в самом страшном кошмаре не ощутить того, что ощутил я, когда узнал, что у тебя отношения с твоим дружком Монтекки, что ты спишь с ним... Первым моим побуждением было убить тебя. Но потом я понял, что слишком люблю тебя, курчавого мерзавца, и не смогу причинить тебе вред… Единственное, что я мог сделать, это поставить тебя перед выбором: я или он. Но прежде, я должен был сгладить несправедливость допущенную по отношению к Ромео - он тоже должен был узнать, что не один в твоем сердце. - Ты мог бы просто поговорить со мной… незачем было его сюда впутывать… Хотя конечно, как же ты мог упустить такой шанс ужалить Ромео. - А вот здесь ты не прав! Я совершенно не преследовал цель порушить тонкую душевную организацию твоего ранимого друга. Мне было важно чтобы ты увидел нас в одинаковой ситуации и смог понять, кто есть кто. - Что я должен понять? - нетерпеливо буркнул Меркуцио. - Посмотри - я здесь, я простил тебя и продолжаю любить несмотря ни на что... А твой распрекрасный Ромео? Где он? Что-то я не увидел его попыток защитить вашу любовь. Он просто уехал и даже слушать тебя не стал... А знаешь почему? Он слишком горд! И его гордыня гораздо сильнее любви к тебе. - При чем здесь гордыня? Он обижен, по вполне понятной причине… - По той же самой причине обижен и я... Тем не менее я стою сейчас здесь и пытаюсь доказать тебе, что люблю тебя по настоящему сильно, в то время как он, так легко, даже не задумываясь, отказался от ваших отношений. Меркуцио недовольно хмыкнул и присел на табурет. - Пойми, его печаль совсем не в том, что кто-то другой может забрать тебя у него, а в том, что он, не имеющий себе равных по его собственному мнению, вдруг оказался не единственной твоей страстью. Задето его самолюбие - вот что его волнует в первую очередь. Уверен, что не ошибусь, если предположу, что все его претензии сводились… - Хватит Тибальт…, - перебил его Меркуцио. - Я услышал тебя… Оставь меня, пожалуйста, сейчас. Мне нужно побыть самому…, - сказал он тихо. - И это все, что ты можешь мне сказать? - с печальным изумлением спросил Тибальт, видимо рассчитывавший на то, что после его доводов, Меркуцио попросит у него прощения и упадет в его объятия, навечно уверовав, что их союз уготован самой судьбой и высшим провидением. Но, ничего подобного не произошло. Вместо театральных сцен раскаяния и бурных признаний в любви, Меркуцио поднял взгляд на Тибальта и без особых чувств произнес банальное “Прости”.       Капулетти молча кивнул и начал одеваться, периодически бросая взгляды на любовника. Тот словно прирос к табурету, неподвижно уставившись в одну точку. Собравшись, Тибальт медленно прошел к двери и уже на пороге снова обернулся на Меркуцио, желая что-то сказать. Но в последний момент передумал и, резко развернувшись, быстро вышел.       Через некоторое время со двора послышалось ржание лошади и топот копыт - Капулетти уехал.       Меркуцио продолжал сидеть, в нервных раздумьях остервенело грызя ноготь большого пальца. Происходящее совершенно не укладывалось в его голове. Особенное удивление у него вызывало поведение именно Капулетти. Вот реакция Ромео, в данной ситуации, была совершенно понятна для него и если бы он заранее пытался предугадать, как отреагирует Монтекки на измену, то вряд ли представил бы себе какой-то иной образ его действий. А вот то, как повел себя Тибальт, абсолютно шло в разрез с тем, чего ожидал от него Меркуцио - пока он поднимался обратно в спальню, он мысленно готовил себя к дикому скандалу с выяснением отношений, яростными обвинениями, грубыми словами и резким фразами. Он был готов даже к тому, что словесной перепалкой ссора не закончится и Тибальт непременно постарается расцарапать ему физиономию. И вдруг, вместо всего этого, такое смиренное принятие ситуации, великодушное прощение и заверения в глубоких чувствах… Это и восхищало, и изумляло, и настораживало одновременно. И как бы сильно ни хотелось Меркуцио поверить в искренность Тибальта, его что-то беспокоило, он кожей ощущал присутствие фальши. А может это сказывалось многолетнее привычное недоверие к Капулетти?       Чтобы там ни было, сейчас Меркуцио больше волновало будущее его отношений с Ромео, оказавшееся сейчас под серьезной угрозой. И он собирался любой ценой заставить Ромео выслушать его.