Другая история

      Буквально влетев во двор, Ромео спрыгнул с лошади возле входа в замок и почти вбежал в холл. Навстречу ему, с лестницы спускался Бенволио. - О, Ромео! А вот и ты… Ромео на секунду остановился, поравнявшись с кузеном. - Не знаю, что ты там уже натворил, но твой отец вне себя от гнева…, - с добродушной улыбкой сообщил ему Бенволио. - Я бы на твоем месте постарался не попадаться ему на глаза, - посоветовал он. - Плевать! - бросил Ромео и побежал по ступенькам вверх. - Ромео! Ромео! Что-то случилось? - озадаченно крикнул ему вслед кузен. - Ромео! - к возгласам Бенволио добавился и властный голос синьора Монтекки, который как раз вошел в холл, под руку с супругой и увидел своего сына, взбегающего по лестнице. - Да оставьте меня! К черту всех и вся! - в отчаянии крикнул Ромео будучи уже наверху. Он тут же скрылся в коридоре, и через мгновение оглушительно хлопнул своей дверью.       Секундное замешательство его родственников, стоявших в холле, прервалось недовольным бурчанием синьора Монтекки: - Ну вот! Дожили! - раздраженно взмахнул он рукой. - Собственный сын посылает нас к черту! - затряс он ладонью перед лицом супруги. - Вот она, благодарность молодого поколения! - качая головой он прошелся по залу и уселся в кресло. - Я склонна думать, что это было скорее образное выражение… Вероятно, он просто чем-то расстроен, - осторожно выразила свое мнение синьора Монтекки, поправляя цветы в вазе. - Какая разница! Вот когда я был в его возрасте, я не позволял себе подобные выходки! - гордо вскинул голову синьор. Синьора усмехнулась: - Именно эту фразу, мой дорогой супруг, мне неоднократно приходилось слышать из уст вашего отца - моего уважаемого свекра, в ваш адрес. - В мой адрес? Не припоминаю ничего подобного. - Если вы об этом не помните, это не значит, что этого не было, - улыбнулась синьора. - Моя дорогая супруга, мне кажется или это намек на то, что я старею и память меня подводит? - Я всего лишь хочу заметить, что когда мы переходим некоторый возрастной рубеж, мы начинаем забывать какими были в юности и часто обвиняем своих детей в том, что сами же делали в их возрасте. - Я прекрасно помню свою юность и именно поэтому, чаще всего, проявляю огромное терпение и снисхождение к проступкам нашего сына. Но сегодня Ромео перегнул с хамством! Чего только стоит его поведение на званом обеде. - Если вы о том, что он покинул обед раньше времени, то я не вижу в этом ничего страшного. - Да, но он даже не извинился. Просто встал, вышел и исчез, как будто так и надо. В приличном обществе так не принято и вы прекрасно об этом знаете. И ладно бы он до своего ухода вел себя воспитанно. Так нет же… Он не участвовал в разговоре, делал вид, что не слышит когда к нему обращались, он даже для приличия не попробовал ни одно блюдо! Все его внимание было сосредоточено на куске пергамента, который он все время вертел в руках. - Может в этом и разгадка? Бенволио, ты что-то знаешь? - обернулась синьора Монтекки к племяннику, который так и стоял на последней ступеньке лестницы. - Нет, - пожал тот плечами. - В последнее время Ромео избегал откровенных разговоров. Так что я совершенно не представляю, что у него могло произойти. - Как обычно: никто ничего не знает, никто ничего не слышал! - с легким раздражением проговорила синьора. - С вашего позволения, я поднимусь к нему. Возможно мне удастся его разговорить. - Конечно, Бенволио, иди. Я думаю, от тебя не станет он таить причину своего дурного настроения.       Бенволио поклонился и поспешил к Ромео.       Проводив племянника взглядом, синьора Монтекки в нервном ожидании, принялась ходить из стороны в сторону, по залу. И как любая мать, она, не дожидаясь правдивых сведений, принялась строить свои версии происходящего с ее сыном. Догадки, одна хуже другой, совсем расстроили ее, отчего нервозность все больше ощущалась в ее движениях и сказывалась на походке.       Шуршание ткани наряда супруги досаждало синьору Монтекки, а усиливающийся монотонный стук ее каблуков, о каменный пол, противным эхом отзывался в его голове. Он как раз занялся разбором своей почты, но эти звуки мешали ему сосредоточиться на прочтении важных депеш. - Моя дорогая, быть может вам присесть? - сквозь зубы процедил он. - Я не могу спокойно сидеть, когда не знаю, что за печаль гложет моего сына, - проговорила она недовольным тоном, негодуя, что он не понимает этой очевидной вещи. Синьор Монтекки громко вздохнул, но ничего не сказал, посчитав, что лучше промолчать. Его супруга продолжила хождение по залу, в ожидании когда Бенволио наконец спустится и, возможно, внесет какую-нибудь ясность. Едва заслышав поблизости шаги, она резко вздрагивала и оборачивалась на звук, однако всякий раз это был не Бенволио, а кто-то из прислуги. Это постоянное дерганье и разочарованные вздохи, порядком надоели синьору Монтекки и он уже собрался предпринять новую попытку успокоить супругу, но в этот момент, послышались громкие, быстрые шаги, и в зал влетел племянник герцога Веронского - Меркуцио. - Синьор Монтекки, синьора Монтекки, мое почтение, - поклонился он. - Могу ли я увидеть Ромео? Он в замке? - Да, - кивнула ему синьора. - Но, он не в духе нынче. Вернулся сам не свой и сразу же удалился в свои покои. - Послав, перед этим, всех к черту! - добавил синьор Монтекки. Синьора бросила на него укоряющий взгляд и вновь повернулась к Меркуцио: - Сейчас Бенволио пошел к нему, узнать что произошло. Скорее бы он вернулся и рассказал, что к чему…, - сказала она, уже скорее себе, чем кому-то в гостиной. - Эта неизвестность становится изматывающей. - Дорогая моя, не стоит волноваться, - сказал ей супруг таким тоном, как будто сама эта фраза могла легко устранить все причины для беспокойства. - Если вам не интересно, что происходит с нашим сыном, то это лично ваша позиция… а я переживаю за него… вдруг у него проблемы…, - встрепенулась синьора Монтекки, которую начинало сердить спокойствие супруга. - Ну какие у него могут быть проблемы? - с пренебрежительной интонацией проговорил синьор. - Он что, наследный принц, опасающийся, что враги не дадут ему взойти на престол? Или обездоленный нищий, ежедневно ломающий голову над тем, как ему прокормить семью? - По-вашему, проблемы могут касаться только власти или денег, - жестко бросила ему синьора Монтекки. - Есть множество других причин для страданий… предательство или проигранное пари… да что угодно... какой-нибудь недуг, к примеру… быть может у него опасная болезнь… - Непомерная влюбчивость и склонность к излишнему драматизированию - вот единственная болезнь нашего сына, - перебил ее супруг. - И лечится она очень просто - очередной влюбленностью и новыми отношениями. - Новыми? - растерянно повторил Меркуцио. - Но... быть может еще не поздно спасти старые…, - зачем-то озвучил он вслух свои надежды. - Действительно, - кивнула синьора Монтекки, истолковав по-своему слова лучшего друга ее сына. - Может у мальчика серьезные чувства, и из-за этого он так сильно переживает. - Ромео и серьезные чувства. Серьезные чувства и Ромео, - с деланной задумчивостью произнес синьор Монтекки. - Хм, ничего более нелепого не слышал. Синьора Монтекки фыркнула и отвернулась от супруга, сложив руки на груди. - Нет повода для беспокойства, моя дорогая, - еще раз, веско произнес синьор Монтекки. - Подобное с ним происходит не впервые, - напомнил он. - Ну полежит он несколько дней, заперевшись в своей комнате, посмотрит в потолок, пострадает, а потом выедет в город, встретит там какую-нибудь очередную Фьёретту или Катарину и все, - хлопнул он в ладоши, - снова любовь до гроба!       Последняя фраза синьора, совсем не понравилась Меркуцио - его словно жаром обдало и он почувствовал как запылали его щеки.       В это время в холл, наконец, спустился Бенволио и, на вопросительный взгляд синьоры Монтекки, досадливо пожал плечами: - Мне не удалось с ним поговорить. Я простоял у его комнаты с полчаса, пытаясь уговорить на откровенный разговор, но он даже дверь мне не открыл. Сказал лишь, что мечтает о забытье и чтобы все мы оставили его в покое. - Бедный мой мальчик…, - всплеснула руками синьора Монтекки и понеслась из зала прочь, на ходу зовя свою личную служанку. Синьор Монтекки, едва она вышла, забавно передразнил ее, весьма похоже подражая ее манере говорить навзрыд в моменты сильного огорчения. Бенволио и Меркуцио усмехнулись. - Нет, ну а что? - обратился синьор к друзьям, заметив улыбки на их лицах. - К чему это театральное закатывание глаз, как будто Ромео уж на смертном одре и вот-вот смежит веки навсегда? Что за любовь такая у женщин к нагнетанию обстановки… никогда мне этого не понять! - воскликнул он и снова уселся в кресло, занявшись своими письмами.       Меркуцио легонько толкнул Бенволио в бок: - Может мне попробовать поговорить с Ромео? Бенволио кивнул: - Пойдем.       Меркуцио на секунду замешкался. Он рассчитывал говорить с любимым наедине и присутствие Бенволио совсем не входило в его планы. Но запретить тому идти к собственному кузену он, по понятным причинам, не мог. Поэтому, вместе с блондином, он поднялся на второй этаж и они оба остановились у плотно закрытой двери комнаты наследника Монтекки. - Ромео! - позвал Меркуцио и постучал в дверь. - Это я - Меркуцио. Открой мне пожалуйста. Поговори со мной. Ответа не последовало. - Ромео, прошу тебя! Разговор..., - запнулся он, тщательно обдумывая, что сказать, ведь Бенволио стоял рядом и говорить прямо было нельзя, - в подобных ситуациях необходим… Послушай, ты сейчас сам себя накрутишь, напридумываешь то, чего нет…, - аккуратно подбирал слова Меркуцио, - я хочу сказать, что возможно все совсем не так, как ты это себе нарисовал... Едва он закончил эту фразу, как в дверь, с той стороны, что-то громко ударило и послышался звон разбитого стекла. И Меркуцио и Бенволио отскочили от двери. - Мне кажется, он хочет донести нам, что не настроен сейчас на беседы, - округлив глаза проговорил блондин. Меркуцио пришлось признать, что Бенволио прав и они снова спустились в холл. Синьор Монтекки, увидя их, насмешливо спросил: - Ну что? Как там наш страдалец? - Никак, - ответил Бенволио. - Он не желает вести разговоры. - Так и сказал? - переспросил синьор. - Нет, запустил чем-то стеклянным в дверь. И как мне видится, это даже более явная демонстрация нежелания говорить, чем просто слова. - Согласен, с этим сложно поспорить, - улыбнулся синьор Монтекки. - Что ж, если Ромео желает, он может впадать в уныние сколько его душе угодно. Что до меня, то я планирую завершить день сытной трапезой и хорошим вином. Бенволио, - обратился он к племяннику, - распорядись пожалуйста на счет ужина. Меркуцио, ты задержишься у нас? - Нет, благодарю, синьор! - ответил тот. - У меня есть еще некоторые дела. Так что, я вынужден откланяться. Хорошего вечера! - он поклонился синьору Монтекки и, попрощавшись с Бенволио, ушел.       На самом деле у Меркуцио конечно же не было никаких дел. И покидать замок Монтекки он вовсе не собирался. Он решил дождаться наступления ночи и когда обитатели замка погрузятся в сон, по традиции, забраться в комнату возлюбленного через окно. Вот тогда-то Ромео придется его выслушать, даже если для этого понадобится привязать его к стулу.       Чтобы не вызвать никаких подозрений, Меркуцио вывел своего коня за территорию владений Монтекки и привязал его в небольшом перелеске. Сам он вернулся обратно, тихо пробравшись мимо стражи в огромный призамковый сад и затаился в одной из многочисленных беседок.       Он был готов к долгому, томительному ожиданию, однако время пролетело неожиданно быстро, поскольку он раз за разом прокручивал в голове предполагаемую беседу с Ромео, стараясь предугадать его реакцию на ту или иную фразу, придумывал целые монологи и проговаривал их про себя по нескольку раз, чтобы не забыть ничего из того, что было ему важно сказать любимому.       Когда ночной сумрак наконец заволок всю Верону темнотой, Меркуцио, хорошо знакомой ему дорогой, прокрался к той части замка, где располагались покои Ромео и, с ловкостью человека делавшего это уже не раз, вскарабкался к его окну. Еще секунда и он оказался в его комнате.       Ромео не спал. Как и говорил синьор Монтекки, он неподвижно лежал, вытянувшись на постели, упершись взглядом в потолок, с таким выражением лица, как будто небеса низвергли на его несчастную голову все беды и несчастья, которые только возможно.       Услышав шорох, Ромео повернул голову и, увидев Меркуцио, вздохнул: - Что ж, это было ожидаемо, - тихо проговорил он. - Мой приход? - уточнил Меркуцио. - Да. Смею заметить - совершенно бесполезный. Я не хочу ни видеть тебя, ни говорить с тобой, - произнес Ромео и вновь уткнулся взглядом в потолок. Меркуцио в несколько быстрых шагов пересек комнату и присел у его постели на колени. - Ромео, любовь моя, позволь мне наконец объяснить… все совсем не так, как тебе кажется... - Кажется…, - с насмешкой проговорил Ромео, перебив Меркуцио. - Я был бы счастлив, если бы мне это показалось. Но, я совершенно точно, своими глазами видел, как ты целовал Тибальта Капулетти, как раздевал его, как ласкал его в нашей постели…, - говорил он не повышая голос, но каждая фраза, что он произносил, искажала его лицо неизъяснимым страданием, словно он опять лицезрел все это на яву. - Эти, причиняющие мне боль картины, до сих пор стоят у меня перед глазами и не забыть мне их до самой смерти! - Вот если бы ты меньше драматизировал и позволил бы мне рассказать, как все обстоит на самом деле, ты бы понял, что я сделал это ради тебя! - Ради меня?! - вытаращил глаза Ромео и даже привстал от удивления. - Ты что издеваешься?! Как, скажи... Как можно изменить человеку, и еще потом иметь наглость говорить, что это ради него же?! - возмущенно проговорил он и сел на кровати, поджав ноги под себя. - Тебе сейчас все станет ясно, - пообещал Меркуцио, приложив ладонь к груди. Он помолчал несколько секунд и видя, что Ромео не собирается его перебивать и вроде бы готов слушать, начал свое, заготовленное заранее, повествование.       Он рассказал правду. Почти. Некоторые события и факты истории он просто вырезал и выбросил. Точно так же, как хороший повар, стремясь приготовить идеальный кусок мяса, отрезает от него все лишнее и подает к столу готовое блюдо без шкуры, хрящей и прожилок, чтобы ничто не портило впечатление от вкуса яства. Вот и Меркуцио стремился преподнести свою историю так, чтобы Ромео без лишних вопросов и сомнений проглотил ее и переварил, увидев лишь благородный посыл и возвышенные причины содеянного. Весь его рассказ сводился к тому, что узнав о чувствах Тибальта, он решил воспользоваться ими во благо Ромео. Но, как это часто бывает, все зашло намного дальше, чем он планировал изначально, в чем он всенепременно раскаивается. И конечно, положив руку на сердце, Меркуцио постарался заверить Ромео, что никаких ответных чувств к Тибальту у него нет и быть не может.       Да, здесь он соврал. Но, просить прощения за физическую измену было гораздо проще, чем оправдывать измену сердцем. Он также умолчал о том, сколько длились его отношения с Тибальтом, стараясь представить все так, как будто это началось недавно, а сама близость между ними имела место всего несколько раз - благо, что Капулетти в своей записке Ромео не указывал какие-то конкретные сроки своего романа с Меркуцио, а ограничился лишь расплывчатым “некоторое время”.       Закончив свой рассказ, Меркуцио вскинул брови и слишком честным взглядом уставился на Ромео: - Так скажи мне, в чем же я виноват, если все, что я хотел сделать, это уберечь тебя от непрекращающихся атак Тибальта? Уголки губ Ромео слегка дрогнули. На секунду Меркуцио показалось, что повеяло надеждой на прощение, но... Ромео иронично оскалился: - Ну и ерунду же ты болтаешь… просто смешно… С твоей фантазией ты мог бы придумать объяснения и получше. - В том-то и дело! Если бы я придумывал, то я бы изловчился найти себе более весомое оправдание. А так, я говорю тебе правду, такую, как она есть! - Я в это никогда не поверю. Ты не настолько глуп, чтобы не понимать, что твоя любовь и верность были для меня в тысячи раз важнее, чем свобода от нападков всех Капулетти в мире. К ним я привык и смирился, а вот смириться с тем, что ты спишь с Тибальтом, увы, не возможно! - Признаю, я был так увлечен идеей избавить тебя от постоянных стычек с ним, что даже сам не сразу понял, что заплатил за это чересчур высокую плату. - Ну да, конечно… Ты же маленький, наивный, мальчик… ложась в постель с Капулетти, наверное даже представить себе не мог, чем все закончится… - Но я сделал это для тебя! Не для своего удовольствия, а ради твоего спокойствия! - А ты меня спросил?! Нужно ли мне это спокойствие такой ценой? - Разве я мог тебя спросить о таком? Тебе бы не понравился мой план... - Ну надо же... так ты значит понимал, что я буду не в восторге, но тебя это не остановило... - Я хотел как лучше… Я думал, что поступаю правильно, принося себя в жертву... - Что?! - истерично рассмеялся Ромео. - Что-то не слишком ты был похож на жертву, когда целовал Тибальта в нашей постели… - Ромео, милый, послушай, я понимаю, что я очень виноват... - А! Ты понимаешь, что ты виноват? Замечательно! Ты себе даже представить не можешь, насколько мне стало легче от того, что ТЫ понимаешь, что ТЫ виноват! - язвительно произнес Ромео. - Прошу, прости меня… Да, я совершил ошибку. Но тем не менее, ты не можешь отрицать, что мой план удался - ты ведь сам неоднократно замечал, что Тибальт совершенно изменил свое отношение к тебе. Я уверен, ты уже и сам не вспомнишь, когда в последний раз тебе доводилось защищаться от него и его дружков! - почти с гордостью выдал Меркуцио. - Да, - согласился Ромео, - я не могу не признать - Тибальт действительно давно оставил меня в покое, - проговорил он нехотя, и вдруг резко вскинул голову, словно на него снизошло озарение. Меркуцио тут же понял, какую сделал глупость, заставил его своими словами задуматься, насколько же давно ему не приходилось конфликтовать с Капулетти. Было несомненно, что Ромео сейчас думает именно об этом.       И хоть молодой Монтекки и не обладал мыслительными способностями Сократа, не блистал высоким интеллектом, он все же был совсем не глуп и его ума было вполне достаточно, чтобы построить очевидную логическую цепочку умозаключений и прийти к соответствующим выводам. - Я хорошо помню, когда меня удивило это в первый раз, - задумчиво произнес Ромео. - Через день... или два, после дня рождения Бенволио. Значит… это значит где-то... полгода…, - медленно проговорил он. - Полгода, Меркуцио! - вскинул он на него укоряющий взгляд. - Ты обманывал меня столько времени! Ты…, - Ромео даже не знал что сказать, потрясенный внезапно открывшимися подробностями измены. - Да как ты вообще сейчас мне в глаза смотреть можешь? Уходи! Сейчас же! - указал он изменнику на дверь. - Ромео, прости меня! Я все исправлю! Прости, пожалуйста! - перешел Меркуцио к мольбам. - Я люблю тебя! - он сделал ударение на слове “тебя”. - Я расстанусь с ним! - добавил он решительно. - Меркуцио, уходи пожалуйста, я больше ничего не хочу слушать…, - Ромео опустил голову, закрыв ее руками. - Не прогоняй меня… мы должны все выяснить и помириться. Иначе как мы… Монтекки снова перебил его, едко произнеся: - Если ты этого еще не понял, то я озвучу: между нами все кончено и больше никаких “мы” - нет! Покинь, пожалуйста, мою комнату! - Ромео…, - просяще заскулил Меркуцио. - Ну мне что, стражу звать? - начал терять терпение тот. - Ты этого не сделаешь… - Еще как сделаю, - сказал Монтекки, тут же спрыгнул с постели, подлетел к двери и, повернув ключ, распахнул ее: - Бальтазар! Бальтазар! - прокричал он в коридор и когда его слуга появился, распорядился: - Кликни ко мне стражу! - Ты же сейчас поднимешь на ноги весь дом! Что ты творишь?! - не веря в происходящее, ошеломленно произнес Меркуцио. Неужели Ромео и вправду готов выставить его из своего дома, да еще и таким унизительным способом, выдав его страже. - Так, ты ведь иначе не понимаешь! Не хочешь услышать меня! - Это ты меня не слышишь! Я пытаюсь достучаться до тебя, объяснить тебе…. но ты закрылся сам в себе и лелеешь свою обиду, вместо того, чтобы хотя бы попытаться найти пути к примирению, - наконец разозлился и Меркуцио. - Прав был Тибальт! - вдруг ядовито выдал он. - Твоя гордыня в сто крат сильнее любви… и ты скорее прислушаешься к ней, чем дашь возможность говорить своему сердцу.       С минуту Ромео стоял молча и пораженно смотрел на Меркуцио, как будто не мог поверить, что действительно услышал это от него. - Пошел прочь! - буквально зашипел он и отвернувшись, быстро отошел к окну. Сложив руки на груди, он уставился вдаль, надеясь, что когда обернется снова, Меркуцио уже не будет в его комнате. Слова “прав был Тибальт”, сказанные таким родным голосом, все еще звучали эхом в его голове, умножая обиду, делая боль еще сильнее. Он даже не услышал приближающиеся к нему шаги. - Ромео, милый, прости… Я сказал глупость... Это вырвалось само собой, от отчаяния…, - принялся оправдываться Меркуцио, понимая, какую ляпнул гадость. - Слова, сказанные в гневе или запальчивости - наиболее правдивы! Что ж, теперь я, по крайней мере, знаю, что ты на самом деле думаешь обо мне и чьи слова для тебя мерило истины, - ледяным тоном проговорил Монтекки. - Я не… - Ну так и беги к своему Тибальту, раз он такой мудрый, проницательный и так хорошо понимает людскую суть. А меня, такого сложного и гордого, оставь! И кстати, между гордостью и гордыней - целая пропасть разницы! Но вам с Тибальтом этого, конечно же, не понять! - У нас одна ссора сейчас плавно перетекает в другую… К чему это? Почему ты не хочешь успокоиться и вместе поискать решение, как сберечь наши отношения? - С Тибальтом будешь искать, находить и беречь! А я весь из себя такой гордый, вот поэтому и не хочу! - зло выпалил Ромео. - Гордость не позволяет мне прощать подлость и предательство, мириться с ложью и разрешать скотское отношение к себе. Может вы с Тибальтом и считаете это качество пороком, но я рад, что им наделен и не позволяю вытирать об себя ноги. - O, mon Dieu! Ты окончательно все перевернул с ног наголову! Услышь меня наконец: у меня и в мыслях не было, как ты говоришь, вытирать об тебя ноги. Я позволил себе эти отношения с Капулетти, только чтобы получить влияние над ним и использовать это в твою пользу! Все это было ради тебя! Потому что я люблю тебя, дурья твоя башка! Как ты не можешь этого понять?! - Так что же, вместо того чтобы высказывать свое негодование и обиду, я должен был рассыпаться в благодарностях тебе? Ты этого ждал? - Нет, не этого. Я ждал, что ты все же прислушаешься к здравому смыслу и поняв, что мои поступки были продиктованы благородными намерениями, найдешь в себе силы простить меня. - Я прислушался. Здравый смысл велит мне прогнать предателя как можно дальше от себя…       Настойчивый стук в дверь не дал Ромео договорить. Дверь открылась и в комнату втиснулся взволнованный Бальтазар, а за ним вошли два стражника, гремя доспехами и оружием. - Господин? - вопросительно уставился на Ромео его слуга, ожидая дальнейших распоряжений. - Выведите этого человека! Он обманом проник в мои покои! - повелел Ромео, вздернув подбородок вверх, не сводя презрительного взгляда с Меркуцио. Стражники тут же принялись исполнять приказ. Однако, подойдя к нарушителю покоя их господина, с намерением взять его под руки и увести, оба растерянно остановились, узнав в предполагаемом злодее племянника герцога Веронского. - Значит, вот ты как? - обиженно проговорил Меркуцио, который совсем не ожидал такого поворота событий. - Да, так! - едва кивнул Ромео. Он перевел взгляд на стражников и видя, что они колеблются, повысил голос: - Делайте, что говорю! Уведите его! Стражники переглянулись - применять, к человеку такого высокого статуса, такие неуважительные меры, как выдворение из замка силой, было рискованно. Однако и не подчиниться сыну хозяина замка, они не могли. - Синьор, вы должны покинуть покои синьора Монтекки. Позвольте провести вас к выходу, - строго, но вполне учтиво, проговорил один из конвоиров, обращаясь к Меркуцио. - Да ухожу я! Ухожу! - выпалил он и подойдя к двери обернулся: - Я еще вернусь, и мы продолжим наш разговор, - сказал он Ромео напоследок. - Наш следующий разговор закончится также, - с пугающей уверенностью произнес Монтекки. - Посмотрим…, - взмахнул кудрями Меркуцио и выйдя из комнаты, направился к выходу, сопровождаемый конвоем.       Ромео подошел к открытой двери и печально глядя в опустевший коридор, слушал удаляющиеся шаги своего ночного гостя и его провожатых. - Что-нибудь еще, мой Господин? - раздался рядом голос его слуги. - Нет, - вздохнул Ромео. - Спасибо, Бальтазар. Ты можешь идти. - Доброй ночи, синьор! - поклонился Бальтазар и вышел.       Короткий диалог на секунду отвлек Ромео от звука шагов и теперь, когда он снова прислушался, желая узнать, покинул ли уже Меркуцио замок или еще нет, он услышал совсем иной шум. Шаги - но теперь казалось, что их издают больше, чем трое человек. Голоса - властный мужской, что доносился снизу и взволнованный женский, который звучал где-то совсем рядом.       Ромео вышел в коридор и попытался понять, что происходит. Неужели он правда разбудил весь дом? Это было бы совсем некстати… пришлось бы объяснять, лгать и выкручиваться. А сейчас он был совершенно на это не способен. Его голова отказывалась соображать и он от души надеялся, что сегодня больше никто его не потревожит.       Однако надеждам Ромео не суждено было сбыться. Едва он переступил порог своих покоев и наклонился, чтобы поднять, выпавший из замочной скважины, ключ от двери, в коридоре, перед его комнатой возникла его мать. - Ромео, что произошло? - с тревогой в голосе вопрошала она. - Моя служанка сказала, что слышала, как ты звал Бальтазара и стражу! Что случилось? На тебя напали? Скажи, что произошло? - сыпала вопросами синьора.       Тут же появился и синьор Монтекки. - Ромео, как это понимать? - недовольно уставился он на сына. - Почему племянник герцога выходит от нас под конвоем?! Что это за блажь? - сердился он. - Меркуцио? - удивилась синьора Монтекки. - Он был у нас? - спросила она у супруга. - Да! - подтвердил тот. - Ромео приказал стражникам вывести его из замка! - кипя от негодования, изрек он. - И как я объясню это герцогу? - раздраженно махал синьор руками. - Что произошло? - раздался еще один голос, позади родителей Ромео.       Ну конечно, кто же еще это мог быть, как ни Бенволио. Он точно не мог позволить себе остаться в неведении относительно ночного происшествия в замке. Он пока ничего не понимал, но услышанные обрывки фраз явно взволновали его. - Кто? - переводил он очумелый взгляд с синьоры на синьору. - Кого взяла стража? - Меркуцио! - ответила синьора. - Меркуцио? - удивленно переспросил Бенволио и глаза его поползли на лоб. - Да! - кивнул синьор. - Ромео приказал страже выдворить вашего друга из замка! Как тебе такое?! - продолжал сердиться он. - Да герцог, узнав об этом, предаст славную фамилию Монтекки несмываемому позору! - воздел он руки к потолку. - Скажи Ромео, чем ты думал?! И думал ли вообще?! - злился синьор на сына. - Супруг, вы зря гневитесь на Ромео! - постаралась защитить сына синьора Монтекки. - Еще неизвестно с какой целью племянник герцога проник в покои нашего сына в столь поздний час! Смею заметить, что принадлежность к благородному роду, не есть гарантия невиновности! - заметила она. Синьор Монтекки отмахнулся от ее доводов как от чего-то не стоящего внимания и продолжил допрашивать Ромео: - Ну, и что ты молчишь? Что все это значит? Объясни нам, свои действия! - Скажи хоть что-то! Вы поссорились с Меркуцио? - допытывалась синьора. - Подрались? - строил догадки синьор. - Это из-за барышни? - выдала предположение синьора.       Ромео молчал. Он с досадой в глазах переводил взгляд то на встревоженную мать, то на разгневанного отца, то на Бенволио, который теперь тоже молчал и только удивленно таращил светлые глаза.       Ромео не собирался ничего объяснять. Он сделал шаг назад, но совсем не для того, чтобы пустить родственников в свою комнату для продолжения беседы. Он взялся за край двери и со всей силы толкнул ее, захлопнув створку перед самым носом, ни на секунду не прекращающих требовать объяснений, домочадцев. И сразу же несколько раз провернул ключ в замочной скважине.       Медленным, тяжелым шагом, Ромео прошел по комнате и остановился. Он больше не обращал внимание на раздающиеся за дверью голоса. К нему, внезапно, пришло полное осознание того, что их отношения с Меркуцио закончились... Их любовь, раненая изменой, умерла... Больше не быть им вместе никогда! Он почувствовал, как по щеке скатилась обжигающая слеза и смахнул ее ладонью. Сделав еще несколько шагов, он упал на постель лицом вниз и закрыл глаза, надеясь, что больше ему не доведется их открыть.       В это время Меркуцио все еще ошивался под его окнами. Он так и не покинул владения Монтекки, поскольку в тот момент, когда он, провожаемый стражей спускался в холл, он встретил синьора Монтекки. Тот был весьма удивлен, увидев столь странную процессию, бредущую в такой поздний час по замку. Узнав, что именно происходит, синьор Монтекки закатил глаза от ужаса и тут же распорядился, чтобы стражники оставили племянника герцога и вернулись на свой пост. Он счел необходимым извиниться перед Меркуцио, за такое неуважительное поведение своего сына и самолично провел родственника герцога к выходу из замка.       Выйдя на улицу, Меркуцио, не раздумывая, снова направился под окна Ромео. Ему до сих пор не верилось, что Ромео настолько на него зол, что даже позвал стражу прогнать его. Казалось, что это недоразумение, нелепость какая-то… Он был уверен, что пройдет десять, пятнадцать минут, Ромео одумается, поймет, что он был слишком груб и побежит его догонять.       Найдя себе выгодное место в саду, с которого открывался обзор и на окно возлюбленного, и на главный вход замка и на дорожку, ведущую из одного черного хода, которым любил пользоваться Ромео, Меркуцио удобно устроился под деревом. Он ждал. Но его возлюбленный почему-то не спешил догонять его. От нечего делать, Меркуцио разглядывал звезды и взглядом прочерчивал, от одной к другой, невидимые линии, создавая замысловатые узоры. Время шло, облака медленно проплывали по небу, то закрывая луну, то вновь позволяя ей тусклым светом освещать землю. Ромео так и не появился…       Что ж, возможно настаивать на разговоре с ним сегодня, было плохой мыслью - уязвленный и плененный своей обидой он ничего не видел, ничего не слышал и ничего не хотел понимать. Наверное, лучше было дать ему время остыть… Но, что сделано - то сделано. Меркуцио посидел еще немного и понял, что здесь ему делать больше нечего. Ясное дело, что если бы у Ромео было в планах его догнать и продолжить разговор - он бы давно уже это сделал.       Выбравшись из сада, Меркуцио привычным способом проскользнул мимо охраны и забрав свою лошадь, направился домой. Он чувствовал себя очень уставшим и морально и физически, поэтому старался освободить голову от навязчивых мыслей обо всем, что произошло сегодня, справедливо полагая, что обдумывать все события, расставлять приоритеты и строить планы на будущее, лучше всего на свежую голову.       Замок герцога виднелся уже совсем близко и Меркурио с вожделением думал о том, как сейчас упадет в пуховые перины и провалится в сонное забытье, утомленный пережитыми тревогами.       Но видимо, какие-то силы свыше, решили доконать его сегодня окончательно. Едва он выехал на широкую, прямую дорогу ведущую к воротам замка, как сбоку, ему наперерез выехал всадник. “Если меня сейчас прирежут за мешочек золота, это будет просто шикарный финал сегодняшних перипетий”, - мелькнуло в голове у Меркуцио, который подумал, что встретил грабителя. На всякий случай, он все же выхватил шпагу из ножен, хотя если честно, защищаться ему совсем не хотелось. “Вот может, если меня убьют, Ромео поймет, как был несправедлив ко мне!” - мелькнула еще одна глупая мысль у Меркуцио. - Ты поосторожней размахивай шпагой. В мои планы пока не входит быть проткнутым насквозь, - раздался рядом голос Тибальта. - А, это ты…, - протянул Меркуцио и вложил шпагу обратно в ножны. - Что ты здесь делаешь? - спросил он и тут же уныло рассмеялся: - Глупый вопрос… Ясно, что меня ждешь. - Да, - подтвердил Тибальт. - Причем давно… Меркуцио зевнул и потел глаза: - Что ты хотел? Я ужасно устал, это во-первых, а во-вторых, я все равно пока не готов сказать тебе что-то конкретное… - Вижу, разговор с Монтекки был не простым, да? Когда следующая попытка? - не удержался Тибальт от легкой колкости. - С чего ты взял? - с вызовом спросил Меркуцио. - Может мы все выяснили и помирились… - Ну, конечно! - выдал Тибальт таким тоном, как будто ничего более неправдоподобного не слышал. - Я думаю, тебе теперь с месяц придется ходить к нему, как на работу, пока он сменит гнев на милость и снизойдет хотя бы выслушать тебя, - с насмешкой проговорил он. - Ты ждал меня, чтобы просто поиздеваться? - начал сердиться Меркуцио. - Ну, вообще я имею право хоть на минимальную долю моральной компенсации. Ты, так-то и мне изменял, а не только Ромео. Так что считай мой сарказм, небольшой платой, за то, что ты такая бяка! - ткнул он пальцем в плечо возлюбленного. - Хорошо, я согласен, я - бяка! - кивнул Меркуцио и вздохнул. - Что-то еще? - Да, если серьезно, то я хотел поговорить с тобой, - сменил тон Капулетти. - Послушай Тибальт, давай не сегодня, - попросил его Меркуцио. - Я хорошо понимаю, что я виноват и перед тобой, но сейчас у меня просто больше нет сил выяснять отношения. - Я не за этим приехал. Мне нужно рассказать тебе кое-что…, - замялся Капулетти и добавил: - Что-то, что я скрыл от тебя изначально. - О чем? Что ты скрыл? - напрягся Меркуцио. - Одну деталь…, - ответил Тибальт. - Ты должен знать. Я больше не хочу, чтобы в наших отношениях оставалась хоть капля лжи. Давай съедем с дороги и я тебе расскажу, - предложил он. - Это не займет много времени. - Ладно, - не слишком охотно согласился Меркуцио и направил лошадь в рощу, что тянулась вдоль дороги.       Метров через двести Меркуцио остановился и спешился. - Все, дальше не поеду. Будем говорить здесь, - сказал он и закутавшись в свой плащ, плюхнулся на землю. - Хорошо, как скажешь, - кивнул Тибальт и спустился с лошади. - Сразу хочу сказать, что я ни разу ни солгал о своих чувствах к тебе, вообще во всем, что касается тебя, я был всегда честен. Я слукавил лишь в одном - что касается твоего незабвенного Ромео, - изрек он и замолк. - Ну? Говори! - поторопил его Меркуцио. - Помнишь, - начал Капулетти издалека, - однажды я сказал тебе, что никогда по-настоящему не собирался убивать Ромео? Меркуцио кивнул. - Так вот, все же один раз я был буквально в шаге от убийства, - признался Тибальт и снова сделав короткую паузу, продолжил: - После нашей неожиданной встречи на рождественском балу, я естественно загорелся желанием узнать, с кем ты перепутал меня. Я хотел сразу же пойти за тобой, но был остановлен своим… хм, другом, с которым я и намеревался там встретиться... я тебе рассказывал… - Помню, - еще раз кивнул Меркуцио. - Вот… после непродолжительного разговора с ним, я поднялся в зал, - повел свой рассказ Тибальт, с некоторым волнением расхаживая из стороны в сторону. - Я хотел найти тебя или того человека, в таком же костюме как мой. Мне пришлось несколько раз обойти все помещение, прежде чем я увидел вас троих - тебя, “пирата” и третьего, в костюме на египетский манер. Втроем, как всегда… Несложно было догадаться, что те двое, рядом с тобой - твои неизменные друзья: Ромео и Бенволио, - с некоторым недовольством произнес он имена кузенов и остановившись на месте, криво усмехнулся: - Честно говоря, я даже предположить не мог, что твой любовник - кто-то из Монтекки, ведь сколько я их знаю, они всегда весьма активно интересовались веронскими красавицами. Так что сказать, что я был удивлен - не сказать ничего, - развел он руками. - Оставалось узнать, кто же именно перешел на другую сторону и соблазнился тобой. Я конечно же не мог просто подойти к вам и сорвать маску с интересующего меня человека. Расспрашивать приглашенных, я тоже не мог. В своих размышлениях, я был склонен думать, что у тебя отношения с Бенволио. - С Бенволио? - удивился Меркуцио и даже усмехнулся такому нелепому предположению. - Почему с ним? - Не знаю…, - пожал плечами Тибальт. - Мне показалось, это более вероятным. У Бенволио все отношения несерьезные, он так часто меняет подружек, что создается впечатление, будто те ему нужны лишь для прикрытия своей истинной натуры. Ромео же напротив - на каждой готов жениться и только и бегает к брату Лоренцо с просьбой обвенчать его то с одной, то с другой. Если бы его венчали каждый раз когда он об этом просил, в Вероне бы не осталось свободных женщин, а синьору Монтекки пришлось бы выстроить еще один замок, для сына и его гарема. Так что я был далек от мысли, что он вдруг заинтересовался мужчинами. Я был почти уверен, что твой избранник Бенволио, но моей уверенности мне было мало, я должен был знать точно! - И? - вопросительно протянул Меркуцио. - Пришлось прибегнуть к хитрости. Помнишь, на балу Бенволио принесли письмо? - Да... - Ну, так это я его передал. Я указал лакею на вас троих, сказал, что один из вас Бенволио Монтекки и попросил отдать конверт ему. За несколько золотых, он согласился сказать, что письмо - от одной милой барышни и направился к вам. Сам я стоял неподалеку, наблюдал, с нетерпением ожидая подтверждение своим догадкам. Каково же было мое удивление, а затем и негодование, когда конверт взял не тот человек, на которого я думал… Я чуть умом не тронулся, поняв, что ты перепутал меня с Ромео. Это было самое ужасное прозрение в моей жизни! - эмоционально выкрикнул Тибальт, рубанув рукой воздух. - И ведь сколько раз я потешался, обзывая вас с Ромео парой, совершенно не вкладывая в эти слова серьезный подтекст, а вы действительно оказались любовниками. В тот момент я возненавидел его еще больше, - сверкнул Капулетти глазами. - Мало того, что ты всегда был на его стороне и я не мог даже общаться с тобой, так теперь выходило, что он, к тому же, для тебе гораздо ближе, чем просто друг. Я не помнил себя от злости! Как же так, за что ему столько счастья, думалось мне, - Тибальт прищурил глаза и сжал ладони в кулак. - И я тут же, не раздумывая покинул бал. Я собрал всех своих, самых отвратительных знакомых, готовых за деньги на все. Я готовил засаду для Монтекки, - вскинул он голову и протянул: - Нееет, я не собирался сражаться с ним в честном поединке, вести разговоры или спорить... Я хотел просто поймать его и перерезать ему горло, - выпалил он, помолчал немного и снова продолжил: - Затаившись у дороги, в ожидании его, я уже представлял, как фонтан монтекковской крови будет бить из его распоротой шеи, обогряя снежное покрывало...       Капулетти говорил со зловещей интонацией и таким пугающим вожделением на лице, что Меркуцио невольно поежился. - Я предвкушал, - продолжал он, - как будет мне радостно, когда вместе с последними каплями крови, жизнь покинет его тело и я наконец увижу последний вздох Монтекки и свою улыбку в отражении его остекленевших глаз...       У Меркуцио даже рот открылся от столь пугающих картин, что нарисовал ему сейчас Тибальт. Казалось, что этот сюжет, созданный его фантазией, навсегда впечатался в его мозг и, рассказывая об этом, он словно бы пересказывал то, что снова и снова видит в своей голове. Был даже странно, что имея врага с такой фанатичной ненавистью, Ромео все еще оставался жив. Стряхнув оцепенение Меркуцио спросил: - И что было дальше? - Ничего… В последний момент я передумал, - уже обычным тоном произнес Капулетти, а на его лице появилась разочарованная мина: - Понимаешь, я все стоял там, ждал его, рисовал себе во всех красках его последние минуты жизни… А потом вдруг понял - его смерть совсем не гарантировала мне желанного сближения с тобой. Зато было несомненно, что ты будешь оплакивать его искренне и долго, - грустно проговорил Тибальт и уставился на Меркуцио: - Я этого не хотел, - покачал он головой. - Мне было бы больно видеть, как ты убиваешься за ним и осознавать, как много он для тебя значил. К тому же, даже если бы мне, со временем, удалось завоевать твою любовь, Монтекки бы все равно остался в твоем сердце навсегда. В твоей памяти он был бы лучшим, непревзойденным, и сравнения с ним были бы не в мою пользу. Я понял, что мне нужно совсем другое..., - повысил он голос и наклонился к Меркуцио, - чтобы ты полюбил меня не из-за его отсутствия, а вопреки его присутствию. Что бы ты мог оценить, что я лучше него. Для этого я должен был оставить Ромео живым, - подвел черту Тибальт и выпрямился. - Что ж, зато сегодня тебе удалось отыграться на нем по полной… - Я уже говорил тебе, - перебил Капулетти, - и повторю еще, сегодняшнюю ситуацию я подстроил совсем не для того, чтобы отомстить ему, я хотел заставить тебя сделать наконец свой выбор, поскольку я видел, что ты совершенно не собираешься что-то менять.       Меркуцио промолчал. Сказать ему, в свое оправдание, было нечего. Он не собирался раскрывать Тибальту свои мотивы и рассказывать правду о том, что послужило причиной ответить взаимностью на его чувства. Он вообще не хотел говорить о себе и давать какие-либо объяснения, поэтому счел за лучшее вернуться к откровениям Тибальта. Однако тот, опередил его. - Я рассказал тебе это все не просто так… Я хочу, чтобы ты понял: я с самого начала наших отношений знал, что вы с Ромео вместе, но я был готов вытерпеть все, чтобы завоевать твою любовь. Мне было больно жить с мыслью, что я делю тебя с Монтекки, но я терпел и ждал. Я, скрепя сердце, пообещал тебе оставить его в покое, хотя мне до тошноты было неприятно твое беспокойство о нем. Я знал, что у меня нет выбора, и я должен был принять все твои условия, чтобы иметь возможность быть рядом и бороться за тебя, - порывисто выдал он свой патетический монолог и протянул Меркуцио руку: - Вставай. Сегодня с больше не стану терзать тебя разговорами. Езжай домой… ты и вправду выглядишь очень измученным, - заботливо проговорил он.       Меркуцио не стал спорить. Он на самом деле ели стоял на ногах, а голова его казалась сейчас лопнет от обилия информации и собственных мыслей. Он взобрался на лошадь и чувствуя, что должен сказать хоть что-то, произнес: - Я напишу тебе, когда буду готов… Тибальт кивнул: - Обещай мне только, что ты постараешься быть справедливым в суждениях. И будешь оценивать поступки лишь двух своих возлюбленных, не опираясь на прошлое, когда я был лишь враг, а он - только друг. - Хорошо, - слабо улыбнуться Меркуцио ему на прощание и наконец отправился домой.       Едва оказавшись в своей комнате, он даже не переодеваясь, залез в постель и, накрывшись одеялом с головой, моментально забылся тревожным, беспокойным сном. Ему снились обрывки прожитого дня, однако с альтернативным финалом - в его сне он все же выложил всю правду о своих поступках и их мотивах обоим своим мужчинам. И тогда, Ромео и Тибальт, сговорились, поймали его и закопали живьем, в чаще леса, где обычно не ступает нога человека.