Небеса

      — Мин-сюн, — шептал он раз за разом, и это проклятое имя снова и снова болью отдавалось в сознании. Затуманивало разум, сковывало сердце, вынуждало вести себя так, будто все его действия шли из самой души.       Отвратительно.       — Мин-сюн, — звучало, как заклинание. Хэ Сюань вновь слышал это имя, шёл на зов, помогал, общался, защищал, хотя больше всего на свете хотел погубить.       Цинсюань в ответ только улыбался, слегка щурился и пересказывал какую-то очередную историю, рассказанную недавно познакомившимся с ним божеством.       Почему-то последнее вызывало во рту привкус горечи и желание утопить незнакомого ублюдка в чёрных водах.       Цинсюань всегда был шумным и раздражающим богом. Тем не менее, его действия никогда не вызывали агрессию. Лишь слова, повторяемые, как заклинание…       — Мин-сю-ун!       … заставляли сердце в груди слегка вздрагивать. Почти что снова биться.       Но у мёртвых не было сердцебиения, и этот простой факт всё же слегка остужал распаленное сознание и помогал вспомнить кто он и где. Помогал не забыть, для чего он вообще стал богом.       Но предательские мысли о том, что было бы, не укради Ши Уду его судьбу, всё равно вертелись на задворках сознания.       Хэ Сюань стал бы богом. Настоящим богом. Его родители бы выжили, сестра — удачно бы вышла замуж, невеста — встретила бы свою новую судьбу.       А Цинсюань…       — Мин-сю-у-ун, не игнорируй меня!       … наверняка бы умер прежде, чем смог бы достичь возраста поглощения вина.        Хэ Сюань должен был ненавидеть его. Именно Цинсюань стал причиной конца всего. Но глядя в эти лучащиеся светом глаза, не мог продолжать заниматься самообманом.       У Хэ Сюаня было ужасное прошлое. Он бы отдал многое, чтобы того кровавого кошмара так никогда и не случилось.       Многое. Но жизнь Цинсюаня — никогда.       — Мин-сю-у-у-ун!       И правда злое заклинание. Пора было с ним заканчивать.       Разыграть давно придуманный план по нотам не составило труда. Пара нужных слов, совсем щепотка импровизации ввиду непосредственного содействия другого короля демонов, и вот вместо величественного бога Хэ Сюань держал в руках перепуганного мальчишку без каких-либо святых сил.       Цинсюань дрожал, хоть и пытался не подавать виду.       Цинсюань молил о прощении, когда думал, что его никто не слышит.       Цинсюань до безумия боялся, что теперь его брату придётся умереть, но сам был готов и на боль, и на смерть, и на низвержение, ибо прекрасно понимал, что всё это он сам и заслужил.       Привычное заклинание «Мин-сюн» больше не звучало, ибо бог сломался и больше был не в состоянии использовать свой чарующий добрый голос.       Хэ Сюань должен был быть счастлив, ибо это именно то, чего он так и хотел. Он отомстил. Теперь ему станет легче.       Но вместо этого во рту стоял привкус горечи и чёткое осознание, что в этот раз своё единственное счастье он загубил собственными руками.