Небеса

      У Цинсюаня потрясающе красивые волосы. Длинные, шелковистые, послушные. Что бы он с ними не делал, всегда лежат волосок к волоску. Их приятно перебирать пальцами, вдыхать тонкий аромат цветов не то от мыла, не то естественный их запах, вплетать в них ленты и драгоценные камни.       Цинсюань всегда слегка щурится, когда Мин И заплетает ему волосы, ёрзает на стуле и бесконечно болтает на посторонние темы. Прикосновение чужих пальцев к волосам и коже головы вызывают мурашки на теле и желание, чтобы это никогда не заканчивалось. Мин И слабо усмехается. Он прекрасно знает, насколько Бог Ветра любит, когда ему заплетают волосы, и потому потворствует этой маленькой слабости. Действует нежно, осторожно, заслуживает ещё большее доверие и забирается если не в сердце, то под кожу точно.       На небесах косо смотрят на их отношения. На небесах неодобрительно качают головами и цокают языком, стоит обоим Повелителям пройти на расстояние достаточное, чтобы не быть в зоне слышимости. На небесах улыбаются, глядя в лицо, берут щедро раздаваемые добродетели и, едва Цинсюань отворачивается, перемывают все кости не только его другу, но и самому всеми любимому божеству.       Хэ Сюань кривится. Он бы не слышал всё это, но слух демона куда острее, чем у тех, кто зовёт себя богами.       Он стискивает зубы, игнорируя подступающее к горлу отвращение. То же ему, небожители, даже демоны в этом плане более порядочные, чем они. Если тот же Ци Жун считает тебя мусором, то он скажет тебе это в лицо, а не воткнёт нож в спину после фальшивых любезностей.       Знали бы люди, кому молятся, все храмы были бы сожжены в течение нескольких дней. И потому особенно удивительно встречать в таком змеюшнике кого-то столь же доброго и открытого, как Цинсюань.       Эх, был бы он богом чего-то другого, не был бы он братом Ши Уду, укради бы он судьбу у кого-то иного, чем Хэ Сюань, было бы настолько проще.       Хэ Сюань бы ходил за ним по пятам, хранил от бед и не позволял бы ни одной твари порочить столь чистое имя.       От наличия грязи на небесах аж злость берёт. Но демон Чёрных Вод прекрасно себя контролирует, и пусть он уже слышит шёпот «о небо, господин Повелитель Ветров снова решил вплести в свои волосы украшения? Как неприлично», ни одна мышца на его лице не выдаёт едва сдерживаемую ярость, а пальцы так и продолжают аккуратные плетения, не желая причинить боль.       Цинсюань млеет в его руках, смеётся от щекотки, когда атласные ленты задевают обнажённую шею, и делится планами на окончание фестиваля. Хэ Сюань почти не отвечает. Он заканчивает плетение, проверяет ровность — Цинсюань слишком заботится о своей причёске, чтобы оставить всё небрежным — и напоследок проводит рукой по распущенным волосам по бокам. Выходит и правда красиво.       Цинсюань оборачивается к нему и, благодарно улыбнувшись, тут же вскакивает на ноги, чтобы найти зеркало. Взглянув на стеклянную поверхность, Повелитель Ветров замирает, а после его улыбка вспыхивает ещё ярче, кажется, освещая не только комнату, но и вместе с ней все верхние небеса.       Демона Хэ Сюаня этот свет слепит, но он всё равно подходит ближе. Демона Хэ Сюаня этот свет почти обжигает, но он всё равно опускает руки на плечи бога ветра, как делал это ни один раз до этого. Цинсюань в ответ лишь делает шаг назад, оказываясь вплотную к своему лучшему другу, и позволяет мягко обнять себя за плечи и провести губами по скулам.       Откровенно говоря, их отношения давно выходят за рамки даже лучшей дружбы.       Откровенно говоря, после этого от одной только мысли о том, чтобы сделать Повелителя Ветров несчастным, кровь стынет в жилах, а мёртвое сердце сжимается.       Ситуация неправильна и запутана до невозможности, но, чувствуя это тепло и счастье, ни одному из них и в голову не приходит что-то менять.