Небеса

      Хэ Сюань помнит темницу. Помнит холод, сырость воздуха, боль в спине от постоянно неудобной позы. Помнит, как первое время постоянно тёр ладони и плечи, надеясь сохранить тепло, и как с каждым днём всё чаще задумывался, что кровь его остыла, стала мёртвой и совсем разучилась греть.       Хэ Сюань помнит голод. Помнит, как часами смотрел в стены, вспоминая неудачную готовку его невесты. В отличие от него, она была из более обеспеченной семьи, потому большую часть жизни к необработанной пище даже не притрагивалась. Однако она знала, что после замужества ей придётся готовить и сама хотела этого. Хэ Сюань мог приготовить что-то и сам, но его невеста знала, как он любил поесть, потому часами стояла у печи, пытаясь сделать что-то не то, что вкусное, а хотя бы съедобное. Вкусно не было. Но Хэ Сюань ел всё и не забывал каждый вечер благодарить её, наслаждаясь теплом её любви.       Тогда он готов бы был с удовольствием съесть даже это. Тогда даже гниль больше не выглядела такой отвратительной. Сладковатый вкус и без неё стоял на языке, и иногда ему казалось, что он уже мёртв и разлагается, просто пока что этого в полной мере не заметил.       Хэ Сюань помнит многое, но самое страшное в его воспоминаниях — это тишина и бесконечное одиночество. Помимо него в той дыре никого не было. Он бы на стены лез от давившей на уши изоляции, но у него не было сил и на это. Он ненавидел людей, которые его пленили, но возможность сказать охранникам или приносившим ему еду людям хотя бы пару фраз была единственным его развлечением. Единственной возможностью пообщаться с людьми и попытаться сохранить хоть крохи сознания, потому её он ждал с нетерпением.       Он и правда погиб тогда. Сгнил заживо в той темнице, поглощённый собственными безумием, болью и жаждой мести. А потом растерзал всех, кого мог.       Смерть принесла ему успокоение. Месть — стимул, чтобы попытаться снова жить. Пусть не ради себя, а ради тех, кто умер вместе с ним. Ради родителей, сестры, невесты…       Это было бы так просто и так приятно заставить братьев Ши сполна пережить то, что случилось с ним. Уничтожить их счастье, втоптать в грязь, убить…       Ши Цинсюань улыбается, кружа по поляне, полной цветов. Негромко что-то поёт — слуха у него нет, но голос приятный, и он нежным шелестом разносится на многие метры вокруг. Хэ Сюань тонет в этом умиротворении, счастье и чужом свете.       В чужой доброте.       Казалось бы, всё так просто: протяни руку, сожми чужие запястья да брось бога ветра в темницу, совсем как ту, в которой сгнил он сам.       Но Хэ Сюань помнит, до чего гнилое это место и в каких мучениях он там умер.       Потому месть местью, но на подобное даже у демона Чёрных Вод не поднимается рука.