Здравствуй, папка!

Зачем? Зачем он это сделал?! Вопрос, который не дает покоя который день. Не знаю, отпустит ли он меня хоть когда-нибудь. Это ведь могло быть так просто! Два солдата в силовой броне и один без — против двух отличных стрелков и боевого пса. Я уже знала, как надо действовать: я стреляю в левого, Харон — в правого, а Псина кидается на третьего. У нас могло бы все получиться! Почему? Ну почему он опять решил все за меня?! И решил снова ужасно глупо и бездарно! Неужели настолько в меня не верил, что предпочел умереть, чем довериться? Неужели все его слова о гордости и уважении были обыкновенной ложью? В то, что он так пытался меня защитить, не верю уже я. Он ведь знал, как здорово я умею сражаться — он сам отправлял меня в бой против супермутантов! Я помню, как дрожал его голос, когда он вызывал меня по интеркому. И какое облегчение в нем звучало потом. Он сходил с ума от страха, но все равно продолжал посылать меня туда. Я думала, что это тоже подвиг — любить, беспокоиться, но ставить проект выше всего на свете. Даже выше самого дорогого человека. И восхищалась отцом еще больше: какая же сила духа для такого нужна? Выходит, он всего-навсего не верил, что я могу победить. И просто видел во мне расходный материал. Других-то бойцов у него под рукой не было. А потом, во время нападения, он так испугался, что решил, будто три солдата Анклава страшнее трех десятков супермутантов, против которых я выстояла едва ли не у него на глазах. Выходит, мой отец еще и трус вдобавок, раз обезумел в критический момент? Или просто самовлюбленный сукин сын, который хотел решать все сам — и только сам? Он и в Убежище так поступил — решил, что я его задержу, и ушел один. И наплевал на то, что потом сделают с Джонасом, сделают со мной. И на радтараканов наплевал, и на тех, кого они убьют. Эгоист. А может, он боялся, что мы не успеем справиться с теми анклавовцами, и они успеют вызвать подмогу? Хотел выгадать нам время? Тоже глупость. Прорываться в туннеле нам пришлось все через тех же солдат Анклава. И я всех вывела! Я не потеряла ни одного ученого! И что я услышала, когда мы пришли в Цитадель? Ничего, кроме: «Я так устала, пойду, посплю». Прав был шериф Симмс. Верить нельзя — никому. Демонстрация приязни и доверия — всего-навсего способ манипуляции. Доктор Ли тоже только делала вид, что приняла меня, что благодарна за мои усилия — ей всего лишь хотелось, чтобы я сделала для них еще больше. И там, в туннеле, я отлично видела, что за мысли написаны на ее лице: «Почему он, почему не ты?» Пусть катится к черту. И Братство Стали пусть идет туда же. Я встретила там паладина Варгаса. «Тебе здесь не место, чужачка», — сказал он. Лучше бы в меня выстрелил. Я молча развернулась и ушла, куда глаза глядели. Я бы сделала для них все, что могла — и даже больше! Но я им не нужна. А мне не нужна их ложь. Пусть заканчивают свой проект сами — если смогут. А не смогут, так что ж? Этот мир — жестокое место. А я выживу. Я уже умею выживать. Нужно лишь усвоить этот урок — никому и ни за что не верить. Я прогнала Харона. Накричала на него, разорвала контракт, сказала, что он уволен. Он развернулся и ушел так же молча, как и я из Цитадели. И его точно так же никто не окликнул. Разорвать и выбросить. Вот, что я должна сделать со всей своей жизнью. Не вернусь ни в Мегатонну, ни к рейнджерам Рейли. Там тоже делали вид, будто любят меня и уважают. Не могу им верить. Лучше уж я буду жить одна. Я знаю, Пустошь меня прокормит. Хотя прогнать Псину рука не поднялась. Но он же не человек, значит и не предаст. Но вопрос: «Зачем?» стучит в голове и мешает спать. Кто он, а? Кто? Любящий дурак, самовлюбленный эгоист, манипулятор и предатель или потерявший рассудок трус? От этих мыслей хочется орать и палить во все подряд, как какой-нибудь поехавший рейдер. Я — не он. Вот, что важно. У меня есть свобода и ружье, и я их никому не отдам. И пусть весь мир катится к чертовой матери. Теперь это не мое дело.