Исповедь сволочи

Бездушная тварь, у которой ничего святого нет, — так величали меня окружающие. Я уже давно перерос звание элитной шлюхи. Мне это не льстило и не коробило. Моей единственной ценностью стали деньги. Всё остальное лишнее, мусор и никчёмные сантименты. Любовь, сочувствие, привязанности — кандалы, которые только мешают зарабатывать. Стив перестал быть моим начальником. Я заставил его признать во мне равного, а порой и главного. Я не брезговал ничем. Порок и бездумная жестокость впитались мне в кровь. Развести старушку на кучу бабла? Без проблем. Убить во время секса, а потом принести заказчикам голову клиента? Плёвое дело. С одинаковым безразличием я трахал жирных мужиков и удовлетворял самые извращённые желания самовлюблённых ублюдков. Подо мной визжали от экстаза «примерные» жёны, а после я мог спокойно пойти и убрать неугодного кому-то человека. Рамки давно стёрлись, и лишь доход имел значение. Я променял человечность на порок, жестокость и деньги. И не жалел об этом. У меня часто спрашивали, неужели мне не противно и не гадко, неужели совесть не гложет ночами, и я искренне отвечал — нет. Сгорела в пепел и совесть, когда у меня отняли Патрика — последнего дорогого мне человека. Сейчас я не испытывал к кому-либо тёплых чувств. Стив был выгоден, он находил денежные дела, а мамаша… Я её просто терпел за то, что родила меня на свет. Хотя, закажи её кто-то, без колебаний свернул бы ей шею. Всё равно мать она паршивая. И все её попытки что-то исправить сейчас не имеют значения. Слишком поздно. Мне уже давно не нужно всё это. Меня несколько раз пытались убрать. Ничего не вышло. Потому стало смешно, когда, перебегая дорогу я увидел лихо выскочившую из-за поворота машину. Серьёзно? У судьбы интересное чувство юмора. Опытные убийцы остались ни с чем, а я сдохну от банального ДТП, под колёсами чьей-то машины. Визг тормозов, глухой удар и боль — всё, что я успел увидеть и почувствовать, прежде чем мир ухнул во тьму. — Пожалуйста, открой глаза, — сквозь звон в ушах и головную боль пробивался в сознание нежный женский голос. — Врач сказал, что ничего опасного для жизни нет, но я всё равно переживаю. Сосредоточившись, я разлепил тяжёлые веки. Тело болело, словно по мне танк проехал. А, точно проехал, только не танк, машина. — Ты как? — взволнованно спросила юная девица, взирая на меня золотисто-карими глазищами, такими знакомыми… вроде. — Что-нибудь нужно? — Хреново, — просипел я. — Воды. После того, как я напился вдоволь, смог наконец рассмотреть мадам рядом со мной. Юная, невинная, чистая. Скорее всего, мужчин ещё не знала. Чем глубже увязаешь в грязи, тем острее видишь чистоту — аксиома жизни. Девчонка была самым воплощением невинности. — Ты прости, я не хотела! — затараторила девица. — Ты так неожиданно выскочил на дорогу… Я всё компенсирую! Только скажи! — Тише, — поморщился я. — Как тебя хоть зовут, лихая гонщица? — Мишель, — выдала девчонка, я же, услышав такое, невольно вытаращился на неё. Чёртового бесполое имя… Бывает же такое. — Мишель МакМехон, — поправилась она. Меня пронзило разрядом пару тысяч вольт. Всё резко встало на свои места. Я понял, отчего её глаза мне кажутся такими знакомыми. В точно такие же я смотрел, когда душил убийцу Патрика. МакМехон. Эта девица — его дочь. Я слышал, что у него были жена и дочь. Ошибки быть не может. И одно это всколыхнуло в груди такую волну ненависти и ярости, каких давно не испытывал. Дочь мрази, убийцы и врага сама являлась врагом. Игнорируя боль в рёбрах, подорвался с дивана, на котором лежал, и метнулся к девице. Реальность заволокло бардовым туманом чистого бешенства. Похоже, представители этой проклятой семейки созданы, чтобы уродовать мне жизнь. Ну уж нет! Если понадобится, сотру их с лица Земли. И начну с этой бабёнки. В своё время я слишком быстро удавил её ублюдка-отца, не насладившись его смертью, но это можно исправить с помощью дочурки, так похожей на палача Патрика. Одной рукой сжал птичью шейку, прижимая к столу, другой начал спешно расстёгивать ширинку. Сейчас она на собственной шкуре узнает какую боль может доставлять секс, если приложить к этому усилие. Испытает отчаяние и ужас, какие навсегда застыли в глазах Патрика благодаря её папаше. Надеюсь, этот ублюдок в гробу перевернётся! — Не надо! Пожалуйста! Отпусти! Оставь меня! — прохрипела Мишель, отчаянно извиваясь и пытаясь разжать мои пальцы. Впервые с момента, как услышал фамилию девушки и увидел потрясающее сходство с уродом, убившим моего лучшего друга, посмотрел в её лицо. На меня смотрели золотистые глаза полные слёз, страха и мольбы. И не было там ничего, что я наблюдал во взгляде той похотливой мрази. Я видел лишь совсем юную, испуганную до ужаса девушку, которая ещё даже не подозревает, какой жестокой может быть жизнь. На какое-то время меня просто парализовало. Сердце колотилось где-то в глотке, вызванная усилием мысли эрекция пропала. Я просто выпал из реальности и видел, как много лет назад маленький мальчишка точно так же просил оставить его и не трогать, но его не пожелали услышать. Не пощадили, а наоборот, упивались его беспомощностью и слезами. А после вся его грёбанная жизнь пошла по наклонной. И сейчас Мишель была точно таким же беззащитным ребёнком, я же превратился в тварь ничуть не лучше той, которая тогда издевалась надо мной. Приступ острого отвращения к себя заставил меня буквально отпрыгнуть от девушки. Трясущимися руками натянул штаны и выскочил на улицу, благо дверь не была заперта. Я летел вперёд, не разбирая дороги, но инстинкты сами привели меня домой. Я совершенно не обольщаюсь на свой счёт. И лучше, чем кто-либо знаю, кто я и что я. Меня можно наградить целой кучей эпитетов, ни один из которых простому человеку не показался бы лестным. Но никогда ранее я не ощущал себя такой мразью. Меня вырвало. Тошнило долго, обстоятельно. И трясло как припадочного. Сквозь грохот крови в ушах слышал, как мамаша за дверью что-то причитала. Даже не пытался понять, чего ей надо. Не верю в её материнские чувства. Скорее, она боится, что я сдохну и она останется без средств к существованию. Когда этот дикий приступ прекратился, я взбодрился при помощи душа и долго пытался разобраться: что это было? Никогда в жизни меня так основательно не накрывало. Я был почти свято уверен, что разучился что-то чувствовать кроме злости, жажды наживы и, как ни странно, презрения к окружающему миру и людям. Всё это мешало работать. Я никак не мог сосредоточиться на деле. Хуже того, меня душило отвращение при одной мысли, что придётся трахать жирное дряблое тело богатой сучки. Стив быстро просёк, что что-то не так. — Какого чёрта ты мурыжишь кучу времени эту старую перечницу? — злился он. — Давно пора завалить её и начать выкачивать нормальные бабки. — Не хочу, — буркнул я. — Так захоти, — отрезал ублюдок. — Ты единственный, кто может провернуть это дельце. Ну да, единственный. Хотелось фыркнуть на это заявление, но я сдержался. Ведь Стив был прав. К своим двадцати я научился преданно и влюблённо заглядывать в глаза тех, кого презирал в душе и кто был для меня всего лишь способом обогатиться. Не много найдётся тех, кто с одинаковым равнодушием сможет переспать с жирным потным мужиком или старой плешивой калошей. Я идеально подчинил своё тело, и там, где у других не вставало из-за отвращения, я спокойно делал необходимое. При этом ничего не чувствовал. Мне было просто плевать. Но встреча с Мишель изменила что-то во мне. Прорезалась нетипичная для меня брезгливость. Да и просто всё вокруг стало казаться ещё более мрачным, а от грязи, в которой я завяз по самые уши, мутило. Эта девчонка словно заноза застряла в моей голове. И сколько бы я ни пытался изгнать её из своих мыслей, ничего не получалось. Бред. Чёртово наваждение. Может, зря я её пощадил? Надо было грохнуть её и всё, думать было бы не о чем. Только я не смог, и самым жутким было понимание, что уже не смогу. И тогда я совершил, наверное, самую чудовищную ошибку в своей жизни — отправился в её дом, чтобы снова её увидеть. Странным образом я легко вспомнил дорогу, хоть и убегал, будучи сильно не в себе. Мишель дома не оказалось, но разве меня остановит закрытая дверь? Легко взломав замок, я расположился на подоконнике в ожидании девушки. Вид из окна был весьма интересный. Сколько я так просидел, понятия не имею. В голове была какая-то каша из обрывков мыслей и воспоминаний. Хлопнула дверь, и Мишель летящей походкой прошла через гостиную. Свет она включать не стала и меня не заметила. Мне было занимательно понаблюдать за ней, только я не за этим сюда явился. — Ну, здравствуй, Мишель, — произнёс я. Девушка ойкнула и обернулась. С её лица, освещённого светом уличных фонарей, мигом сошли всё краски. Она заметно испугалась и начала пятиться от меня, словно я был демоном преисподней. Мне стало тошно и мерзко. — Зачем ты пришёл? — наконец выдавила девушка. — Чего ты хочешь? — Удивишься, — невесело хмыкнул в ответ, — но я хочу просто поговорить.