"Тиндер" и другие формы мазохизма

Мой черный джип свирепо рычал мотором и набирал обороты. Три тысячи. Четыре. Чуть сильнее нажать на педаль газа – и вот стрелка радостно подскакивает до пятерки. Давно она так высоко не задиралась. Дороги города были такие же пустые, как моя голова. Я сосредоточился на чем-то, вот только на чем – не знаю сам. Вывернул громкость на приемнике до предела, чтоб бессмертный голос Боба Марли бил в стекла автомобиля и не давал мне прийти в себя. Потому что если бы я очухался, я, скорее всего, заново бы пережил этот удар под дых от Райана, и нога сразу еще добавила бы газу, а рука на руле резко свернула в сторону отбойника. Только меня посетили эти суицидальные мысли – в проекции такие совершенные и безболезненные, на деле же абсолютно безумные и непредсказуемые – как я сразу стал подпевать ямайскому безмятежному регги. Хорошо ему, этому Марли, жилось. Качался на гамаке, наслаждался солнцем, любил весь мир, а мир ему отвечал. А я еду в никуда, под черным небом ноября, полюбил одного единственного человека, а он меня – нет. Еще и снег стал валить большими плоскими хлопьями. О существовании автоматически включающихся дворников мой старичок джип до сих пор не подозревал. Расскажи я ему – он бы омывайкой поперхнулся. Я еще так заботливо скрывал от него правду, что автомобили не только научились читать МП3-диски, но и вообще уже работают от блютус, а сами диски постепенно канут в лету. Снег упрямо застилал обзор, и я, не сбавляя скорость, одним движением включил дворники. Их резкие взмахи так глупо пытались подстроиться под ленивый ритм Боба, что у меня от ущемленного чувства перфекционизма задавило в висках. Где-то рядом с подлокотником оставался початый пакетик с порошковым цитрамоном. По идее, его нужно было разводить в воде, но мне его форма нравилась именно за счет того, что можно было просто сыпануть в рот и проглотить смешанную со слюной кашицу. Главное не сыпать слишком много, иначе эта штука будет пениться как сода с уксусом. Вот будет забава, если именно в этот момент тебя остановят патрульные, а ты сидишь за рулем как чумная собака со стекающей желтой пеной изо рта. Я пытался нащупать рукой этот маленький пакетик цитрамона, не отрывая взгляда от дороги. Средняя полоса – моя любимая. В любой момент ты можешь переметнуться вправо или влево. Вроде даже какой-то психологический тест есть, результаты которого зависят именно от того, в какую сторону ты машинально перестраиваешься. Я почему-то всегда выбирал правую, что не очень-то очевидно, учитывая мой стиль вождения и плетущихся в крайней полосе чайников. Лекарство, обещающее избавить меня от головной боли, на ощупь находиться отказывалось. Я включил лампу сверху и, пока впереди меня полоса была пуста, а рядом не мелькали фары чужих машин, позволил себе отвлечься и поискать цитрамон взглядом. Вот он, наглец. Выудив надорванный пакетик, я уже предвкушал лимонные веселые пузырьки на языке, как вдруг краем глаза заметил впереди какой-то красный отблеск. – Блять! – первое и самое правильное, что придет любому человеку в голову. Передо мной буквально выросла фура, мигающая «аварийкой» и стоящая посреди трассы, как выброшенный на берег кит. Никаких опознавательных знаков, свидетельствующих о вынужденной остановке, как это велят сделать правила дорожного движения, водитель, конечно же, не выставил. Какая же я у меня потрясающая реакция. Охуительная, я бы сказал. На скорости сто сорок километров в час влететь в стоящую неподвижно фуру – не самое красивое представление для ночных путников и не самая привлекательная смерть для меня. Отбойник – он хоть не живой. Ему вообще не привыкать и пофиг, кто там в него врезается. Он для этого и родился. А водитель фуры вряд ли стал водителем фуры, чтобы какие-то идиоты, сбегая из квартир неудавшихся любовников и на полной скорости отвлекаясь на цитрамон, вдруг сминались вместе со своими джипами о задницы их прицепов, как пачка сигарет под ботинком гопника. Я успел вырулить буквально за метр от стоящего грузовика. Так близко, что даже мог бы распознать цифры на номере и вульгарные наклейки на багажнике. Благо в моем предпочтительном правом ряду никого не было и я, еле справляясь с машиной на такой скорости, смог все-таки свернуть к обочине, проехав от отбойника в каких-то миллиметрах и полностью тормозя лишь через полкилометра. Руки так колотило, что я даже руль не мог отпустить. Пальцы намертво вцепились в пластиковую поверхность, а нога вжимала педаль тормоза в пол. Желтый порошок цитрамона покрывал половину салона, словно пыльца. Наконец, я вспомнил, что нужно переключиться на паркинг и включить «аварийку», дабы в меня тоже какой-нибудь придурок не влетел. Никогда не видел, чтобы у человека так колотило пальцы, как у меня сейчас. Я несколько раз промахнулся по самой большой кнопке на панели. А потом просто откинулся на сидении, тяжело дыша и переваривая случившееся. Все произошло так быстро, что даже моя короткая и унылая жизнь не успела промелькнуть перед глазами, как обычно романтизируют подобные моменты режиссеры. Но инстинкты самосохранения хорошо сработали. Ничего не подозревающий Марли продолжал напевать из приемника про то, какая же удивительная и прекрасная штука жизнь. Просто охуенная, я бы сказал. Пока смерть не заглядывает тебе в глаза через красные задние фары грузовика, оценить, как же ты любишь просто дышать и наслаждаться полной функциональностью своего тела, невозможно. Снег продолжал липнуть на лобовое стекло, и джип тут же слизывал снежинки дворником. На ватных ногах я вышел из машины и неуверенно побрел к багажнику, чтобы выставить знак. Немудреную конструкцию треноги собрать у меня получилось только с десятого раза. Вернувшись к водительскому месту, я буквально упал на сидение, лицом к проезжей части, не закрывая дверь и вместе с машиной охлаждаясь ноябрьской ночью. Двигатель нервно мурчал, будто спрашивал: что произошло? А я и сам не знал, что произошло. – Ебаная фура! Ебаный снег! Ебаный цитрамон! – со злостью рычал я и ударил кулаком по открытой двери. – И особенно ебаный Райан! Последнее я кричал в голос. Нет, я выл. Закинув голову и выдыхая весь скопившийся в легких воздух. Стало немного легче. Даже головная боль забылась и отступила, зато сердце колотилось так мощно, что можно было задрать рубашку и увидеть, как оно лупится о ребра изнутри. Белые хлопья сыпались и ложились на мое черное пальто. Не таяли и постепенно покрывали его неровным рисунком. Вдруг неприятный свет фар ослепил глаза, и я, прищуриваясь и закрываясь рукой как козырьком, всмотрелся в незнакомую темную машину. На капоте синего седана мелькнула знакомая эмблема баварского автопрома, и у меня перехватило дух. – Все хорошо? Помощь нужна? Выглянувший из машины водитель был минимум на десять лет старше Райана и почти ничем на него не похож. Нет, не хорошо. Ничего, мать его, не хорошо. – Да, все окей. Спасибо. Я попытался улыбнуться. Выглядело, видимо, жалко, потому что мужчина постоял в нерешительности еще несколько секунд и уехал только после того, как я выдавил улыбку пошире. Куда я там ехал? Ах да, домой. Оставалось совсем немного, но болезненнее всего мне давалась мысль о пустой квартире, морально уничтоженном мне и молчащем мобильнике. Идея переночевать в салоне авто, прямо посреди трассы, не казалась мне такой уж безумной, тем более где-то в багажнике была подушка и даже плед. Только вот погода и место все-таки неподходящие. Где-то в машине тут же раздался знакомый звук. Телефон как узнал, о чем я думаю, и напомнил о себе, словно живой. Я обернулся, сразу нашел взглядом валяющийся на полу под пассажирским сидением кусок пластика со светящимся экраном, и уже было потянулся, чтобы поднять и ответить на звонок. А потом резко одернул руку. Это он? Что он хочет? Просить прощения? Я ведь не прощу, и он это знает. Звонок не прекращался, мелодия уже перекрикивала ямайский регги. Я выдохнул, перегнулся через сидение и достал мобильник. Это был Гейл. – Алло? – Харви, – мне стало дурно. Голос друга сорвался на первом же слове, прерываясь всхлипами. – Привет. Ты можешь приехать ко мне? – Господи, Гейл! Что случилось? – Я все расскажу, только приезжай, пожалуйста. Что-то случилось. Что-то очень плохое. Гейл никогда не звонил мне среди ночи, а такой голос лучшего друга я слышал впервые. Я мысленно выругался, представляя самые плохие варианты событий. – Конечно, приеду. К тебе домой? – Нет, тут рядом остановка. Я буду на ней. Спасибо, Гейл. Я даже фантазировать боюсь, что у тебя произошло, но ты определенно спас меня сейчас от одинокого самобичевания в пустой квартире. Дверь машины я захлопнул, привел себя в чувства и быстро вспомнил, как водить. Отключив «аварийку», я сорвался с места, на ходу вспоминая, как добраться до Гейла и где там рядом с его домом остановка. В память о моем неудавшемся самовыпиле, у отбойника одиноко остался сторожить свой пост красный светоотражающий треугольник. Остановка действительно была. Одна единственная и пустая – в такую погоду и время суток на ней могли оставаться только девушки с заниженной социальной ответственностью и Гейл. Остановившись напротив, я с облегчением заметил, что друг цел и невредим, но очень нервничает и даже голову не поднимает. Пришлось посигналить и привлечь его внимание. Он с подозрением уставился на машину, понял, что это за ним, и тут же подскочил, открывая дверь и усаживаясь рядом. – Что произошло? Гейла колотило, карие глаза ошарашенно смотрели в пустоту, а разомкнутые губы не выдавали ни звука. – Гейл! – Блин, прости, пожалуйста. Я не хотел звонить. Просто… – тут он не выдержал и разразился слезами, так что я перепугался не на шутку. – Просто я больше не знал, к кому обратиться. – Блять, скажи уже, что случилось! Я силился найти еще одну порцию цитрамона или хоть что-то вообще похожее. Но последний пакетик так и пестрил до сих пор своим содержимым на сидениях и полу. Гейл растер лицо руками, пытаясь собраться. – Я познакомился с парнем в «Тиндере», – о-о-о, начало мне уже не нравилось. – Прикольный чувак, мы просто общались и ничего такого. А сегодня он предложил встретиться. Я посрался с Алексом и рад был свалить хоть куда-то. Мы тусили в парке, пили Джек Дэниэлс из горла. А потом он предложил таблетки, типа безобидные, их в аптеке продают. Но в сочетании с алкоголем дают охуенный эффект. Мои глаза становились все шире с каждым предложением. Поначалу я подумал, что Гейл меня разыгрывает. Я вглядывался в его виноватое лицо, поджатые губы, безостановочно теребящие друг друга пальцы, и до меня дошло, что это не шутка. Сказать, что я был в шоке – ничего не сказать. Откинувшись на сидении, под ненавязчивое мычание радиоприемника, который хоть как-то разбавлял неловкую тишину, я вспоминал первую нашу с Гейлом встречу. Вообще это была наша традиция – каждый год мы оживляли наши воспоминания о том роковом дне, когда сошлись два одиноких гомика с мазохистскими наклонностями. Это был первый день в университете. Первое утро новой студенческой жизни. Сначала Гейл показался мне таким пафосным и надменным, потому что, когда я его поприветствовал, тот закатил глаза и ответил что-то сквозь зубы. Я сразу решил – этот парень будет звездой факультета, смотрящей на всех свысока. А первое впечатление оказалось обманчивым. В тот же день, еще никого толком не зная, я подсел за единственный свободный столик к еще двум парням, один из которых был этот пафосный тип, шатен, чуть выше меня самого, с большими карими глазами и горбинкой на носу. – Фу, как можно есть спаржу, когда в столовой есть стейки! Проходящий мимо студент брезгливо заглянул в тарелку моего дерзкого сокурсника, и я покосился на поднос, уставленный овощами и стаканом сока с печеньем. – Я вегетарианец. Не ем мясо, – равнодушно отозвался шатен в ответ. – Как можно не есть мясо? Что за идиотизм вообще? – студент уже откровенно издевался, и я начал припоминать его физиономию. Еще до начала учебного года я пересекался с ним в универе, где он хвастался перед другими поступающими, что играет в рок-группе и по факту учеба ему вообще поперек горла встает. Мое обостренное чувство справедливости взяло верх над неконфликтностью и слабовыраженной социофобией. – Какое тебе дело, кто что ест? Тебя это тревожит? Так иди проверься у психотерапевта. Тот восхищенный и благодарный взгляд карих глаз я помню как сейчас. Тогда я и узнал, что зовут этого парня Гейл, вегетарианец он уже много лет из моральных побуждений, а не веяний моды, и что на самом деле он очень робкий и старательный ученик. А еще у нас много общего: одинаковые предпочтения в музыке, фильмах, хобби. К концу первого курса еще выяснилось, что у нас и одинаковые предпочтения в сексе. За всю свою жизнь я ни с кем так не сблизился, как с Гейлом. И вот уже почти девять лет мы с ним тесно дружили и выручали друг друга. Но не более. Наши чувства так и не смогли перейти из дружеских в любовные, хотя мы даже жили какое-то время вместе. Наверное, это и сыграло решающую роль. Мы слишком хорошо друг друга знали и так же не могли выносить друг друга больше двух-трех дней в пределах одной квартиры. А еще нам обоим нравились брутальные альфы, под чей типаж не подходил ни я, ни он. Зато очень подходил Алекс, ворвавшийся в нашу многолетнюю дружбу, словно торнадо на поле с подсолнухами. – Прости, я тебя, наверное, от свидания с Райаном оторвал? Гейл безуспешно пытался успокоиться и привести в порядок дыхание. Никогда бы не мог подумать, что тот прилежный отличник, которого хвалили все преподаватели и ставили в пример, этот покладистый мальчик, получающий удовлетворение каждый раз, когда мог кому-то помочь, и который всегда с готовностью давал списать мне домашнюю работу и подготовиться к экзамену, когда-нибудь будет сидеть на пассажирском сидении моего авто, раскрасневшийся от алкоголя и наркотиков. Хотя, так оно со всеми и происходит, правда? Появляется «нехороший» знакомый и портит даже самых славных, безобидных парней. – Нет, – одними губами выдавил я и протянул другу влажную салфетку. – Все хорошо, мы расстались. Какое-то неправильное сочетание получилось. Гейл пораженно смотрел на меня, вытирая вспотевшие руки. – Чего? Как? Почему? – Долгая история. Наверное, он решил, что я его не достоин. Крутенький пацан на крутенькой тачке. Нафиг ему я? – Да брось. Это просто ебанько из «Тиндера», – фыркнул Гейл и тут же скрипнул зубами. – А где сейчас твой «ебанько из «Тиндера»? – Поэтому я и звонил, – Гейл убрал салфетку и обнял себя руками за плечи. – После этих таблеток меня реально вштырило. Такие галюны ловил, было так хорошо и бесстрашно. Мы выпили еще. А потом меня стало подташнивать и я решил пойти домой. Мой друг сильно потер лицо руками и продолжил: – Он захотел пойти со мной. Спрашивал, есть ли у меня дома что выпить или выкурить. Кстати, можно? Гейл достал из кармана пачку Мальборо и зажигалку. Ненавижу запах сигарет. И меньше всего мне хотелось, чтобы этим провонял салон машины. Но Гейлу сейчас это было нужно, и я разрешил. Затянувшись, друг продолжил, отрешенно глядя на улицу, где все не утихал снегопад: – Мне показалось, что я все-таки убедил его оставить меня, и пошел домой один. А оказалось, что он следовал за мной и стал долбиться в дверь. – Где был Алекс? Он нервно выдохнул носом едкий дым. – Да понятия не имею. Со шлюхами своими развлекался, – Гейл открыл окно, смахнул пепел и снова затянулся, сильно сжимая между дрожащими пальцами сигарету. – Этот чувак колотил и звонил в дверь еще час, точно. Мне было так жутко. Я звонил Алексу раз десять, но он не брал трубку. Когда чувак успокоился и пропал, я убежал из квартиры и плутал по всему району, чтобы он не отследил меня. Все это звучало как какой-то бред. Как будто происходило вообще не со мной и не с Гейлом, а тот просто пересказывал сценарий какого-то триллера. – У тебя паническая атака, – кое-что из курса психологии я еще помнил. – Ты мне не веришь, да? – лицо Гейла исчезло в сероватой сигаретной дымке. – Верю, просто ты мог накрутить себя больше, чем было на самом деле. Ты и так впечатлительный, а под наркотой так вообще. Блять, Гейл! Где твои мозги вообще? Я мог бы представить себя, вляпавшимся в подобное, но ты-то умнее. С незнакомым парнем пробовать незнакомые таблетки. А если бы это были не наркотики, а яд какой-то? Или если бы у твоего организма была вообще другая реакция на эту хрень? – Я знал это лекарство, кузина-фармацевт показывала. И мне реально было так хорошо и легко за долгое время, – Гейл подобрал к себе колено, на весу придерживая недокуренную сигарету. – Я заебался, Харви. Алекс мозг выносит, работа мозг выносит, родители мозг выносят. Мне просто хотелось расслабиться наконец. Он затянулся еще раз и открыл девственно-чистую пепельницу, чтобы похоронить там окурок. – Что за желтая хрень повсюду в машине? – Цитрамон рассыпался. – Сильно рассыпался, – задумчиво протянул Гейл, рассматривая порошок на подлокотнике. – Я сегодня чуть в аварию не попал. Подробности и вероятные последствия я тактично умолчал, хватит для друга сегодня потрясений. – Черт! Все нормально? Это из-за меня, да? – Нет, из-за себя. Не переживай, отделался испугом, – я салфеткой попытался убрать следы лекарства отовсюду, до куда дотягивалась рука. – Может, поедем ко мне? – У Алекса ключей нет. Нужно вернуться и хотя бы дождаться его. Я цокнул языком, готовый придушить этого безалаберного панка при первой же встрече. Выбора не было. Джип уже достаточно замариновался, а Гейл вроде бы более-менее пришел в чувства. До его дома было всего несколько минут езды, и мы еще какое-то время постояли у подъезда, высматривая подозрительного типа из «Тиндера». Хуже всего было, что он теперь знал, где Гейл живет. Оставалось надеяться, что после того, как этого парня отпустят вещества, он напрочь забудет обо всем, что его связывало со своей «тиндеровской» находкой. Алекса дома еще не было. Гейл бросил ключи в коридоре, разулся и сразу прошел в спальню, где обессиленно развалился на кровати. А я нашел кухню и расположился там с кружкой кофе, перематывая весь сегодняшний день, будто киноленту Кубрика. Одним словом, пиздец. Алекс пришел через полчаса. Пока Гейл отдыхал, я сам открыл дверь и впустил второго постояльца в его же квартиру. – Ух ты, Харви, – хищно улыбнулся он и прищурил голубые глаза. – Какими судьбами? – Я ненадолго, не обольщайся, – фыркнул и прошел обратно на кухню, по пути прикрывая спальню Гейла, чтобы этот ублюдок ему не мешал. Сзади меня уже уверенными шагами настигал любитель острых ощущений. Мне адреналина на сегодня и без того хватило, так что, едва переступив порог кухни, я прижался спиной к стене, занимая оборонительную позицию. Как оказалось, не зря. Алекс был возбужден, видимо еще не отошел от очередной ходки. Он отрезал мне путь к отступлению, закрыв дверь на кухню и упираясь руками в стену по обе стороны от меня. Нестерпимо-голубые глаза с черными точками зрачков насмешливо пожирали мое тело. – Может, развлечемся? Я соскучился. Это «может» было как предварительные ласки. Ничего прочего Алекс не знал и не применял, и вообще предпочитал сразу переходить к делу. Так что я удивился, что он даже спрашивает. – Ты сегодня модный такой, красивый – вальяжно протянул он, разглядывая мою рубашку и начиная ее расстегивать – пуговица за пуговицей. Такая наглость. – С тобой я точно не буду развлекаться. Еще подцеплю какую-нибудь заразу. Я сбросил его руку и с силой толкнул в грудь, отпихивая подальше нахальную морду. Алекса это раззадорило, и не успел я опомниться, как он тут же схватил меня за запястье, выкручивая руку в неестественное для нее положение. Позорный сдавленный стон сам собой вырвался, и пришлось приспосабливаться и поворачиваться вслед за рукой, чтобы не чувствовать боль. – Больно, мудила! – Нравится, да? – зашипел Алекс в ухо, вжимая меня грудью в уже знакомую стену. Черт возьми, я бы соврал, если бы сказал, что не нравится. Это был дискомфорт на грани с удовольствием, и все внутри трепетало от ощущения сильных, контролирующих рук и самодовольной ухмылки на смазливом лице Алекса. Откуда взялась вторая рука у меня на ширинке, я даже понять не успел. Алекс расстегнул мои брюки как свои, вообще не задумываясь и глазом не ведя, словно действовал по какой-то инструкции. А потом сразу же сунул руку внутрь, через плавки сжимая член. Тот факт, что еще пару часов назад в моих штанах хозяйничал Райан, уже ставился под сомнения. Казалось, что это было так давно и вообще не со мной. – Вижу, что нравится. Предатель в трусах начал отзываться на грубость и твердеть. Но я не оставлял попыток вырваться из хватки. Меньше всего хотелось закончить этот ужасный день сексом с Алексом прямо на их с Гейлом кухне. Еще если и Гейл все это застукает, то вообще можно садиться в машину и повторно пробовать ту фишку с фурой, только на этот раз не сворачивать. Левая рука все еще была свободна, и хотя орудовать ей было гораздо сложнее, я как можно неожиданней толкнул локтем Алекса за спиной, особо не прицеливаясь, все равно не видно было, куда я там попаду. Но судя по мату и с силой сжавшейся на моем члене руке – попал я в точку. Алекс отпустил меня буквально на пару секунд, но этого хватило, чтобы развернуться и ударить сначала под дых, а потом в отместку скрутить уже его руку за спину. – Блять, откуда в тебе сила-то? – он не то смелся, но то рычал, пытаясь вырваться, но теперь уже я вошел в раж и как можно болезненнее потянул его руку к его же лопаткам. Теперь уже он стонал. – Отъебись от меня. Лучше бы с Гейлом «развлекался». Он давно к тебе неровно дышит. – А то я не знаю, – хмыкнул Алекс, потирая вывернутое плечо, когда мне все это надоело и я его отпустил. – Но с ним не интересно. Он не сопротивляется. Пожалуй, на сегодня хватит потрясений. Быстро выйдя из кухни, пока этому извращенцу еще чего в голову не взбрело, и на ходу застегивая брюки, я ворвался в спальню Гейла и обнаружил, что тот вовсе не спит, а просто лежит с открытыми глазами и прислушивается. – Алекс вернулся. – Я слышал, – бесстрастно ответил мой друг. Я присел перед кроватью и заботливо погладил Гейла по голове. Похоже, эффект пошел на спад и даже в минус: теперь Гейл был не перевозбужденный, а наоборот апатичный. – Поехали ко мне домой? Пиццу закажем, нажремся, включим сериал какой-нибудь, м? Как в универе делали. Вспомним былые времена, так сказать. Гейл призадумался ненадолго и кивнул: – Поехали. Не хочу торчать наедине с этим придурком. Я вышел, давая Гейлу переодеться и привести себя в порядок, а сам тем временем заскочил в ванную и там заперся, долго ополаскивая лицо ледяной водой. Была бы возможность, я бы забрался сейчас в ледяную ванну, только бы все мои нервы онемели и спал на «нет» стояк в штанах. Когда мы вдвоем выходили из квартиры, Алекс сам запер дверь и проводил с усмешкой и жутким блеском в глазах, словно мысленно он меня все-таки поимел.