Символ мужества

— В общем, смотри. Жить ты будешь в Лондоне, под охраной. Хотя жить, честно говоря… мотаться на допросы всё время. — махнула рукой Дафна. Девушки сидели на циновках в одной из комнат особняка клана Ока, где дожидались конца подготовки к возвращению в Британию. Лина молча кивнула. — Только ничего не бойся. Я объяснила твою ситуацию, плюс возиться больше будут с Омутом Памяти. Скоро оставят в покое и тогда можешь жить как пожелаешь. Ещё один кивок. Дафна взглянула на Лину и слегка нахмурилась. — Слушай, если уж так… Аппо всё-таки не тебя выбрал? — Сама видишь. — только и ответила Лина. Дафна помолчала, а затем придвинулась к девушке и схватила ту за плечи. — Лина. — даже слегка встряхнула. — Жизнь на нём не сходится. Я знаю, как он был тебе дорог, и знаю, что будет очень больно, но ты сможешь это пережить. — Я переживу. — Лина самую капельку улыбнулась. — Я… просто не знаю, как. — Слушай, я… потеряла многих. — Дафна продолжала держать её за плечи. — Мы все потеряли многих. И потому я… поняла, что не хочу разбрасываться людьми. И больше не хочу называть их глупыми. Ведь… даже если глупый… это всё равно больно… — она неожиданно начала всхлипывать, и теперь уже Лина потянулась обнять её за плечи. — Так больно терять… Девочки сидели какое-то время просто держась друг за друга, соприкасаясь лбами и плача. А затем Дафна рукавом мантии утерла слёзы. — Давай дружить. — тихо сказала она. — Не так, как в школе. Честно говоря, я никогда не думала плохо о тебе и… не была так настроена против, как Кей, но всё равно… он стоял между нами. Теперь же не стоит, и… давай дружить. Я ведь всё ещё плохо тебя знаю, хотя… ты, можно сказать, моя лучшая школьная подруга… — Ты изменилась, Дафна. — улыбнулась Лина сквозь ещё продолжающиеся слёзы. — И я изменилась. У меня теперь очень дикие увлечения. — Я работаю над заклинанием по избавлению от ушной серы. Думаю, мы сработаемся. — Может. Но Дафна… мне тогда надо кое в чём признаться тебе. — Ты о том, что стерла нам всем память в то Рождество? — Э? — Лина изумлённо уставилась на девушку. — Я и так думала, что тут что-то нечисто. — вздохнула Дафна. — А после падения Волдеморта специально заглянула в архив Министерства и раскопала это дело. До чего же дошла коррупция, что удалось с такими уликами всё замять… — Это… — Я тебя не виню. Да, вышло нехорошо, но полностью тебя понимаю. Плюс Аппо именно это увидел в Омуте, так? Иначе бы простил тебя. Да и знаешь… я бы не смогла. Не смогла бы провернуть всё так быстро и так хорошо. Потому даже… восхищаюсь, что ли. — Я и сейчас не смогу. — опустила взгляд Лина. — Тогда словно… мобилизовала себя всю. Чудо, что вообще вышло. И постой… Дафна, ты так просто взяла и заглянула в архив Министерства? Блондинка улыбнулась, встала и протянула Лине руку, за которую та мигом ухватилась. — Ты же не думаешь, что я рассказала всё? — сообщила она, вытирая остатки слёз. — О многом пришлось умолчать. Так что идём, выслушаешь мою полную историю… и продолжишь свою. Кей направилась в комнату ещё до того, как за Дафной и Линой закрылась дверь. Когда Аполлон зашёл следом, то девушка уже сидела на диване, обнимая кота, которого так любила тискать Лина. Парень сел рядом, не зная, что сказать в такой ситуации, однако Кей заговорила сама: — Аполлон, я хочу признаться тебе в лжи. — Какой? — Я говорила, что это дедушка заставил нас жить втроём. На самом деле это я его уговорила на такое. — И зачем? — А ещё я хочу извиниться. Потому что сразу после смерти Бет думала, что Лина окажет тебе поддержку, и не хотела вмешиваться. А когда поняла, что у вас не выходит, то ты уже ходил по дому и ни с кем не общался. — Так и зачем? — Поддержка же. Аполлон, ты не видел себя со стороны, но был почти как Лина, когда мы познакомились. Даже хуже. На всё плевать, на всех плевать, замкнуться в своей раковине. И я знала, что мои родители и твоя мама не помогут тут. Особенно твоя мама — моя ещё как-нибудь сообразила и постаралась, но твоя выдумала бы себе что угодно, лишь бы не оказывать тебе помощь. Или я неправа? — Скорее права. — Ну вот. И потому попросилась жить с тобой и Линой, чтобы постараться успокоить тебя, вернуть к жизни. А для этого старалась обеспечивать максимальный комфорт. Хочешь бегать — бегай, даже вдохновлю. Режим питания — отлично. День бургеров — хорошо. Всё для того, чтобы ты не чувствовал стресса, одни лишь любовь и обожание, и приходил в себя. — Значит, совместная постель тоже была твоей задумкой? — Да. Мне совсем не нравилась и не нравится эта идея, но так ты должен был лучше восстанавливаться. А ради этого я бы и не на такое пошла. — Вроде готовки без палочки? — Наверное. Просто хотела… даже не знаю, почему. Может, что-то такое передалось, пока читала твои чувства, проверяя, как ты приходишь в себя. Теперь буду готовить с ней, а то в самом деле глупо выглядит. — Значит, всё это было ради меня? — Я люблю тебя, Аполлон. Люблю с того момента, как мы встретились взглядами и я признала в тебе самого дорогого человека. И никогда не разочаровывалась в тебе, даже когда казалось, что выбрал Лину и надо искать другого парня. Я люблю тебя, Аполлон, и всегда любила. — И я люблю тебя, Кей. — они прервались на поцелуй. — Прости, что висел на тебе таким грузом. — Всё нормально, Аполлон. Я хочу провести с тобой всю жизнь, и если два года из неё пришлось заниматься восстановлением и обхаживанием тебя, то и хорошо. — Спасибо. И Кей… думаю, теперь мы сможем провести ритуал. — Какой ритуал? Аполлон впервые был за пределами дома такой поздней ночью, и это даже будоражило его. Его вообще после той последней ночи многое будоражило, словно зверь внутри проснулся после долгой спячки и набивал брюхо. Видимо, Кей права — он действительно всё это время восстанавливался. Девушка в белом платье стояла рядом, крепко держала за руку и внимательно смотрела на то, как Ошино расставляет свечки на полу огромной комнаты внутри всё той же заброшенной школы. Расставлял он их явно со смыслом, но в образовывавшейся фигуре угадывался треугольник. Ещё двое участников не спешили делиться своими наблюдениями. Дедушка Кей слегка пошушукался с внучкой в уголке, после чего накинул маску серьёзной молчаливости. Арараги сам смотрел на фигуру из белых точек с недоумением, однако спрашивать не торопился. Он в кои-то веки был без сопровождающей девушки и перекинулся с Аполлоном парой слов, однако темень за окном не располагала к приятной беседе. Аполлон помнил наставления Хачикуджи, но не очень понимал, как именно подружиться с Арараги. Возможно, следовало просто поговорить, но пока что было не до разговоров. Призрак должен был явиться очень скоро, однако Ошино только сейчас начал зажигать свечи — такое впечатление что нарочито неторопливо. Наконец он закончил и подманил Аполлона и Кей. — Встаньте сюда. — указал он на край фигуры. — Когда юрэй появится, то Ока-сан начнёт молитву. Вы же стойте, держитесь за руки, можете даже обняться, дабы показать, что любите друг друга и об измене речи не идёт. Арараги-кун, ты свою роль знаешь. — Ага. — тот помрачнел. Эта роль для Аполлона была загадкой, но времени выяснять не было — он вместе с девушкой вступил в указанное место. Минуты шли, но ничего не происходило. Троица слегка отошла назад, но по-прежнему стояла и смотрела на них. Кей всё так и стискивала его руку, а затем тихо прошептала в ухо: — Может, оно действительно только после секса появляется? По логике вполне… — И что ты предлагаешь, сейчас им и заняться при троих парнях, один из которых твой дедушка? — прошептал в ответ Аполлон, и Кей хихикнула. И этот звук словно послужил сигналом — по обратную сторону от горящих свечей появилась рыжеволосая фигура в белом одеянии. Это точно не Бет — незнакомая азиатка, чьё лицо исказилось от ненависти. Он от страха и неожиданности просто спутал, но теперь собирался избавиться сразу от обеих. От юрэй. И от тени Бет в своём сердце. Дедушка Кей забормотал молитвы — и призрак, двинувшийся в сторону парочки, застыл уже внутри треугольника. Женщина стояла, и лицо ещё больше искажалось ненавистью, глаза закатились, рот стал расширяться подобно трещине после землетрясения… А затем комната дрогнула, и такие же трещины побежали по стенам. Аполлон обхватил Кей, но объятья ничуть не изменили обстановку. Наоборот — юрэй двинулась вперёд, и даже увеличивший громкость старик не мог её остановить. Трещины стали ещё больше, здание застонало от неожиданной боли, и с потолка повалила штукатурка. Ещё немного — и комната начнёт разваливаться. Аполлон взглянул на подходящую мелкими шажками юрэй, на стоявшего без движения Ошино и словно изготовившегося рвануть вперёд Арараги. А затем посмотрел прямо в глаза Кей. Это всегда казалось чем-то непристойным — даже на фоне всех этих ночей. Но сейчас он спокойно разглядывал жёлтые глаза своей девушки, в которых уже начал появляться страх. Страх и беспокойство за него. Он с первого взгляда её приметил, но даже не думал как о возможном варианте. Пока они не встретились в коридоре и Кей, что-то уловив своей легилименцией, не заглянула ему в глаза. С этого дня она стала флиртовать с ним — а он, уверенный в своём уродстве, никак не мог поверить в случившиеся и переживал это лишь во влажных мечтах. Однако затем её флирт просто стало нельзя игнорировать, он признался — и Кей ответила взаимностью. И пусть даже оба забыли об этом и Аполлон какое-то время встречался с Линой, но Кей всегда отвечала ему взаимностью и даже пыталась отбить — отступив после мысли о том, что должна уважать выбор парня. И теперь он смотрел на девушку, и связь между ними словно заработала в обратную сторону. Теперь Аполлон читал её и видел, как же сильно Кей выстрадалась за эти годы, угождая и фактически прислуживая ему, слепо идя на поводке своей любви и даже не понимая, насколько себя гробит. А ведь он почти прошёл по грани. Почти стал человеком, который воспринимает такое как должное. Почти привык к полному обслуживанию, к тому, что всё делают за него. Всё, хватит. — Кей. — сказал он, положив руки на плечи девушки и слегка отряхнув их от штукатурки. — Юрэй приближается. Если мы хотим жить, и жить счастливо, то я должен доказать свою любовь к тебе! — Аполлон, зачем так громко. — та одновременно улыбнулась и сморщилась, но парень орал не для неё, а для парней, стоявших неподалёку. Для дедушки Кей. И для себя. С плеч он перенёс руки на пылающие жаром щёки девушки и тут же как можно более страстно поцеловал её. Краем глаза отметил, что и без того медленная юрэй ещё больше затормозила, а потолок словно бы стал меньше трещать. Но не остановилась. Что ж… дойдём до конца. Он вновь коснулся её плеч, на этот раз заводя руки за лямки платья и отодвигая их. Кей округлила глаза и приоткрыла рот, но ничего не сказала. Как и мужчины. Старик не прервал молитву даже когда платье его внучки полностью упало на пол, а через несколько секунд к нему присоединились его джинсы и футболка с кактусом. Оба легли прямо на них, оставшись в одном белье и незабвенно целуясь. У них была уже сотня ночей, но сейчас должна быть особенной. И начал Аполлон с того, что сам раздел девушку. Для него это было важно — Кей обычно раздевалась сама, в постель они залезали уже голые. Но теперь всё по-другому. Теперь он сам расстегнул чёрный лифчик и стянул с неё трусики, а затем зарылся в щель между её ногами. Подобное он делал не очень охотно — ибо привык к обслуживанию. Однако сейчас всё иначе, и он приступил со всем возможным усердием. Всё-таки кое-что знал, и Кей сначала вздрогнула, а затем простонала. А когда Аполлон заработал языком ещё усерднее, то сжала его голову бёдрами, а руками вцепилась в волосы. Он не стал заканчивать, вместо этого поцелуями поднявшись вверх по животу, обласкав большую, мягкую, успокаивающую грудь и вновь добравшись до губ. Они целовались так самозабвенно, словно это был их первый раз — но Аполлон и чувствовал себя словно в первый раз. Даже волновался так же, и не сразу сумел войти в неё — но как только они соединились в одно, то всё волнение ушло. И пришла эйфория. Его душа действительно пострадала от смерти Бет. И сейчас, когда он лежал на мягкой Кей, чьи руки обвивали его спину и стоны могли разбудить глухого, под звуки непрекращающейся молитвы, с жаром ближайших свечей и застрявшим в разумной части мозга осознанием несуразности момента… каждый толчок словно возвращал часть души, воскрешал, обновлял, добавлял ингредиент в зелье его жизни… Он приподнял голову и посмотрел на юрэй. Та неожиданно присела, пристально разглядывая их. Ненависть из её глаз никуда не ушла, но в этом состоянии Аполлон неожиданно всё понял. Юрэй не ненавидела чисто его. Она ненавидела изменщиков, тех, кто клянется в любви к девушке, а затем предаёт её ради другой. Обещает — и отвлекается. Не может выбрать и не желает. Юрэй не желала убивать его и уж тем более не хотела зла Кей. Она всего лишь хотела, чтобы в мире был кусочек справедливости, любви и верности — кусочек, который не достался ей. И готова была растерзать любого разрушающего этот кусочек. Она не поняла ситуацию — но Аполлон и сам её не слишком понимал. Злодеем здесь был не дух, а он сам. И потому Аполлон, не прекращая двигаться, сказал наклонившейся юрэй: — Прости. Прости за всё. Я поступил как последняя сволочь. Я не оценил эту прекрасную девушку и весь её вклад в меня. Прошу, дай мне ещё один шанс. Теперь я буду о ней заботиться, и ни за что не взгляну на другую. Пожалуйста. Юрэй посмотрела на него, и в её глазах всё ещё горела ненависть. Аполлон не смог глядеть в ответ, тем более что Кей вцепилась ногтями ему в спину, что было знаком — долго она не продержится. Поэтому парень фактически свалился на неё и продолжил двигаться, возвращая себе вкус к жизни. Наверное, они кончили одновременно — Аполлон не знал, его в этот момент захватила такая эйфория, что лишь через полминуты смог осознавать мир. Юрэй растаяла — и теперь он точно знал, что больше она не вернётся. Кей под ним тяжело дышала. А молитва прекратилась. — Я бы выдал тебе медаль, магик-кун, если бы не пожадничал денег на неё. — только и сказал Ошино, когда они вернулись в комнату, по-прежнему освещённую зелёным светом и с безмолвной девочкой в углу. Арараги отошёл к ней и присел на корточки, а Ока-сан остался стоять неподалёку. Кей, вся красная и пытающаяся разгладить на себе платье, жалась к Аполлону. — Юрэй больше не появится? — спросил он чисто для облегчения. — После такого? — Ошино не стал забираться наверх и просто уселся на одну из парт. — Разумеется, не появится. Ей бы и поцелуя хватило, если что, это относительно безобидный дух. Ей бы хватило — но не ему. Однако Аполлон не стал такое говорить. Слишком много придётся объяснить, в том числе то, что сам не до конца понимает. — В таком случае спасибо вам большое. — он поклонился и вместе с держащейся за него Кей пошёл к выходу, попутно попрощавшись со всеми. Арараги махнул рукой, а вот дедеушка Кей вышел вслед за ними. Когда они очутились снаружи, то Аполлон обратился к ней: — Иди домой. Я скоро буду. Кей молча кивнула и трансгрессировала, а парень повернулся лицом к старику. — Мои родители застукали меня и бабаню в постели, когда нам было шестнадцать лет. — начал тот первым. — Они тут же прикрыли дверь и крикнули, чтобы мы продолжали. Я потом вышел весь красный, ожидая наказания, то никто и слова не сказал. А когда спросил, почему не ругают, то засмеялись и объяснили, что секс — одно из лучших занятий в жизни. И что они знают меня достаточно, чтобы понять — я займусь сексом лишь с девушкой, которую люблю. Поэтому о каком наказании может идти речь, если они наоборот, необычайно рады за меня? Аполлон вежливо улыбнулся — и неожиданно грустно подумал, что с таким стариком и его бабаней в родителях он, возможно, вырос бы совсем другим человеком. Не таким, что несколько месяцев мнётся признаться девушке — из-за чего всё это и произошло. — Всё равно извините. — поклонился он. — Не думаю, что вам было приятно созерцать эту картину. — Да уж, пожалуй, я даже выну её из памяти. — подтвердил старик. — Или заретуширую. Но, Аполлон Хилл. — он произнёс его имя и фамилию так, что «р» вместо «л» всё равно было слышно. — Если бы я считал вас недостойным моей внучки, то давно бы нашёл способ спасти её. А так… она выбрала, и ни разу не пожалела о своём выборе. Даже если отфильтровать её восторги, то вы всё равно не выглядите одним из тех балбесов, что будут лежать на диване и требовать кормиться с ложечки. — Спасибо вам за ваше доверие. — ещё раз поклонился Аполлон, думая, что как раз к такому был очень близок. — И вам за заботу о дочери. — ответно поклонился старик. Трансгрессировали они практически одновременно. Кей ждала его в коридоре, всё ещё красная. — И что это было, а, Аполлон? — спросила она, грозно сверкая глазами. — Изгнание духа. — сообщил парень. — Да уж, я и в самом деле думала, что дедушка из тебя дух выбьет! — рассмеялась девушка. — Но серьёзно, это было… — Волнующе? Страстно? — Да. — она ответила с мягкой улыбкой. — Я ещё никогда не чувствовала тебя настолько сильно. Словно мы всё время до этого лишь разминались. — Наверное, так и есть. — он обнял её и провёл рукой по белым пикам волос. — Идём спать? — Идём. И давай всё же спать, у меня такое чувство, что совсем вымоталась. — Тоже. И, Кей… с завтрашнего дня я помогаю тебе в уборке и готовке. — Не разевай рот. Кухню я тебе не уступлю, и не надейся. — А где-нибудь через неделю пойду узнавать, можно ли устроиться экспериментатором. — Ты серьёзно? — Кей даже прервала начатый было зевок. — Да. — кивнул он. — Я должен кем-то работать. И раз знаний не думаю что растерял и шесть лет Хогвартса есть как-никак… может, и примут. — Я сообщу дедушке. — Кей, не надо… — Надо. Он всего лишь поможет с устройством, удерживаться на месте будешь уже сам. И удержишься. — Теперь точно не подведу. — Не подведёшь. — Кей обхватила его. — А почему через неделю? — Потому что эту неделю мы будем выбираться в разные места. Кино, аттракционы, выставки и всё такое. И развлекаться. Добьём остатки всего плохого. — Хорошо. Но оказалось, что всё ещё не закончилось. В следующий понедельник вечером, уже даже после ужина, на их пороге возник Арараги, весь задыхающийся от долгого бега. И сообщил, что Шинобу пропала, и её нужно срочно найти.