Пряный запах темноты

Лошади были быстрыми созданиями, но не настолько, чтобы сравниться с четырьмя быстрыми лапами. Питер жался к гриве, моля Мать, чтобы они успели. Была бы его воля — он бы уже мчался на своих лапах. Слишком быстро. Стоило поблагодарить карму за то, что их поджидали не братья и сестры, а лишь люди. «Нельзя показывать людям клыки, Пит». С другой стороны, это было плохо, ибо приходилось передвигаться медленно. Простые люди, которые были от этого не менее опасными. Охотники. Они были далеко не так глупы, чтобы верить в чудеса и суеверия. Время. Им так не хватало времени! Дорога, что заняла у них полдня, теперь казалась еще длиннее. Обратно. Нужно торопиться. Лес мелькал в серо-белых красках, размазанных лениво по черному холсту. Хотелось плакать от собственного бессилия. Питер понимал, что даже если приедет вовремя, навряд ли чем-то сможет помочь. Но оставаться на месте также было выше его сил. Питер хорошо помнил дорогу, полную незнакомых запахов. Он скакал один, оставляя пышный зал и людские переживания за собой. Старка тоже оставил, даже не предупредив о своем отъезде, не оглядываясь. Он был другом, но не его; он был его сопровождающим, но не вожаком. Не братом по крови. Кончики пальцев покалывало от стыда. Он разберется с этим потом. Целеста хрипела. Она устала, измотанная длительным бегом, но еще не готовая пасть. Упрямее своего наездника, она очертя голову рвалась в белую пустошь впереди. Два сердца стучали как одно. Ночь гнала их вперед. Оставалось лишь тихо молиться Матери, склонившись к гриве лошади. Когда впереди небо окрасилось яркими цветами пламени, Питер похолодел. Он очень устал, проведя в седле без перерыва большую часть пути. Но вид ярких красок от света, что озарил пространство вокруг особняка Брюса, заставил Питера забыть о том, что было до. Он боялся опоздать, и таки опоздал — это было ожидаемо и логично, но сердце не хотело верить. — Как они… Почему сейчас… Часы в пути сливались в одно сплошное марево. Когда впереди показался знакомый пейзаж, Питер остановил лошадь, спрыгнул с нее, отпуская поводья. Она больше не нужна, здесь он сможет дойти быстрее сам. Лошадь, которая едва стояла на ногах, осталась позади. По дороге он сменил две лошади, чтобы мчаться не останавливаясь; пришлось оставить Целесту. В итоге эти две кобылы боялись его так, что буквально сходили с ума, и бежали так быстро, что вскоре падали, задыхаясь в пене. Питер спустился по крутому склону ловко и быстро, не боясь себе что-то сломать. Он уже шел здесь, когда был волком. Через небольшую речушку виднелся знакомый силуэт калитки на задний двор. Теперь приходилось идти в обход, чтобы не оказаться в ледяной воде. Блеклая тень на фоне пожара. Где-то был небольшой, шаткий мостик. На Питере все еще был его яркий наряд с празднества, но вот сапоги и плащ были дорожными. Они защищали его от холода и влажности, что дарила в эти непростые месяцы природа. Земля была промерзшей, а возле воды сплошная грязь, размытая рекой. Питер почти не отводил взгляда от картины впереди, боясь что-то пропустить. Какой-то знак? Но за все время, что он преодолевал препятствия до особняка, ничего не было. Стало легче расслышать шум: топот ног, треск костра, чужие голоса, объятые страхом и ненавистью. Сердце где-то в груди у Питера сжалось; он знал, что не увидит ничего хорошего, но шел. Возможно потому, что должен, а возможно потому, что нельзя иначе. «Поздно, поздно, поздно», — бились в голове мысли, когда боль из центра груди распространилась по всему телу. Под покровом темноты Питер перешел мостик, чуть не свалившись в воду. Он старался унять бешеное волнение, мысли в голове. Спокойствие — ему оно необходимо, как глоток свежей воды. Только вот стоило ждать удара под дых обстоятельствами. И Питер не ошибся. Как только он открыл калитку, которая была не заперта в этот раз, Питер на миг застыл. Недалеко от него кто-то кричал, послышался грохот. Эмоции в воздухе перебирались через край, смешались, словно кто-то пролили несколько разных духов. Невыносимая вонь. Поместье казалось чужим и незнакомым. Конюшня неподалеку, где он раньше проводил безмятежные часы, теперь была пуста и черна. Лошадей не было. Пространство вокруг было мертвым. Пахло гарью. Дым стоял в воздухе плотным туманом. Дышать было сложно, отчего Питер закашлялся, пытаясь вдыхать отравленный гарью воздух осторожно, в малых количествах. Выровнять дыхание. Глаза наполнились слезами. Питер все же заставил себя сделать пару шагов. Он хотел было войти в поместье через заднюю дверь, но нечто иное привлекло его внимание. Громкий окрик, который выделялся среди прочего шума и людских голосов. «Стена, на стене!», — слишком четко разобрал Питер. Его взгляд переместился в сторону голоса, а затем и он сам направился в арку, что вела к главному входу. Спрятавшись в ней, он оглядел пространство впереди. Люди были везде. Кони. Оружие. Порох. Здесь пожар был сильнее, но почти не было дыма. Люди собрались вокруг, словно решали, что делать, но после окрика, они, казалось, застыли в нерешительности. Питер перевел взгляд туда, куда смотрели люди. Из горла вышел тихий вздох. На стене, что ограждала поместье от мира, на такой шаткой стене возвышался большой волк. Огромное, мощное существо казалось чем-то нереальным и ненастоящим, фантастическим. Шерсть его была темной, но окрасилась сейчас в яркие тона пламени. Глаза горели зеленым огнем. В него пытались стрелять. Руки у стрелков дрожали, и стрелы летели мимо. Волк же не издавал ни звука, увернулся от атаки одним грациозным прыжком и лишь огляделся. Потом рыкнул, но этот рык различил лишь Питер: тихий, злобный и первобытный. От него по позвоночнику поползли мурашки, а затем он остался осадком где-то в глубине души. — Брюс… Питер с трудом верил в то, что люди заставили Брюса выйти из себя, перевоплотиться, потеряться в безумии. Это был Ярый. Старый, безумный зверь, сумевший выжить в этом неприветливым мире. Самый страшный противник — сущий кошмар для любого живого существа. Стоило Питеру допустить мысль, что подобный зверь должен быть убит по всем правилам, как низ живота скрутило. В глазах все еще стояло увиденное зрелище, хотя волк давно спрыгнул со стены вниз наружу, чтобы скрыться в чаще леса. Питер стоял на месте, все еще не смея отвести взгляд от того места, где стоял волк. Он едва мог шевелиться, хотя понимал, что должен срочно уйти. Его не должно быть здесь. Он не должен был приезжать, но вопреки долгу, он здесь. Тело свело судорогой жадной, парализующей все конечности, нервы, мысли. От дыма тошнило, в горле собралась горечь. Громкий, протяжный вой, раздавшийся из-за моря деревьев, вывел из оцепенения, заставив рвануть прочь. Задний двор встретил его подозрительными шорохами, звуками и голосами. Здесь кто-то был. Питер молниеносно накинул капюшон, не сбавляя хода, срываясь из тени арки до калитки, чтобы поскорее скрыться. Сердце все еще билось в груди как-то быстро, неспокойно. Его, конечно же, заметили, но Питер не сбавил шагу. Он слышал отклик, голос, но даже не сосредоточился на том, чтобы узнать и понять. Он хотел спокойно уйти из этого места. Ужаса или боли не было, лишь странная обреченность. Словно все это было не настоящим. А затем в ноздри ударил запах крови. Питер остановился как вкопанный. Сзади кто-то боролся — удар, стон. Тело, два тела упали на землю. Стоило бежать и не вмешиваться в дела людей, но Питер оглянулся: среди этого коктейля запахов и чувств проскальзывало что-то такое знакомое и не неприятное… Два тела и правда лежали на земле, а рядом стояли два человека. На Питера шел один силуэт. Лицо было скрыто капюшоном, огонь почти не освещал его, но как только незнакомец подошел ближе, не составило труда его узнать. Неясная, размытая тень неизвестности растворилась под взглядом Энтони Старка. — Сопляк, — с тихим шипением, видимо, решил поприветствовать его Старк. Питер распознал волнение, злость, но все это было под шлейфом ледяного спокойствия и уверенности. Как глоток свежей воды. Это немного отрезвило. Питер дрогнул; он понял, что очень хочет заплакать. Дети плачут. Почему ему нельзя? Но слезы не шли, ситуация не позволяла быть слабым. Нельзя, пока еще нельзя. Старк схватил его за руку и уволок за калитку, а затем они оба скрылись за стеной, оставив спутников позади. Питер не сопротивлялся. Он не ощущал опасности, необходимости воевать с этим человеком. Он его не убьет. А злость… Все люди злятся, если что-то идет не так с их планами. Видимо, это этот раз так и было. — Ты хоть... Ты понимаешь, где находишься? Тебя чудом не поймали совсем чокнутые охотники. — Я знаю, но я не мог не прийти. — Ты, черт тебя дери, должен был НЕ прийти. Рука Старка все еще сжимала плечо. Больно. — Нет. Брюс, он… — Убежал. Все. Теперь это не твоя проблема. — Почему они напали? Детский вопрос. Питер понимал это, но... ему нужно было хоть что-то. В голове стояла полная каша. Голос был тихий, слабый, а сил как-то противиться не было. Эмоционально он был одновременно переполнен и истощен. Хотелось разозлиться, сбросить с себя руку мужчины и убежать, обвиняя во всем проклятых людей, что… Разорвать их своими клыкам, растоптать сильными лапами. Питер зажмурился. Это не его эмоции. И это еще хлеще заставляло просто убежать. Потому что ничем больше помочь он не мог. Старк вздохнул. — Скройся с глаз. Тебя будут искать, а пока… просто возвращайся к своим. — Почему они напали? Питер поднял взгляд, упрямо повторив один вопрос. Старк вздохнул. Раздался свист. Оба вздрогнули. — Потому, что это война. Уходи. Старк подтолкнул, но Питеру и не нужно было повторять, как и слышать этот свист. Вместе с ним Питер прекрасно уловил звуки ударов металла о металл, топот ног, искаженные эмоции. Он кубарем, едва не упав, побежал прочь по дороге, обратно к мосту. Быстрее, чем человек, а когда его застала река и ее неровный берег, свет от огня поместья уже не мог его накрыть.