Пряный запах темноты

По позвоночнику резануло так, что Питер вздрогнул и чуть не подпрыгнул. Голос Натальи позади слегка отрезвил, а ее рука не дала упасть с лошади. Вокруг стояла все такая же тишина. Лес мерцал под сиянием лунных лучей. Не сразу Питер понял, что его вырвало из сонливого состояния. — Что с тобой? — спросила Наталья. Питер и не ответил. Он сбросил с себя дремоту окончательно и оглядывался, словно увидел что-то. Обеспокоено и тревожно. Его состояние не осталось незамеченым, отчего Наталья пустила коня медленным шагом. Однако вокруг было тихо. Слишком тихо. Питер цокнул, тяжело вздохнул и закрыл глаза. Он узнал это ощущение. Будучи слишком юным, он не так уж и много раз пересекал территорию чужой стаи, а сейчас именно это и произошло. Предупреждение. Только что они пересекли чью-то границу. Оборотни, что жили здесь, были крайне враждебны. Питер до сих пор ощущал неприятные мурашки, бегущие вдоль спины по позвоночнику. Красочный намек, чтобы все чужаки убрались подальше. И если самому Питеру грозило лишь быть выставленным вон, то Наталья могла умереть. Но как они вообще оказались в подобном месте? Наталья объясняла ранее, что они поедут по уже вытоптанной тропе, по которой весь отряд прошел ранее. Питер опустил взгляд, его сердце пропустило удар. — Эй, Питер… Голос Натальи отдавал ледянной уверенностью. В душе затаилась тревога. Питер не отводил взгляд от земли. — Тропа не должна быть заросшей и незаметной? — Что? — Тропа выглядит заброшенной. Наталья резко остановила коня, посмотрела вниз и нахмурилась. Питер этого не видел. Они не двигались довольно долго. Наталья пыталась определить направление, но не понимала, где они оказались. Питеру и не нужно было. Они явно находились не к югу от места, возле которого разминулись с остальной группой. Где — тоже был вопрос не столь острый. Как. Питер не мог понять, как они могли так заплутать. Он проклинал себя, что поддался дремоте, но ничего не мог поделать со свалившейся на него усталостью. Путь был труден. — Держись. Наталья предупредила и пустила коня галопом. Питеру ничего не оставалось, кроме как послушаться ее. Он не мог сказать, что в этом нет смысла, иначе грозил откусить себе язык. Чем быстрее они ехали, чем дальше продвигались, тем становилось яснее: они двигались на север. Даже северо-запад. В конце концов они остановились. Наталья уже понимала, что им не выбраться, а Питер с каждым скачком вперед яснее припоминал подобные способности у своих собратьев. Лисы? Да нет, лисы на севере не живут. И такой масштаб иллюзий был бы им не по силам. Север, север… Здесь жили в основном лишь волки да медведи. И у обоих сторон нет подобных способностей и агрессивных черт. Наталья спустилась с лошади, помогла слезть Питеру. Они устроили привал. Наталья не стала разводить костер, но дала Питеру более теплый плащ поверх его. В парадном костюме было все же холодно. Она пыталась вычислить уже не путь вперед, а путь назад. Ходила вокруг, примечала детали и смотрела на небо. Питера осенило внезапно. Очередной противный приступ мурашек по коже помог этому. Он схватился за голову, тихо рыкнув под нос. Змеи! Конечно же, не менее теплолюбивые оборотни, которые привыкли к суровому климату. Кого явно не ждешь встретить в северных землях, да? Наги, полоз, аабты, аждарха, ювха, айтварас… У них много названий, но наиболее популярное и распространенное — наги. Сам Питер едва ли бы вспомнил о них, если бы не исключительная способность оборотней наводить иллюзии и травить людей ядом, схожим с мощным наркотиком. И это понимание, конечно, проливало свет на многие вопросы, но не решало главную задачу: как им спастись? Есть ли какие-то сведения о наги у охотников — черт бы их знал. Питер рисковал многим, уже подумав о том, чтобы спасти всех. Он не был уверен уже в том, что сможет безболезненно покинуть владение злющих змей. Да, они обитали на севере, но их было так мало, и от них так давно не было вестей… Мэтт говорил Питеру, что сам не уверен в том, что они выжили. — Постараемся вернуться назад, — Наталья села рядом, явно не в восторге от сложившейся ситуации. — Черт знает что. Будто морок навели. Одним оставаться опасно. Этот вариант не особо понравился Питеру. Все равно что быть мотыльком и лететь на огонь. Впрочем, они и так оказались в ловушке. Был ли смысл вообще останавливать Наталью? — Ты знаешь, как?.. Наталья посмотрела на Питера, а затем вздохнула. — Я знаю, куда. После этого они собрались в путь, вновь оседлали коня и поскакали. Прогулка не была увеселительной или беззаботной. Питер все яснее ощущал, как они глубже и глубже заходят в чужие владения. Возникала мысль побеге — не Наталью же ему бояться, — но совесть не дала оставить на погибель людей. Да, ненавистных охотников, что убивают и захватывают оборотней, но на текущий момент время было мирное. Едва ли эти люди видели много оборотней и сражались с ними. Группа охотников не сделала ничего, что вызвало бы неприязнь Питера. То есть его поймали, избили, а потом уже отпустили (и то, сложно назвать это свободной), а не убили. Не по наслышке Питер знал, как поступают люди с теми, кто был хоть немного под сомнениями. Без пощады убивали. Дорога шла по прямой, лишь изредка изгибаясь в крутых поворотах. Конь шел рысью, растаптывая свежий снег. Тропу совсем замело. Деревья вокруг все так же хранили молчание и глубокую тьму ночи. Питер не слышал ни шуршания зверей, ни уханья совы. Ни одно ночное животное не выползло из своей обители. Ночь — царство змей. Днем они не так часто выползали наружу. Через полчаса, когда их путь проходил без приключений, и Питер было решил, что не все так плохо, раздался крик. Чужой голос пронесся по округе и взмыл в небо, затихая. Громкий, яростный и отчаянный, он заставил путников застыть на месте. Наталья натянула поводья, конь недовольно взбрыкнул и остановился. Больше никто не кричал. Питер скорее почувствовал это, а уже потом увидел тень краем глаза. Он среагировал быстрее, не успевая ничего сказать и откидывая назад Наталью. Та упала с лошади. В это же время нечто острое вцепилось ему в плечо, стаскивая с коня наверх, а затем и выше, пока он не рухнул на землю. И даже так незнакомец не успокоился, принявшись волочить Питера по земле. Даже тогда он сохранял молчание, лишь изредко шипя и ойкая, ощущая боль в плече и рыхлый снег в одежде. Руки Питера нащупали нечто гладкое, теплое и с чешуей. Внутри все похолодело. Как бы ни старался Питер вцепиться, используя даже свои когти — ничего. Крепкая как сталь чешуя не пропускала и не давала возможности брыкаться. За плечо дернули, и боль пронзила тело. Перед глазами поплыло, а потом Питера скинули. Крепко приложившись о мерзлую землю и снег, Питер не слишком удачно перекувыркнулся через плечо и застыл, вцепившись в землю руками, опершись ногами. Он вскинул голову вовремя, чтобы увидеть, как на него неслось нечто, напоминающее гибрид человека и змеи. Прыжок в сторону. Оборотень пролетел мимо, а Питер, воспользовавшись краткой заминкой, рванул вперед в кусты, а затем еще дальше. Правая рука болела, по ней растекался жар от яда, парализуя постепенно миллиметр за миллиметром. Пожалуй, да, именно так и поступают с непрошеными гостями-оборотнями. Едва ли его хотели убить — скорее вышвырнуть вон, предъявив в качестве компенсации мелкому волчонку урок ядом. Питер не спешил убегать. На адреналине из гнева и ярости он рвался вперед к знакомому запаху. Запах человека. В голове было пусто. Не важно, кто, но Питер хотел спасти хотя бы его. К яркому аромату человека прибавился металлический привкус крови, отдающий в рот нотками железа. Выскочив на небольшую поляну, Питер застыл. Он поднялся на ноги, не замечая, что весь путь пробежал на четвереньках. Картина слегка поразила его. Знакомые лица, знакомые тела. Чуть на краю стоял Уэйд с мечом наголо. Крепкое железо было окрашен кровью. Вокруг вились три или четыре наги. Они приняли свой первоначальный вид больших серебряных змей с ярко-голубыми глазами и сотрясались от гнева и холода. Поляна была окрашена красным и полнилась чувствами тревоги, страха, отчаянья и слепого чувства досады. Это было не похоже на поле битвы, но и не было картиной столь уж мирной. В момент, когда Питер сделал шаг вперед, Уэйд упал на одно колено. Капюшон еще скрывал его лицо, и было неясно, жив он, в сознании ли. Почти сразу же одна из наги ринулась на человека с целью схватить и разорвать. Змея широко разинула пасть, обнажая клыки и длинный язык, явно забывая об осторожности. Питер успел рвануть вперед, но запнулся, услышав металлический лязг. Уэйд поднял меч и пронзил змею в верхнее небо. Передний, самый длинный клык впился в предплечье, награждая значительной порцией яда. Наги упала замертво, остальные в унисон зашипели. Их крик был больше похож на раскат грома, чем на тихий и грозный звук, обычно издаваемый змеями. Уэйд еще держался вертикально, выставив меч перед собой; его руки дрожали, а по телу прошлась судорога. И наги напали. В тот же миг, когда сердце подскочило выше к горлу, Питер все-таки вновь побежал, успев первым добраться до Уэйда. Едва ли он понимал, что делает и зачем. Но знал точно: если он не вмешается, они здесь все погибнут. Все люди. По крови бежал яд. Душа была пропитана чужими эмоциями, волнением. Питер оттолкнул Уэйда на землю, меч вылетел из ослабших рук. Уэйд успел лишь прошептать: «Черт», — прямо на ухо Питеру прежде, чем на его плече сомкнулись челюсти. Не змеиные, но еще и не волчьи, человеческие зубы впились в плечо, словно надеясь оторвать приличный кусок. Питер наспех успел убрать ткань (читай, почти разорвать), скинуть капюшон. Он не видел лица, а смотрел лишь на искаженную болезнью кожу. Питер глубоко, часто дышал, пытаясь успокоиться. Кровь ударила по вкусовым рецепторам, а затем и в нос своим ярким, противным запахом. Руки сжали чужое тело — одна схватилась за левое плечо, а другая покоилась на груди, прижимая Уэйда к земле, — сомкнулись. Пальцы впились, не давая и шанса вырваться. Как кролик в зубах: еще живой, трепыхается и сладко манит вонзить клыки глубже... Это немного отрезвило мутное состояние Питера. Перед глазами плыло. Оторвавшись от плоти, он облизнулся, ощутив вкус металла. Уэйд был без сознания, но Питер не обратил на это внимание. Он поднял взгляд, всматриваясь в застывшие силуэты наги. Сейчас они казались не такими уж и опасными, скорее жалкими и вымирающими. Обманчивое впечатление, которое на миг охватило все естество и отпустило. Глаза, что горели золотым огнем, постепенно потухли, а зубы уменьшились, возвращая привычный человеческий облик. Вдох. Выдох. Глубоко, быстро. Питер приподнялся, наконец, отпуская Уэйда. «Как ты посмел украсть добычу у старших!» Голос раздался в голове. Наги зашипели. К нему обращалась та, что была левее. Молодая, дерзкая, но достаточно зрелая, чтобы считать себя «взрослой»; Питер вот вообще сомневался, что когда-то повзрослеет. Он ответил, передавая слова телепатией и рискуя всем: «Он мой». «Этот кусок мяса не был твоим!..» «Он был моим с самого начала».