Пряный запах темноты

Последующие события Питер помнил смутно. Его связали, огрели по голове и положили на лошадь, как мешок с провизией. К отвратительному состоянию прибавились тошнота и легкое жжение. Путы с аконитом были не самыми приятными, да и поза в пути была одна: спиной кверху. Питер то забывался, то вновь приходил в себя. От яда знобило, от движений лошади — тошнило. Во время привала ему завязывали рот и кидали на ближайшую лежанку. С Уэйдом Питер ни разу не говорил. На что тут можно было надеяться? Уходя, Питер отлично понимал четкую грань между ними. Нет, даже во время их небольшого вынужденного путешествия Питер ясно понимал, что рано или поздно на него направят меч. Рано или поздно Уэйд захочет его убить. Только странно, что Питера не обезглавили на том же месте, на котором поймали. Везут куда-то. В пути все молчали, а как приехали, Питера отправили в камеру, приковав цепью к стене и не развязывая рук. Упав на холодный пол, он просто закрыл глаза, наслаждаясь холодом камня. Холод немного притуплял боль. Пахло отвратительно. Нос был полностью забит прекрасным ароматами прогнившего сена, пота и дерьма. Испражнялись, видимо, сразу в камере. Так прошло несколько дней. Питер потерял счет времени, поэтому не был уверен точно. Ему изредка приносили поесть, а в остальное время оставляли в покое и в полном одиночестве. Было тихо. Сюда не долетали громкие звуки, лишь тихие шорохи шагов и шуршание крыс. Кроме Питера пленников здесь не было. Все это время на душе было тоскливо и мерзко. Питер старался держаться, но чем дальше, чем сложнее было пытаться поддержать не падать духом. Как там его стая, оказавшаяся в беде и почти уничтоженная недругами? Стоило бы похоронить Мей, но теперь едва ли это было возможно. Если Мэтт остался жив, то найдет ли он его и будет ли собирать выживших? Питер хотел верить, что выжившие еще остались. Не только он сумел сбежать, пусть и не совсем удачно. Сначала раздались четкие шаги в тишине. Затем кто-то подошел к его камере. Открылась дверь с противным скрипом. Свет, исходивший от фонаря, резанул по глазам. Питер отвернулся, слегка нахмурился, желая потушить противный источник огня и проморгаться. Запах человека утонул в той вони, которая царила в камере, поэтому когда раздался знакомый голос, Питер вздрогнул. — Здравствуй, Питер. Уэйд стоял возле выхода. Дверь за ним закрылась, хлопком обозначая, что теперь они были заперты вместе. Если раньше это не так уж пугало, то теперь Питер сжался. Он смотрел, превозмогая боль, и не верил своим глазам. Вопросы раздирали, обида давила на грудь и плечи, но Питер ничего не сказал. Он понимал — он ведь понимал, верно? Желания и мечты совсем не имели ничего общего с реальностью и правдой, они почти не пересекались. И теперь, когда их пути вновь сошлись, что Уэйд хотел? — Всех, кто был в вашем логове, мы поймали. И они сгорят следом за тобой. Питер смотрел и не узнавал. Уэйд вел себя агрессивнее, жестче, но при этом тон его голоса оставался легким и непринужденным. Будто сказку рассказывал. И чем больше он говорил, тем хуже становилось Питеру. Друзей схватили, и они умрут после него. Все, кто ему дорог, убиты, и на этом охотники не остановятся. Они будут грабить, убивать, ловить и уничтожать тварей, как выразился Уэйд. А все ради того, чтобы остальным в стране жилось спокойнее. — Тогда почему ты не убил меня раньше? Ты же понял, что я не человек. Еще до того… Питер не смог это произнести. Он давно гнал прочь эти воспоминания о жарком дыхании и грубых прикосновениях. Питер не был уверен, но ведь даже тогда Уэйд мог знать!.. Все прекрасно понимал, но все равно… — Потому что думал, будет проще привести тебя сюда добровольно. Он не понял. Питер опустил голову, пытаясь сдержать накатывающие слезы и ком в горле. Давило, разрывало. Хватит уже. За такое короткое время с ним слишком много произошло. У него не было сил со всем этим бороться, не было времени и знаний. Ничего. Он был совершенно пуст. Люди были коварны, даже их эмоции были так лживы и так правдивы одновременно, скрывали внутри тысячу и один кинжал для атаки. Прятали истинные намерения, но напоказ выставляли только то, что считали нужным при этом без грамма обмана. Уэйд приблизился, схватил Питера за волосы и поднял голову. В ответ на это просились лишь ругательства. Питеру пришлось тихо рыкнуть. — Сгоришь, как головешка бесполезного полена. Как слабый. И как… Ой. Уэйд отскочил ровно тогда, когда Питер, вырвавшись из жесткой хватки, попытался укусить за нос. Зубы заострились так, что точно бы откусили кусок носа. Даже это легкое превращение вызвало головокружение и дурноту. Питер припал к полу, тяжело дыша и пытаясь успокоиться. — Царапайся, как котенок. Уэйд отвернулся, подошел к двери и постучал два раза. Зашевелились замки, раздался щелчок и скрежет. Дверь почти открылась, и Питер прошептал: — Не приходи… Просто не приходи… Уэйд ушел, скрылся за каменными стенами. Дернув цепью, Питер зажмурился. Он не мог плакать, но было очень тяжело. Кто бы подумал, что Питер сможет привязаться к человеку, даже еще хуже — к охотнику. *** На эшафоте возвышался одинокий столб, вокруг которого были разложены дрова. Рядом стояли охотники, собралась небольшая толпа, состоящая в основном из знатных граждан. Охотники исполняли роль стражей и палачей, поэтому их было не так много. Они не наблюдали за казнью. У выхода Питера встретил человек в черной одежде с широкополой шляпой. На груди его висело ожерелье в виде креста, а в руках была зажата книга. Он высокомерно окинул Питера взглядом, словно смотрел на что-то крайне неприятное. Не самое лучшее приветствие перед смертью. Остальные присутствующие были не более дружелюбны. Море разных взглядов, которые были направлены на Питера. Чувства разнились: страх, волнение, нетерпение переплетались с гневном, предвкушением и триумфом. На эшафот его привели незнакомые охотники. Покрепче перевязав руки, перекинув веревку и затянув ее на груди, они отошли. Питер, истощенный скудным питанием и беспокойством, буквально повис, толком даже не ощущая страха. Он не утратил надежды, но сил почти не было. Питер ловил каждый момент, каждую секунду, но не видел возможности сбежать. Все попытки ранее оборачивались тем, что охотники награждали его крепким ударом и легкой удавкой на шее, и яд аконита постепенно проникал под кожу, лишая сознания. Ноги подкашивались, перед глазами плыло. Тогда Питера просто хватали под руки и бросали обратно в камеру. Всего два раза после ухода Уэйда Питер выбирался из своей темницы. Для допроса. Зажгли огонь. Языки пламени встрепенулись и лизнули сначала ступни, затем выше, покрывая почти все ноги. Кожу опалило жаром, горячим воздухом. Питер зажмурился, но закусил губу, надеясь, что из него не вырвется ни звука. Чем дальше разгоралось пламя, тем менее уверенным становился Питер. Боль была просто убийственной. Огонь мучил, терзал, не давая умереть сразу. Это было пыткой. Глаза застилало потом и слезами. Питер заскулил сначала тихо, себе под нос, а затем все сильнее и сильнее, надрывая горло. Не просьба о помощи, а предсмертная песня. Ведь пора прощаться с этим миром, правда? Когда сил уже не было терпеть и кричать, Питер упал в черное небытие, понимая, что теперь уже не проснется. Его объяла смерть, желая забрать к себе.