Город расколется на мириады зеркал, рвутся в любовных пожарах петадры сердец
Подушечки пальцев скользили по струнам, наигрывая лёгкую мелодию. Голос звучал неуверенно из-за стыда перед всеми, кто услышит, но всё же был звонким. Она хорошо знала слова любимой песни своей любимой девушки.Стенка за стенкой, душа за душою тоска тянет в болотную топь заколдованных мест
Чара, не останавливаясь, огляделась по сторонам. Зажигались фонари, а кое-где даже окна, но только один или два. То, чего она так отчаянно пыталась высмотреть, так и не появлялась. Хотя Чара точно знала, что она дома. Внутри всё сжалось до невозможности, словно её тело зажали намертво в тиски. Значит надо петь громче. С новой силой, но ещё не совсем громко, зазвучали ноты.Я же тебя никому никогда не отдам. Пело сердечко, и плакали гордые льды. Наши тела бы могли отыскать по следам, если бы мы не Кажется, сработало. Потому как свет мелькал в окнах чаще, с первого этажа донёсся противный сонный голос, который кинул скверные слова в адрес Чары и, вроде, что-то о времени. Вот только желаемого эффекта повышение громкости не оказало. Всё ещё глухо. Чара зажмурилась, вспоминая свою вину перед Фриск. Их ссора отложила слишком глубокий след. Вина лежала полностью на ней. Когда в очередной раз Чара не сдержала свои психи, она очень сильно, сильнее обычного, задела Фриск за живое. Та просто молча ушла, оставив Чару в полном одиночестве на два месяца. Она пыталась поймать её на улице, в университете и извиниться, но тщетно: Фриск, подобно живительной воде, продолжала свой путь, сверкая на солнце. Без неё… Тем временем песня подходила к припеву. Это была самая обожаемая часть. Чара втянулась, выпрямилась, наплевав на постороннее мнение, и именно этого не хватало ей самой. Она знала: припев — это последний шанс. Музыка заиграла насыщенными уверенными красками, голос был переполнен эмоциями, и Чара запела так, как никогда раньше, вложив всё сердце в слова, которые как нельзя точно описывали все её чувства. Все, кто успел выйти на балконы и начинали ругаться, тут же замолкли. <right><i>Дайте мне белые крылья, я утопаю в омуте! Через тернии, провода, в небо, только б не мучаться! Тучкой маленькой я обернусь и над твоим крохотным домиком разрыдаюсь косым дождем!
Знаешь, я так соскучилась!
Сверкнула серебристая влажная дорожка на щеке. Ничего. Её нет, она не отвечает. Ей всё равно… Но она продолжала.Знаешь, я так соскучилась!
Чару покинула надежда, но она решила доиграть. И под самый конец, когда пришло время пропеть последнюю реплику, звуки прозвенели тонкими колокольчиками, развернулись красочной палитрой, подходя к своему завершению. Дверь подъезда распахнулась, и Чара увидела её. Фриск тоже плакала и старалась восстановить дыхание. Она бежала вниз по лестнице, потому что лифт слишком долго не приезжал. Девушка две секунды стояла на пороге дома, не в силах поверить в увиденное и услышанное. Она кинулась Чаре на шею в момент завершения песни. — Знаешь, я так соскучилась…— сказала Чара совсем шёпотом, уронив гитару на землю, и зарылась носом в нежное плечо любимой. Фриск таким же шёпотом сказала и о своей тоске. Она была тронута до глубины сердца.