Головная боль

      Метаясь из стороны в сторону, Фриск никак не могла решить, что же ей делать. Она была честным и хорошим человеком, не способным на обман, тем более такого рода… Этот щемящий спазм в груди не давал покоя, с каждой секундой нарастала внутренняя паника, и ничего нельзя было поделать с этими чувствами. Внутри шла ожесточенная борьба между рациональностью и эмоциями. Фриск находила в этом иронию: и то, и другое неимоверно важно для человека, но лишь в равновесии между собой. Если одна из чаш весов склонит результат в свою сторону, всё пойдёт верх дном. Чрезмерная рациональность грозит чёрствостью, потерей чего-то более важного, чем трезвый разум, а всплески одних лишь эмоций заставляют поступать совершенно бездумно, руководствуясь аффектом. И эмпатия, и разум не должны никогда покидать человека. Вот только необходимость баланса она поняла лишь сейчас.       Девушка считала правильным всегда следовать зову души. И ирония в том, что это же её и погубит. Так забавно наблюдать, как люди, убежденные в правоте своих действий однажды, позже расплачиваются за совершенные ошибки.       Фриск резко остановилась, понимая, что бессмысленное хождение только спутывает мысли. Теперь же она нервно топталась на месте. Входная дверь казалась ей такой огромной, такой страшной. Взгляд был прикован к ручке, Фриск никак не могла решиться. Всё это время она собиралась с духом. Искала свою волю, силу и решимость. Где-то с минуту девушка стояла, как вкопанная, не переставая пялиться на дверную ручку. Потом ещё немного потопталась и, наконец потянулась к двери, чтобы постучать, но, буквально в миллиметре от цели, отдернула руку и развернулась, чтобы уйти. С замиранием сердца и остановкой дыхания, она услышала, как кто-то поворачивает ключи в замке, когда девушка уже почти ушла. В голове что-то замкнуло, в душе снова кольнуло, и, вместо того, чтобы скрыться, она осталась стоять на месте.       — Фриск? — донесся по всему коридору сонный вопрос.       Пульс становился бешеным, Фриск не могла сделать вдох из-за паники, и лёгкие начинало обжигать изнутри, в горле встал ком, перед глазами поплыла картинка. Фриск медленно выдохнула, быстро моргнула и с нервной улыбкой развернулась к Чаре, которая стояла на пороге квартиры ещё непроснувшаяся, но по-своему очаровательная. Её тёмные волосы были слегка взъерошены, глаза невольно слипались, потому она аккуратно протирала их ладонью, футболка на два или три размера больше висела на её теле наискось, прикрывая ягодицы, ноги, но едва оголяя левое плечо. Самый банальный утренний образ выходного дня. Чара стояла босиком. Видимо, в коридоре дуло по полу, поэтому девушка поджимала по себя пальцы ног.       Наблюдая это, Фриск не смела больше заставлять Чару ждать, по крайней мере на пороге.       Фриск подошла ближе, а Чара жестом пригласила её внутрь.       Они обе прошли в гостиную, где свет из больших окон уже осветил всё помещение. Чара предложила сесть на диван, а сама пошла к барной стойке, доставая сверху чашки.       — Чай, кофе? — невозмутимо спросила хозяйка.       Нервозность Фриск никуда не делась, а только переросла во что-то большее. Она не думала, что Чара услышит её под дверью. Девушке не удалось сбежать от разговора, ведь, если они уже наедине, то какой-никакой разговор состоится обязательно.       — Нет, спасибо.       — Как знаешь. — всё так же спокойно отозвалась Чара и продолжила открывать шкафчики в поисках кофе, — А себе я, пожалуй, сделаю.       Она нашла то, что искала, достала турку. Пока кофейный порошок сыпался в турку, его запахом наполнилась комната. От этого аромата Фриск немного полегчало. Ей нравился запах кофе, потому что от Чары иногда пахло так же.       — Ну и, — начала Чара, прислонившись поясницей к стойке и скрестивши руки на груди, после того, как поставила варить желанный напиток, — Зачем ты пришла в… — она посмотрела на настенные часы, чтобы узнать время, — …в восемь утра?       — Да так, мимо проходила. — неуверенно ответила девушка, выдержав недолгую паузу. Она всматривалась в лицо Чары, пытаясь найти хоть тень какой-либо эмоции, но та оставалась невозмутимой. Может, потому, что ещё не проснулась или оттого, что редко показывала что-то в открытую. Единственное, что нашла Фриск — это мелкие почти невидные веснушки на кончике её носа, которые раньше не замечала. Это показалось странным, ведь они очень долгое время знали друг друга. Чара продолжала проницательно смотреть на неё, давая понять, что такая нелепая отговорка исчерпала своё доверие лет пятьдесят назад. Последовал ещё один тяжкий вздох. Ей надо было усмирить свои чувства хотя бы сейчас, хоть однажды. Вообще, их следовало держать в узде ещё тогда, когда всё только начиналось, но она не смогла, дала слабину.       — Ты хотела поговорить?       Фриск ощущала неловкость. Чара всегда шла её навстречу, она понимала, как ей тяжело и пыталась помочь. Даже сейчас, когда Фриск должна была сама своими силами разрешить ситуацию, Чара помогает, сама начинает разговор.       — Это же очевидно, да? — она нервно и коротко усмехнулась.       Молчание. Очень долгое, слишком затянувшееся. Атмосфера давила.             В турке закипел кофе. Чара отринула от стойки и вновь направилась к плите. Она крепко держала ручку, наливая в чашку будущий заряд своей бодрости.       — Я должна тебе кое-что сказать. — Она всеми усилиями держала голос, чтобы не допустить дрожи, но дрожь передалась в руки. Тогда она сжала свои ладони, скрестив пальцы.       — Я догадалась. Хотела извиниться за то, что случилось на той неделе? Нет? — засомневалась Чара, не услышав голоса любимой, — Ну, слушаю. — Ароматный нескафе испускал пар, медленно перетекая из турки в кружку с забавным принтом сонливого котёнка.       — Ты должна знать правду, не хочу и не могу позволить себе дальше обманывать тебя. — издалека решила начать Фриск. Тем временем, посуда для приготовления была отставлена в сторону, а чашка находилась в руках. Чара собиралась сделать глоток, ожидая, что Фриск ещё долго ничего не скажет. — Я изменила тебе.       Руки Чары обмякли, пальцы не удержали, и чашка с дребезгом разбилась о паркет. Осколки полетели в стороны, а кипяток обжог ногу. Рефлекторно, Чара прижала колено к себе и отпрыгнула в сторону, щипя от боли. Фриск резко вскочила с диване и кинулась к ней, но не коснулась её, посчитая это лишним в данную минуту. Черная лужа растекалась по полу, увеличиваясь в размерах.       Фриск знала, где в этой квартире лежит аптечка. Быстро достала марлю, смочила её холодной водой и аккуратно промыла место ожога, когда Чара села на диван. Затем промыла раствором фурацилина и наложила стерильную повязку. Позаботившись о девушке, Фриск, больше ни слова не произнося, пошла убирать осколки. Вскоре угроза пораниться обо что-то была ликвидирована, как и лужа.       — И кто она? — как гром среди всей тишины прозвучал долгожданный вопрос.       — Мы познакомились в баре. Помнишь, тогда, когда мы в очередной раз поругались, и я осталась одна? Я выпила лишнего в тот вечер… Она захотела познакомиться, а я была очень зла на тебя, а дальше… сама понимаешь… — Фриск не хотела открывать подробности, да и, собственно, зачем?       — Да, — после обработки ожога, невозмутимость вернулась к Чаре. Взгляд выражал некую рациональность или же холодность, их легко спутать. Фриск это настораживало. Она ожидала криков. — Ну и почему вы не вместе?       С чего она взяла, что сейчас между Фриск и той девушкой ничего не было, шатенка не знала. Но противоречить не имело смысла, задавать глупые вопросы тоже.       — Потому что я не могу так. Это неправильно, отвратительно, мерзко. Я ненавидела бы себя до конца жизни, если бы продолжила обманывать и тебя, и её, и себя. Так не поступают. Я так не хочу.       — Сколько же вы пробыли вместе? — каждый вопрос излучал что-то странное. Фриск никак не могла понять, что именно.       — Пару месяцев.       — То есть, вы расстались, потому что ты так не можешь?       Фриск умолкла. Она не до конца понимала, что происходит в её душе и разуме. Всплыли воспоминания того момента, когда она объяснялась с той девушкой. Это было тяжело.       — Она надеялась на что-то серьёзное. Говорила, что я самое ценное, что когда-либо было в её жизни, что никогда никогда так не любила.       — Она тебе нравится?       — Да. Но понимаю, что это не то же самое, что она испытывает ко мне или то, что я испытываю к тебе. Не хочу играть с её чувствами, это и так затянулось.       Никто не знал, что ещё сказать. Чара сидела с поникшей головой, опираясь на ладонь, смотрела в пол. Фриск стояла в полуметре от неё, и чувствовала, что вот-вот разорвётся на части. Она чувствовала острую нужду вымолвить хоть что-нибудь, лишь бы не было этого тяжёлого молчания.       — Слушай, я пойму и приму любое твоё решение. Если ты хочешь больше никогда меня не видеть, я… — поспешно заговорила Фриск, но Чара перебила её.       — Ничего я не решу.       — Но…       — Нет. — твёрдо отрезала девушка. — Я знаю, какого это. Как тяжко было тебе бросить ту девушку, потому что ты чересчур близко к сердцу принимаешь чужие чувства, даже ближе, чем свои. Мало того, ты сделала это ради меня, ты призналась. Многое бы просто скрыли, но не ты. Для этого требуется мужество. Впервые в своей жизни ты поступила не как тряпка. Я просто не могу злиться на тебя.       Выслушивая не длительный монолог, с каждый словом становилось легче на душе. Казалось сном то, что происходит. Фриск думала, Чара отвернётся после от неё после подобного, но она не отвернулась.       Жить во лжи слишком тяжело, никто бы из них не смог. Всё произошедшее казалось бредом или болезненным сном, который, к счастью, закончился. Их отношения, безусловно, не будут прежними, но они будут работать и над отношениями, и над собой, потому что именно так поступают люди, когда любят.