Лабиринты из янтаря

Глаза очерчены углем, А ты не выпита до дна, И этой прихотью одной, Душа беспечная больна. (Пикник)

      «Это испытание воли, — твердила себе Таня, глядя на лезвие, — неспроста он дал нам в руки все козыри». Любая попытка убить Поклёпа или навредить себе будет расценена как промах зомбирующих чар — девушка ни секунды в этом не сомневалась. «Шр-шр», — стол покрывался белыми перьевыми стружками.       «Ничего страшного пока ещё не случилось, — она взглянула на подругу, Гробыня раскинулась в кресле завуча и, через кашель, цедила то, что Поклёп подливал ей в рюмку, — для чего бы он нас ни позвал — ему не досталось даже поцелуя». Точить, надо продолжать точить.       Казалось, пытка будет длиться вечно — держать в руках оружие и не сметь его применить, но вот, пьяно покачиваясь, к столу подошёл Поклёп: — Закончила? Покажи, — одним движением завуч смял перо в кулаке и провел по нему кончиком пальца, — острое, но могло быть и лучше.       С показной яростью маг задрал рукав таниной блузки и расчертил острием, больше похожим на иглу, вертикальную полосу — на смуглой коже, усыпанной веснушками, тут же выступили алые капли. Поклёп прижался губами к тому месту, где только что орудовало перо, и обвёл быстрым языком всю линию надреза. Плотоядно. Омерзительно. Щекотно. — Умеешь так, Гроттер? — горячее дыхание обдавало кожу.       Таня хотела спросить, как: издеваться над тем, кто не может ответить? Скрывать свою вампирью сущность? Но рот Поклёпа красноречиво вычерчивал по запястью неведомые символы, а погружённая в магическую немоту девушка могла бороться с Поклёпом только одним способом: запретить телу чувствовать, как внутренности стягиваются в тугой комок, готовый в любой момент разорвать её на тысячу кусочков. — Неудивительно, если на такую древнюю кровь слетятся духи, — раскрасневшийся завуч наконец-то выпрямился, — и, если я всё понял верно, эта кровь будет не единственной.       Гробыня передёрнула плечами и плотнее закуталась в одеяло. Таня знала, что значит этот жест — она уже могла перемещать взгляд по комнате, видимо, контроль Поклёпа ослабевал после второй бутылки наливки — отношения подруги с Гломовым никак не могли перейти за черту конфетно-букетного периода, а значит, та все ещё оставалась девственницей, чего Таня не могла сказать о себе. — Я бы посмотрел, что будет, если нас посетит Дух Помутнения Рассудка, — хмыкнул Поклёп, — тогда вы вспомните мои уроки, но будет уже поздно. Так что, Гроттер, настоятельно рекомендую закрепить наше последнее занятие. Прошу, к доске.       Таня не понимала, чего он хочет.       Поклёп прошептал заклинание, поднося янтарный перстень вплотную к губам, но затем резко отпрянул — от камня с треском разошлись три красные искры, сигнализируя, что здесь и сейчас было применено нечто из разряда запрещённого.       «Да уж, к «доске»», — Тане стало стыдно за неуместную шутку, но невозможно было не заметить то, что предстало ее взгляду. Одежда Склеповой постепенно испарялась, открывая тонкие, почти мальчишеские ноги волшебницы, её узкие, плотно сомкнутые бёдра, стыдливо втянутый живот и не по возрасту развитые груди. Из-под фиолетовых локонов, которыми девушка пыталась прикрыться, острыми мордочками выступали припухшие соски.       Завуч шумно сглотнул.       Жадный взгляд Поклёпа долго буравил полоску тёмных волос, огибающую гладкий лобок девушки. Ткань на бриджах завуча заметно натянулась — он медленно поглаживал эту выпуклость и на время совсем забыл о Тане — под напором тёмной магии волшебница в кресле раздвинула ноги.       Казалось бы, Тане выпал идеальный момент для нападения — Поклёп любовался жертвой, как зачарованный, но, Таня не знала, как это объяснить — она не могла думать об убийстве. Какая-то сила непреодолимо влекла ее к Склеповой, тело, сотни раз мелькавшее перед ней в череде переодеваний, казалось абсолютно новым, напитанным сладостной истомой.       «Сделай это за меня, — голос Поклёпа стучал набатом в таниной голове, — твоя подруга не любит незнакомцев».