***
— Есть мысли, которых никто не поймёт, даже если обратить их в слова. И тут дело не в том, что слово теряет смысл, когда произносишь то, что действительно хочешь сказать. Секрет проще. Нужно перестать искать такого же человека, как ты сам. Перестать искать человека, способного тебя понять. Таких нет. — Лысый, тебе, кажется, уже достаточно медовухи, — хихикает Рози, вставая с коврика на полу, где мы устроились, и пытаясь отобрать у Ала бутылку. — Мы же празднуем! — он несколько резко отклоняется назад, но всё же обретает равновесие вновь. Мы действительно празднуем. Наше с Рози возвращение, верность моего отца, наши отношения, которые стали крепче. Вряд ли Ал до конца понимает всё это, но без него счастье было бы не полным. И, как ни странно, он не лишний. По крайней мере, пока. — Дорогой, — устало лепечет ему моя девушка. Или теперь женщина? — Ты же знаешь, что мы не сможем переместить тебя через камин или «светиться» перед тётей Джинни. Во всяком случае, в своих телах, а новая Оборотка ещё не готова, — она говорит это очень уверенно, а я всерьёз считал, что один пузырёк ещё оставался с прошлой партии… — Ты должен быть в состоянии самостоятельно попасть на Гриммо. — Дослушайте, — вскидывает он руки вверх, едва не выпуская бутылку из вспотевших ладоней. — Это важно. Хотя… Глупо искать людей, желающих узнать твои мысли. Глупо даже искать просто интересных людей. А всё потому, что искать людей — в принципе глупо. — А как же мы? — ухмыляюсь чуть более самоуверенно, нежели хотел. — Мы всегда с интересом узнаём о твоих мыслях, дружище, порой это происходит независимо от нашего желания, но с неизменно присущим интересом, — Рози снова хохочет, она тоже выпила, и гораздо больше обычного. — А вас я не искал, — мой лучший друг смеётся, запуская тонкие пальцы в и без того растрёпанную причёску. — Мне повезло, что вы сами нашлись, ребят, и я так вас люблю! — Кажется, Рози права, — я улыбаюсь тому, что Лысый сказал, но состояние его сейчас почти граничит с истерикой, бедняга совсем не умеет пить. — Отдай ей бутылку, дружище. Тебе пора, я проведу. Точно нет Оборотного? — Я же сказала, — она нервно заправляет локон за ухо, а я пожимаю плечами. — Но обидней, что и Антипохмельного нет. — Перенесу его поближе, а там несколько кварталов волком пройдусь, темно ведь — сойду за крупного пса, — целую Рози в бледную щёку. — Почему я не могу остаться здесь? — несколько ревниво бурчит Ал, но медовуху больше не удерживает. Передаю бутылку, а сам подхватываю незатыкающееся вялое тело. — Помешаю вашим брачным игрищам? — Потому что если ты не вернёшься до полуночи, дружище, Гарри Поттер найдёт нас всех в течение пары часов и кого-то, возможно, кастрирует.***
Ночная прохлада дарит мыслям ясность. Уже не сомневаюсь, что смогу аппарировать вместе с Альбусом, но вот его накрыло ещё сильнее, поэтому мы пока просто идём. — Вот так тупо… воображал себя взрослым. Повзрослел — потерял воображение. Ты понимаешь, о чём я, Скорп? — Отчасти, — видимо, от состояния «всех люблю» до «как бренен мир и все мы в нём» — лишь пара глотков медовухи. — Не думаю, что ты потерял воображение. — А я и не про себя, — Ал смотрит непривычно сфокусированно, мы останавливаемся. — Ты что-то хочешь сказать мне? — предупреждающе вскидываю бровь. — Она манипулирует тобой, превращая твоё существование в унылое дерьмище, а ты и рад. — Есть разница между тихой гаванью и унылым дерьмищем — это во-первых. — А во-вторых? — Рози не стала бы манипу… — Твой отец таскает шлюх. — Что? — И она уговорила меня ей потворствовать, но к драклам это всё. Ты имеешь право знать. — Ты перебрал, — мой голос дрожит от надежды и неуверенности. Блядь. — Это правда. Но также правда и то, что я видел их собственными глазами. Сам взгляни, — он берёт меня за голову, вынуждая смотреть в глаза. Его зрачки становятся тоннелями, по которым в считанные секунды моё сознание проникает в его разум. Есть в этом что-то интимное. Ал расслаблен и абсолютно не сопротивляется. Я смотрю и смотрю… вплоть до их с Розой разговора. Едва успеваю отпустить его и отвернуться, как содержимое желудка без остатка выплёскивается на асфальт. Я прихожу в себя, стоя на коленях у обочины. Пищевод жжёт кислотой. Во рту помойка. Сознание чуть плывёт, и дело не в алкоголе. О, нет… — Экскуро, — Ал Поттер убирает за мной без помощи палочки. Тяжёлая рука ложится мне на плечо, вынуждая встать на ноги. — Её мать? — Скорее, просто шлюха под Обороткой, но… — Что «но»? — Я также видел, как они выходили из лифта после… ну, после всего. И спутница твоего отца по-прежнему выглядела как моя любимая тётка. Уже без вызывающей косметики и в присущей Гермионе Грейнджер одежде. Я не знаю, можно ли верить твоей бабе, Скорп. Что-то она скрывает. Чтобы защитить? Безусловно. Но я не уверен, что чтобы защитить тебя.***
Той ночью я спас жизнь своей девушке. Сначала я хотел убить её, но потом передумал. Сказать, что я был зол и разочарован, — не сказать ничего. Блядь! Я долго не возвращался в номер. Думал. Пиздострадал. Отец изменяет моей матери. Есть вероятность, что с матерью моей лживой девушки, которая якобы пыталась меня защитить. Всё ещё пытается, вообще-то. Или не меня всё-таки? А я трахнул её. После всего, на что ей довелось насмотреться. Я должен сам увидеть всё в её голове, но не хочу. А главное, она не пустит меня теперь. Наверное. На ум приходили только идеи шантажа. Но это неправильно. Долго сидел на скрипучих качелях во дворе одного из безымянных спальных районов. Надо было аппарировать обратно. Замёрз чертовски. Увидеть её… Ал в итоге оказался прав. И моя истеричка-мать тоже. Рано или поздно тебя разочаруют. Абсолютно все. И ты либо заведомо согласен на меньшее в людях, либо вечно одинок, как Лысый. Хочу ли я быть как он? Блядство. Я не знаю… Лишь несколько секунд. Одно просмотренное воспоминание — и все представления о жизни, все планы, все твои мечты летят в тартарары. Я люблю Розу. Это то, что осталось неизменным даже теперь. Доверяю ли я ей? Больше нет. И зачем это Альбусу? Просто настоящие друзья так поступают? Из головы не идут его слова, брошенные напоследок: «Вернёшься к ней после всего? Простишь? Ну давай! Давай одно и то же делать с разными людьми, но каждый раз думать типа это что-то особенное. Вот вы с ней встретили друг друга и сами себе врёте. Доказываете, мол, именно ВЫ — особенные, именно вот сейчас всё по-настоящему, а то, что то же самое каждый, блядь, день происходит с десятками других, — не важно, вы совсем не такие, да? В глубине души, Скорп, ты это знаешь и понимаешь, но гонишь эти мысли подальше. Знаешь, что она просто первая, не более. Что все они одинаковы и нихера хорошего из этого не получится. Но, окей! Давай слепо верить. Доверять. Как же без доверия предавать-то?» Отчасти слова эти рождены медовухой. Он будет сожалеть обо всём, что наговорил, уже утром. Ал никогда не любил по-настоящему. Он не совсем понимает, как это. Но… В его словах есть доля правды. Любит ли меня Рози, или ей просто нужен кто-то, кто бы постоянно говорил, что ему не всё равно на неё и что она нужна? Может, не в любви дело, а скорее в осознании её некой никчёмности? Я тупо не обращал внимания на это до сих пор. Она пришла отрешённой в тот вечер. Её трясло, а я вынудил отдать мне ещё и невинность. И в чём ещё она солгала? Наивный, доверчивый олень. Что ж… в достаточно раннем возрасте я понял, что в зависимости от подачи могу сделать что-то правильным или неправильным, так что либо я — Бог, либо правда относительна. И у каждого она своя. Прежде чем пороть горячку, нужно хотя бы попытаться узнать правду моей Рози и уже от этого отталкиваться. А отца я накажу. Всенепременно. Когда я вернулся, она уже спала. Не раздеваясь лёг на диване в гостиной. Всё не шли из головы рыбы с крюками во рту. Надо же было магглам придумать такое: крючок, который незаметно входит, а вырвать его можно только с мясом. Рыба всегда выбирает: красивый труп или шрам до конца жизни. Некоторые поступки людей — те же крюки. Спасибо за шрамы, папа. Спасибо, Рози. Сломано всё.