Дочки-матери

       — Тихо, малышка, — мама проводит рукой по моим волосам, а я буквально захлёбываюсь слезами.       Сил хватает лишь на то, чтобы выдавить из себя надтреснутое признание, вряд ли объясняющее хоть что-то:       — Я так сильно облажалась, м-мам… я… я всё испортила.       Впервые за долгое время я рада маминому запаху. Теплу её объятий, нежности ладоней. Хотя в моей голове всё ещё и не укладывается, как одна и та же женщина могла нежно целовать папу в щёку по утрам каждую субботу всё моё детство, а потом теми же губами удовлетворять то животное, с которым я оказалась заперта в лифте всего пару часов назад.       — Тш-ш, Рози. Успокойся, ласточка, мама с тобой. Слышишь? Мы всё исправим, тише… — ласточкой она называла меня лишь однажды, на похоронах её тети Мириам, в тот день я впервые увидела её что называется «убитой горем». А вот «Рози» она никогда меня не звала, только «Роуз».       Наставив палочку на моё лицо, мама очистила от слизи носовые пазухи, как делала в далёком детстве, а потом пристально, но и немного робко заглянула в глаза.       — Ты успокоилась, милая? — столько нежности в свой адрес я в жизни от неё не получала, мама словно боится, что впредь я не позволю ей как угодно ласково себя называть, и пользуется моментом моей слабости. Занятно, что после всего я способна подмечать столь мелкие детали. До боли кусаю нижнюю губу, чтобы забыть о том, что её старая деловая юбка сейчас изнутри перепачкана моими соками.       Меня едва ли хватает на слабый кивок. Как подумаю, о чём нам предстоит говорить, — дрожь по всему телу и вездесущая тошнота. Голова гудит, но мысли ясные… я должна это сделать, потому что сама не в силах ничего исправить. А исправить предстоит немало.       — Я впущу тебя в свой разум, но сперва позволь мне всё объяснить, хорошо?

***

      По мере того, как я говорила, выражение маминого лица невообразимо менялось. На нём мелькали стыд, сожаление, ярость, удивление, боль…       В какой-то момент мне показалось, я услышала, как хлопнула дверь номера, но те внимание и понимание, с какими Гермиона Грейнджер впервые слушала… даже не так… действительно слышала меня, не позволили мне остановиться и задуматься над тем, кого ещё могло принести в гости к нам со Скорпом. Впрочем, если это обслуживание номеров или даже Альбус — Скорпиус знает, как избавляться от незваных гостей.       Скорпиус… Рассказывая о нём маме, я впервые за весь день смогла хоть немного улыбнуться. Я говорила и говорила, пока мне наконец не стало легче. Я словно сбрасывала с себя огромную ношу, которая, казалось, ещё немного и задушила бы насмерть. Хотя, возможно, не сбрасывала, а перекладывала её.       — Глупые-глупые дети, — попыталась сетовать моя мать, но мне пришлось оборвать её на полуфразе:       — Ты была куда младше меня, влезая в авантюры гораздо масштабнее, — нервно потёрла заплаканные глаза, чтобы наконец открыто посмотреть в её лицо.       — Я отнюдь не считаю себя менее виноватой, — она чуть вздёрнула подбородок, а затем, смягчившись, доверительно проговорила: — Но я действительно порвала с ним в тот вечер, когда…       — Да, теперь я знаю, что ты не врала. Это не оправдывает тебя перед отцом или Хью…       — Роуз, у меня были свои причины делать то, что я делала. Если ты позволишь показать тебе… рассказать, почему я вела себя так, как вела… не знаю, сможешь ли ты простить меня, но хотя бы попытайся понять…       — Нет! — мама испуганно отшатывается, а я беру её за руку, пытаясь донести внезапно возникшую мысль. — Заставил он тебя, проклял или вынудил шантажом, мам, какими бы ни были причины, я не хочу этого знать. Я не хочу знать даже то, что уже знаю.       — Но послушай…       — Это ты послушай, прошу тебя. Только не перебивай, — вдыхаю поглубже, чтобы звучать максимально убедительно: — Я не могу так больше. Помнить всё то, что мне довелось увидеть, — невыносимо. Скрывать правду от Скорпиуса. Лгать ему и Алу, начать укрывать всё это ещё и от папы с Хьюго, когда вернусь домой… я просто не справлюсь, мамочка.       — Дорогая, но…       — А ведь есть выход, и кто, как не ты, лучше всех справится с этим, мам?!       — О чём ты говоришь? — не знаю, прикидывается она или правда ещё не поняла.       — Обливиэйт! — я опускаюсь на пол, обнимаю мамины худые коленки и заискивающе смотрю снизу вверх, как в детстве, выпрашивая сладости на Хэллоуин. — Чары забвения. Ты ведь уже делала это с бабушкой и дедом. Только в моём случае пусть всё окажется необратимо, умоляю.       В карих глазах в очередной раз мелькают неверие и испуг. Мама напряжённо обдумывает мои слова, и я явно вижу, насколько ей не по душе эта затея. Но я просто обязана её уговорить!       — Я так сильно люблю Скорпиуса, мама. Он первая и единственная моя настоящая любовь, понимаешь? Я не хочу больше выбирать между честностью с ним и твоей защитой. Если бы я только могла повернуть время вспять, но это невозможно. Я впущу тебя в свой разум, чтобы в деталях поделиться всеми воспоминаниями, а потом те, которые не были предназначены для моих глаз, ты попросту сотрёшь, — я поняла, что вновь рыдаю, уже постфактум. Ощутив новые мокрые дорожки на щеках поверх совсем недавно высохших. — Я хочу вернуться в беззаботную, не обременённую ничем, кроме учёбы и папиных предубеждений жизнь, прошу тебя! Избавь меня от тайны, сохранять которую мне просто не хватит мочи, мам.       — Скорпиус совсем ничего не знает о нас с Драко? — я слышу мамин голос, уткнувшись лицом в её колени, и лишь утвердительно киваю, чуть быстрее, нежели следует. — Я сама разберусь с Малфоем-старшим, а в конце недели вы вернётесь в отчие дома на каникулы, как изначально и планировали?       — И я снова смогу дышать полной грудью, мам. Расскажу папе о Скорпе, и его осуждение будет главным поводом для моих переживаний. Я смогу строить отношения, смогу спать нормально, не боясь увидеть во сне то, что… произошло со мной сегодня… что происходило с тобой и…       — Рози, а ты точно уверена, что это лучший выход?       — А ты можешь предложить другой?! — я слышу собственный крик, понимая, что это началась истерика, но уже не могу совладать с собой. — Есть ещё варианты, в которых моя психика не окажется столь же травмированной, как сейчас? В которых я смогу нормально заниматься любовью, не думая об отце своего парня? Не вспоминая, как моя собственная мать…       — Я тебя поняла, пожалуйста, замолчи!       Краем глаза я вижу, что она тоже плачет. Я не хотела всего этого говорить, но как иначе мне упросить её сделать всё правильно? Как ещё заставить?..       — Это не быстрый, щепетильный процесс, но полагаю, я смогу бесследно убрать нежелательные воспоминания. Только сперва нам обеим следует успокоиться. Ты что-то говорила про дневник и Омут, когда приходила к нам домой в последний раз.       — Я блефовала. Не хотела впускать тебя к себе в голову. Я жутко злилась и… всё ещё не простила тебя, но это же одна из причин, почему я хочу всё забыть. Я безумно мечтаю о том, чтобы не только у меня со Скорпиусом, но и у нас с тобой всё стало как прежде, понимаешь?       — Я тоже этого хочу. Сделай несколько глубоких вдохов, чтобы восстановить дыхание, а потом присядь напротив. Мне придётся просмотреть множество твоих воспоминаний, даже самых интимных или неприятных, ты понимаешь?       — Главное, что потом я этого не вспомню. Ведь так? — встаю с пола, стараясь максимально успокоиться. — Кажется, где-то здесь был Умиротворяющий бальзам, принять его?       — Не стоит. Мы должны минимизировать последствия вторжения в твою память. Стресс, который ты пережила, никуда не денется, ты просто забудешь его причины. Я же со своей стороны сделаю всё, чтобы помочь тебе справиться с этим.       — Ты правда сделаешь это?       — Расслабься и посмотри мне в глаза, дочка, — и она решительно достала из рукава волшебную палочку.