***
Гермиона взволнована, но не подаёт виду. Я ощущаю её напряжение, но по правде мне почти наплевать. Слишком тяжёлый день, чтобы играть в игры. — Что-то случилось? Она пристально смотрит на меня, а затем откидывает за спину тяжёлые локоны. — Спасибо, что пришёл, Драко. Надо поговорить. — Это я и так понял, представь себе. И вот он я. Говори. — Наши дети… они… — Встречаются? — Грейнджер удивлённо вперивается в меня взглядом, словно и впрямь не ожидала, что я в курсе. — Знают, что я тебя трахаю? Что именно означало это твоё «они»?.. — Откуда ты?.. Что у тебя с лицом? — Ты только сейчас заметила? Я разочарован, маленькая всезнайка. Непривычно, да? Когда кто-то владеет большей информацией. — Ну вот это вряд ли, — подбирается Гермиона и щёлкает пальцами. Ощущаю, как тепло затягивает мелкие ссадины и ранку на губе. Этому беспалочковому позёрству я сам её научил. Когда-то в прошлой жизни. — Они знаЛИ. Не только то, что ты меня трахаешь, но и то, как ты это делаешь. А ещё какое-то время жили в твоём отеле. С моей дочерью вопрос улажен. Но, я так понимаю, Скорпиус теперь тоже в курсе? — Вроде того. Как понимать это твоё «вопрос улажен»? Что ты пообещала Роуз? — Ничего. Я стёрла все её воспоминания. И это же мы проделаем с твоим сыном, а затем с младшим Поттеров. — Погоди-погоди, ты что сделала? С ума сошла, Грейнджер?! — воистину, эта женщина никогда не перестанет меня удивлять. Как может один человек быть настолько податливым в постели и такой, дракл его дери, жёсткой в обычной жизни. — Не смотри на меня так удивлённо. Она сама меня попросила. И Скорпиус ничего не знал, но полагаю Альбус ему рассказал. — Альбус Поттер? — Его лучший друг, ага. Нам с тобой важно действовать сообща, и мы всё исправим. Я отправлюсь на Гриммо, а ты… — Моя жена в курсе. Я не только не смогу стереть память Скорпиусу, но и не дам тебе это сделать. Моя семейная жизнь серьёзно пострадала, и, боюсь, твоя тоже вскоре станет менее радужной. Но мы должны найти иной способ решения проблемы. — Но… — Как ты не понимаешь? Это наш шанс стать свободными, Гермиона. Худшее уже произошло. Будет сложно, не спорю, но нельзя просто отмотать время или исправить всё по щелчку. — Я только что тебе это продемонстрировала, — ощетинивается Грейнджер. — Я с успехом пользовалась всеми вышеперечисленными тобой методами, так что или помоги мне, или не мешай. — Так, как ты себе придумала, не получится, послушай… — Это ты послушай, чёртов эгоист! Для Роуз уже всё случилось, понимаешь?! И этого никак не исправить. Можно только пойти до конца.XІX. Драко
20 октября 2020 г. в 19:10
Правая скула саднит, а нижняя губа всё ещё кровоточит. Почти забыл, что Скорпиус левша, а впрочем, не только этот факт помешал мне увернуться от удара. По крайней мере, сын вырос мужиком… слабое, конечно, утешение, но всё же.
Итак, что мы имеем: за сегодня я удовлетворил незнакомку в лифте, поднял руку на жену, так и не кончил во время секса, трижды потерял над собой контроль, а вдобавок подрался с собственным ребёнком. Просто, блядь, очаровательно.
Адреналин в крови поутих, и я внезапно ощутил дикую усталость. Словно постарел лет на десять за последние пару часов. Нарочито медленно поднимаюсь на второй этаж и тяну с открытием дверей в кабинет. Где-то на полу в моей спальне валяется кружевное бельё девушки моего сына. Осознание этого столь сюрреалистично, что кажется, будто я во сне. В очень странном и тревожном. Неотвратимом. По-хорошему нужно бы убрать злосчастные трусы и уничтожить, но сил на это не хватает. И далась мне эта глупая привычка таскать трофеи с «места преступления»… Гляди ничего этого и не случилось бы. Сраный фетишист.
— Получается, мы оба трахнули младшую Уизли, а? — Скорпиус встречает меня провокационным вопросом. В его руке стакан с огневиски, а во взгляде презрение.
— Я её не трахал. Не в привычном понимании, — поспешно уточняю в ответ на его скептическое выражение лица. — Впрочем, для такого идеалиста, как ты, возможно, разницы нет никакой. Я не хотел делать тебе больно, но поверь, я понятия не имел…
— А маме? Ей ты хотел сделать больно? — голос сына столь холоден, что едва узнаваем. Но как ни странно, я не чувствую больше вины. Лишь бессилие.
— Ты пристыдить меня решил? Полагаешь, я хотел всего этого? — демонстративно развожу руками. — Налей мне тоже, будь добр. И поговорим.
— Я не идеалист, скорее циник. Знал ты или нет, что под Обороткой не твоя любовница, это не умаляет того, насколько ты мудак. Налей себе сам, — он отошёл от бара, облокотившись о спинку кресла. — Я вообще не уверен, что нам есть о чём говорить.
Собрав остатки самообладания, подхожу ближе с напускным безразличием. Надо бы залечить губу, но сперва хочется ощутить жжение огневиски на ране. Ощутить хоть что-нибудь.
— А по-твоему, кто такие циники, сын, если не разочаровавшиеся в жизни идеалисты? — злюсь на себя за этот снисходительно-поучительный тон, но ничего не могу с этим поделать.
— Я разочарован в людях. И конкретно в тебе. Всё, что говорили о Малфоях, пока я учился в школе…
— Оказалось правдой? Я никогда не скрывал, что не святой. И, кажется, героем никогда не был.
— Для меня был, — неподдельная горечь в его словах терзает сердце, но исправить, увы, ничего уже нельзя. Поэтому я пью. — Я уважал тебя и гордился, что ты мой отец. А потом выяснилось, что ты не просто бывший убийца-неудачник. Ты лжец и кобель.
— Не стоит использовать мамин лексикон, сынок. Тебе, своему наследнику, я никогда не лгал. Возможно, когда-то ты меня поймёшь. Это мужская потребность…
— Изменять? Таскать замужних женщин? Если это ты считаешь мужскими потребностями, то я не желаю становиться мужчиной!
— Ты уже им стал. И я горд тобой.
— Да мне плевать! Ты ещё не понял?! Твоё неумение удержать член в штанах разрушило нам жизнь! Мне! Матери, Роуз… Не знаю, как насчёт твоей шалавы.
— Попридержи язык! — я осознаю, что должен успокоиться, но — почему-то — не могу. — Ты ничего не знаешь. И вряд ли способен понять.
— И снова мимо, пап. Я знаю больше, чем ты можешь себе представить. И я уничтожу твой комфортный быт и сраную карьеру быстрее, чем ты скажешь «соплохвост»!
— Соплохвост. И нет, ничего ты не сделаешь. Мой комфортный быт — это также быт твоей матери. А мой бизнес — залог вашего с ней благополучия. Повторюсь, мне жаль, что ты узнал. Жаль, что так вышло. Хотя я до сих пор не до конца понимаю как. Но мы урегулируем эту ситуацию здесь и сейчас. Когда ты немного успокоишься.
— Я не собираюсь успокаиваться. Мать в жизни не останется с тобой под одной крышей! Нам не нужны твои деньги.
— Ошибаешься. Спроси у мамы сам, когда она придёт. Думаешь, это первый случай моей неверности, о котором ей известно? Я всегда выбирал вас. Ставил семью превыше всего. Обеспечивал, защищал, заботился. Она ценит это и принимает меня со всеми… недостатками.
— Что бы ты ни плёл сейчас, мы оба знаем, что она не простит тебе рукоприкладства. А я и подавно. Если ты ещё раз, хоть пальцем…
— Да-да, конечно. Трону её? То ты опять набросишься на меня с кулаками? Сын, послушай.
— Не называй меня так! Тебе это кажется поводом для шуток? Я не собираюсь набрасываться на тебя. Я тебя убью. И мне хватит смелости произнести непростительное, не сомневайся.
Туше. Он выпускает стакан из рук и просто уходит. Я не нахожу, что ему ответить, и даже не пытаюсь останавливать. Смотрю, как остатки янтарной жидкости впитываются в ворс ковра, а затем наконец достаю волшебную палочку. Но не чтобы залечить лицо, а закурить.