Дочки-матери

       — Я знала, что ты придёшь! Так соскучилась по тебе, — крепко сжимаю тонкое, но такое сильное тело Скорпиуса в обьятиях, не сразу замечая, что он слегка пятится.       По выражению серых глаз замечаю, что что-то не так. Не явно, а на уровне подсознания. Он странно всматривается в меня, и я вмиг вспоминаю былые комплексы. Неужели факт нашей близости ничего не изменил?.. Или хуже, что, если он наконец понял, как я на самом деле уродлива? Эти веснушки, сухая кожа, тонкие губы… жёсткие волосы…       — Скорп… Что-то случилось? Ты был у родителей? — делаю над собой усилие, чтобы скрыть необъяснимый страх и звучать беззаботно. Чтобы скрыть накатившую от себя же самой брезгливость. Пытаюсь мысленно отвлечься. Может, его и верно расстроила встреча с родителями… Мы ведь совсем иначе планировали наше возвращение.       — Да… — отвечает отстранённо, а затем словно приходит в себя. Он вновь задерживает взгляд на моём лице чуть дольше, чем следует, но вскоре расслабляется. — Я тоже скучал, детка. А что ваш разговор с мамой?       Я с облегчением выдыхаю из лёгких воздух в ответ на его улыбку. И хотя он никогда не называл меня «деткой», разве это имеет значение? Мы не виделись всего полдня, а я почти забыла, как мне жизненно необходимо видеть его довольным.       — Она отнеслась… с пониманием, — почему-то я слабо помню этот разговор, но такое уже бывало из-за сильного волнения. — Мама обещает помочь убедить отца не проклинать меня за наши с тобой отношения, — улыбаюсь, глядя на своего красивого, умного молодого человека из-под чёлки. — Но со временем. Не стоит спешить. — Скорп, кажется, согласно кивает, потому я решаюсь: — И я подумала, может, мы сбежим в отель на несколько часов? На почту пришло уведомление, что ты сообщил о выезде, но ведь формально мы можем оставаться там до завтрашнего полудня, верно? — стараюсь кокетливо улыбнуться, хотя мне вряд ли идёт подобная манерность.       Скорп лишь слегка пожимает плечами:       — Если ты хочешь…       — Ночевать я, естественно, вернусь домой. Я бы предложила пробраться ко мне в спальню, но мамины защитные чары вмиг сработают, а отец, он… сегодня дома весь вечер, — о, я столь взволнована, что мысли путаются. Всё о себе, о своей семье… Соберись, Роза! — Так как отреагировали твои родители? Ты так ничего не рассказал.       — Отреагировали? — вторит мне моё солнышко с той интонацией, что бывает у него, когда во время общих занятий он отвлекается и целиком теряет мысль.       — Драко Малфой. Как он отреагировал на появление сына без предупреждения? Как твоя мама?       — Мать была обескуражена. Но рада мне. Это очевидно. Отца я сегодня не видел, да и, по правде, не горю желанием встречаться.       Излишняя резкость его голоса режет слух, но я не хочу расспрашивать. Сейчас гораздо важнее другое, захочет ли он меня снова. Лили вечно хвастает, что парни буквально помешаны на сексе, а ведь она намного младше! С другой стороны, я всегда знала, что мой Скорпиус другой. Он деликатнее, утонченнее, вежливее остальных парней.       — Полагаю, ты не будешь против трансгрессии? — он уверенно обнимает меня за талию, и я растекаюсь лужицей безмятежного удовольствия в его руках. — Попридержи подол мантии, шлюшка, чтобы никто, кроме меня, не увидел твоих прелестей, когда мы окажемся у чёрного входа.       Я едва ли успеваю осознать, как он меня назвал, прежде чем оказываюсь втянутой в поток перемещения. Странно, но слово «шлюшка» вызывает во мне бурю слишком разрозненных эмоций. От негодования и обиды до… животного, похотливого возбуждения, которое отдаётся пульсацией между ног, вместо привычной тошноты после трансгрессии. Особенно ярко эта пульсация ощущается сейчас, когда мы оба знаем, что я абсолютно голая под тонкой плащевой тканью. Нужно будет обязательно обсудить то, как он меня назвал, но… когда окажемся в номере.       — Ты как? — почти с заботой спрашивает он, и я не могу не задуматься: это «почти» у меня возникло после того, как обозвал меня… или…       — Нормально, спасибо. Давай скорее войдём внутрь.       Вне собственного двора мне уже не так комфортно, а скорее немного неуютно. Выходка с наготой перестаёт казаться столь занимательной, дерзкой и весёлой. Да и вообще, когда это я была дерзкой? Вот он и решил, что можно называть меня соответственно моим поступкам. Чуть потряхиваю головой, чтобы отогнать глупости. Это же мой Скорп. Любимый, родной Скорпиус… Ему точно можно доверять. Лишь в его обьятьях я чувствую себя в почти безопасности. Да чтоб его!       — Нетерпеливая, — он улыбается слишком уж непривычно. Стараюсь списать это на возбуждение. В прошлый раз тоже было так тревожно? Я всё ещё боюсь физической близости или же… это неуверенность во внешности так неуместно напоминает о себе?       Мы поднимаемся по лестнице, молча миновав лифт. Скорп то холоден, избегая любого контакта, то внезапно… прижимает меня к себе прямо на мраморных ступеньках. Мне нравится то, что он делает, хотя одновременно с этим я не на шутку напугана. Я переживаю, что дала ему повод считать себя легкодоступной. Но идти на попятную и показаться ему, слизеринцу, ханжой… Тем временем он руками скользит под мою мантию и бесцеремонно начинает поглаживать ягодицы. Ох…       — Милый…       — Скажи моё имя, — он исступлённо продвигается пальцами дальше, прямиком туда, где жарко и всё влажнее с каждой секундой.       — Скорпиус, пожалуйста…       — Правильно, умоляй меня, стерва.       — Скорпиус! — я пытаюсь вырваться. Это был явный перебор. И вот теперь мне не кажется. Он не должен позволять себе… В своей голове я негодую, а на деле лишь запыхиваюсь в его сильной хватке. Пальцы Скорпа уже не нежные. Они с холодной цепкостью до боли удерживают меня на месте.       — Что такое? Я думал, тебе нравится, когда с тобой обращаются грязно и… немного развязно? А, Роуз?       От возбуждения до истерики за несколько секунд. Никогда бы не подумала, что моя нервная система настолько хрупкая. Горячие слёзы уже подступили, а объятия Скорпа нисколечки не успокаивают. Он ослабляет хватку после первого же моего всхлипа. Затем опускает руки и аккуратно пытается заглянуть в глаза.       — Я сделал что-то не так? — Мерлин, не знаю, что со мной, но даже этот его псевдоучастливый взгляд кажется мне наигранным. Равнодушным.       — Прошу тебя, давай войдём в номер. Подобные игры мне не нравятся, — топчусь на ковре, коим обит пол нашего этажа. Мне кажется, я на самом деле не здесь, а где-то в вакууме. Ноги ватные. Руки дрожат. В висках стучит.       — Прости. Я действительно решил, что ты находишь подобные игры, — он несколько странно делает акцент на последних словах, — интересными.       Скорп вставляет карточку-ключ в замок и поднимает руки вверх, пропуская меня:       — После вас.       Даже эта его шутливая манера сдаваться без боя сейчас бесит. Но полно, Роза. Ты сама заварила эту кашу. Сама решила, что вам необходимо снова трахнуться, верно? Проверить, любит ли он тебя. Проверить, не считает ли он тебя бревном. Проверить, встанет ли у него на тебя во второй раз. Если ты сейчас пойдёшь на попятную — всё испортишь. Ты помнишь смазанно, но в первый раз он ведь так постарался для тебя. Свечи, лепестки, музыка… нежности. А сейчас он, возможно, хочет от тебя драйва, как говорила Лили. Чтобы ты показала, что умеешь быть разной. Так дай ему это.       Щелчок пальцами — и свет в номере загорается. Разворачиваюсь и с удовольствием, наконец, замечаю в его глазах неподдельный восторг. Беспалочковая магия всегда его заводила.       Вздёргиваю подбородок, собираюсь с силами. Расстегнув, отбрасываю брошку, удерживающую на теле мантию. Скорп шумно выдыхает.       — Только без оскорблений, — говорю я предупреждающе. Он лишь кивает, а потом, словно вспомнив о чём-то, скалится.       — Не волнуйся, принцесса. Будет только то, чего ты сама захочешь.       Он подходит ближе, а я стараюсь забыться с каждым его шагом. Отдать всю себя каждому его движению. Он в одежде, а я без, и это почему-то заводит. Я больше не боюсь. Его ладони снова тёплые. Он гладит мою покрывшуюся мурашками кожу. Жадно целует шею, втягивая тонкую кожу в рот, а затем резко разворачивает.       — Я хочу, чтобы ты была на четвереньках. Обопрись о диван, — шепчет Скорп, вновь вынуждая меня одновременно желать большего и ощущать неуверенность.       Но я послушно делаю, как он говорит. Он управляет ненавязчиво, но ощутимо. Пальцами проверяет мою готовность, а затем без особого предупреждения проникает внутрь почти полностью. Глубоко, сильно, властно. Это совсем не похоже на наш смазанный робкий первый раз. Это непохоже на него. Совсем.       Но это хорошо. Я стону, я опираюсь руками о стену, у которой стоит диван. Я прогибаюсь в спине, стараясь подмахивать. Я расставляю ноги чуть шире, но он останавливает.       — Нет, Роуз. Сдвинь их, иначе я не кончу. И… не двигайся, пожалуйста, — это звучит вежливо и почти деликатно, но не тепло, не романтично и без толики заботы. Честно говоря, это звучит почти эгоистично, но разве я в действительности могу судить о чём-то подобном?       — Хорошо, — отвечаю я едва слышно. Сдвигаю ноги и перестаю отвечать на его толчки. Которые раз за разом становятся сильнее и быстрее.       — Вот так, — почти стонет он. — Не молчи, скажи моё имя. Скажи, кто трахает тебя, ну же.       Я чувствую себя грязной и снова расстроенной, но поза слишком уж неподходящая, чтобы взбрыкнуть.       — Скорпиус. Пожалуйста, Скорпиус, — говорю я, не совсем понимая, о чём прошу. Прошу ли я? На самом деле, я просто говорю то, что он хочет услышать. Почти механически, словно робот из маггловского кино.       — Вот так, кукла, — рычит он, доставая из меня. А я больше не психую. Я замираю, более никак не реагируя ни на его слова, ни на действия. Что-то смутно-липкое капает мне на поясницу. Вот оно удовольствие от секса — чувство облегчения оттого, что он наконец кончил, фактически подрочив о моё тело.       Молча встаю и ухожу в ванную. Он не задерживает.       В душевой я сползаю вниз по кафельной плитке, спиной размазывая по стене его сперму. Наплакавшись, я принимаю полноценный душ. Критично оцениваю своё отражение в зеркале и только потом возвращаюсь с почти беззаботной улыбкой.       Да вот только всё это зря. В номере, кроме меня, никого нет. Я зову его на всякий случай, но только для галочки. В номере пусто почти так же, как и у меня в душе.