Дочки-матери

      Роуз молниеносно умчалась в душ, как только я кончил. Я же тихо радовался, что не пришлось вновь смотреть в эти огромные псевдонаивные глазища. Тот диссонанс, что она во мне сейчас вызывает, не сравним, пожалуй, ни с чем, что я ощущал раньше. Ни к ней, ни к кому бы то ни было.       В какой-то момент я просто осознал, что не вынесу снова её глупой лживой болтовни. А выяснять отношения отчего-то расхотелось вовсе. Я наспех одеваюсь и тихо выскальзываю из номера. Словно преступник, будто бы из нас двоих это я предатель, а не она. В глубине души хочется радоваться, что проучил её, наказал. Хочется думать, что она понимает, за что я так поступил с ней. Хочется, но не получается от слова совсем.       Я знаю, что сделал ей больно, но мою собственную горечь это никак не унимает. Напротив, где-то внутри появилось едва заметное ноющее чувство вины. И страх, что я становлюсь таким же, как мой отец.       Аппарировав в Кабанью голову, я сперва Прошу чернил с пергаментом, а уже после заказываю выпить. Напиваться мы будем вместе с Альбусом, а он предупредил, что задержится.       Посему у меня есть время всё хорошенько обдумать. И написать ей письмо, которое позволит избежать ненужных разговоров, слёз и её новых попыток соврать мне.       Милая Рози,       я долго молчал, чтобы тебя не обидеть, но постоянно гложущее меня чувство вины уже изрядно подзаебало. Забавно, но в отношениях с тобой я привык чувствовать его даже тогда, когда по факту ни в чём не виноват. Даже когда ты и только ты, принцесса, делаешь что-либо из ряда вон.       У тебя явный талант молчаливо возлагать на окружающих огромные ожидания, а затем искренне страдать оттого, что те их не оправдывают. Тебе вообще, как я понял, очень нравится страдать. Ты занимаешься этим даже прямо сейчас, я угадал? Но роль великомученицы не идёт тебе так сильно, как роль прокурора. Ведь все вокруг всегда виноваты в твоих проблемах. Все, кто угодно, мешают тебе, но не ты сама, да, Роза?       Помню, как ты перманентно ныла мне обо всём, что тебя не устраивает, с того самого момента, как мы стали друзьями. Ты явно недовольна своей жизнью и внешностью, но виноват в этом почему-то тоже я. А ещё твои родители, конечно же, но о них мне сейчас и вовсе не хочется говорить.       Хотя куда же без упоминания четы Уизли? Сперва меня это даже мотивировало. Мне хотелось доказать тебе и в первую очередь себе, что я достоин. Что я смею претендовать на твою привязанность. Что я соответствую высокой планке, которую по умолчанию твой отец установил для твоих будущих кавалеров. Что вполне способен доказать и твоей матери, что фамилия Малфой — лишь предрассудки. В итоге же именно она показала мне истинное значение этого слова, но не суть.       Как бы то ни было, я устал, детка. Я всегда хорошо к тебе относился, но сейчас ощущаю, что задыхаюсь. Ты душная, неуверенная в себе маленькая девочка, которую мне больше не хочется оберегать. И ты знаешь, что это неудобная, но правда.       Чего ты не знаешь, так это того, что мы с Алом поспорили, смогу ли я тебя закадрить. И, естественно, я выиграл. Я всегда выигрываю, потому тебя ко мне и тянуло.       А потом мне показалось удобным держать тебя рядом. Твоя помощь в учёбе здорово пригодилась, да и поступать в другую страну не в одиночку оказалось не лишним. К тому же ты так долго динамила меня с сексом, что трахнуть тебя стало уже делом принципа.       А потом вся эта ситуация с моим отцом. Снимаю шляпу, Рози. Я думал просто воспользоваться твоими услугами для слежки, но ты оказалась куда более инициативной, чем я полагал. Не уверен, что если бы не твоя эта инициативность, я трахнул бы тебя во второй раз, но надеюсь, хотя бы тебе было приятно.       Сейчас же мне больше нечего с тебя взять, лисичка. Я больше не чувствую той беззаботности, что ты дарила мне на первых порах. Мне кажется, я не чувствую ничего, кроме давления и ответственности за тебя. За твои перепады настроения, за твои ощущения и за несбывшиеся мечты.       Мне надоело прикидываться человеком, который разрешит все твои надуманные проблемы. Я просто больше этого не хочу, понимаешь?       Не обижайся и не болей, лисичка. Уверен, тебе хватит сил пережить расставание со столь недостойным тебя элементом, не теряя при этом гриффиндорской гордости.       Без меня тебе явно будет только лучше. Особенно сейчас, когда я наконец-то рассказал тебе всё без утайки. Ты, кстати, тоже могла бы это сделать, но сейчас мне уже всё равно. Я внезапно осознал, что ты не обязана быть со мной честной, ведь никто из нас друг другу ничего отныне не должен.       Целую веснушки на твоей груди, лисичка. Я не люблю тебя. Никогда не любил, просто убивал время. С.М.       Оплатив услуги почтовой совы, я наконец-то позволяю себе выпить. Ал всё не идёт, а ведь я специально выбрал для встречи эту конуру, чтобы предаться холостяцким воспоминаниям. И хотя последние семь абзацев моего Розе письма были не совсем правдой, ей необязательно об этом знать. Как необязательно было знать, что когда нам с Алом было по четырнадцать, мы сбежали из Хога и сняли тут номер. А ещё мы сняли шлюху в Лютном, с которой по очереди лишились здесь девственности.       Помню, мне уже тогда нравилась Роуз, но я позволил Алу убедить себя, что даже если мне удастся в итоге с ней замутить, все только выиграют от приобретённого мною сексуального опыта.       Он настоял, чтобы я был первым, а я старался не обращать внимание на то, с какой жадностью он за нами наблюдал. Я всегда знал, что Лысый извращенец, но то был первый, хотя отнюдь не единственный раз, когда я ощутил его ревность. И ревновал он не потрёпанную шалаву средних лет, а меня к ней.       Я часто задумывался о том, почему из всех студентов школы чародейства и волшебства выбрал в друзья именно его с Роуз. Сейчас я осознаю, что многое из того, что написал ей сегодня в письме о своих мотивах, — действительно истина.       Мне нравилось быть с ней, ведь она мотивировала меня становиться лучше. Я больше нравился себе, когда находился рядом с ней. Обожание в её глазах и неподдельная, немного щенячья радость оттого, что я выбрал именно её своей тайной девушкой, подкупали. Я словно изо дня в день доказывал себе, директрисе, окружающим и даже своему отцу, что я гораздо значимее, чем кто-либо мог от меня ожидать. А ещё я предвкушал, какими глазами на меня начнут смотреть, узнав, что я не только лучший друг сына Гарри Поттера, но и жених дочери Рона Уизли и Гермионы Грейнджер.       В день моего одиннадцатилетия отец впервые сильно напился. Он рассказал мне, что в Хогвартсе даже мои будущие сокурсники, вероятнее всего слизеринцы, могут относиться ко мне с опаской, а то и с пренебрежением из-за фамилии. Что, хотя он и положил годы на то, чтобы восстановить родовое имя в глазах магического сообщества, в школе всё равно могут шептаться за моей спиной. И втайне радоваться любым моим неудачам.       Он также поведал мне, как очень давно предложил Гарри Поттеру свою руку и протекцию, но в их первый год учёбы тот не пожал её и не захотел дружить. В результате они стали врагами. Отец предупредил, что ко всем гриффиндорцам, равно как и к ученикам с фамилиями Поттер и Уизли, всегда будет особое отношение. Что стоит просто принять это и смириться. Как и принять тот факт, что они априори не захотят иметь со мной хоть что-либо общее.       Каково же было всеобщее удивление, когда Альбус Северус Поттер не только не попал на львиный факультет, но и принял мою руку вместе с предложением дружбы. Я словно утёр нос отцу и всем, кто в принципе мог бы во мне сомневаться. В свои одиннадцать я удивил и превзошёл всеобщие ожидания. Не скрою, мне это понравилось. Потому-то я с таким рвением добивался успехов в учёбе и спорте. Потому мне так нравилось удивлять и обескураживать. Наверное, нравится по сей день. И хотя родственники Поттера всегда общались со мной скрипя зубами, именно Роза стала для меня своеобразной идеей фикс.       Говоря о ней, Ал создал у меня в голове образ чего-то слишком уж правильного и недостижимого. Образ девушки-недотроги, которая в жизни на меня не посмотрит, просто потому что я слизеринец, но ещё хуже того — Малфой. Девушки, чей отец начал предостерегать её на мой счёт с того самого момента, как узнал о моём существовании.       Мы на самом деле поспорили на неё, хотя не я был инициатором. Я бы попробовал завоевать её и без этого. Педантичная староста была для меня очередным вызовом. Очередной целью. Вот только в процессе её завоевания я вдруг осознал, что увлёкся. Понял, что сам этот процесс мне приятен. Что с ней не придётся искать признания среди сотни незнакомцев. Достаточно её одной. Её веры в меня, её уверенности, что я способен буквально на всё на свете. Её почитания и обожания.       Блядь, я ведь на самом деле допустил мысль о том, что мы сможем быть счастливыми. Мне даже казалось, что какое-то время мы были. Я почти перестал гнаться за общественным мнением и собственными амбициями, полагая, что всего уже добился и дело за малым. Казалось, мы поженимся и в очередной раз докажем всему миру, как сильно я могу удивлять. Я искренне думал, что с ней горы сумею свернуть и что она — тот самый уютный тыл, которого мне так не хватало.       Услышав скрип петель массивной входной двери, я наконец отпускаю угнетающие мысли. Нацепив хмельную маску непринуждённости, я оборачиваюсь, ожидая увидеть Альбуса. Но фальшивая улыбка абсолютно искренне улетучивается, когда я узнаю её. Снова. Спешащую по мою душу.