***
Теперь каждый раз, когда Рон рядом, я пытаюсь разглядеть в его синих глазах хотя бы намёк на отношение к происходящему. Он бодро говорит на отвлечённые темы, но не более. Впрочем, близости у нас особо и не было, потому-то он и предложил реанимировать брак. Но что на самом деле это значит теперь? Рон не подскажет, ведь так? Он умеет держать интригу и, как выяснилось, секреты. Оказалось, что получше моего. Почему же он ничего не говорит? Может, не готов пока скандалить из-за Рози? Временит, чтобы отбыть эту драную свадьбу?***
Я несчётное количество раз пыталась подвести к этому разговор, но язык буквально предавал, а горло сдавливает ком, едва ли я думаю начать выяснять наши с мужем отношения. Подозрения и догадки изводят, но как поступить правильно? С какой стороны подобраться? С чего начинать? Лучше бы он наорал на меня. Разнёс дом, устроил скандал… Я не знаю… Обвинил наконец или начал оскорблять, но не вот так. Мы просто молча делаем вид, что всё в порядке. Я практически перестала нормально спать. Ночами я пялюсь в потолок, удерживая себя от соблазна залезть к нему в голову. Преувеличенно вежливому, такому чуткому… и такому скрытному. Рону, который искренне обеспокоенно по утрам смотрит на синяки под моими глазами. Что именно он знает? Что он думает об этом? Почему он никак не реагирует?!***
— Так что ты думаешь об этом званом ужине на именины Малфоя? — аккуратно начинаю я. Рон замирает, но лишь на долю секунды: — А какой у нас выбор? Полагаешь, резонно пропустить мероприятие, которое он задумал специально, чтобы собрать всех нас за одним столом? Одинокий ублюдок норовит испортить всем вечер потехи ради. Естественно, дарить подарок хорьку я не собираюсь, но Роуз с таким энтузиазмом и надеждой говорит об этом «знакомстве родителей»… Конечно, если ты не хочешь… — Не хочу, — высоким голосом выпаливаю я, но тут же осекаюсь… смотрю на него, пытаясь прочитать мысли, но легилимент из меня отвратный, когда речь о Роне. Да и как потом объяснить ему моё вторжение? Рон недоумённо смотрит, прежде чем сделать следующий шаг в этом разговоре. Принятие решений никогда не было его коньком. — Ну тогда, полагаю… — Рози нас не простит за эту вольность, как думаешь? — Простит, конечно, но не сразу. Вопрос в том, готова ли ты расстроить её за три дня до столь важного события? — Ты прав. Но… как мы вообще докатились до жизни такой? — Я постоянно задаюсь этим вопросом, Гермиона, — грустно отвечает он, а мне хочется выть. Он больше ничего не говорит, а я не понимаю, как на данном этапе исправить случившееся.***
— Рон? — завожу я очередную попытку в вечер перед тем извращённым торжеством, на которое мы пообещали дочери явиться. — Ая, — отзывается он, не отрываясь от спортивного журнала. — Мне кажется, нам нужно серьёзно поговорить. — Слушаю, — он поднимает голову. Сажусь на кровать, но не рядом, а так, чтобы мы могли хорошо видеть лица друг друга. — Ты обижен на меня? — робко начинаю я. — А разве есть повод, — уворотливо отвечает мой муж. — Ну то есть. Я хочу сказать, что, если расстроила тебя чем бы то ни было, ты ведь всегда можешь мне просто сказать об этом и… — Гермиона, хватит ходить вокруг да около. Говори, что надумала. — Рон начинает раздражатся, но не более, чем обычно, когда я пыталась поговорить о наших чувствах до истории с колдографиями. — Я просто… хочу узнать твоё мнение. У нас с тобой всё хорошо? — Я бы очень хотел, чтобы так было. Но для этого нам предстоит перетерпеть три нескончаемо долгих дня, не находишь? — Ума не приложу, что завтра надеть, — перевожу я тему, в очередной раз сдаваясь. — Как насчёт той бордовой мантии, шитой золотом, что ты заказала на мой юбилей в марте? Будем надеяться, цвета Гриффиндора выбесят добрую половину присутствующих. А если повезёт, то и мудня-именинника, — несколько тише добавляет он, но без особой злости, скорее просто с раздражением. — Отличная идея, — говорю я с улыбкой. А сама вспоминаю, что то был первый день рождения Рона, на который в качестве утреннего поздравления он не потребовал минета. Тщетно пытаюсь вспомнить, когда именно он перестал настаивать на сексе. Раньше я часто отнекивалась, и в какой-то момент он перестал особо настаивать, но когда. И была ли тому веская причина, о которой я раньше не подозревала? И если это действительно то, о чём я думаю… То неужели… Ох, нет, Мерлин, не может этого быть. Если он обо всём знает с марта, когда дети ещё были в Америке, то как? И главное, от кого он узнал?