Выдержка из 11 главы романа
×××
Часть 1 — Лань Ванцзи Песня-тема: «Here with me» by Dido.×××
Я не слышал, как ты уходишь Интересно, почему я до сих пор здесь. И я не хочу сдвигать ни одну вещь, Пусть они так стоят в память о тебе.
×××
Лань Ванцзи был вынужден прекратить медитацию, услышав настойчивый стук в дверь. Учитывая, что он должен был находиться в уединении всё это время, кто-то, похоже, имел очень веские причины для того, чтобы нарушить его покой. Нахмурившись, он поднял своё израненное тело и побрёл к двери. Лань Сичэнь стоял снаружи, выглядя необычно встревоженным. — Брат, — тихо поздоровался Лань Ванцзи, вопросительно подняв бровь. Тревога на лице Лань Сичэня сменилась жалостью и состраданием, когда он посмотрел на своего младшего брата; его внимательный взгляд оценил каждую рану, нанесённую дисциплинарным кнутом. Лань Сичэнь активно протестовал против наказания Лань Ванцзи, и ему удалось заставить Старейшин клана Лань смягчить его, но даже сейчас он считал, что это было слишком жестоко. — Могу ли я войти? — тихо спросил Лань Сичэнь. Лань Ванцзи кивнул и отошел в сторону. Это движение вызвало резкую вспышку боли, и он чуть не упал, но Лань Сичэнь мягко подхватил его за руки и подвёл к кровати. Духовная энергия перетекала к Лань Ванцзи, и он сразу почувствовал себя немного лучше. — Брат, остановись, — сказал он, как только смог говорить, — тебе не положено. Лань Сичэнь проигнорировал его и продолжал вливать в него духовную энергию. Наконец он остановился, когда Лань Ванцзи набрал достаточно сил, чтобы отодвинуться. — Мне жаль, что я не смог защитить тебя, Ванцзи, — прошептал Лань Сичэнь. — Это… это слишком жестоко, — его голос дрогнул, и он замолчал, нежно поглаживая волосы своего младшего брата. Лань Ванцзи покачал головой. — Это было мое решение, — тихо сказал он, — в том нет твоей вины. Улыбка Лань Сичэня была душераздирающей. — Ты слишком добрый, Ванцзи, — он покачал головой. — Дай мне посмотреть, как ты исцеляешься. С максимальной осторожностью он стянул одежду Лань Ванцзи, обнажив изуродованную спину. При виде этого ужасного зрелища он прикусил губу настолько сильно, что у него потекла кровь. Молча он вынул пузырёк из рукава и смазал раны мазью, не жалея целебного снадобья. Затем он аккуратно положил ладони на плечи Лань Ванцзи и влил в него еще немного духовной энергии. — Почему ты здесь, брат? — спросил Лань Ванцзи. — Что-то случилось? Лань Сичэнь кивнул, и его лицо снова накрыла волна тревоги. Лань Ванцзи почувствовал, как у него сжалось сердце. Если его брат так обеспокоен, то это могло означать только одно. Это было как-то связано с Вэй Усянем. — Что сделал Вэй Усянь на этот раз? — спросил он своего брата. Лань Сичэнь закрыл глаза. — Ванцзи, Молодой мастер Вэй… Он мертв. Лань Ванцзи некоторое время смотрел на брата пустым невидящим взглядом. Затем он глубоко, прерывисто вздохнул и положил голову на плечо брата. Безмолвные слезы стекали по его лицу, пропитывая мантию Лань Сичэня. Он же продолжал гладить младшего брата по волосам, пока не почувствовал, как тот обмяк в его руках. Встревоженный, он снова осмотрел своего брата и лихорадочно влил столько духовной энергии, сколько мог, но Лань Ванцзи не просыпался. Прошло два дня, и тайное исцеление и передача духовной энергии Лань Сичэня и Лань Цижэня смогла справиться, прежде чем Лань Ванцзи открыл глаза. Взгляд, который когда-то горел огнём расплавленного золота, теперь был пустым и мертвым, как будто из юноши высосали все жизненные силы. — Как?.. — сдавленно прохрипел Лань Ванцзи. Лань Цижэнь пересказал историю так, как мог только очевидец. Блеск вернулся к глазам Лань Ванцзи: — Тела не было? — Нет, — сказал Лань Цижэнь, — но мы нашли его разорванные одежды и видели, как он был съеден своей армией мертвецов, Ванцзи. И его меч запечатал сам себя. Все ритуалы призыва его души также окончательно провалились. Разумеется, не только его физическое тело, но и его душа тоже была разделена. Такова цена Пути Тьмы. Лань Ванцзи рассеянно кивнул. Он должен был пойти в Илин и убедиться в этом сам, он знал. Он все еще дышал. Его сердце все еще билось в груди, так как же возможно, что Вэй Усянь умер? Конечно, сердце Лань Ванцзи остановилось бы само по себе, если бы Вэй Усянь действительно погиб?..××× О, я то, что я есть, Я делаю то, что хочу, Но я не смогу спрятаться, И я не пойду, я не буду спать, Я не смогу дышать, Пока ты не будешь здесь, рядом со мной. И я не уйду, и я не смогу спрятаться Я не смогу существовать, Пока тебя нет рядом со мной. ×××
Лань Ванцзи в ту полночь выскользнул из Облачных Глубин, благодарный своему брату и дяде за то, что они поделились с ним их духовной энергией. Те решили, что смерть Вэй Усяня была смягчающим фактором для послабления наказания Лань Ванцзи, но мало кто знал, что тот с радостью перенесёт и более болезненные вещи, если только это будет гарантировать безопасность Вэй Усяня. Укрепив свое разбитое тело духовной энергией, он наступил на лезвие Бичэня и полетел в Илин так быстро, как мог только мог. К его ужасу, Гора Мертвецов всё ещё горела. Пещера Усмирения Демонов была разграблена, и все материалы Вэй Усяня, его заметки, эксперименты, талисманы, оружие, даже его одежда — ничего не было. «Четыре великих клана поделили добычу между собой, — дико подумал он. — Участвовал ли в этом мародерстве орден Гусу Лань?» — Через некоторое время Лань Ванцзи с отвращением покачал головой и, пошатываясь, вышел из пещеры. Он искал, искал, но всё было тщетно… Искал, пока не наступил рассвет и белые одежды на его спине не пропитались кровью. Наконец в этот момент его внимание привлек тихий звук. Лань Ванцзи поспешил к дереву, откуда донесся шум, и обнаружил там маленького ребенка, — которого сразу узнал, — спрятавшегося достаточно ловко, что бы заклинатели не смогли его заметить. Или, возможно, существовал талисман, делавший его невидимым для тех, кто имел злые намерения, подумал он. Он осторожно извлек бессознательного, лихорадящего ребенка и прижал его к груди, вспоминая улыбающееся лицо Вэй Усяня, когда он утверждал, что родил его. Порывшись в своем мешочке с лекарствами, он взял пару мощных травяных снадобий и дал их мальчику, позволяя своей духовной энергии циркулировать по всему его телу. Ханьгуан-цзюнь на мгновение пошатнулся, потому что ему едва её стало хватать. «Я буду воспитывать его должным образом, пока ты не вернешься, Вэй Ин, — торжественно пообещал Лань Ванцзи, наблюдая за восходящим солнцем. — И, когда я найду тебя, ты будешь гордиться нами, я клянусь». Ребенок открыл глаза и тупо посмотрел на Лань Ванцзи. — Папа? — пробормотал он. Лань Ванцзи вздрогнул, а в его золотистых глазах на секунду мелькнула тревога. Когда он поцеловал ребёнка в лоб, в сердце закралось странное предчувствие. — Да, Лань Юань, — сказал он, внимательно наблюдая за реакцией ребенка на его новую фамилию. Но не было ничего необычного, никакой реакции на то, что его назвали «Лань». Ребенок прижался к его груди в поисках тепла и уткнулся лицом в шею Лань Ванцзи. — Домой, папа, — пробормотал он сонно. — Да, сын, — прошептал Лань Ванцзи и встал на свой меч, намереваясь вернуться в Облачные Глубины, официально объявив А-Юаня своим потомком. Возможно, он мог бы убедить своего брата в том, чтобы тот дал ребёнку право называться «Лань». Глава клана Лань обладал этой силой, возможно, рожденной из необходимости расширить свою родословную, поскольку их воздержанный образ жизни, как правило, делал деторождение… трудным. Это гарантировало бы, что происхождение мальчика никогда не будет подвергнуто сомнению кем-либо, и любые тесты или ритуалы, направленные на то, чтобы узнать корни, показали бы, что он — истинный потомок клана Лань и Ханьгуан-цзюня. Как только Бичэнь поднялся в воздух, знакомый душераздирающий звук достиг ушей Лань Ванцзи. Он ни с чем бы не спутал звучание этого инструмента. Чэньцин! Привлеченный звуком, как пчела нектаром, Лань Ванцзи приложил все усилия, чтобы лететь на звук, прижимая к себе А-Юаня. К несчастью для него, у него больше не оставалось сил. Он почувствовал, как его сознание угасает, когда наконец увидел одинокую фигуру, стоящую посреди большого ритуального круга для призыва души. Понимая, что он не сможет благополучно приземлиться, Лань Ванцзи крепко обнял А-Юаня, падая всё ниже и ниже, пока не рухнул за пределы гор. Он упал на землю на травмированную спину, надежно держа ребенка на руках. Затем его мир потемнел. Бичэнь, примостившийся на земле рядом со своим хозяином, ярко светился.×××
Я не хочу звать своих друзей. Они могут разбудить меня от этого сна, И я не смогу покинуть эту кровать, Рискуя забыть все, что было. ×××
А-Юань сонно потер глаза, жмурясь от яркого сияния Бичэня. Благодаря лечению Лань Ванцзи, он уже был полностью здоров… По крайней мере, физически. Его защищали сильные руки и тёплые крепкие объятия. — Папа, — радостно сказал он, дергая за локон блестящих волос. Ответа не последовало. Затем А-Юань заметил, что тепло быстро пропадает и он не может вспомнить ничего, кроме своего имени. Мягкий, нежный голос называл его «Лань Юань». Это был голос его папы, не так ли? Но почему папа не просыпается? — Папа! — снова позвал он, выскользнув из рук Лань Ванцзи и тряся его своими маленькими ручками. — Папа, проснись. Но его папа не просыпался. Потом он заметил кровь, что сочилась из-под распростёртого на земле тела. А-Юань в испуге схватился за голову, вид крови вызывал что-то болезненное в его сознании. Он громко плакал, умоляя своего папу проснуться снова и снова. — Откуда, черт возьми, ты взялся? — раздался раздраженный голос, и А-Юань заметил человека, облачённого в пурпурные одежды, приближающегося к нему, свет меча тут же погас. Почувствовав, что человек был смутно ему знаком, А-Юань быстро пополз и схватился за его ногу. — Помогите папе! Пожалуйста! — умолял он, указывая на лежащее тело Лань Ванцзи. Мужчина испуганно ахнул: — Это… Лань Ванцзи?! — Папа, — серьезно сказал А-Юань. — Папе больно, — он потянул за пурпурную мантию, пытаясь притянуть его к лежащему без сознания мужчине.×××
И я не уйду, И я не буду спать, И я не смогу дышать, Пока ты не будешь здесь рядом со мной. И я не уйду, И я не могу спрятаться, Я не смогу быть, пока ты не будешь здесь, рядом.
×××
Между тем в Облачных Глубинах… Лань Сичэнь внезапно проснулся, задолго до запланированного времени, в пять часов утра, посещённый дурным предчувствием. Быстро накинув мантию, он бросился к цзинши. Он ненавидел то колющее чувство в своём животе. Каждый раз, когда он ощущал подобное, его младший брат оказывался в опасной ситуации. Он распахнул дверь в цзинши без стука и вбежал внутрь помещения. — Ванцзи? — позвал он. Ответа не последовало. Ему потребовалось всего несколько минут, чтобы понять, что его брата больше нет в его комнате. Однако нужно было всего лишь мгновение, чтобы понять, куда мог бы пойти Лань Ванцзи. Он потер свои виски. Хуань должен был ожидать этого. Он должен был знать, как только его брат спросил, было ли найдено тело. Конечно, Лань Ванцзи побежит к горам в Илин в поисках своего возлюбленного Вэй Усяня в тот момент, когда он узнает, что ритуалы по призыву души не возымели никакого результата. Он также понимал, что, будучи раненым, Лань Ванцзи никак не сможет завершить свою вылазку и благополучно вернуться в Облачные Глубины. В последнее время Лань Сичэнь чувствовал себя скорее старшим братом, чем лидером клана. А если быть более точным, то он чувствовал себя, как старший брат, который с треском провалился. Встреча с жуткой тишиной и пустотой в цзинши этим утром была просто еще одной неудачей в его списке. Он должен был предвидеть это, и он хорошо знал, где искать Лань Ванцзи — сомнений быть не могло. Почему он оставил своего брата одного? Он должен был быть рядом с Лань Ванцзи всю ночь. Как он мог оставить своего брата наедине с собой: чтобы тот оплакивал потерю любимого, просто признавая, что Вэй Усянь мертв, даже если не было тела, чтобы доказать это? Он вышел из цзинши и обнажил Шоюэ. Он знал, что должен был пойти за братом. Однако просто не был уверен, найдет ли он его живым; или же его брат решит погибнуть рядом с тем, ради чьей-то мимолётной безопасности он столь многим пожертвовал, как только не обнаружит следов Вэй Усяня и, наконец, поверит, что он действительно мертв. Лань Сичэнь, летевший на своём мече так быстро, как только мог, к Горе Мертвецов, думал о том, что в законах клана Вэнь он глубоко уважал только одну вещь. В учении Вэнь Мао часто подчеркивалась важность крови — важность семьи. Лань Сичэнь почти презирал отсутствие этого в своем собственном. Потому что нынешний глава ордена Гусу Лань всем сердцем верил, что не только любимый родной человек заслуживает того, чтобы отпустить все ограничения и правила — для Лань Сичэня его семья была в равной степени достойной, и самым близким членом семьи, который у него был, очевидно, являлся его младший брат. Кто может быть важнее для него, нежели он? Его чувства по отношению к Старейшине Илин могут быть сложными — были времена, когда он считал, что Вэй Усянь был единственной ошибкой безупречной жизни его брата, — но он всегда считал, что сделает всё для Лань Ванцзи… Разве он не поклялся защищать своего младшего брата, когда он впервые увидел его, маленького, хрупкого, розовощёкого и златоглазого, смотрящего на своего старшего брата с таким абсолютным доверием, что у маленького Лань Хуаня сжалось сердце. — Ты должен присматривать за своим младшим братом, А-Хуань, — тихо сказала его мать, измученная тяжелыми родами. Врач сказал, что это чудо, что малыш Лань Чжань выжил. — Защищай своего брата, Лань Хуань, — сказал Цинхэн-цзюнь своему первенцу с таким же серьезным лицом, как и раньше. — Малыш А-Чжань будет смотреть на тебя, — сказал дядя Лань Цижэнь. Маленький Лань Хуань слышал их всех, глядя на крошечного ребенка, сжимающего его палец. Он нетерпеливо кивнул взрослым. — Да, мама, папа и дядя, — сказал он, а затем снова перевел взгляд на ребенка. — Я всегда буду защищать тебя, младший братец, — торжественно пообещал он. И теперь он потерпел неудачу. — Живи, Ванцзи, — пробормотал Лань Сичэнь, сжав кулаки на мешочке цинькунь, который он взял перед тем, как покинуть Облачные Глубины, потому что знал, что его брат будет в ужасном состоянии, когда найдет его. Музыка флейты достигла его ушей, когда он приблизился к горе Луаньцзан, и Сичэнь заметил сияние меча, подобное вспышке, которое могло исходить только от Бичэня, и красное свечение, которое могло появиться только из-за ритуального круга призыва души. Он запаниковал. Если бы Лань Ванцзи попытался провести такой трудоёмкий ритуал в своем нынешнем состоянии, он бы точно не выжил! Лань Сичэнь ускорился, Шоюэ стал невидимым из-за его безумной скорости. Свечение погасло еще до того, как он достиг нужного места, и с замиранием сердца Хуань направился туда, где видел его.×××
Часть 2 — Цзян Чэн Песня-тема: «I'm not Angel» by Dido×××
Если бы вы давали мне по монете За каждый раз, когда мы прощаемся, Тогда я был бы безумно богат. Я извиняюсь за свою изношенную жизнь, Я не идеален, знаю, но всё ещё могу улыбаться. И я надеюсь, что ты разглядишь моё сердце за усталым взглядом. ×××
«Потрясён — это ещё мягко сказано», — яростно подумал Цзян Чэн, пялясь в пространство перед собой. В последнее время он страдал от приступа бессонницы, и та редкость, когда ему удавалось уснуть, наполнялась ночными кошмарами, благодаря этому проклятому Вэй Усяню, тому, как он передал Чэньцин Цзян Чэну; его последней улыбке и проклятому «простите», перед тем, как его разорвали на части. Кроме того, прошлым вечером Цзинь Лин вёл себя особенно своевольно. Как бы он не обожал своего племянника, однако не мог утверждать, что ребёнок вел себя хорошо. — Он такой же темпераментный, как и ты, А-Чэн, — однажды сказала ему Цзян Яньли. Что еще хуже, один из его подчиненных выразил некоторые опасения по поводу того, что он все время носил с собой призрачную флейту, и Цзян Чэн, потеряв самообладание, закричал: «Я могу носить с собой всё, что захочу! Вам какая разница?!». Затем при слове «какая разница» он непроизвольно поморщился, вспомнив о Суйбяне и об этом скользком Цзинь Гуаншане, и атмосфера накалилась до такой степени, что говорящий, поднявший тему, не только не осмелился говорить снова — ему стало трудно дышать. «Хорошо, что я унаследовал способность матери затыкать людям рты», — саркастично подумал Цзян Чэн. Он, заявив, что у него разболелась голова, рано лег спать, но, ворочаясь с боку на бок до полуночи, Цзян Чэн взял мешок с тщательно подобранными ингредиентами и направился к горам в Илин. Медленно, осторожно он выстроил круг для призыва души. Ему было трудно поверить, что Вэй Усянь действительно ушел… И так легко. Он вспомнил, как он и Лань Ванцзи отчаянно искали Вэй Усяня во время Аннигиляции Солнца, когда тот исчез без следа… И как Вэнь Чао злорадствовал, радуясь смерти Вэй Усяня. А затем этот ублюдок вернулся живым и более сильным, чем когда-либо прежде. Нет, если Цзян Чэн не увидит тело своего брата своими собственными глазами или не заговорит с его душой лично, он не поверит, что Вэй Усянь мертв. Он не мог. Цзян Чэн чувствовал ненависть и был в гневе на Вэй Усяня в течение долгого времени, его кровь кипела от бурлящей в ней злости, а Цзыдянь зажигал маленькую фиолетовую молнию при малейшем упоминании об этом человеке. Он был готов убить, но было так невыносимо смешно, прямо-таки в стиле Вэй Усяня: его сомнительная смерть, в которую Цзян Чэн не собирался верить без каких-либо очень веских доказательств, и глупое извинение, оставленное в прошлом, — это совершенно не успокаивало главу ордена Юньмэн Цзян. Напротив: это, казалось, перевернуло его мир с ног на голову, и сомнения, которых он никогда не позволял себе, начали грызть его со всех сторон. И вот он здесь, на горе Луаньцзан, упрямо совершает в одиночестве тайный ритуал призыва души, потому что он не настолько доверчивый человек и придерживается поговорке: «Если хочешь, чтобы что-то было сделано правильно, делай это сам» — и единственный человек, которому он когда-то доверял, что когда-то защищал его спину, был тем, чью душу он пытался призвать сейчас. Он знал, что Цзинь Гуаншань и ему подобные уже выполнили все возможные ритуалы призыва души, но у него была одна вещь, которой они не воспользовались, — Призрачная Флейта, Чэньцин. В конце концов, подумал он, если душа Старейшины Илин ответит на призыв, то, должно быть, благодаря зову его флейты. Поэтому он тщательно расставил все талисманы, печати, благовония и другие необходимые предметы и аккуратно разместил их в большой ритуальный круг, и занял свое положение в центре. Вспоминая уроки музыки, которые он получил с Вэй Усянем, когда они были детьми, Цзян Чэн поднёс Чэньцин к губам и заиграл. В тот момент он уже не знал, на что рассчитывал. Он хотел, чтобы Вэй Усянь был жив? Если так, то почему? Почему, почему он так зол? Злился ли он из-за того, что Вэй Усянь, не заботясь ни о чём, ушел и покончил с собой, или из-за причиненных им бедствий? Что он будет делать, когда найдет его? Побьёт? Покачав головой, Цзян Чэн снова вернулся к обряду. Ответа не последовало, и он начал терять терпение, пока знакомый блеск меча над головой не привлек его внимание. Почти сразу же фигура в белых одеждах упала неподалёку от гор, и Цзян Чэн прекратил бесполезный ритуал. К несчастью, когда свечение погасло, он услышал тихий плач маленького ребенка. Один темпераментный младенец — это был максимум, с чем он мог справиться… неужели судьба послала ему ещё одного? Да ещё и в подобном месте, в горах Илин?! «Он мог бы легко справиться с ним, — в его голове пронеслась предательская мысль, — он всегда хорошо ладил с детьми, в отличие от меня». Цзян Чэн сжал кулаки. «Он мертв и больше никогда не вернётся. Я совсем не скучаю по нему! Скатертью дорога!» Крики ребенка становились все громче и отчаяннее, когда он приближался. Цзян Чэн неохотно шагнул вперед, скривив раздраженное лицо и упрямо отталкивая любые мысли о своем умершем брате. Через несколько минут, опознав в лежащей на земле тушке Второго Нефрита клана Лань, он почувствовал головную боль. Он поднял плачущего ребенка, вцепившегося в его ногу, и рассеянно погладил его, пробормотав какую-то бессмыслицу, пока ребенок не успокоился. К счастью, он казался более спокойным, чем Цзинь Лин. Помогло то, что он был старше. Затем он вложил Бичэнь в ножны и повесил его на пояс. Он вернет меч своему хозяину, когда тот проснется. Наконец, он опустился на колени рядом с Лань Ванцзи и поставил ребенка на землю. — Вы поможете папе? — спросил ребенок — Лань Юань, как он сам себя называл. — Да, — ответил ему Цзян Чэн. Мальчик улыбнулся ему, и глава Цзян почувствовал, как сжалось его сердце. Сможет ли Цзинь Лин так улыбаться? Цзян Чэн чертыхнулся, как только осмотрел Лань Ванцзи. Он никогда не был особенно очарован этим далеким человеком — в отличие от Вэй Усяня, — но они были верными союзниками во время Аннигиляции Солнца, связанные их общей задачей избавиться от псов из клана Вэнь и найти Вэй Ина. Он стиснул зубы. «Я не буду думать о нем!» Цзян Ваньинь вновь обратил внимание на Лань Ванцзи. Кто мог настолько серьёзно ранить талантливого и сильного заклинателя? Он опустился на землю и взял Лань Ванцзи за руку, передавая ему свою духовную энергию. Его нужно было привести в стабильное состояние, по крайней мере до тех пор, пока не появится возможность перенести его, поскольку раны были слишком серьёзными, чтобы Цзян Чэн мог исцелить их в одиночку. — Лань Чжань не любит, когда его касаются, — прошептал раздражающий голос Вэй Усяня над ухом Цзян Чэна. Цзян Чэн фыркнул. — Жаль его, однако, мне все равно! — пробормотал он сердито. Он спасал жизнь Лань Ванцзи, у него не осталось терпения, чтобы считаться с тонкими чувствами этого человека! Концентрируясь на своей задаче, Цзян Чэн едва заметил, когда Лань Юань забрался к нему на колени и заснул. Он поднял голову только тогда, когда рядом с ним приземлилась другая фигура в белых одеждах, и Лань Сичэнь бросился к нему, выглядя непривычно напуганным.××× Если ты скажешь мне, что я не смогу, я буду, я буду, я буду пытаться всю ночь. И если я скажу, что возвращаюсь домой, я, вероятно, буду отсутствовать всю ночь Я знаю, что могу бояться, но я жив. И я надеюсь, что ты доверяешь сердцу за моим усталым взглядом. ×××
Совместными усилиями Цзян Чэна и Лань Сичэня, особенно благодаря первоклассному лекарству, которое принёс с собой Первый Нефрит Гусу Лань, им удалось излечить Лань Ванцзи. Обессиленные, они вдвоем откинулись назад, тяжело дыша. Цзян Чэн мельком видел раны Лань Ванцзи, и он знал, что такие шрамы могут быть оставлены только дисциплинарным кнутом. У него тоже был след на теле от одного из них. Но Лань Ванцзи… Он сочувственно поморщился. Его спина была полностью исчерчена. Кто бы это ни сделал… с таким же успехом они могли просто убить его. Было удивительно, что Второй Нефрит клана Лань вообще сумел выбраться из постели в таком тяжком положении! — Я предполагаю, что никто не может знать о его состоянии, — прозрачно сказал Цзян Чэн. — Я слышал, что Ханьгуан-цзюнь был в уединении. Лань Сичэнь с горечью кивнул. — Мне жаль, что Ханьгуан-цзюнь был тяжело ранен, спасая мою жизнь во время чрезвычайной ночной охоты, — сказал Цзян Ваньинь, по-видимому, без связи с ситуацией, в которой они находились в настоящее время. — Чтобы компенсировать это, я предлагаю ему отдохнуть и восстановить силы в Пристани Лотоса. Ему будет оказан наилучший уход в Юньмэн Цзян. На какое-то мгновение Лань Сичэнь был совершенно обескуражен, но, быстро вернув себе самообладание, пробормотал слова благодарности, а в его глазах застыли слёзы, скапливаясь в уголках. Цзян Чэн отвернулся, чувствуя себя неловко от явного проявления эмоций. «Вы мои должники, братья-нефриты из Гусу Лань», — подумал про себя Цзян Чэн и осторожно встряхнул ребёнка в своих руках. Лань Юань сонно моргнул. Цзян Ваньинь задавался вопросом, неужели Лань Ванцзи был наказан напыщенными Старейшинами Гусу Лань из-за этого маленького ребенка? Он знал, что Ханьгуан-цзюнь не был женат, поэтому мальчик, должно быть, был незаконнорожденным. Однако как подобная вещь может служить основанием для тридцати с лишним ударов дисциплинарного кнута?! Насколько чудовищными были жестокосердные Старейшины Гусу Лань? Что они сделали, что ребёнок был настолько травмирован, что потерял память? Потому что Цзян Чэн почти сразу понял, что мальчик не помнил ничего, кроме своего имени, и что человек в белых одеждах был его папой. Где была мама мальчика? Неужели она оберегала его до сего момента? Что случилось с ней, что Лань Ванцзи пришлось идти за ним в таком состоянии? Цзэу-цзюнь знал об этом? Однако, он не мог избавиться от навязчивого чувства, что в этом малыше было что-то знакомое. Лань Сичэнь с любопытством посмотрел на ребенка. — Я думал, что твой племянник был моложе, — мягко сказал он. Цзян Чэн моргнул: — Я думал, он твой. Растерянный взгляд Цзэу-цзюня заставил Цзян Ваньиня почти что рассмеяться вслух.××× Потому что я не ангел, но, пожалуйста, не думай, что я не буду пытаться снова и снова. Я не ангел, но значит ли это, что я не могу жить своей жизнью, Я не ангел, но, пожалуйста, не думай, что я не могу плакать, Я не ангел, но значит ли это, что я смогу летать? ×××
Цзян Чэн рассказал Лань Сичэню то, что узнал о Лань Юане, пока тот был рядом. Поскольку Лань Хуань, как и Цзян Ваньинь, ничего не знал о личности ребёнка, они решили вернуться в Пристань Лотоса. Сомнение терзало Цзян Чэна. Наверняка глава клана Гусу Лань догадался бы, будь его младший брат отцом мальчика. «Но, — подумал Цзян Чэн, — мы ведь говорим о Нефритовой ледышке Лань Ванцзи». Лань Сичэнь поднял своего брата так же легко, как Цзян Чэн поднял маленького Лань Юаня, заставляя главу клана Юньмэн Цзян снова позавидовать силе рук клана Лань. Когда они добрались до Пристани Лотоса, Цзян Ваньинь рассказал историю о том, что он попросил помощи у Лань Ванцзи для секретной, экстренной миссии — заставив других предположить, что это как-то связано с Вэй Усянем, — и что Ханьгуан-цзюнь был ранен, защищая его. Цзян Чэн задавался вопросом, почему же он зашёл так далеко, чтобы помочь братьям Лань — возможно, он чувствовал, что задолжал им, но быстро отбросил эту мысль. В конце концов, он всегда действовал на поводу своих инстинктов и, приняв решение, никогда от него не отступал. Цзян Чэн отвел всех в лазарет, а Лань Юань был передан сёстрам врачевания и няням Цзинь Лина для мытья и кормления, как только лекарь объявил его физически здоровым. Врачеватель побледнел, увидев изуродованную спину Лань Ванцзи. — Это похоже на раны от дисциплинарного кнута, — прошептал он. Лань Сичэнь выглядел обеспокоенно, но Цзян Чэн был непоколебим. — Конечно, — отрезал он, — мы сражались с теневым монстром. Как вы думаете, чего больше всего боится Ханьгуан-цзюнь?! Лекарь пришёл в ужас. — К счастью, Цзэу-цзюнь нашел нас вовремя и имел под рукой необходимое противоядие. Мы также передали некоторую духовную энергию Ханьгуан-цзюню, но это было почти всё, что мы могли сделать, — продолжил Цзян Чэн. — А как же теневой монстр? — испуганно спросил мужчина. — Мы убили его, конечно, благодаря жертве Ханьгун-цзюня, — лгал Цзян Ваньинь, не моргнув и глазом. — Не говорите о теневом монстре или травмах Ханьгуан-цзюня другим. Я не хочу снова создавать всеобщее беспокойство. Лекарь кивнул. Лань Сичэнь с благоговением уставился на лидера клана Юньмэн Цзян. Впрочем, Вэй Усянь был не единственным смышленым членом клана, в конце концов. Или это была особая сила главы ордена Юньмэн Цзян?××× Я знаю, что меня нет рядом по ночам, И я знаю, что всегда уверен в своей правоте. И я верю, что ты можешь оглядеться вокруг. ×××
Проводив Лань Сичэня в комнату для гостей, Цзян Чэн вернулся в лазарет. Лань Ванцзи только что пришел в себя и пытался встать с постели, в то время, как перепуганный лекарь пытался убедить его оставаться на месте, когда вошел Цзян Ваньинь. Он схватил Лань Чжаня за плечи и мягко толкнул его обратно на кровать. — Тебе нужно отдохнуть, Ханьгуан-цзюнь, — тихо сказал он. — Ты серьёзно ранен. — Да, да, такое ужасное чудовище! — пискнул лекарь, дрожа от страха. В конце концов, само упоминание о теневом монстре заставит большинство совершенствующихся убегать. Цзян Чэн отдаленно подумал, что в такие времена невозмутимое лицо Ханьгуан-цзюня действительно может пригодиться. — Вы закончили обработку его ран? — спросил он врачевателя. Мужчина испуганно кивнул. — Можем ли мы перенести его в гостевые комнаты сейчас? — Да, глава клана. — Спасибо. Вы можете идти, — сказал Цзян Чэн. — Я возьму его сам, так как его травма — отчасти моя вина. Лекарь практически выбежал из комнаты. Взгляд Лань Ванцзи выражал полное непонимание происходящего, когда он молча посмотрел на Цзян Ваньиня. — Твой брат тоже здесь, — коротко сказал он, пытаясь вернуть контроль над своими мыслями. Лань Ванцзи побледнел. Цзян Чэн вздохнул: — Это из-за ребёнка, да? Лань Юань? Он твой сын? Лань Ванцзи кивнул: — Он… в порядке? — Конечно, — сказал глава Цзян. — Боюсь, он потерял память. Все, что он помнит, это то, что его зовут Лань Юань, а ты его папа. Лань Ванцзи кивнул и склонил голову. — Я обязан тебе не только благодарностью, глава клана, — сказал он тихо. — Я не буду спрашивать тебя, как ты получил травму, Ханьгуан-цзюнь, или почему ты был в горах в Илине. Я также надеюсь, что ты не спросишь и о моем собственном присутствии там, — сказал Цзян Чен, скрестив руки. — В конце концов, мы были союзниками долгое время. И… я думаю, что мы вдвоём, возможно, единственные в мире самосовершенствования, которые чувствуют что-то неладное в деле моего брата и исчезновении Старейшины Илина. Лань Ванцзи поднял голову, его глаза расширились от шока. «В конце концов, он всё-таки человек», — лениво подумал Цзян Чэн. Вэй Усянь всегда так говорил. Он снова раздражённо стиснул зубы. Почему, почему он должен думать об этом своем неблагодарном брате?! — Ты можешь отдыхать и поправляться в Пристани Лотоса столько, сколько пожелаешь, — Цзян Чэн остановился на мгновение. — Цзинь Лин… Мой племянник… был бы рад компании твоего сына. Возможно. Я проверю их после того, как покажу тебе твою комнату. — Он нахмурился. — Ах, тебе лучше рассказать брату о своем сыне. Он был потрясён, когда Лань Юань назвал тебя папой. Второй Нефритовый Лань с благодарностью склонил голову. — И ещё вопрос… Хотя, мы обсудим это позже, как только ты поправишься, — сказал Цзян Чэн самым серьёзным тоном, на который был способен. Это была единственная вещь, которая всегда работала с неуправляемым Вэй Усянем, так что она должна работать и с законопослушным Лань Ванцзи. Лань Ванцзи кивнул и медленно встал. Цзян Чэн сопроводил Лань Чжаня в гостевую комнату рядом с Лань Сичэнем, передавая его суетящемуся старшему брату. Затем он направился в детскую, голова у него шла кругом. Он не хотел бы признавать это, но он беспокоился о Лань Ванцзи. Он никогда не видел великого Ханьгуан-цзюня таким хрупким и разбитым раньше. Возможно, именно поэтому он поспешно пообещал поговорить с этим человеком о своих подозрениях. В то время, когда проходила Аннигиляция Солнца, только Цзян Чэн, Цзян Яньли и Лань Ванцзи считали, что Вэй Усянь еще жив, и продолжали его искать. «Сестра, — сердце Цзян Ваньиня обливалось кровью, — что я должен делать? Ты отдала свою жизнь, чтобы защитить Вэй Усяня, и все же этот ублюдок убил себя. И я позволил ему!» — Всегда есть надежда, А-Чэн, — прошептал мягкий, сладкий голос. Цзян Чэн потёр переносицу. Он всегда думал, что Лань Ванцзи больше любил Вэй Усяня, чем понимал его тупой братец, а нездоровая одержимость Вэй Усяня Лань Ванцзи не была односторонней. В конце концов, Вэй Усянь был единственным другом этого стойкого каменного молодого человека. Судя по ранам Лань Ванцзи, Цзян Чэн мог догадаться, что именно по этой причине Хангуан-цзюнь не участвовал в осаде горы Луаньцзан. Было бы иначе, если бы Лань Ванцзи был там? Даже если в конце концов они возненавидели друг друга, разве присутствие Лань Чжаня не возвращало безумию Вэй Усяня некоторую рассудительность? Звуки детского смеха вывели его из размышлений. Удивленный, он ускорил свои шаги и вошел в детскую. Лань Юань, уже приведённый в порядок, играл с Цзинь Лином, и оба — оба! — хихикали от счастья. Цзян Чэн никогда не видел, чтобы Цзинь Лин смеялся так светло с тех пор, как он потерял родителей. Какую магию сотворил маленький Лань? Цзинь Лин заметил своего дядю и поднял руки, требуя, чтобы его подняли. Цзян Ваньинь, конечно, подчинился. Как он мог отказать последнему члену семьи, который у него остался? Ребенок радостно забулькал и сказал: — Дядя. Глаза Цзян Чэна расширились от шока. Как… когда Цзинь Лин научился говорить? Слезы навернулись на его глазах, когда мальчик повторял слово снова и снова, явно гордясь собой. Глава Цзян поцеловал его в лоб. Лёгкое подёргивание мантии заставило его посмотреть вниз. Лань Юань смотрел на него светящимися глазами. — Дядя… Цзян? — осторожно произнёс он. На мгновение взгляд Цзян Чэна помутился, и лицо Лань Юаня пересеклось с лицом Вэй Усяня. Пошатнувшись от шока, он отступил назад, но обнаружил, что подбородок Лань Юаня задрожал. Чувствуя себя ужасно виноватым, Цзян Ваньинь взял другого ребенка на руки и обнял его. Лань Юань, должно быть, узнал его имя от слуг. Он тихо спросил: — Хотел бы ты посетить своего папу, А-Юань? Лань Юань мгновенно пришел в себя и счастливо кивнул. Цзян Чэн облегченно вздохнул. — Тогда дядя Цзян отведёт тебя к твоему папе, — заявил он. Я не ангел…