Gel askim

- Французы сделали мне выгодное предложение! Представляешь, Виргилио Луис заинтересовался твоими книгами и хотел бы снять фильм. - Ты думаешь, стоит согласиться? – недоверчиво поинтересовался Заганос. Фильмами Луиса восхищался весь мир, но репутация у режиссера была скандальная. Чего стоило, хотя бы, его высказывание о музыкальных конкурсах. «Мы оцениваем музыку, песни и манеру исполнения, а не биографии певцов. Если жюри будет требовать дать одному человеку приз на лечение, а другому отказать просто потому, что он когда-то в чем-то оступился, это будет не мероприятие, посвященное искусству, а богадельня!». Бездарных актеров и певцов Луис критиковал беспощадно, и не раз отказывался уступить кому-то из соображений жалости или политкорректности. За это многие его недолюбливали. Но следовало признать – в своем деле он не зря заслужил репутацию мастера. Когда он снимал полнометражку о римских гладиаторах, то не поскупился нанять больше десятка консультантов, которые вычитывали сценарий, выискивая и исправляя несоответствия исторической правде, и участвовали в дизайне костюмов. А его мини-сериал о Накшидиль-султан (1) получился интересным даже без тех псевдоисторических штампов о гаремах, которые использовали другие режиссеры, чтобы не потерять внимание публики. Судя по тому, что на экране за спиной Антонио был виден интерьер их любимого кафе в Париже, а на фоне слышалась быстрая французская речь, он уже был в своей стихии – собирался заключить сделку века. - Думаю, мы заработаем на этом немало денег. И разве ты не мечтал, чтобы твои книги экранизировал серьезный, уважающий историческую правду человек, у которого не будет министров-китайцев в средневековом Лондоне или индийских фрейлин при дворе королевы Марго! - Лис, только не напоминай этот ужас… - Заганос прижал ладонь к лицу. Антонио рассмеялся: - Ну что ты! Знаешь, какие в тот вечер были рейтинги у «Гостиной леди Маргит»? Этот выпуск набрал больше просмотров, чем тот ролик, где Лилидирк в откровенном наряде выступает за права женщин. - Тони, я пишу исторические романы, мне не нужна сомнительная известность и все эти скандалы… да всяким хроникерам и папарацци не понять, что у меня и в мыслях не было кого-либо оскорбить. Нет же, они сделали событие из обыкновенной передачи об искусстве. Заганос предполагал, что пройдет месяца два-три, и он будет вспоминать шумиху, поднявшуюся из-за его выступления в «Гостиной леди Маргит», с улыбкой, и пересказывать самые смешные эпизоды, как веселый анекдот. Но сейчас… ему казалось, он сам, своими же руками, разрушил свое спокойное, мирное существование. - Зато теперь о тебе услышали люди, которые никогда не интересовались ни историей, ни твоим творчеством. Нам с тобой остается только ловить волну и работать с Луисом. О выгодных условиях я позабочусь. В том выпуске речь шла об историческом кино. Обсуждали недавно вышедший фильм о принцессе Маргарите де Валуа, и, увлекшись, Заганос, которого пригласили как гостя, оседлал любимого конька, рассказав, с ссылками на труды мемуаристов эпохи и историков, какой на самом деле была жизнь фрейлин при дворе, какие ошибки, касающиеся придворного этикета, он заметил в ленте – и, в частности, упомянул о том, что в то время девушка сомнительного происхождения не могла бы занять значительную должность, и уж тем более стать близкой подругой королевы. Ну кто же, кто заставлял этого мальчишку Тугрила, приглашенного как эксперт по иллюстрациям и стилистике костюмов, произнести пламенную речь о всеобщем равенстве?! Давно Заганос не сталкивался с такой наивностью в чистом виде. Мы живем в просвещенное время, происхождение, раса и национальность ничего не значат, главное – талант, и если актриса-индианка хочет пройти кастинг на роль французской фрейлины, следует дать ей эту возможность. И попробуй, докажи ему и сотням подобных идеалистов, что так было далеко не всегда, и искусство должно не меняться в угоду современным нормам, а показывать без прикрас, каким мир был прежде. В том и состоит смысл книг и кино о прошлых веках: не рассказывать сладкие сказочки, а показать, как много смешано в человеке хорошего и плохого, высокого и низкого, и сколько труда, скольких жизней стоили все те блага, которыми мы пользуемся сейчас, даже не замечая того. Дискуссия вышла довольно интересная, интеллектуалы, наверное, оценили. Стоило признать: парень научился не только рисовать и разбираться в костюмах минувших эпох – спор он вел с достоинством и изяществом опытного политика. Но интеллектуалов намного меньше, чем зрителей, почувствовавших пикантный скандал. В нескольких отзывах Заганос увидел даже намеки на вероятный роман между ним и юным Махмудом! Только этого не хватало. - Лучше бы те люди интересовались чем-то другим, а не обсуждали, как давно я знаком с Махмудом Тугрилом и возможны ли между нами романтические отношения! – прошипел Заганос. – Представь себе, Тони, ребята из желтых газет не дают мне работать над книгой, а за моим соседом гоняются толпы поклонниц. - Я не завидую этим несчастным, пытающимся отвлечь тебя от творческого процесса, - хмыкнул Антонио. – Кстати, Луис считает, что было бы неплохо написать сайд-стори о семье де Бревиль и снять мини-сериал. Он уже приметил подходящие места для съемок. - Подумаю, - пообещал Заганос. – Но только если ты перестанешь шутить обо мне и Тугриле. Мы с ним за все это время обменялись едва ли парой слов. Наверное, он решил, что я циник до мозга костей и ядовитая змея. И хотя мне это и без разницы… Лицо Тони приобрело внезапно очень хитрое выражение, и Заганос осекся. - Ну же? – друг смотрел на него с надеждой, а Заганос вдруг почувствовал раздражение. -Ничего, - буркнул он. – Ладно, Тони, я пойду работать. Береги себя там. ______________________ (1) Накшидиль-султан – вероятно, Эме де Ривери, кузина Жозефины де Богарне. Существует легенда, что Эме была захвачена пиратами, продана в гарем османского султана Абдул-Хамида I, получила имя Накшидиль и стала матерью султана Махмуда II.