Сава... эээ... Симидзу Нана, приятно познакомиться!

      Чуя находилась в командировке во Франции. Ну, как в командировке… Она приехала во Францию, чтобы выполнить задание по охране одного знаменитого певца, который и собирался щедро оплатить ее услуги. Разумеется, она не совсем понимала, зачем простому человеку, по сути гражданскому, в охранниках профессиональный киллер, но, как говорится: было бы предложение, а спрос найдется. Девушка была по-настоящему удивлена подобным, ведь такого раньше ей встречать не приходилось.       Впрочем, Накахаре в принципе было без особой разницы, как именно заработать деньги (благо, что она не нуждалась в них), поэтому и согласилась. Эту работку ей подкинул Верде, с котором она как-то столкнулась на одном из заданий. Вообще, история получилась достаточно интересная. Она много слышала об Аркобалено от Кавахиро, но ни разу не встречала их в живую. Но ей не могло везти вечно. Именно поэтому Чуя не особенно удивилась, когда каким-то невероятным образом встретила Верде. Учитывая любовь судьбы к втравливанию в различные неприятности, это было не особенно странно.       Сначала Аркобалено Грозы попытался ее прибить, как только она с присущим ей ехидством сообщила, что она к нему в гости от Шахматноголового пришла (да, это был просто стёб над ним). Ради этого Верде даже все свои всевозможные устройства в ход пустил, но ему так и не удалось даже задеть ее. В итоге они, можно сказать, подружились. Ну, насколько слово «дружба» вообще применимо к профессиональным киллерам, которым в любой момент могут заказать друг друга. Окей, девушка готова была признать, что не стала бы выполнять заказ на Верде. Собственное, как и тот — на нее.       Ну, или ей просто хотелось в это верить.       Как бы то ни было, именно благодаря ему она получила такую непыльную работенку по охране знаменитого певца. К счастью для нее, никаких происшествий и нападений не было. К тому же, девушка подозревала, она в большей степени работала скорее нянькой, чем охранницей для избалованного шестнадцатилетнего мальчишки. Благо, что платили более чем щедро, так что она готова была смириться с практически любым капризом этого ребенка, да и роль эту она выполняла всего три дня. Именно благодаря этому Накахара сейчас находилась в Марселе, прогуливаясь после выполненного задания.       Город был прекрасен. Небольшой, красивый, чистый. Небольшие зданьица всего в три этажа, что так хорошо контрастировал с обычными городами-миллионниками, где высотка на высотке. Старая и потертая, но крепкая брусчатка, по которой так интересно ходить, представляя, что ты находишь в каком-то далеком-далеком веке, когда по земле еще ходили настоящие рыцари. А еще девушка зашла в пару музеев, по итогу осмотра которых она решила, что должна непременно взять в следующий раз с собой детей, чтобы показать им это.       Случайно проходя по не слишком многолюдной узкой улочке, Чуя увидела ее изящный профиль в магазине и влюбилась. С первого взгляда и без оглядки. Ее глаза распахнулись широко, когда она заметила ее. Этот блеск буквально ослепил, выделив особенно четко ее невероятно великолепный силуэт, приковывая внимание. Сердце девушки колотилось в ее груди, готовое вот-вот выпрыгнуть.       Скрипка была прекрасна.       Светлая, тонкая, изящная, с прекрасными изгибами и невероятно красивым тембром голоса, журчащим и переливающимся, словно перезвон колокольчиков. А еще она смотрелась истинно по-королевски и так благородно, что у нее буквально дыхание перехватывало. Такую грациозность прежде она видела только у Кое и никогда не думала, что где-то сможет найти нечто похожее.       Накахара прилипла к витрине магазина, во все глаза рассматривая причину своей внезапной влюбленности. Мало кто знал, но она любила музыку. Настолько, что в свои сопливые пятнадцать, пока еще не встретила Дазая, мечтала связать с ней свою жизнь. Наверное, ребенок из трущоб не должен был думать о искусстве, о чем-то таком красивом и изящном, ведь все его существование буквально зациклено на выживание. Но она смогла. Она не знала, почему именно, но все ее существование всегда было связано с музыкой, которая буквально пронизывала всю ее жизнь.       Когда она попала в Портовую мафию и у нее появились первые самостоятельно заработанные деньги, траты которыми особо никто не контролировал, на первую же зарплату она купила себе скрипку. А вот на машину она попросила деньги в долг у сестрицы Озаки, которая решила помочь ей прикрывать ее увлечение столь изящным и красивым, в отличии от ее обычного поведения, инструментом от вездесущего суицидника. Кроме того, что Дазай наверняка стал бы смеяться над Чуей, тот мог разбить ее скрипку просто из чистой вредности и желания досадить. А ведь она на нее почти пять тысяч долларов потратила, специально выписав ее из Франции.       Девушка всегда очень тщательно следила за тем, чтобы ее напарник даже не догадывался о том, чем она занималась, открещиваясь от расспросов тем, что Кое-наставляет ее. Благо, что Осаму никогда особо не интересовался тем, чем она занималась (интересовался только поначалу, а потом она ему, видимо, наскучила, от чего он перестал контролировать ее вне заданий).       Накахара грустно вздохнула, вспоминая свою нежно обожаемую скрипку, которая была уничтожена Дазаем, когда тот сбежал из мафии. Почему? А потому что скрипка лежала в ее машине, которую подорвал ее бывший напарник, потому что она собиралась ехать на занятие с профессиональным учителем игре на скрипке, за которое она выкладывала нехилую такую сумму. А потом ее первая и единственная любимая скрипка, которую она никогда не смогла бы заменить, была уничтожена.       Свою хрупкую «Иветту», как она тогда назвала любимую скрипку, Чуя горе-сиуициднику никогда простить не сможет. Потому что, сколько бы она ни искала и в сколько бы не перерывала магазины музыкальных инструментов, ее душа ни разу не откликнулась ни на одну мелодию других скрипок. И она уже успела смириться с тем, что больше никогда не сможет взять в руки ни одну скрипку, чтобы играть. И тут таким чудесным образом встретить ее полную копию, начиная от цвета и вплоть до ощущений при ее виде.       Она уже успела смириться, что никогда больше не будет играть.       А тут…       Девушка будто нашла старого друга, который ждал только ее. Это было невероятное чувство единения с чем-то родным и бесконечно любимым, с чем ты однажды рассталась, а теперь, спустя многие-многие годы, снова встретилась. Она радостно и восхищенно вздохнула, про себя чуть не мурлыкая от восторга, после чего перевела взгляд на цену. Количество нулей ее немного ошеломило, но за точную копию своей прекрасной «Иветты» она готова была заплатить куда больше.       Именно поэтому, не раздумывая, она вошла в магазин и купила ее, взяв в нагрузку еще смычок, чехол и канифоль. В этот раз она решила назвать эту скрипка «Маритта», что означает жемчуг, ведь она имела жемчужный отлив. Почему не старое имя? Она не хотела, чтобы эта скрипка повторила судьбу предыдущей товарки. Не то чтобы она прямо верила в это, но какое-никакое опасение у нее все-таки было. Ведь не зря же говорят, что нельзя давать вещам имена тех, что внезапно сломались/разбились/взорвались и так далее, ведь в ином случае они смогут повторить их судьбу.       Прижимая скрипку к себе, Чуя поняла, что абсолютно счастлива. Она уже хотела выйти из музыкального магазина и отправить на прогулку, пока у нее еще есть время до самолета, как ее взгляд зацепился за кларнет, который невзрачно приткнулся в углу витрины. Она не знала, почему она все-таки заметила этот музыкальный инструмент. Ведь заметить его, даже учитывая ее великолепную наблюдательность, было непросто. Наверное, за эту находку стоило поблагодарить ее интуицию, которая чуть ли не звенела, как бы намекая на то, что она должна купить эту вещь и… подарить его Мадлен.       Накахара не помнила, чтобы та серьезно интересовалась музыкой или чем-то хоть сколько-нибудь серьезным, но… Она не привыкла игнорировать свою интуицию, так почему, собственно, и нет? В крайнем случае, если девочке не понравится, она всегда сможет вернуть инструмент в магазин или отложить его на чердак. — Donnez-le cet outil, s'il vous plaît. (Дайте мне еще это инструмент, пожалуйста). — журчаще попросила она, мило улыбаясь. Продавец удивленно посмотрел на нее, словно она отрастила вторую голову. И это заставило девушку нахмуриться. — Quelque chose est arrivé? (Что-то случилось?) — Ah… N-Non, rien de tel. C'est juste qu'il ment ici depuis plus de vingt ans, et personne ne l'a acheté. (А… Н-нет, ничего такого. Просто он лежит здесь уже больше двадцати лет, а его никто не покупал.) — замахал руками продавец, доставая кларнет и упаковывая его в специальный чехол. — Oh, vraiment? Comme c'est étrange. (О, правда? Как странно). — задумчиво протянула Чуя, буквально кожей чувствуя, что здесь что-то не так. Она была уверена, что еще несколько минут назад этого кларнета не было, а потом он настолько внезапно появился, буквально бросившись ей в глаза…       Да и больно уж знакомое Пламя Тумана чувствуется от него.       Накахара вздыхает и морщит нос, про себя раздумывая над тем, как именно незаметно припереть Кавахиро к стенке и выпытать у него, какие такие непонятные интриги он вертит вокруг ее детей. А если не вертит, и это был просто подарок, то какого хрена он прямо не подарил его?       В общем, не понять ей интриганов, не понять.       Да и, честно сказать, не особенно-то и хотелось.

***

      В поздних числах мая в Италии Чуя познакомилась с Лавиной. Эта была достаточно известная пианистка, на чей концерт она как-то пришла. Впрочем, тогда эта женщина не особенно привлекла ее внимание. Да, Накахара восхищалась ее игрой на пианино и возможно даже была бы не против как-нибудь сыграть с ней дуэтом, но не настолько, чтобы она прямо загорелось идеей с ней подружиться. Эта встреча промелькнула в ее жизни смазанным пятном, так как на тот момент ее куда больше интересовало, что ей нужно будет подарить на день рождение Мукуро, которое у него должно было быть девятого июня.       Первая встреча не принесла ничего необычного, а вот вторая…       Вторая была какой-то шуткой судьбы, потому что невольно Чуя спасла ее, когда машина пианистки вылетела с трассы и упала в пропасть. Высота была такой, что это была бы гарантированная смерть. То, что мимо проезжала на байке Накахара, можно было назвать чистым везением, потому что, если бы не Кавахиро, попросивший ее съездить к Арии Джинглио Неро по одному поручению, ее бы там не было. А так вместе с выполненным поручением она притащила в дом раненую и находящуюся без сознания Лавину с сотрясением и несколькими серьезными ушибами (все-таки, настолько аккуратно действовать гравитацией девушки еще не приходилось, вот и не рассчитала немного).       Про себя эспер отчаянно материлась и думала, не повлияло ли ее предсказание о увеличившейся семье на то, что в доме в кои-то веки появился не ребенок, а первый взрослый человек? Неужели ее предсказание о том, что она будет таскать людей, как котят, сбывается? Свят-свят-свят-свят. Ну, как бы то ни было, не выгонять же ее. Тем более, что та в себя хоть и пришла, но едва ли была способна на какие-то серьезные телодвижения. К тому же, кто-то ведь должен был быть подопытным материалом, на котором Чуя собиралась пробовать свои навыки лечения.       Она почти сразу, как попала под крыло Кавахиро, выяснило, что у нее было Пламя Неба, смешанное с Пламенем Солнца. Вообще, принято считать, что Пламя может быть только одно. По крайней мере, такое происходит у всех атрибутов, кроме тех, кто владеет Пламенем Неба. Потому Небо самом по себе это гармония во плоти, которое само по себе прекрасно сочеталось с любым другим атрибутом. Скорее уж было редкостью, если Небесные Пламенники имели «чистое» Пламя без каких-либо примесей.       Например, «чистыми» считались представители семьи Джинглио Неро, начиная от Сепиры, которая была Небесным Шаманом, и заканчивая Арией, хотя, разумеется, для них это скорее проклятие, чем благословение. Так же «чистое» Пламя Неба имел Джотто, который основал Вонголу, а еще теперь маленький Тсунаеши. То ли он родился таким, то ли его уже в лаборатории «подкорректировали», но факт оставался фактом — Симидзу Тсунаеши обладал невероятно «чистым» Пламенем, которое на порядок превосходило по силе Пламя даже некоторых взрослых.       Шахматноголовый заявлял, что в будущем мальчик, возможно, сможет стать Шаманом. Чуя кивала, хотя зубами готова была выгрызть шанс, чтобы этого никогда не произошло. Бесконечно жить лишь ради хранения Три-ни-сетт, беспомощно наблюдая за тем, как все твои дорогие люди просто умирают и остаются где-то в пепле прошлого… Бескрайнее скучное существование, когда ты даже заснуть не можешь, потому что твое тело не нуждается в этом… Врагу не пожелаешь.       Неудивительно, что Кавахиро настолько воодушевился рождением подобного ребенка, что даже пошел на то, чтобы сделать ее ручным цербером маленького Тсу-тяна, чтобы она охраняла его, пока тот не вошел бы в достаточную силу для перерождения. Нет, в чем-то девушка Шамана очень даже понимает, ведь ему наверняка до дрожи надоело его существование, от чего он хочет отправиться на покой (сколько ему, три или четыре миллиарда?), но не бывать этого! Она не позволит испортить жизнь ее ребенку!       Так вот, «чистым» Пламенем Неба обладают лишь единицы, что, по сути, одна из самых редких диковинок во всем мире, несмотря на то, что людей с Пламенем Неба не так уж и мало. Например, Занзас — приемный сын Девятого Босса Вонголы (чтоб ему икалось!). Скайрини обладает Пламенем Неба, который смешан с Пламенем Урагана. Это сочетание уже вроде как окрестили Пламенем Ярости или нечто подобным. Тимотео, он же Девятый Босс, обладает Пламенем Неба, смешанным с Пламенем Тумана (правда в такой низкой концентрации, что это почти незаметно). Или Дино Каваллоне — у него Пламя Неба, смешанное с Пламенем Дождя. Или сама Чуя, которой наследство досталось от Наны Пламя Неба, смешанное с Пламенем Солнца.       И подобных примеров просто масса.       Благодаря тому, что у нее было Пламя Неба, Накахара и так смогла бы лечить людей (для этого банально нужно было разделить Небо на шесть других атрибутов, ведь только вместе они образовывали Гармонию), но при условии, что у нее уже было Пламя Солнца, эффект ее лечения резко возрастал. Пусть ей приходилось в большей степени наугад пробираться в этом нелегком деле, так как она опиралась только на рассказы Кавахиро и его знания, которые Шаман загружал ей в голову, дело шло достаточно неплохо. По крайней мере, теория. С практикой была накладка, так как она никак не могла найти себе подопытного.       Проводить опыты на собственных детях она боялась, хотя у нее и получалось лечить мелкие царапины или синяки. Просто царапины — это ведь совсем маленькое вмешательство, а ей нужно куда более серьезным заняться. В итоге ее подопытной крыской (ах, так и вспомнишь Достоевского, чтобы его по макушке кирпичом шарахнуло!) стала Лавина. К счастью, благодаря мудрому присмотру Шахматноголового, все закончилось очень даже хорошо, а пианистка уже спустя пару часов лечения была абсолютно здорова. Разумеется, по времени это был не рекорд, но Чуя этим занималась в первый раз, вот и боялась навредить, поэтому делала все медленно и основательно.       После того, как девушку вылечили, Накахара решила с ней поговорить. Как выяснилось в процессе разговора, пианистку попытался устранить ее любимый человек — Дон мафиозной семьи Медичи, которому она почти семь лет назад родила сына — Марко Джакомо Медичи*. Дело в том, что Лавина хотела рассказать мальчику, что она — его родная мать, а Дон был против этого. Вот и сделала все возможное, чтобы она умерла со стопроцентной гарантией. Если бы не непредвиденный элемент в виде владелицы Смутной печали, то все закончилось бы смертью этой бедной женщины. — А теперь что? — спросила Чуя, подперев щеку кулаком. Лавина вздрогнула и растерянно уставилась на нее, явно не совсем понимая, о чем это она. — Ну, я имею в виду, что дальше ты собираешься делать? — Бороться за своего ребенка. — решительно сжала та хрупкие кулачки, вскакивая с места. Правда, от слабости сразу же пошатнулась и не упала только потому, что Накахара ее удержала. — Ну, я понимаю, что ты будешь бороться. Как мать, я тебя прекрасно понимаю. — вздохнула она, немного задумавшись. — Ладно, я тебе помогу.

***

      Когда Чуя думала, что те дети, которые у нее уже есть, это далеко не конец, она даже не подозревала, насколько на самом деле была права. То ли она накаркала, то ли у нее судьба была такая, но каким-то странным образом к ее семье присоединилась Лавина, которая сама по сути была тем еще ребенком, живущим в сплошных мечтах и фантазиях (что еще взять от творческого человека?), а также сбежавший к матери Марко — маленький гений с вредным несгибаемым характером и динамитом за пазухой (Накахара даже знать не хочет, откуда именно шестилетний пацан его взял) и Бьянка — десятилетняя серьезная девочка, имеющая склонность к отравленной кулинарии (пометка — к кухне не подпускать), которая увязалась за младшим братом.       Марко тут же подрался с Кеном и Мукуро так, что Чуе пришлось за голову хвататься, пока она залечивала их боевые раны), а потом также неожиданно крепко подружился с ними. Видимо, это была своеобразная проверка на «вшивость» с обеих сторон, которую все прошли с блеском. Бьянка же мгновенно нашла общий язык с Мадлен (ну, если это шипение двух ядовитых змеек можно назвать общим языком, то да) и активно впряглась в няньчание малышей, с чем им помогала Лавина, ненадолго оторвавшаяся от нот.       Чуя уже буквально чувствовала, что скоро у нее начнется мигрень, если все будет продолжать вторгаться в ее жизнь с такими темпами. Но гораздо больше ее волновало другое. То ли она абсолютно ничего не понимает в местных мафиозных обычаях, то ли отцу банально плевать на своих детей, но ни первого, ни вторую никто не искали. Серьезно? Марко — шесть, а Бьянке — десять. И что, ничто никого не смущает?       Подумаешь, дети с концами пропали, экая невидаль.

***

      Чуя вот уже четыре часа как сидела в своем кабинете и разбирала учебники по математике, физике, химии и биологии, которые ей вручил Кавахиро со словами зазубрить абсолютно все. Многое она и так знала и запомнила благодаря Кое и Мори, а некоторое ей приходилось вспоминать или заучивать.       Накахара вскинула голову, хмурясь. Когда дом, полон детей, очень подозрительно, когда царит тишина. Явно ведь что-то задумали и шкодят. Она нахмурилась, пытаясь представить, чем это все может закончиться. Благо, что воображение у нее было хорошее, так что представить было легко. Девушка занервничала и поднялась с кресла, чтобы проверить неугомонных ураганчиков.       Снизу раздался мощный взрыв, от чего по всему дому прошла дрожь.       Чуя мученически застонала. Кажется, ей снова придется заказывать капитальный ремонт гостиной. Она же просила, чтобы все свои эксперименты Хаято — как Марко попросил называть себя — проводил в специально оборудованном подвале. Вот уж точно, как Мотоджиро Каджи, никого не слушает. Хорошо, что дом уцелел. Наверное, защита Кавахиро сработала, которую тот установил на подобные случаи.       По лестнице простучали шаги, и дверь отворилась. Девушка уставилась на детей, извазюканных в саже, копоти и грязи. Они были сплошь черными фигурами, где светлыми пятнами являлись только их глаза и зубы. — Нана-сан, мы не специально! — Рекорд. — ехидно сказал она. — В прошлый раз, чтобы разнести гостиную, вам понадобилось воспроизвести целых шесть взрывов, на что ушло почти десять минут, а тут… — она демонстративно взглянула на часы. — Всего два взрыва за одну минуту. Растете. — Прости… — виновато забурчали они, смущенно шаркая грязными ногами по белому ковру. Чуя с тоской поняла, что его придется выбросит, и купить что-то менее маркое. — Отмываться и за уборку. — Ну Нана-сан!

Примечания автора:

      * — Ребят, вы серьезно считаете, что в Италии стали бы давать Японское имя? Скорее всего, Гокудера Хаято — псевдоним, который взял себе мальчик после побега из семьи, ведь он буквально ненавидел своего отца.       Марко — «воинственный» (итл).       Джакомо — «уничтожающий» (итл).