***
Кастиэль просыпается с абсолютной уверенностью, что за ним кто-то наблюдает. Он садится на кровати, выпрямляется, оглядывая комнату, но кроме голых стен ничего не замечает. А вот в дверном проёме взгляд натыкается на Дина. — Чёрт, — шипит парень, закрывая лицо рукой. — Я просто заглянул проверить, всё ли с тобой в порядке. Я не подсматривал, клянусь, — Дин говорит таким отчаявшимся голосом, будто для него жизненно важно, чтобы Кастиэль ему поверил. Он одет только в изношенную футболку и шорты, открывающие вид на крепкие мускулистые ноги. — Мне нужно идти, — парень резко пропадает из поля зрения прежде, чем Кастиэль в принципе может отреагировать. Он ждёт, пока сердце нормализует свой ритм, а потом начинает осознавать ситуацию. Плюсы. Минусы. Через пару часов Дин возвращается с завтраком и сотней извинений. — Прости, мне пришлось кое-что сделать, прежде чем я закончил готовить вафли, — на этот раз он принёс более прочную бумажную тарелку и самую настоящую вилку, чтобы удобно было есть. — Дин, ты когда-нибудь думал о том, чтобы отпустить меня? Винчестер наклоняется, чтобы поставить тарелку на пол, но так и замирает в полусогнутом состоянии. Затем он медленно переводит взгляд на Кастиэля и тихо отвечает: — Я не знаю. И Кастиэль делает попытку. — Дин, пожалуйста. На работе наверняка знают, что я пропал. Мой брат Бальтазар, вероятно, вне себя от беспокойства. Лицо Дина перестаёт отражать эмоции. Затем он просто ставит вафли на пол и покидает комнату. — Блять, блять, блять, — как мантру небесную шепчет себе под нос Кастиэль. Он облажался. Слишком рано, слишком мало времени прошло для крепкой эмоциональной связи. Кастиэль пытается нервно наматывать круги по комнате, но цепь не способствует ходьбе. Так что, вопреки протестам пустого голодающего желудка, он принимается за отжимания и приседания. Пытается размахивать конечностями, но выходит так себе. Когда мышцы наконец начинают болеть, парень берёт одну из принесённых Дином книгу и старается погрузиться в неё с головой. — Кас? — совершенно неожиданно раздаётся нежный голос Дина. Парень поднимает голову, решив что ему послышалось, но нет, взгляд действительно натыкается на Винчестера в дверном проёме. — Могу я войти? По правде говоря, это не совсем то, что Кастиэлю хотелось бы, но он итак сильно облажался перед Дином, так что вряд ли у него есть выбор. Он кивает и Винчестер заходит. Но не остаётся в проёме, как обычно, а проходит по комнате и осторожно садится на край кровати. Кастиэль откладывает книгу о русалках в сторону и внимательно смотрит на своего похитителя. Дин неуверенно протягивает руку, будто хочет коснуться огромного пса. — Ты хочешь... хочешь взять меня за руку? — Да, — Дин смотрит тем сучковатым взглядом, который, вероятно, должен сражать наповал. — Я не гей, — бросает Кастиэль. Дин пару раз непонимающе моргает, а затем опускает руку. — А что насчёт парня в колледже? Как Дин вообще узнал об этом? Он нанял частного детектива, или он сам может стать таковым? — Мне хотелось позлить кое-кого, поэтому я с ним флиртовал, — отвечает Кас. — И это сработало. — О, ты собираешься рассказать мне об этом? — говорит Дин с дерзкой усмешкой, которая пропадает, когда Кастиэль не реагирует на неё. Парень снова протягивает руку, раскрытой ладонью вверх. — Пожалуйста, Кас. У Новака в голове пронеслось тысяча сомнений, но, глубоко вздохнув, он послушно кладёт свою руку, словно пожимая чужую ладонь. Улыбка Дина настолько счастливая, что причиняет почти физическую боль. Он ничего не говорит, не делает, просто нежно, едва заметно, сжимает руку Кастиэля в своей. Последний без труда мог бы отстраниться, но всё равно позволяет прикосновению продолжаться. Рука Дина теплая и мозолистая. Он не просто идеально владеет несколькими видами оружия, но и очень много работает руками. Несмотря на это, Винчестер выглядит ухоженным, сильным и здоровым. Кастиэль только сейчас начинает испытывать страх. Он не просто боится, это леденящий кровь ужас. Он до последнего не давал себе думать об этом, но ведь Дин имеет над ним абсолютную власть. Всё, что может сделать Кастиэль — это сказать «нет», но Дин может игнорировать это. А если он говорит «да», даёт ли это мнимое представление о контроле над ситуацией? Дин начинает беспокоиться. — В чём дело? — Кастиэль смотрит в сторону. — Ты выглядишь напуганным. Я сделал тебе больно, Кас? — Мой брат всегда звал меня Кэсси. Я ненавижу это прозвище. — Я могу называть тебя Кастиэль, если тебе так комфортнее, — нерешительно отвечает Дин. Кастиэль всматривается в чужие зелёные глаза. — «Кас» звучит неплохо. Я просто... просто... — он пытается убрать руку, но Винчестер усиливает хватку, и Кастиэлю ничего не остаётся, кроме как смириться — кто знает, что Дин сделает, если разозлится. Взгляд глаза в глаза, и Дин поднимает руку Кастиэля, аккуратно целуя тыльную сторону, а потом полностью отпускает. Он встаёт со своего места, отступает назад, и, уже оказавшись в коридоре, наконец говорит: — Прости, Кас, но я не могу тебя отпустить. Не сейчас. Кастиэль вслушивается в его мягкие удаляющиеся шаги. Дин прикасается, а потом отпускает. Кастиэль одновременно надеется и боится, что это метафора того, что произойдёт — ведь это означает, что он выберется отсюда. Но после чего?***
Последующие несколько дней Кастиэль проводит без Дина. Винчестер только установил мини-холодильник в комнате, наполненный любимыми йогуртами Кастиэля, соком и молоком. Даже есть свежие фрукты, что очень похоже на попытку Дина помириться. Но Винчестер больше не задерживается чтобы поесть вместе, как раньше. А Кастиэль наматывает по комнате круги, пытаясь найти хоть одно слабое место (а оно должно быть, потому что дом выглядит старым), крутит замок около болта, к которому привязана цепь и обдумывает варианты того, что можно сделать из мини-холодильника. Дин постепенно забирает прочитанные книги, заменяя их более мистическими. Кастиэль думает о насилии. Он почему-то сомневается, что Дин позволил бы ему, скажем, умереть с голоду, даже если тот физически напал бы на охотника. Это его последнее прибежище сопротивления против власти Дина над ним. И глубоко внутри Кастиэль паникует. Его команда ОПА уже знает, что их агент пропал без вести. Если Дин также хорошо замёл за собой следы, коллеги даже не подумают о том, что он может быть подозреваемым. Хотя что-то подсказывает Кастиэлю, что парень не особо обеспокоен своим алиби. Если в квартире найдут сломанную иглу, всем станет понятно, что его похитили. Есть тысяча способов узнать, что это был Дин Винчестер — камера слежения, шумный сосед, множество других допущенных ошибок. Если Хотчнер и остальные знают, то в курсе и Бальтазар. Он самый близкий Кастиэлю родственник. И, несмотря на многие раздражающие в брате аспекты, этот человек каждую неделю звонит Кастиэлю, чтобы просто убедиться, что с ним всё в порядке. Дин — организованный и дальновидный серийный убийца, каким бы нормальным и добрым он не хотел казаться. Он может казаться стабильным и не проявлять признаков психоза в присутствии Кастиэля, но это может произойти в любой момент. Это не то, о чём Кастиэль должен забывать. Наконец, спустя несколько дней, Дин всё-таки говорит с агентом, пусть и не смотря в его сторону. — Я оставлю тебе еды на несколько дней. У меня появилась охота, мне нужно уходить. Кастиэль не уверен, что знает, как ему следует реагировать на это. — Что, если тебя убьют? Что со мной будет? — Меня не убьют, — говорит Дин, и на этот раз он звучит уверенным в себе. — Не волнуйся.***
Люди — совершенно социальные создания, им необходимо говорить с кем-то, видеть кого-то. Контактировать с другими людьми. Долгое, полное отсутствие общения — как самый изощрённый вид пыток, на самом деле. И если Дин — единственный вариант общения с человеком, Кастиэль примет это как должное. И только поэтому он всё ещё считает дни, ожидая возвращения Дина Винчестера.***
Чтобы оставаться в здравом уме, Кастиэль составил четкий график распорядка дня, ориентируясь на настенные часы, которые всё ещё стоят на полу. Он тренируется четыре раза в день (сначала планировал три, но потом решил, что ему понадобится физическая подготовка), а также ест по расписанию. Кастиэль старается верить, что Дин вернётся, как и обещал, но агент уже думает над тем, как будет отрезать себе ногу, чтобы не умереть от голода. Его вера больше основана на безысходности, чем на истинном доверии чужим словам. Дин принёс невероятное количество книг, но Кастиэль ограничивает себя одной в день, а потом составляет в голове список вопросов, чтобы ответить на них завтра с утра. В его запасе, в основном, фантастика, но вспоминая разговоры Дина о сверхъестественном, это не удивительно. Кастиэль проводит параллели. На пятнадцатый день своего заточения Новак медитирует на полу, когда до него доносятся тихие шаги. — Кас? Ты в порядке? Кастиэль открывает глаза, позволяя себе насладиться звуком чужого голоса. — А ты как думаешь? Я не слышал речи уже две недели. Я всё ещё вынужден существовать на тех же девяти десятках квадратных метров. Я не могу нормально ходить, потому что я всё ещё заперт и посажен на цепь. Я даже не могу получить достаточно витаминов, потому что бог знает сколько не видел солнца и чистого воздуха. Я, блять, замечательно себя чувствую. Дин бледнеет. — Я не думал... Я не... — Но ты сделал. — Я был один и дольше, — говорит Дин, в попытке объясниться. — В чистилище. Почти год. Я не подумал об этом, прости. До встречи с тобой я был в одиночестве почти месяц. Хотя, у меня был телевизор. Чёрт, Кас, прости. — Пошел нахуй, — рычит Кастиэль. — Сраный соулмейт, — он хотел сделать Дину больно. И у него получилось. Дин вздрогнул. Кастиэль чувствует себя виноватым, потом злость берёт верх над другими чувствами, но почти сразу уступает вине. И это останавливает его желание разругаться со своим чудовищем, и даёт перевести дыхание. После ухода Дина, Кастиэль чувствует острую боль потери, что не может не раздражать его ещё сильнее. Дин не знал? Не думал? Честен ли он, когда говорит, что тоже был один. А чистилище? Кастиэль не сразу заметил, что все рассказы Дина заканчиваются четыре года назад. И можно ли доверять этому сумасшедшему, если он не пытается сделать больно? Блять. Детство Кастиэля было счастливым, ему трудно поверить, что у кого-то на самом деле могут быть такие скелеты в шкафу. Когда Дин возвращается с книгой в руке, Кастиэль тупо смотрит на него, ожидая хотя бы слова, но парень просто садится на своё место у двери и молчит. Дин прочищает горло, всё ещё не смотря на чужое лицо. — Я полагаю, ты вряд ли захочешь говорить со мной прямо сейчас; ты в бешенстве, и я понимаю, почему. Правда понимаю. Поэтому я просто почитаю тебе. «Мистер и миссис Дурсль проживали в доме номер четыре по Тисовой улице и всегда с гордостью заявляли, что они, слава богу, абсолютно нормальные люди. Уж от кого-кого, а от них никак нельзя было ожидать, чтобы они попали в какую-нибудь странную или загадочную ситуацию. Мистер и миссис Дурсль весьма неодобрительно относились к любым странностям, загадкам и прочей ерунде. Мистер Дурсль возглавлял...» Чтение удовлетворяет потребность Кастиэля в звуке чужого голоса, но уже на третьей главе он тихо прерывает читающего. — Где ты был? — Анна нуждалась в моей помощи, — удивлённо отвечает Дин. — Та Анна, которая сказала, что мы родственные души? Дин откладывает книгу. — Да. Она ангел. Тот, что вытащил меня из ада, я обязан ей всем. Кастиэль внимательно смотрит на лицо Дина. Странно, но этот ответ его удивляет. Не потому что Винчестер снова говорит о сверхъестественном. А потому что Дин говорил, что они с братом истинные ангельские сосуды, а после всех тех зверских убийств, этот сумасшедший всё ещё с ними работает и контактирует. Теперь его слова о «купидонах» имеют больше смысла. Когда Кастиэль продолжает молчать, Дин спрашивает: — Что тебе нужно, Кас? — Продолжай читать. И Дин продолжает.***
Дин делает всё возможное, чтобы загладить свою вину перед Кастиэлем (за исключением, конечно, предоставления ему свободы). Теперь, когда парень позволил своему похитителю подойти достаточно близко, но не напал на него, Винчестер принёс ему столик, стул, небольшой телевизор с плоским экраном, DVD-плеер (плюс DVD-диски) и книжный шкаф, а так же карты и айпод. Ничего, с помощью чего Кастиэль смог бы связаться с внешним миром напрямую, но достаточно много всего, чтобы развлекать пленника. Винчестер выполняет все «хочу» Кастиэля, как бы забавно это не звучало. Это кажется Кастиэлю противоречащим истинной цели Дина: он хочет, чтобы тот влюбился, эмоционально зависел, и изоляция поспособствует этому гораздо больше, чем выполнение всех «хотелок», за исключением свободы. Конечно, Кастиэль хотел, чтобы Дин вернулся, не задерживался на целых две недели. Он хотел слышать, как Дин читает Гарри Поттера и чувствовать все эти нежные чувства в своём животе. Он чувствует искренние тёплые эмоции, вызванные его развивающимся стокгольмским синдромом. Дин готовит для Кастиэля несколько блюд в день и всегда ест вместе со своим пленником, всё ещё занимая своё место у двери. — Твой брат называет тебя Кэсси? — спрашивает Дин с полным ртом макарон. — Чтобы побесить меня, — пожимает плечами в ответ парень. — Ты не общаешься с сестрой? Кастиэль делает паузу и внимательно смотрит на Дина. — Только с Бальтазаром. — Что они любят? Должен ли он рассказать Дину о своих близких? Это, конечно, может помочь Дину проникнуться положением, в которое он поставил Кастиэля, но, в то же время, близкие могут стать мишенями, в случае неповиновения. — Я не сделаю им больно, — понимающе добавляет Дин. — Я знаю, что ты думаешь о том, что я захочу с ними поговорить или увидеть. И понимаю, что даже если скажу тебе, что я не такой плохой, каким кажусь тебе... Это будет бессмысленно, если ты меня ненавидишь, Кас. Кастиэль несколько раз моргает, а потом опускает взгляд в тарелку. — Я просто хочу узнать тебя поближе. Заполнить пропуски. Ты знаешь обо мне почти всё. — Дин делает паузу, а потом снова говорит, но уже гораздо тише. — Пожалуйста. Кастиэль мог бы написать книгу по психологии, на примере лишь одного Дина Винчестера, и издать её за счет ОПА. — Мы были очень дружны, когда я был младше. Нас было в семье шестеро: родители и четверо детей. Не то, чтобы мои родители ограничивали наше общение со сверстниками, просто мы были гораздо дружнее друг с другом, чем с чужими людьми, — пока Кастиэль говорит, Дин слушает восторженно. — Мой отец был столяром, и когда мне исполнилось шесть, папа начал учить этому меня и Михаила с Бальтазаром. Хейэль тогда была ещё совсем маленькой. Я помню, как проводил часы в мастерской, шлифуя дерево и помогая Михаилу окрашивать завершённые проекты. Мы не разговаривали, мы просто строили, часами после школы создавали маленькое искусство. У нас будто был свой язык, на котором больше никто не говорил. Несмотря на разницу в возрасте, мы были одинаковыми. Я люблю то время. Всё, чего я хочу и в чём нуждаюсь — это моя семья, — Кастиэль поднимает взгляд, и видит влажные глаза Дина и его плотно сжатые губы. — Когда мне было пятнадцать, Михаил пошел в армию. Я будто потерял себя в тот момент. Он стал моим потерянным счастьем. Я больше ни разу его не видел, а через четыре года он погиб. — Мне очень жаль, — тихо говорит Дин, не отрывая взгляд от своих рук. — Я понимаю тебя. Правда понимаю. Семья — это целый мир. — Мне было очень трудно ходить в колледж, общаться с другими людьми так, как это делают другие люди, — пожимает плечами Кастиэль. — Но, несмотря ни на что, это был новый не открытый мир, который в конце концов принял меня таким, какой я есть. Хейэль всё ещё живёт с родителями и, кажется, счастлива. Я получаю письма из дома, но знаю, что они не читают мои ответы, потому что я бросил их. Как Михаил. Я думаю, что они не почувствуют боли, если я... ну, если я умру. — Но не Бальтазар? Кастиэль улыбается. — Бальтазар добился большего, чем я. Ему нравится жить в этом мире, он от него зависим. Но он злится из-за моей работы, потому что считает её опасной, но мирится с ней, потому что я её люблю, — его улыбка исчезает. — Я знаю, что сейчас он волнуется. — Спасибо, Кас, — искренне. От самого сердца. Кастиэль закрывает глаза, воспроизводя воспоминания той знакомой боли от желания чего-то, чего на самом деле не существует. Может, Дин поймёт. Затем парень открывает глаза и, пытаясь абстрагироваться от темы, переводит диалог в другое русло. — Не думаю, что ты заморочился над десертом. — У меня есть пирог, — отвечает Дин. — Вишня или яблоко? — а при непонимающем взгляде Кастиэля добавляет: — Эй, я люблю пироги больше, чем торты. — Вишнёвый, пожалуйста. — Вишнёвые пироги — это круто!***
На тридцать восьмом дне заточения Кастиэль словил себя на мысли, что привык к такой жизни. Но сразу после обеда Дин пропадает на несколько часов. Кас начинает осознавать, насколько велико это место. Дин рассказывал о большой кухне, нескольких комнатах и этой огромной «темнице». Скорее всего, тут есть ещё много чего. Плюс слова о том, что даже тут было что-то сверхъестественное. Кастиэль до сих пор не определился, говорил ли Дин в тот момент о своей семье или близких, потому что если да, то ФБР будет проще найти его, даже если сменилось уже несколько поколений. Дин тихо стучит в открытую дверь, и Кастиэль отрывает свой взгляд от айпода. Конечно, у него нет доступа к интернету, но зато есть огромный арсенал музыки. В основном — рок восьмидесятых. В руке парень держит манжету, очень похожую на серебряную, и она выглядит слишком большой для запястья. — Привет, Кас. Это для тебя. Очень осторожно Кастиэль опускает свой айпод и нерешительно спрашивает: — Что ты имеешь в виду? Дин входит без разрешения. — Если ты наденешь это — я сниму цепь. — Почему? — на манжете нет цепи или звена. Это просто небольшой серебряный ободочек, на нём даже нет замка или кода со стороны открытия. — Она заколдована, — зелёные глаза Дина вспыхнули. — Ты не сможешь покинуть бункер или посетить запрещённое тебе место. Но тебе гораздо проще будет с ней, чем с этой цепью. И тебе не придётся носить эти штаны. Кастиэль должен подавить свое непреодолимо огромное желание сказать «да». Если Дин верит, что эта мелочь сможет удержать его пленника здесь — пусть так, он только «за». Как только попадётся удобный случай, Кастиэль сможет напасть на Винчестера и убраться из этого места. Ему даже не нужно будет убивать Дина, просто отключить на пару часов и угнать его машину. Дикий восторг и надежда только растут с каждой минутой. Нужно ли подождать, прежде чем согласиться? Нет, так не пойдёт, он должен ловить удачу. — Хорошо, — отвечает Кастиэль и протягивает ногу. Дин улыбается победной улыбкой. Манжета легко раскрывается, и Винчестер с тихим щелчком закрепляет её на чужой лодыжке. Края затвора пропадают из вида, но это уже не так важно. Кастиэль потом возьмёт что-нибудь и просто раскусит этот сплав. — Я сейчас схожу за ключом, — говорит Дин, указывая на цепь, а потом покидает комнату. Ему понадобилось меньше пяти минут, чтобы вернуться и расстегнуть замок. Как только старое железо перестаёт сковывать ногу, Кастиэль пинает Дина по лицу так сильно, как вообще может пнуть нога, которая двигалась в последний раз во времена Ноя. Дин приземляется на спину, из его носа течёт кровь, но он не обращает на это внимание, пытаясь скинуть с себя Кастиэля. И последний просто отступает назад, а затем, когда Дин становится в коленно-локтевую чтобы подняться, несколько раз бьёт парня по рёбрам, используя появившуюся разницу в росте. Он хочет вырубить его. Дин откатывается и поднимается на ноги. Кастиэль ныряет в сторону, а потом резко прижимается к стене, придавленный телом Винчестера. Кастиэль изучал смешанные боевые искусства в колледже, но полиция Нью-Йорка и ФБР довели его технику до блеска. Он не просто был отличным бойцом, он всё ещё практикующий спортсмен. У Дина больше опыта в грязных драках, и он действительно хорош в этом. Безжалостный. Они продолжают борьбу по периметру всей комнаты, используя стул, телевизор и даже стол. В любом другом поединке Дин одержал бы победу почти сразу, зная не только, как нанести удар, но и как его правильно принять, как повернуть любой выпад против своего нападающего. Но его голова всё ещё идет кругом, и это настолько замедляет его рефлексы, что Кастиэль ведёт эту схватку. Дин падает на холодный пол. Кастиэль смотрит на побеждённое бессознательное тело в течение нескольких драгоценных секунд. Адреналин и странная смесь террора бушует в его крови. Затем он хватает свои старые кандалы и пытается закрепить их на лодыжке Дина, но эта чертова штука не закрывается. И этот странный ключ совсем не помогает. Решив, что у него нет времени на поиски способа обезвредить Дина, Кастиэль покидает комнату. Находиться в зале странно. Страшно. Неужели он так привык к тому, что его держат в одной комнате? Двери только мелькают перед глазами, пока Кастиэль бежит по коридорам в поисках лестницы. Он проходит мимо огромной раздевалки, мимо гигантской библиотеки, похожей на сцену съемочной площадки, и затем находит лестницу в верхнюю часть бункера. Он забирается вверх и видит кухню. Ножи. Набор ключей от машины. О Боже, да. Затем что-то дергает его за левую ногу и парень падает. Он непонимающе смотрит назад, но в широком дверном проёме нет ничего, обо что он мог бы споткнуться. Парень тянет ногу на себя, но она не двигается. Голова полна непонимания и отрицания ситуации; Кастиэль возвращается обратно в коридор. Ничто не мешает. Затем он делает шаг вперед, и его левая лодыжка снова цепляется за что-то. Манжета не может быть вынесена на эту сторону дверного проема. Что за хрень? Он поднимает левую ногу, словно переступает через что-то, и пытается снова, но манжета на лодыжке замерзает в воздухе. Он может поворачивать ногу и менять угол наклона манжеты относительно пола, но она всё ещё не может покинуть коридор, независимо от того, насколько сильно он тянет, как сильно он толкает всем своим весом. Остальная часть его тела будет перемещаться по невидимой линии, но не манжета. Что происходит? Дин сказал, что она заговорена. Но Дин безумен. Магии не существует. Манжета не позволяет ему двигаться. Кастиэль в панике? — Я говорил тебе, — раздаётся голос Дина. Вместо того, чтобы давить на невидимый барьер, Кастиэль делает шаг вперед, чтобы у него было место для отдачи. Дин поднимается по лестнице, вытирая окровавленный рот. Его губа все еще свободно кровоточит, как и порез на лбу от телевизора, который Кастиэль толкнул на него. Винчестер не выглядит расстроенным, он выглядит раздражённым. В ярости. — Что ты со мной сделал? — кричит Кастиэль. — Что ты сделал? Дин улыбается с окровавленным ртом. — Магия, — сплёвывает кровь. — Я давно не практиковался. Уже не такой сильный как раньше. Кастиэль сухо сглатывает. — Дин... — Не надо, — говорит Винчестер. — Я думал, что мы прошли через это. По крайней мере, после того, как ты пытался выбить из меня всё дерьмо. — Прошли через это? — Кастиэль теряет контроль. — Ты мой похититель! Ты держишь меня против моей воли! Мой брат... мой брат, вероятно, думает, что я откинулся в подвале какого-то урода! — Дин вздрагивает. — Ты поехавший серийный убийца... — Я? — рычит Дин. — Почему ты не можешь пройти эту черту? — он взмахивает рукой в направлении кухни. — Вон мои ключи. Бери их и уезжай. Кастиэль оцепенело смотрит на парня. Ему нужно получить контроль. Контроль над ситуацией и Дином, потому что, если он не может сбежать, то ему нужен Винчестер, чтобы и дальше заботиться о нем. — Я не хотел сделать тебе больно, Дин. Челюсти Дина сжимаются. — Конкретно сейчас — это последнее, во что я готов поверить, Кас. Кастиэль смеётся, потому что это правда. Он беспокоиться и заботится о Дине. Дин, он... Дин забавный и добрый. По-своему. Он сумасшедший, но любил своего брата. Он способен на это чувство и готов к самопожертвованию. Кастиэль просто хочет, чтобы Дин понял, как глубоко он сам себя зарыл. Когда слов больше нет, Дин достает из кармана наручники и вешает их на один палец. — Ты собираешься сотрудничать? Кастиэль смотрит на него, а после резко атакует. На этот раз Дин не контролирует себя. И Кастиэль понимает, что он сдерживался раньше — не всё время, но в большинстве своём. Он может удерживать Дина только несколько минут, а потом получает удар за ударом. Кастиэль оказывается на полу, как только Дин использует странный барьер, чтобы сбить Кастиэля с ног. Он проиграл бой, просто знает это на подсознательном уровне, но не прекращает борьбу, пока Дин не хватает его за волосы и не бьет головой о бетонный пол достаточно сильно, чтобы оглушить. Дин перекатывает его на живот, прежде чем схватить чужие руки и надеть на них наручники. В этот момент Кастиэль сдается. Он хочет плакать, когда чувствует, что кровь вперемешку со слезами уже скатывается по лицу. Дин поднимает его за руку, как полицейский, чтобы избежать травм, и тащит обратно в камеру. Кастиэль спотыкается, стараясь идти на здоровой ноге. Дин бросает его на кровать. Когда Кастиэль переворачивается на бок, его вес переходит только на одну сторону, он видит несколько пятен крови на простынях. Дин приближается, глаза темнеют от гнева. — Будешь? Глотая горькую кровь, Кастиэль говорит: «Да». Дин расстёгивает запястья, а затем переворачивает парня влево и приковывает его к спинке кровати, что, как известно Кастиэлю из предыдущего опыта, прикреплена к стене. Кастиэль поправляет застёжку правой рукой, чтобы манжета не так сильно тянула его за запястье. Дин молча наблюдает за его действиями, а после покидает комнату. Тюрьму. Кастиэль дышит сквозь зубы, в напряжении ожидая его возвращения. Не известно, как Дин накажет его за неповиновение, но Винчестер не может не сделать этого. Ещё никогда парень не был таким злым. Чёрт, да он был просто в ярости! Но отпора Дина вполне достаточно для наказания: всё тело ломит, порезы, раны и ссадины на лице и руках щиплют, а поворачивать голову невыносимо больно. Побеждённый и испуганный, Кастиэль закрывает глаза. — Кас, — парень пытается игнорировать и не вздрагивать при звуке этого голоса, но он просто не может. — Кас, открой глаза. Мне нужно проверить твою голову. Дин пришел с аптечкой, которую он сразу же положил на край кровати. Кастиэль послушно открывает глаза и тот светит на зрачки фонариком, проверяя реакцию. — По крайней мере у тебя нет сотрясения, — Винчестер откладывает фонарик и аккуратно расстёгивает чужую рубашку, после слегка надавливая на грудь в некоторых отдельных местах. — Что-нибудь ещё болит? Запястья? Бедро? — Левое запястье. Кажется, я его вывихнул, — наконец отвечает Кастиэль; наручники усугубили повреждение руки. Дин молча встаёт и достаёт ключ. — Ты будешь на меня нападать? — спрашивает парень, уже готовый отстегнуть пленника. — Я собираюсь отстегнуть одну руку. — Я не буду с тобой драться. Дин перещёлкивает манжету на другое запястье, а затем внимательно осматривает чужую руку на предмет перелома. Сейчас он выглядит как настоящий врач. На секунду Касу становится интересно, как много травм они нанесли друг другу. — Это не перелом, просто ушиб, — заключает Дин. — Ноги? — Левая. Просто вывих. — Это всё? Кроме порезов и синяков? — Да. — Я мог бы действительно причинить тебе боль, ты ведь понимаешь? — Дин внимательно смотрит в чужие глаза. — Мне все еще позволено быть честным? Дин поджимает губы и не отвечает. Он молча пропитывает ватку дезинфицирующим средством и обрабатывает порезы Кастиэля; он не перевязывает раны, за исключением пары штук. Парень проверяет синяки, но не комментирует. Затем Дин уходит в ванную с аптечкой, чтобы залатать свои раны — Кастиэль видит его с кровати. Адреналин и гнев выветриваются из крови Кастиэля, оставляя глубокую яму беспокойства и страха. Он наблюдает, как Дин забирается обратно на кровать, занимая большое пустое пространство справа от него, и у него перехватывает дыхание. Дин ложится достаточно близко, чтобы Кастиэль мог чувствовать чужое дыхание. Винчестер поворачивается, явно укладываясь поудобнее, а затем кладет руку на живот Кастиэля. Он внимательно смотрит на парня, его зеленые глаза кажутся ещё темнее на фоне темного синяка на скуле, которым его наградил агент. Дин больше не выглядит злым. Поза — пародия на влюбленных: рука Кастиэля над головой Дина, а последний лежит достаточно близко, чтобы положить руку на единственное не ушибленное место — живот. Эта рука обжигает. Дин никогда не трогал его, не спросив разрешения (за исключением того дня, когда он душил его в момент похищения). Дин подвигается на несколько дюймов ближе, пока они, наконец, не соприкасаются друг с другом плечами и коленями. Он теплый, его тело кажется таким горячим по сравнению с людьми, которых Кастиэль впускал в свою кровать на протяжении многих лет. Что-то в Кастиэле хочет расслабиться, сдаться и отдаться. Слезы щиплют глаза, но он заставляет их вернуться обратно. Это просто прикосновение. Вот и все. Здесь нет ничего опасного. Дин сумасшедший, но он заботится о нем. — Все будет хорошо, Кас. Просто отдохни, хорошо? — тихо бормочет Дин в чужое плечо. Несмотря на пугающую ситуацию, примерно через сорок пять минут абсолютной неподвижности Дина Кастиэль действительно засыпает. Он осознает это только тогда, когда просыпается смутное представление о том, что прошло несколько часов. В течение нескольких секунд ему кажется, что он дома, в своей квартире, а затем понимает, что всё ещё является пленником в доме Дина. Затем Кастиэль чувствует тёплые пальцы, нежно поглаживающие его бедро прямо под поясом его штанов. Грубый большой палец делает круги, затем кончики пальцев Дина ласкают кожу, прежде чем пойти на второй круг. Прикосновение невероятно интимное. Кастиэль перестает дышать, глядя на Дина, который сонно поднимает голову. Он кладет левую руку на руку Дина. — Пожалуйста, не надо, — шепчет парень. Дин повинуется, на его лице отражается разочарование. — Извини, что сделал тебе больно. Клянусь, я старался нанести как можно меньше урона. Конечно, это правда, Кастиэль уверен, что Дин мог бы в два счёта сломать ему что-нибудь, или просто убить. Он сдерживался. — Что ты будешь делать? — Делать? — переспрашивает Дин, выглядя озадаченным. — Со мной. Дин садится, пристально глядя на Кастиэля. — Я заключу с тобой сделку. — Какого рода? — Во-первых, я хочу быть уверен, что это, — он неопределённо взмахивает рукой, — больше не повторится. Условия твоего УДО — не нападать на меня, и ты сохранишь манжету на ноге, — он неопределённо пожимает плечами. — Я не буду запрещать попытки побега. Речь идёт только о насилии. Во-вторых... во-вторых, мы делим кровать. На сон, — поспешно добавляет он. — Только сон. А взамен я позволю тебе написать твоему брату письмо, чтобы он знал, что ты в порядке, — Кастиэль моргает несколько раз, пока Дин нервно облизывает губы, которые снова кровоточат. — Что скажешь? — Я... я могу подумать об этом? — Конечно, — Дин немедленно соглашается. Он встает с кровати, а потом замирает с занесённой для шага ногой. — Ты хочешь в туалет? — Нет. — Ладно, хорошо. Я сейчас вернусь, — говорит он и тихо выходит из комнаты. Кастиэль думает о Михаиле. Он знает, что военный кодекс поведения ВВСП требует, чтобы военнопленный не давал согласия на условно-досрочное освобождение, и сопротивлялся при предложении. Позиция ФБР несколько отличается из-за характера их работы, и эти агенты, скорее всего, вступят в контакт, за исключением борьбы с терроризмом. ОПА, в частности, сосредоточен на психологии субъекта. Мечтательный убийца, такой как Дин, с меньшей вероятностью будет убежден угрозами, потому что считает, что он выполняет работу Бога (или кого-то столь же важного) и готов умереть за дело. Убийц-гедонистов с большей вероятностью можно убедить, призывая их выживать. Ключ всегда в том, чтобы найти слабое место и использовать его, чтобы заставить сдаться или захватить. Что Кастиэлю делать в этой ситуации? Голос Хотчнера в глубине сознания говорит, что парень должен протянуть достаточно долго, чтобы быть спасенным. Если он напишет это письмо, а Дин его отправит, Кастиэль может что-нибудь сообщить ФБР. Например, имя Дина, их вероятное местоположение (где-то на Среднем Западе, плюс-минус два дня в дороге), его собственный истинный статус. У него есть только слово Дина, которое Винчестер держит, но это всё, что у него сейчас есть. Дин возвращается с запечатанной бутылкой воды, которую он открывает, а затем передает Кастиэлю. Холодная жидкость успокаивает пленника и почему-то даёт смелость говорить. — Дин, — тот поднимает брови в знак вопроса. — Да, я согласен. Медленная, почти застенчивая улыбка расцветает на чужом лице. — Агенты ФБР клянутся честью? Кастиэль наклоняет голову. — Я могу, если ты хочешь. Дин снова улыбается, на этот раз с грустным оттенком. — Нет, в этом нет необходимости. Ты либо будешь сотрудничать, либо нет. — Ты освободишь меня? — спрашивает Кастиэль, показывая на манжету. Дин долго смотрит на него. Кастиэль не может не задаться вопросом, что происходит у него в голове; если он сомневается в условно-досрочном освобождении пленника, что он планирует делать этой ночью, когда придётся лечь вместе спать? Но, возможно, это просто страх Кастиэля. На лице Дина нет никаких сомнений, кроме любопытства. Дин копается в кармане, достает ключ, подходит к Кастиэлю и расстёгивает манжету. Потирая запястье, Кастиэль понимает, что произошло раньше. — Магниты? — Дин удивлённо моргает. — А? — Манжета на лодыжку, — говорит Кастиэль. — Как ты это сделал? Дин смеется. Громко, заливисто, искренне. — Чувак, я же говорил тебе. Это волшебство. Я наложил заклинание, а не устанавливал промышленные магниты в дверном проёме, — он потирает затылок. — Кроме того, ты не подумал, что при магнитах тебя тянуло бы в сторону, а не мешало пройти вперёд? Кастиэль открывает рот, но затем закрывает его. — Справедливо. — Ты можешь ходить? Я покажу, куда у тебя есть доступ. Это ещё и отличная возможность проверить барьер. — Да, всё в порядке, — Кастиэль встаёт и прихрамывая топает к похитителю. Выражение лица Дина меняется от удивления к озадаченности всего за секунду. — Я забыл о твоей лодыжке. Вот, держись за меня. Кастиэль сперва колеблется, глядя на Дина, а затем снова делает то же самое, когда парень молча подходит ближе. Затем он протягивает руку, которую Дин перекидывает через своё плечо, позволяя Кастиэлю перенести свой вес. Дин больше не пахнет кровью, а его волосы все еще слегка влажные. Под ароматом шампуня находится настоящий запах Винчестера, похожий на лёгкий мускус. Парень впервые находится так близко, что Кастиэль может видеть даже веснушки на лице Дина, а ещё его каре-зелёный градиент глаз. Пока Дин показывает Кастиэлю бункер, он продолжает непринуждённо говорить об охоте («Было время, когда чупакабра преследовала нас. Милый питомец. Нет».) и личных деталях («Первый дом с тех пор, как я был ребёнком. Я имею в виду мою машину, Импалу. Ну, ты понимаешь»). Большинство спален пусты; Кастиэль, очевидно, занимает самую крутую спальню, потому что она единственная, где есть своя ванная комната. Дин показывает раздевалку, к которой у Кастиэля есть доступ, хотя это и не нужно. Комната Дина последняя по коридору, прямо рядом с лестницей. Когда Кастиэль пытается войти, манжета на лодыжке снова останавливает его. Конечно, Дин ухмыляется, но он ничего не говорит, кроме: «Я хочу тебе доверять, но я не тупой». Сама комната по-домашнему уютная и полна всяких безделушек, а также тут есть несколько явно не декоративных видов оружия на стене, включая топор. Все хорошее вне пределов досягаемости Кастиэля. Спальня младшего Винчестера находится на две двери дальше, и Кастиэль о ней слышит только «Это Сэма». Дин кладет ладонь на дверь, но не открывает ее. Поскольку он поддерживает часть веса Кастиэля, парень чувствует его небольшую дрожь. — Понятно, — тихо говорит Кастиэль. Он осознанно наклоняется к Дину, пытаясь успокоить его, от чего Дин слегка улыбается. Библиотека доступна лишь частично. Заклинание не позволяет Кастиэлю продвинуться дальше, чем на десять футов, и, в отличие от других барьеров, этот находится в воздухе, поблизости нет стен. Дин отпускает Кастиэля. — Давай. Проверь это. Кастиэль осторожно смотрит на парня, но повинуется. Это не трудно проверить, учитывая манжету на растянутой лодыжке. Кастиэль прыгает, тянет и толкает. Нет ни гула, ни видимых или слышимых признаков того, почему он не может сдвинуть манжету дальше определённой точки. На полу тоже ничего нет. Это... заклинание, оно не оставило следа. — Расстроен? — спрашивает Дин, поднимая бровь. — Тогда расскажи мне об убийствах, — Кастиэль садится в кресло рядом с книжным шкафом. Дин хмыкает и пожимает плечами. Он садится вне досягаемости Кастиэля, расставив ноги и расслабившись. — Это был вендиго, тот случай в Вайоминге. По сути, это существо — человек, который съедает достаточное количество человечины, чтобы превратиться в монстра. Единственный способ убить их — это сжечь заживо, — Дин пожимает плечами. — Я хотел застать в его пещере, но он проснулся, когда я шел по лесу, поэтому мне пришлось импровизировать. Думаю, он убил несколько охотников, прежде чем я добрался до него. Мне пришлось остаться на несколько дней чтобы убедиться, что у этой твари не было пары, потому что я видел некоторые признаки того, что, возможно, был ещё один. — И ты в это веришь? — Как ты в голубое небо. — За исключением рассвета, заката и ночи, — Кастиэль не мог сдержаться, что заставило Дина снова рассмеяться. — Точно! Да, именно. Я тот, кто преследует тьму и видит то, о чем никто не думает, потому что все знают, что небо голубое. Это... имеет смысл. — Где доказательства? — спрашивает Кастиэль. — Где доказательства, что всё, что ты мне сказал, реально? Дин ёрзает на своём месте. — Ну, на самом деле я думал о том, чтобы позвонить Анне. Манжету на лодыжке, которую ты носишь, я нашел здесь всего неделю назад. Тогда я начал ее «настраивать». — Анна? Ангел? — Дин кивает. — Попросить об услуге. У Кастиэля есть только два варианта: или Дин в какой-то степени прав, или Кастиэль тоже сошел с ума. Безумие может быть заразным. Но Кастиэль не чувствует себя сумасшедшим или даже поручителем сумасшедшего; он чувствует себя рассерженным, растерянным и безнадежно потерянным в мире, которого ещё вчера для него не существовало. Конечно, это просто манжета, которая подчиняется таинственным барьерам, а не призрак или ангел Божий, говорящий с ним, но Кастиэль не глуп. Где есть одна трещина, там будет раскол. Когда он смотрит вверх, Дин выглядит удивленным. — Ты мне веришь. — Я многому верю, — честно говорит Кастиэль. А знаете, во что он ещё верит? В то, что независимо от того, является ли магия реальной, похищение агента ФБР по причине родственности душ не является самым разумным поступком. Кастиэль прочищает горло и протягивает руку. — Продолжим тур? Дин смотрит на парня благодарным и довольным взглядом. В некотором смысле, ему очень легко угодить. — Конечно. Кастиэль не может попасть ни на кухню, ни в переднюю часть бункера, ни в гараж, ни в дальние комнаты, но Дин позволяет ему взглянуть на это. — Там есть такая же комната, в какой живёшь ты, — признается Дин. — Но она больше похожа на комнату для сексуальных пыток. А рядом с ней арсенал. — Ну, я не против пропустить эту часть, — врёт Кастиэль. Он бы очень хотел попасть к оружию. Дин усмехается. — Мы должны вернуться в комнату. Чем больше ты будешь напрягать ногу, тем дольше она будет восстанавливаться. Тебе ведь больно, — говорит парень так, будто сам не раз переживал такие травмы. — Хорошо. Комната Кастиэля все еще в полном беспорядке. Дин усаживает его на кровать, которая, кроме нескольких капель крови, является единственной вещью в комнате, оставшейся нетронутой. Телевизор разрушен. DVD-плеер выжил благодаря тому, что был меньше по объемам и им было бесполезно кидаться. У стула сломана ножка. Стол всё ещё на месте, что удивительно, потому что на него упал Дин. Мини-холодильник получил вмятину и оказался опрокинутым, но всё ещё рабочим. Дин убирает весь мусор без комментариев, делая несколько ходок наверх, чтобы унести мусор. Он убирает, несмотря на то, что его побили так же, как и его пленника. Кастиэль не раз получал такой урон в спарринге, но у него всегда были выходные после этого, чтобы прийти в норму. У Дина, видимо, нет. Чувствуя себя глупым и виноватым, Кастиэль шепчет тихое «Прости». Голова Дина поворачивается. — Ты действительно извиняешься? Кастиэль пожимает плечами, ковыряясь пальцем в одеяле. — Думаю, да. — Ты все еще можешь быть честным, — говорит он, отвечая на заданный Кастиэлем несколько часов назад вопрос. После одной из ходок Дин возвращается с листком и ручкой. — Ты можешь написать только один раз, без правок, — говорит он. — И ты ничего не можешь написать о том, где ты и с кем. Это значительно усложнит понимание секретного сообщения, тем более что у Кастиэля практически нет такого опыта. Рид всегда разгадывал такие головоломки. Новак берет бумагу и ручку, почти целую минуту уставившись на пустую страницу, прежде чем сообразив, как ему нужно донести своё сообщение быстро, и при этом не быть раскрытым Дином. Если Винчестер не будет спешить и хорошо прочтёт письмо, он может понять, о чём речь. Хотя кто знает, насколько этот парень хорош в стенографии.Дорогой Бальтазар, Со мной всё хорошо. Все, что произошло — моё путешествие по кое-каким местам. Ничего плохого не случилось, и я не пострадал. Хотя я знаю, что это, кажется спонтанным, на самом деле я долго думал о том, чтобы уехать и сделать перерыв. Я чувствую себя хорошо там, где я есть — я хорошо питаюсь и, наконец, высыпаюсь (а ты всегда хотел этого). Я знаю, что уже немного поздно об этом просить, но позаботься о моей квартире, ладно? Я не могу потерять её из-за неуплаты аренды. Письма Хейэль, должно быть, завалили весь мой почтовый ящик, пожалуйста, разберись с ними. Когда я вернусь, я хочу прочитать их. Сохрани всё, что отправят наши родители. ФБР, вероятно, уже уволили меня за то, что я уехал так внезапно, но не переживай об этом — я в порядке. На самом деле, у меня все хорошо. Михаил всегда говорил, что мы должны уделять время себе, чтобы по-настоящему жить. Я наконец решился сделать то, что он хотел. Не беспокойся обо мне. Хотя иногда ты немного придурок, я всегда буду любить тебя. Даже после того, как ты увёл мою первую подружку. Оставайся в Техасе, будь счастлив. Всегда твой, Кастиэль.
— Я не думаю, что они поверят в то, что оно написано не по принуждению, — говорит Дин. — Ты сказал, что я не могу рассказать, где я или что случилось, чего ты ещё ожидал? — спрашивает Кастиэль, стараясь не волноваться, а Дин просто пожимает плечами. — Отлично. Первая буква каждого предложения складывается в «Дин Винчестер», а второй абзац — всё, что Кастиэль смог выяснить о своём местоположении — район Среднего Запада. Дин был до абсурда осторожен, чтобы не дать понять, в каком штате находится. Кастиэль не уверен, что понимает смысл такого рода общения, которое Дин, что удивительно, позволил. На всякий случай Кастиэль помечает одинаковые буквы случайными словами, формируя отдельные словосочетания иначе, чем остальные. Но он думает, что если Дин действительно отправит это письмо, у ОПА не будет проблем с выяснением того, что Кастиэль пытается сказать. И это не просто зашифрованное послание, когда он говорил Бальтазару позаботиться об аренде и семье. Кастиэль не отмёл мысли о побеге. Еще нет. Дин на самом деле всё складывает в конверт и клеит марку (к разочарованию, негосударственную) и запечатывает письмо перед Кастиэлем. Всё это в перчатках. — В следующий раз, когда буду в центре, я отправлю. Обещаю. — Спасибо, Дин.***
После обеда Кастиэль просит уединения, чтобы принять душ, а Дин, конечно, соглашается. Он никогда не видел своего пленника раздетым. Пока Кастиэль стоит под горячими струями, полностью обнаженный, он позволяет себе думать о том, что будет дальше. Делить постель с Дином. И не только сегодня вечером, каждую ночь, пока он здесь. Нет, Дин не собирается насиловать Кастиэля. Но он определенно испытывает недостаток в ясном чувстве границы. Новак думает, что Дин хочет не столько власти, сколько желает быть взаимно любимым. Дин, вероятно, хочет близости, которая не обязательно является сексом. Боксеры, пижамные штаны, футболка, носки — его доспехи. Открыв дверь и выпустив из ванной пар, Кастиэль видит Дина, лежащего на кровати поверх одеял и одетого только в боксеры и футболку. Свет в холле, в отличии от комнаты, все еще включен, так что немного темновато. Винчестер смотрит на Кастиэля, слегка приоткрыв рот и приподняв брови. Новак знает, что это значит — Дин чувствует нервозность и стеснение. Но он не говорит: «Все в порядке, ты можешь спать один». Не говорит: «Я опущу эту часть нашей сделки». Он только с надеждой смотрит на Кастиэля. — Я не буду приставать, клянусь, — говорит Дин. Кастиэль кивает, пытаясь сделать это с уверенностью. — Я знаю. Он забирается на кровать, натягивая одеяло на себя и ложится спиной к Дину. Винчестер делает то же самое, а потом Кастиэль чувствует нежное прикосновение к спине. — Я могу обнять тебя? — шепчет Дин. Кастиэль вздрагивает, но вскоре заставляет себя расслабиться. — Руки над одеждой. — Замётано, — рука Дина отодвигается от спины, чтобы опуститься на талию Кастиэля. Он придвигается достаточно близко, чтобы парень мог чувствовать его горячее дыхание на затылке, и одной ногой едва ощущать чужое колено. — Спокойной ночи, Кас. Дин засыпает, а Кастиэль смотрит в стену и задается вопросом, во что он втянул себя.