***
Дверь заперта, Адити спит, и, вероятно, никто Кастиэлю больше не позвонит. Нельзя исключать вполне возможный вызов на работу — Соединенные Штаты — огромная страна, с значительным количеством людей, и ОАП — это только одна команда, но, к счастью, серийные убийцы встречаются относительно редко, но их также иногда вызывают на серийные похищения детей и случаи торговли людьми. Это, мягко говоря, поддерживает оживление на работе, но забирает все свободное время на сон. Так что несколько полных дней отдыха — большая редкость, а значит, и большая ценность. Он со вздохом плюхается на кровать, снимает носки и расстегивает брюки. Ему в последнее время везло. Он в основном использовал это время, чтобы встретиться с Дином. Дин. Долгое время все мысли о нем ассоциировались со страхом и агонией. Кастиэль был травмирован после побега, не только тем, что Дин сделал с ним, но и процессом адаптации к миру и образу мышления, которые больше не казались ему знакомыми. Перестроить свой собственный образ мышления на что-то более нормальное и здоровое было трудно, хотя он всегда знал, что это необходимо и очень важно для дальнейшего возвращения к жизни. Смотреть на Дина ясно, а не эмоционально, было жизненно важно, пусть и невероятно сложно. По большей части он чувствует, что преодолел это препятствие. Устное признание Дина во всех своих проступках очень помогло ему, и последний поступок — сдаться полиции — стал подтверждением того слов. Кастиэль не хотел, чтобы Винчестер сидел в тюрьме, но когда тот сделал то, что сделал, в конце концов он почувствовал себя в безопасности, одновременно переживая за него и его решение. Но тем не менее это помогло хотя бы на немного избавиться от мыслей о мужчине; жить свою жизнь так, как жилось без него. Он встретил Стефана, принял свою сексуальную ориентацию и продолжил путь дальше. Изменившийся — да, покрытый шрамами — да, но функционирующий и счастливый. Но он всегда любил Дина, даже когда отбрасывал эти эмоции из соображений практичности. То, что Дин вышел из тюрьмы, подняло эти эмоции обратно на поверхность. Это сильнее, чем дружба. Дин все еще сбивает его с толку, но не из-за своих действий, а из-за действий самого Кастиэля. Мысли копошатся в его голове, но отказываются проясняться. Он очень голоден. Он встает, идет к холодильнику и берет свои последние остатки китайской еды на вынос. Он открывает коробку на кухонном столе и съедает все в холодном виде. Еда хороша, хотя не совсем свежая. Как только он заканчивает, то кое-что замечает. Что-то странное. Он возбужден. Член встал автоматически, и Кас колеблется. Он собирался пойти в душ, но... Открывает шкаф и останавливается в дверях. Берет сумку, стоящую в дальнем угле, где висит его повседневная одежда. Она черная, без текста, точно такая, какой он ее помнит, хотя прошло уже больше полугода с тех пор, как он к ней прикасался. Последний раз это было уже после того, как он расстался со Стефаном, и один из немногих случаев, когда он чувствовал себя сексуально неудовлетворенным с тех пор. Работа, как правило, поглощает его жизнь и подчиняет себе его сексуальное влечение. На самом деле, только присутствие Дина рядом возбуждает Кастиэля. Он берет сумку с собой в постель и медленно открывает. Лубрикант. Черный фаллоимитатор. Кольцо, которое он не разу так и не использовал. Быстрая мастурбация в душе — до или после работы — это все, чем Новак занимался. Потакание себе в сексуальном плане ощущается как, ну, потворство своим желаниям. Он снимает с себя всю одежду, кладет фаллоимитатор и смазку на кровать, но оставляет кольцо в сумке. Потом ложится на спину и проводит рукой по своему мягкому члену. Он играет с головкой и чувствительной нижней стороной, поглаживая последнюю вдоль щели. Его разум совершенно пуст. Он просто наслаждается физическим ощущением прикосновения, даже если это только он сам себя трогает. Он обхватывает свои яйца и сжимает основание члена, а затем начинает твердеть. Дин знал бы, как прикоснуться к нему. Кастиэль моргает, глядя в потолок. Он мечтал о случайных людях с тех пор, как расстался со Стефаном. Красивые мужчины и женщины. На самом деле он не думал о Дине — ему казалось, что он избавился от этой привычки. Он гладит себя, чувствуя, как наполняется орган. Он останавливается только один раз, чтобы схватить смазку, сделать себя скользким, — что заставляет мастурбировать быстрее. Он раздвигает ноги и один из смазанных пальцев вдавливает в себя. Потом замирает в шоке, потому что это первый раз с того дня, когда он трахнул себя дилдо и позвонил Дину, сообщив об этом. Его тело не привыкло к такому удовольствию — он напряжен, и даже просто один палец вызывает боль. Кастиэль прикусывает губу, затем медленно втягивает ее и вынимает. Его член остается твердым. Один палец заменяется двумя, потом тремя. Он все еще чувствует себя напряженным, но хватает фаллоимитатор и смазывает его, а затем прижимает к своей дырочке. Толкает внутрь только кончик. И стонет. Его член дергается. Он вбирает около двух дюймов, прежде чем приходится остановиться, и скользит вибратором внутрь и наружу, чувствительная кожа его входа немного цепляется за это. Он чуть не роняет смазку, пытаясь вытащить еще больше сальными руками, но потом пробует снова, и на этот раз фаллоимитатор погружается глубоко. Он начинает трахать этим себя. Фаллос с каждым разом входит все глубже, пока основание не прижимается к его заднице. Он перекатывается на бок, держа фаллоимитатор рукой за спиной, и начинает двигаться быстрее. Сильнее. Так же, как и Дин бы двигался. Он представляет себе его позади себя, трахающего своим твердым членом, стонущего с красным лицом — именно таким Винчестер всегда выглядел во время секса. Сильная тоска по нему почти перекрывает все ощущения от мастурбации. Его рот наполняется слюной, когда он представляет себе член Дина в своем рту, как он сосет его, трахаясь дилдо. Дину бы это понравилось, он уверен — заполненный Кастиэль с обоих концов. Он хочет этого, хочет так же сильно, как Дин хочет его. Предэякулят капает с его члена, когда он попадает по простате. Черт возьми, но это так приятно! Он так и не позволил Стефану сделать это с собой и даже отказался сделать тоже самое тому, но ощущения просто потрясающие. Он так возбужден, так жесток, что готов кончить. Он бьет фаллоимитатором по своей простате, снова и снова, а потом кончает. — Дин! Он приходит в себя задыхаясь, немного в шоке, немного в затянувшемся удовольствии. Неужели он действительно только что это сделал? Мастурбировал на Дина? После такого промежутка времени? Он медленно вытаскивает фаллоимитатор. Это было приятно, но не так, как настоящий пенис. Не то что Дин. Они со Стефаном так до этого и не дошли. Стефан подталкивал его к этому, но никогда не настаивал, и какая–то часть Кастиэля чувствовала, что отдаваясь ему, он каким-то образом сломал бы Дина, ибо знал, как важно было тому иметь его во всех отношениях. Это было нелогично и не очень здорово — Доктор Кац, конечно, поощряла его не думать так — но он никогда не мог полностью избавиться от этого чувства, даже когда чувство измены Дину полностью исчезло. Его вдруг осенило: он смотрит на Дина сексуально. Его сексуально влечет к Винчестеру. И так будет всегда. Их отношения всегда были сексуальными. Да, они были не только любовниками, но и друзьями — если он вообще может употребить это слово, а он знает, что Морган этого не сделает, и его психиатр тоже, и ОАП, — но сама по себе дружба никогда не была чем-то таким единственным, что Кастиэль испытывал к Дину. Даже в смятении от того, что он был гетеросексуальным человеком, а затем началось развитие способности испытывать влечение к мужчине, их отношения никогда не были платоническими. Этого не могло быть, потому что это было не на стороне Дина, и Кастиэль всегда полностью осознавал это. Неудивительно, что Дин постоянно предостерегает его. Кастиэль все отрицал, но Дин знал, что в их отношениях всегда будет присутствовать сексуальный оттенок. Черт возьми, Кастиэль поцеловал его! Трудно двум нормальным людям, однажды вступившим в романтические отношения, покончить с этим и остаться только друзьями. Гораздо труднее родственным душам. Кастиэль лежит в своей постели, живот все еще покрыт спермой, и думает: Блять.***
— Ну, по крайней мере, на этот раз ты не выглядишь дерьмово, — говорит Дин, через мгновение после того, как открывает дверь номера. — Спасибо, — сухо отвечает Кастиэль. — Можно мне войти? — Конечно, всегда, — легко говорит Дин и отходит от двери. Кастиэль входит и запирает за собой. На этот раз Дин выбрал мотель немного лучшего качества, хотя Кас знает, что большая часть причин, по которым Винчестер (и Сэм, в прошлом) всегда выбирает дерьмовые, заключается в мошенничестве кредитных карт, и как правило именно в таких мотелях спалиться с этим маловероятно. Не то чтобы Дин всегда мошенничает — Кастиэль спросил как-то. Он использует наличные деньги, которые зарабатывает, играя в пул. Стены на самом деле кремовые, и на них нет ни воды, ни пигментных пятен. Кровати выглядят чистыми. Стол немного потрепан, но выглядит как твердое дерево. — Как там с делом? — спрашивает парень. — Хорошо, — говорит Дин. — Ты просмотрел файлы, которые я отправил? — Да, — говорит Кастиэль. — Ты нашел что-нибудь новое? — Нет, с тех пор как мы разговаривали в последний раз, — говорит Дин, морщась. Кастиэль пристально смотрит на него. — Ты выглядишь лучше. Здоровее, — ближе к его первоначальному весу. Дин моргает. — Хм, спасибо, — он пожимает плечами. — Я чувствую себя лучше. Во мне больше энергии, чем раньше. Кас, к чему ты клонишь? Прямой вопрос. Вот и хорошо. Раньше Кастиэль спрашивал об этом только косвенно. — Наверное, мне интересно, каково твое психическое состояние. Ты казался подавленным, когда Анна впервые вытащила тебя оттуда. — Ну... да, наверное так. Я имею в виду, но я вроде как должен чувствовать себя дерьмово, не так ли? — Знаешь, Дин, то, что я рядом с тобой в безопасности, отчасти означает, что ты здоров, счастлив и уверен в себе. Тебе не хватало этих вещей, когда ты похитил меня. Дин садится. — Ты думаешь, что я собираюсь снова это сделать... — Нет, нет, — говорит Кастиэль, поднимая руки. — Нисколько. Я просто собираюсь сказать, что хочу, чтобы ты был счастлив, или, по крайней мере, не впадал в депрессию. Это часть твоего психического здоровья. Я знаю, что ты изначально сосредоточился на мне — что и привело тебя ко всему похищению — если верить словам психолога, но... — Ты видел ее записи? — перебивает его Дин. — Я хочу, чтобы ты знал, что ты в безопасности. От меня. — Нет. Я попросил Моргана дать мне обзор, но у меня нет официальной причины видеть их, и Морган не считал это разумным, по какой бы то ни было причине, — это не значит, что Кастиэль уже не вступает в потенциально эмоционально опасные отношения с Дином. Какой от этого может быть вред? — О. Извини. — Мне не нужно их видеть, Дин. Я знаю, каково было твое душевное состояние до того, как ты сдался полиции. Я не знал, выйдешь ли ты оттуда целым и невредимым, но за себя я не боялся. Дин закусывает губу, затем медленно кивает. — Окей. Я тебя понял, — он ерзает, выдергивая из джинсов выбившуюся нитку, которая истончается на коленях — не художественно, а от работы. — Мне... уже лучше. Жизнь снова обрела свой ритм. Ты должен понимать, что я имею ввиду... Кастиэль улыбается. — Да, понимаю. — Это хорошо. Я рад... ну, я рад, что ты справился, после побега. Я знаю, как это важно, понимаешь? Не хочу об этом говорить, но у меня было с тобой счастье, когда я держал тебя в плену, а у тебя нет, — Дин почесывает голову, выглядя странно застенчивым. — Я думаю, это действительно здорово, что ты снова работаешь с ФБР и своей командой. Я был очень рад это слышать. Кастиэль это понимает и принимает. — Так чем же ты собирался заняться сегодня вечером? — Я чертовски голоден, Кас. — Дин, ты просто ходячий желудок, — по крайней мере, так оно и было раньше. Похоже, он снова начинает понемногу приходить в себя. Дин хлопает себя по животу и ухмыляется. — Да. После недолгих споров они переходят на гамбургеры и картошку фри. Дин уходит, чтобы забрать еду. Кастиэль хватает пульт, но телевизор не включает. Сумка Дина лежит открытой на дальней кровати. Сверху лежит что-то похожее на охотничий его дневник, только это не так: Кастиэль знаком с дневником Дина, и он обтянут черной кожей, а не такой темно-синей. А охотничий дневник Джона Винчестера был обтянут коричневой. Дин будет отсутствовать по крайней мере полчаса, если не больше, так что Кастиэль знает, что у него есть время, чтобы взглянуть, но должен ли он это делать? Это было бы вторжением в личную жизнь, но Дину, вероятно, было бы все равно. Кастиэль все равно должен спросить, даже если знает, что тот скажет «Да». Это своего рода опасная сила — знать, что почти все, что он делает, Дин просто принимает как его право. Дневник остается на изначальном месте, пока Дин не возвращается с полными руками восхитительно пахнущих бумажных пакетов. — Твой. Если только ты действительно не хочешь один из моих трех бургеров, — говорит он, бросая один пакет перед агентом, который сидит на одной из кроватей. Кастиэль отрицательно качает головой. — Мне бы сначала свой съесть и картошку. — Я взял большой комплект, чувак. Кастиэль достает свой гамбургер и салфетки. Он расстилает их так, чтобы одеяло не было покрыто крошками и соусом. Он прочищает горло и спрашивает: — Для чего этот дневник? — О. Это мой личный дневник, а не охотничий, — Дин смотрит на него, потом снова на Кастиэля. — Да, ты можешь прочесть его. Только не заляпай гамбургером. Кастиэль недоуменно моргает. — Конечно, я... — Я шучу, Кас, — Дин хватает его и бросает на кровать Кастиэля. — Ты не должен позволять мне читать это, Дин, — осторожно говорит тот. — Ты имеешь право на личную жизнь. Но Дин только улыбается ему. Он не выглядит напряженным или загнанным в угол. — Нет, это все твое. Ты не против, если я набью себе щеки, прежде чем начать разговор? — Конечно же нет. Ешь на здоровье. Дин запихивает в рот гамбургер высотой не менее четырех дюймов. Держа одной рукой гамбургер, Кастиэль осторожно открывает дневник на первой странице. К его удивлению, там нет ничего, кроме времени и даты с косыми чертами рядом с ними, как будто Дин что-то считал. Он присматривается внимательнее и понимает, что первое свидание состоится примерно через неделю после того, как Дин вышел из тюрьмы. Количество косых линий начинает уменьшаться с течением времени. Последняя дата — около месяца назад. На следующей странице показываются слова, в основном нацарапанные заметки, которые, похоже, адресованы самому Дину. «Не принимай решения из-за боли». «Моральный выбор вне личных последствий». Очень четко прописано: «Я контролирую себя». Это Дин напоминает себе о том, что он должен делать. Скорее всего, именно этому его научила терапия. Следующие несколько страниц содержат обрывки подобных предложений. Первая полная запись в журнале начинается с «Видел Каса сегодня. Он выглядит таким здоровым. И он улыбнулся мне. Я так долго этого ждал. Я рад, что с ним все в порядке». На глаза Кастиэля наворачиваются слезы. Он помнит, как Дин поблагодарил его за улыбку. Должно быть, именно поэтому. Он осторожно закрывает дневник. Когда поднимает взгляд на Дина, тот смотрит на него с беспокойством. — Что-то случилось, Кас? Кастиэль улыбается ему. — Нет. Дин доедает свой гамбургер, все еще настороженно глядя на парня. — Я имею в виду, что говорю о тебе, и мне очень жаль, если это так жутко... — Нет, Дин. Это — это хорошо. Я очень рад, что ты решил все это записать,— торопливо говорит агент. — Тебе это все на пользу. — Я просто хочу, чтобы ты знал, что я не... я не опасен для тебя. Кастиэль откладывает недоеденный гамбургер, встает с кровати, подходит к Дину и садится рядом с ним. — Так оно и есть. Я знаю, что это так. Пожалуйста, верь мне, когда я это говорю. Дин не отступает, просто изучает его лицо с расстояния двух футов. — Ну, я не думаю, что ты был бы здесь, если бы не думал так на каком-то уровне, — признается Дин, — но это вряд ли можно назвать полным доверием. Кастиэль тяжело вздыхает. — Да, пожалуй, что так. Дин вытирает рот, стирая большую часть соуса, который капает с его подбородка. Он быстро моргает, его длинные ресницы скользят по щекам. — Ты пропустил одно место. Дин снова вытирает, но промахивается. Почти чувствуя, что его рука принадлежит кому-то другому, Кастиэль проходится по пятну соуса, его большой палец находится прямо под нижней губой Дина. Того губы все еще красивы, все еще пышны. Новак помнит их влажными, скользкими от своей слюны или от спермы. При этой мысли, при воспоминании возбуждение опускается все ниже и ниже. Зрачки у Дина большие, а дыхание учащается. Кастиэль чувствует стеснение в груди и вздутие в штанах. Он хочет этого. Он так сильно хочет этого, и это кипит под его кожей уже несколько месяцев, сознательно отрицая. Но сейчас он этого не отрицает. Он наклоняется вперед и прижимается губами к губам Винчестера. Рот того полуоткрыт, и Касу легко просунуть свой язык в его рот, чтобы снова попробовать Дина на вкус. Дин застывает, наверное, на целую секунду, потом наклоняется к нему, реагирует, влажно целует, его руки опускаются на плечи. Прошло буквально несколько лет с тех пор, как они целовались. Вот так, долго и жестко, и это была прелюдия к большему. Руки Дина на плечах Кастиэля болезненно сжимаются, а затем он с силой толкает парня назад. Глаза Каса распахиваются, его охватывает внезапный гнев, и он реагирует на боль еще до того, как начинает думать. Он бьет Дина кулаком. Дин соскальзывает с кровати, прижимая руку к окровавленному рту. Он падает на пол с глухим стуком, ярко-зеленые глаза потрясены и смотрят на агента. — О Боже, Дин, мне так жаль! — Кастиэль встает с кровати, подходит к Дину и снова отходит, не в силах решить, что с собой делать. Дин медленно отнимает руку ото рта и секунду молча смотрит на кровь. А потом: — Кас, это было потрясающе. — Э–э... я... что? — Все в порядке, я имею в виду, что заслужил это, — легко говорит Дин. Он доволен, Кастиэль видит это по тому, как он двигается. Определенно не расстроен. Он не встает с пола, а просто смотрит на него. — Нет, ты не должен, — говорит Кастиэль, желая дать пощечину Дину и самому себе, — ты определенно не заслужил того, чтобы тебя ударили за то, что ты остановился. — Думаю, что заслужил, — говорит Дин, странно забавляясь. — Почему ты радуешься этому? — требует Кастиэль. — Я ударил тебя. Дин качает головой и наконец осторожно встает. Он сохраняет дистанцию. — Нет, старик, ты ударил меня, потому что я показал силу. И это очень хорошо, — его зубы в крови, когда он слегка улыбается. — Правда, чувак. — Как ты можешь... это не то, чего я хочу, — огрызается Кастиэль. — Чего же ты хочешь?— спрашивает Дин с открытым лицом. Новак делает шаг вперед, в пространство Дина. Его сердце бешено колотится, когда он скользит пальцем вверх по чужой молнии джинсов. Лицо Дина закрывается. — Кас. Нет. У Кастиэля щиплет глаза. — Потому что я тебя ударил? — Потому что ты меня не любишь, — тут же поправляет Дин. Что? — Я действительно люблю тебя, — говорит он, шокированный тем, что Дин отрицает это. Особенно после того, как они сказали это друг другу несколько месяцев назад. — Разве? — неожиданно напряженно спрашивает тот. — Я знаю, что ты любишь меня, Кас. Но я честно думаю, что на этом все и кончится, — он немного отступает назад, выглядя таким настороженным, каким не был даже после того, как Кастиэль ударил его. Например, тот поцелуй и то, что тебя ударили — это не такая уж большая проблема, но это так. Это очень странно. Загадочно. Почему Дин думает, Кастиэль поцеловал его? Что это была чувственная память, какая-то странная реакция, как раньше? С точки зрения Дина, это было бы вполне логично. Он не был в голове парня. Его не было рядом, когда Кастиэль понял, что у него всегда будут сексуальные чувства к Дину. Обнимая Винчестера, как своего друга, он понял, что все еще хочет большего, что он способен хотеть большего от него. Все это происходило в сознании Кастиэля, в основном на подсознательном уровне. Складываясь в сознательное сейчас, в этот момент. — Ты... Кас, ты самый добрый человек, которого я когда-либо встречал. Я имею в виду, что ты серьезным стал конкурентом для Сэмми, в его то доброте. Ты заботишься обо мне. Я знаю, что ты любишь, — Дин сглатывает, в его глазах боль, но также и нежность. — Ты любишь меня таким бескорыстным образом. Я не могу чувствовать это, не так, как ты, даже будучи охотником, я делаю свою работу, чтобы помочь людям и положить конец страданиям, но не потому, что я люблю их, Кас, не так, как ты можешь. Почему Дин отвергает его? Неужели Дин действительно думает, что Кастиэль его не любит? После всего, после всего, за что Кастиэль простил его, как Дин может так думать? Новак мысленно барахтается. Это последнее, чего он ожидал. Он точно не планировал это до конца, но с тех пор, как он признался себе, что его чувства к Дину не платонические, он пошел в этом направлении. Он просто не хотел признаваться в этом вслух. Но что теперь? С Дином здесь, с Дином так близко. Ему хотелось показать любовь, упасть в постель, рассказать Дину, что он чувствует через прикосновение. — Если это касается моего побега... — Нет-нет. Это не имеет к нему никакого отношения. Ты сбежал, потому что я причинял тебе боль; потому что то, что я делал, было неправильно. — А потом? — спрашивает Кастиэль с пересохшим ртом. Дин смотрит вниз. Он прижимает рукав рубашки к кровоточащей нижней губе, впитывая в себя кровь, а затем пристально смотрит вверх. — Любовь не может выйти из того, что я сделал с тобой. Я изнасиловал тебя, я держал тебя в плену, я сделал собой всю твою жизнь. Ты заботишься обо мне, потому что у тебя есть доброта святого, но это не любовь. Во всяком случае, не романтическая. — Я удивлен. — Наверное. Я хочу сказать, что, по-моему, ты запутался. Кастиэль определенно чувствует себя сбитым с толку. Он пытается справиться с собственными мыслями, своим растущим решением вступить в романтические, сексуальные отношения с Дином и его отказом. — Но ты же меня хочешь. — Поверь мне, Кас, хочу. Я так чертовски сильно этого хочу, — говорит Дин грубым голосом. Он продолжает вытирать губы, но его другая рука сжимается и разжимается. — Но я не хочу причинять тебе боль, чтобы получить тебя. Я сделал это однажды и больше никогда не сделаю. Кастиэль пристально смотрит на него, не обращая внимания на пустое жужжание. Ему нужно все обдумать. — Я должен принести тебе лед. — Это было бы неплохо, — осторожно отвечает Дин. Новак не может смотреть ему в глаза. Он выходит из номера мотеля и направляется к морозилке. Когда он вытаскивает лед, то замечает небольшой порез на среднем суставе от удара по Дину. Мир, кажется, замедляется, когда он продолжает смотреть на него, не в силах оторвать глаз от этого зрелища. Когда он наконец отводит взгляд, его глаза горят так, словно он уже слишком давно не моргал. Он не расстроился из-за пореза. Он очень расстроен тем, что только что сделал. Оба раза. Наброситься с поцелуем на Дина без всяких объяснений, поддаваясь желанию. А после ударить. Ему нужно притормозить. Подумать. Когда он открывает дверь в номер мотеля, Дин резко оборачивается. Он выглядит удивленным, увидев Кастиэля. — Лед, — неуверенно произносит парень. — И я думаю, нам надо поговорить. Дин секунду колеблется, потом кивает. — Да. Лучшая идея. В качестве пакета со льдом служит полотенце. На рубашке Дина есть маленькие пятнышки крови, но Кастиэль знает, что Дину все равно. Но прежде чем заговорить, он все же дожидается, пока тот устроится на другой кровати. — Прости, что я тебя ударил. — Кас, в этом нет необходимости... — Если я хочу иметь с тобой отношения, то только здоровые. Ударить тебя — это ненормально. — Ты думаешь, у нас могут быть здоровые отношения? — спрашивает Дин, наполовину забавляясь, наполовину нет. Кастиэль сидит на другой кровати. Примерно в восьми футах от него. Он отвечает не сразу. Дин заслуживает хорошо обдуманного ответа. Любовь к ближнему — это сильная любовь, любовь Бога. Часто считается благотворительным видом любви. Неужели он чувствует то же самое к Дину? Наверное... да. Филия — это любовь друзей, равных. У них и она имеется. Именно к этому они и стремились все эти месяцы после побега Дина. Эрос, романтическая любовь, одна из самых сложных. — Я действительно люблю тебя, Дин, — он поднимает руку, когда тот открывает рот, чтобы заговорить, но замолкает. — Я мастурбировал на тебя несколько дней назад. Это заставило меня понять, что я никогда не испытывал к тебе платонических чувств. Я забочусь о тебе, и в этом ты прав, но дело не только в этом. Я не знаю, могу ли я просто дружить с тобой, Дин. — Но ты не можешь быть моим любовником, — резко говорит Винчестер. — Ты меня не любишь. В этом-то все и дело, для Дина. Он не верит — вероятно, не может поверить, — что Кастиэль способен его любить после всего произошедшего. Или, может быть, он считает, что если сделает шаг, то снова повредит Каса окончательно. И это действительно имеет смысл. Если Кастиэль просто сбит с толку, просто реагирует так, как его учили делать во время плена, то вступить в отношения — значит вернуть их к тому, где они были года два назад; где один психически нестабилен и подавлен, а второй пользуется этим. Кастиэль позволяет себе успокоиться. Он ждет, пока его сердце примет привычный ритм, а разум последует за ним. Он наблюдает за Дином, что просто позволяет смотреть на себя. Это будет больно, но Кастиэль хочет этого. Эти тайные встречи между ними были одновременно и новостью, и напоминанием. Переживание Дина как равного, как свободного человека, не заставило любить его меньше. Он может жить без Дина... но он этого не хочет. Каждая грань их отношений достаточно остра, чтобы ее можно было перерезать. В этом нет никаких сомнений. Кастиэль только что это доказал. Но оно того стоит, даже несмотря на боль. — Я хочу, чтобы ты стал моим любовником, Дин. Глаза того болезненно печальны. — Хотел бы я верить, что это правда. Кастиэль слегка кивает. — Я все понимаю. Мне придется тебе это доказать. И себе тоже. — Я не уверен, что это хорошая идея. Кастиэль отрицательно качает головой. — Возможно. Просто в следующий раз я буду следовать разуму, а не эмоциям — как с поцелуем вышло, — он делает паузу. — Но я чувствую, что не должен... что мне должно быть стыдно за свои чувства к тебе, хотя это не так. Дин молчит. — Ты позволишь мне попробовать? — мягко спрашивает Кастиэль. — О, Кас, — тут же говорит он. Он улыбается, хотя это должно быть больно. — Всегда. — Ты позволишь мне прикоснуться к тебе? Не в сексуальном плане, — поспешно добавляет Новак. Дин кивает. Кастиэля поражает, как открыт Дин, как он готов рисковать болью, чтобы просто сделать его счастливым, доставить ему хоть малейшее удовольствие. Он не позволит Новаку причинить себе боль, но Дин поднимает подбородок и ждет любых ударов, которые могут последовать в его сторону. Это и есть любовь — сознательно делать себя уязвимым. Дин любит Кастиэля, по-настоящему любит, даже если ему так ужасно не удалось в самом начале по-настоящему проявить это. Кастиэль встает с кровати и медленно приближается к нему. Для его же блага, как и для блага Дина, ему не нужна другая реакция. Он садится рядом с ним, погружаясь в матрас. Левой рукой он мягко кладет ладонь на щеку Дина, на здоровую сторону его лица. Кожа у мужчины теплая, а на кончиках пальцев Кастиэля — шершавая щетина. Он находится достаточно близко, чтобы почувствовать теплый выдох Дина. Он проводит пальцами по его бровям, по его скулам, по линии подбородка. Глаза Дина трепещут и закрываются. Да. Это так хорошо, так правильно. Правой рукой Новак гладит по чужой шее и обнаженному плечу. Гладкая, теплая кожа. Легкая дрожь мышц Винчестера при каждом прикосновении вызывает у него улыбку. Он проводит левой рукой по волосам Дина, и тот автоматически поворачивается к нему, закрыв глаза, пальцы Кастиэля глубоко погружаются в густые волосы. Как кошка. Однажды, много лет назад, Кастиэль сказал Дину, что они могли бы быть вместе. Он никогда не думал, что это случится. Но, может быть, так и будет. Может быть, он сможет воссоздать эти отношения; может быть, он сможет убедить Дина, что хочет этого, что это безопасно для него. Не безболезненно. Кастиэль не бредит по этому поводу. Но тем не менее оно того стоит. Его прикосновения — это не совсем поцелуи. Но они очень похожи. Интимность. Эрос, по крайней мере на каком-то уровне. Когда Дин открывает глаза, он роняет полотенце со льдом и тянется к Кастиэлю. Медленно. Его руки сначала легли на щеки парня, поднялись над его глазами, пробежались по волосам, а потом соскользнули на плечи. Он дотрагивается до затылка Новака, на секунду сильно надавливая большими пальцами, затрагивая приятную точку, что трогают при массаже. Кастиэль стонет. Дин дергается и замирает, глаза наэлектризованы желанием. — Ты думаешь обо мне, когда прикасаешься к себе? — шепчет Кастиэль. Дин сглатывает. — Ты же знаешь, что да. — Я думаю о тебе. Дыхание Дина прерывается. — О чем же ты думаешь? — Ты у меня во рту, — говорит Кастиэль, — твой вкус. Пока я трахаю себя фаллоимитатором. Но этот искусственный предмет совсем не то, что ты... Дин прижимает руку к промежности, и его бедра дергаются. Он говорит: — Вот дерьмо, — и в воздухе резко пахнет спермой. Он несколько раз моргает, прежде чем поднять глаза. — Кас, я... На секунду Кастиэль отрывается от собственных мыслей. К запаху спермы, шоку от ощущения того, что другой мужчина кончил на него в первый раз. Паника, страх и беспомощность. Его сердце болезненно колотится, во рту пересыхает, и он вспоминает тяжесть наручника на лодыжке. Это не совсем боль, хотя и не очень приятная — как будто он снова там, на каком-то уровне, только часть его, существующая на этом плане, в физическом настоящем. Он глубоко дышит. Пусть все идет своим чередом. Нервный. Чувство, как будто он делает это после перестрелки; все в адреналине и никуда не деться. Он заставляет себя отступить назад и посмотреть, что он сам чувствует. Он все еще возбужден, что в некотором смысле успокаивает. Эрекция не ушла из-за воспоминания. У него есть смешанные импульсы, часть его хочет дотянуться до Дина, а часть — убежать. Несмотря на свои изменения, этого не достаточно, чтобы забыть о прошлом. Но надо продолжать учить себя. Его голос звучит ровно и сдержанно, когда он говорит Дину: — Я собираюсь принять душ. — Что... ох, — голос Дина затихает. Он облизывает губы. — Я твердый, — просто говорит Кастиэль. — Но ты прав, сначала нам нужно привести в порядок наши головы. — Я только что кончил в штаны, Кас, — сухо говорит тот. — А я хочу снять с тебя одежду и заставить кончить снова, — признается парень. Пьянящая смесь возбуждения и вспомнившегося страха поднимается при этих словах. — Но мы можем подождать. Мы должны подождать. — Мне очень жаль... — Не переживай, — Кастиэль улыбается. Он легонько целует невредимый уголок рта Дина. Затем поднимает брошенное полотенце со льдом и протягивает его тому. Дин медленно берет его. Новак встает, зная, что выпуклость на его брюках должна быть очень заметной, и не скрывая этого. Он ныряет в ванную, закрывает за собой дверь и раздевается, даже не успев включить воду. Положив одну руку на свой член, он делает воду горячей и гладит себя. Он уже близок к тому, чтобы прийти, как ни удивительно. Вода колотит его по спине, потом по груди и животу, скользя мимо гениталий. Для этого требуется, наверное, дюжина ударов, чтобы кончить, образ Дина, стоящего на коленях перед ним в его сознании. Вода забирает вещественные доказательства. Кастиэль уже несколько месяцев переподготовлял свою реакцию на Дина. Он знает, что ему предстоит пройти долгий путь. Но это похоже на прогресс, а не на регрессию. Морган вырвет волосы из своей лысой головы, если узнает, что Кастиэль здесь и делает это. Доктор Кац предупреждала его во время нескольких сеансов, которые они провели, что она чувствует, что Кастиэль хранит нездоровые секреты. Что он был отстранен от дел. Этой мысли недостаточно, чтобы заставить его остановиться. Колебаться — да. Возможно, да. Дин — его родственная душа. И теперь, когда он доказал, что достоин доверия, что его разыскивают, парень должен сделать то же самое. Он должен доказать, что готов. Потому что все меньшее, чем истинная, глубокая эросная любовь, в конце концов, уничтожит их обоих, как только он выберет этот путь. И он сам его выбрал. После того, как вытереться он натягивает боксеры и футболку. Открыв дверь, видит Дина в спортивных штанах, а не в грязных джинсах. Дин поднимает голову, и вид у него решительный. — В чем дело, Дин? — спрашивает Кастиэль, подходя ближе. — Я люблю тебя, — говорит Винчестер. — Я больше никогда не хочу причинять тебе боль. Это не... я так не думаю... — Мы собираемся причинить друг другу боль, — деловито говорит агент. Дин открывает рот. — Обязательно, — говорит Кастиэль, перекрывая все, что собирался сказать мужчина. — Но для меня это того стоит, Дин. И до тех пор, пока оно того стоит и для тебя, я не собираюсь заканчивать наши отношения. — Ты чего-нибудь стоишь, — но в глазах Дина осталось сомнение. Кастиэль подходит к ближайшей кровати. Он откидывает простыни и одеяла и ложится так, чтобы Дин мог свернуться калачиком рядом с ним. — Ну пожалуйста! Дин долго колеблется. Затем он устраивается на кровати, ложится и поворачивается спиной к Кастиэлю. Тот сворачивается калачиком позади него, на этот раз уверенно. Он обустраивает свой подбородок между лопатками Винчестера, и перекладывает ногу между его ногами. Дин позволяет ему. Кастиэль гладит одетое бедро Дина, пока легкая дрожь не прекращается. Дин все еще уязвим, и если бы у Кастиэля были хоть какие-то реальные сомнения в своих чувствах, он бы не стал делать шаги в неизвестность, — ведь это бы сломало Дина, пойди что-то не так. Так что единственное, что сейчас остается — доказать любовь друг к другу; доказать нормальность их отношений как в платоническом, так и в сексуальном плане. Они засыпают под включенную лампу номера.