Пьедестал

      Аксель не хочет идти на работу. Не может ни физически, ни морально. Кровать не отпускает, приковывает к себе намертво. Если встать, ничего не изменится. Парня трясет и передёргивает каждый раз от мысли о партнёре, ожогах и судьбе. К последней он чувствует отвращение. Обида и злоба душат, скребут глубоко в груди, лезут в душу, высасывают все силы и энергию. На него давит страх к Максансу и ещё большое отвращение к самому себе, такому глупому и трусливому, решившему, что жизнь наконец-то распростёрла свои объятия, сжалилась, позволила насладиться собою сполна, но на самом деле дала смачного пинка, втоптала в грязь и плюнула вдобавок. Просто так.       Видимо, лишь избранным можно жить, не зная ни боли, ни страданий, думает Орьян, протирая опухшие и красные глаза из-за бессонных ночей.       Таким, как Максанс. Идеальная жизнь, идеальная внешность, только характер хуёвый. Но об этом не узнаешь, не познакомившись с человеком лично. С Максансом многие не знакомы, поэтому думают, что он грёбаное совершенство. С этими пьянящими серыми глазами, изящными руками и ослепляющей улыбкой. Конечно же, кто подумает, что он полное говно. Видимо, жизнь и судьба сговорились, выбрав мне в соулмейты этого придурка.       Акселю удаётся подняться с постели благодаря огромным усилиям. Тело отзывается ломящей болью, голова кружится, и в глазах темнеет. Парень хватается за стену и медленными шагами передвигается в сторону кухни, стараясь кое-как держаться на ногах, в которых крутится проснувшаяся Уба.       — Привет, красавица. Как спалось? — спрашивает Аксель, осторожно наклоняясь, чтобы приласкать питомца.       Ему отвечают громким лаем и радостным вилянием хвостом. Парень слегка улыбается и продолжает свой путь.       — А мне вот не очень. Все эти три дня. Повезло тебе, ты ведь всего лишь животное, не способное к рациональному мышлению и эмоциональному восприятию, поэтому и не переживаешь по поводу невесёлых событий в твоей жизни. А мне ведь пришлось хуже.       Уба тычется мордочкой в миску и поскуливает, прося еды. Все эти три дня Аксель только и делал, что лежал в постели, пару раз перекусывая водой и бутербродами, отчего и кормил собаку редко и скудно, и теперь та хочет сполна насладиться заслуженным завтраком. Орьяну ничего не остаётся, кроме как насыпать горкой корм и, не рассчитывая больше на сопереживание и сочувствие к своим проблемам, отправиться умываться.       В зеркале ванной его встречают тёмные мешки и красные пятна на лице от ещё не прошедших ожогов. Они не такие уродливые, какие иногда видел парень на фотографиях людей в различных статься под громким названием «Соулмейты-абьюзеры. На что способны люди по отношению к некогда любимому партнёру?» Когда Аксель читал их, ему было страшно и больно, хотя на тот момент он никогда не оказывался в таких ситуациях. Он боялся, что его родственная душа тоже сделает что-то подобное по отношению к нему.       Да, сейчас ожоги и близко не похожи на те, что были описаны в статьях, но это не отменяет того, что выглядят они некрасиво. Орьян осторожно прикасается к ним подушечками пальцев и шипит, так как прикосновение к ранам приносит неприятные ощущения. Несмотря на то что Максанс был зол, он всё же не старался изуродовать его лицо. Сдерживался?       Ледяная вода помогает избавиться от зуда. Но через пару секунд волнообразные пульсации, идущие от ожогов, снова возвращаются. Орьян вздыхает и отворачивается, больше не в силах смотреть на своё отражение. Ему противно и неприятно, хотя он знает, что скоро всё должно пройти. Так говорит интернет, и почему бы ему не поверить, позволив себе немного успокоиться?       Когда парень возвращается на кухню, Уба уже сидит на стуле и смотрит на него большими чёрными глазами. Аксель неосознанно проводит параллель с Максансом, несколькими днями ранее смотревшего на него точно так же. Когда мужчина узнал, что они соулмейты, с него спала маска идеальности, и это было заметно. По его движениям, словам, выражению лица.       Акселю тогда даже стало как-то жалко партнёра: так растерянно и шокировано он выглядел. Видимо, всю жизнь его готовили только тому, как быть совершенством, но точно не тому, как справляться со своими эмоциями. И он был не готов встретить свою родственную душу. Лишь за пару минут он показал испуг, тревогу, неловкость, гнев, презрение, злость и неприязнь. Ему бы в актёры, а не модели, подмечает Орьян, подходя к холодильнику.       В кои-то веки в нём есть еда, много еды. С денег, что перечислили парню с первой фотосессии, он смог купить достаточно продуктов, и не на один день. Словно предчувствовал, что скоро его лицо будут уродовать ужасные ожоги, из-за которых будет стыдно пойти в магазин, да просто элементарно выйти на улицу. Этого не позволяла не гордость, а страх. Страх быть засмеянным, в очередной раз униженным и растоптанным.       Аксель и так погряз глубоко в грязи и боли, большего он не вытерпит. Все бывшие проблемы и их последствия накладывались друг на друга, слепляясь в один большой тошнотворный комок боли. До прихода в модельное агентство ему удавалось сдерживать в себе всё, что рвалось наружу: воспоминания, слёзы, страдание. И пусть это длилось всего полтора года, он мог с этим справляться. Но всего лишь один человек разрушил это.       — Значит, так надо, — хмыкнул Аксель, с трудом проглатывая кусок хлеба. — Значит, я просто должен это вытерпеть. Пару месяцев пофоткаться, а затем свалить с этой чёртовой работы, будучи уже популярным и при деньгах. Ничего личного, только бизнес.

***

      С каждым днём становится всё тяжелее. Вокруг суматоха и шум, в помещении жарко, душно, модели глубоко дышат, стараясь ухватить глоточек кислорода побольше. Работа кипит, времени на отдых нет, поэтому никто не покидает своего места. Тем более тематика сложная, требующая большой отдачи. Давид, совместно с норвежскими жюри и моделями, решил отдаться в викторианскую эпоху, и это означало не просто наличие рюшек и кружева, а целые костюмы и платья, что носили в то время. Это непростая задача, так как у платьев много слоёв и юбок, и ходить в таком девушкам будет трудно, а ещё из-за корсета будет сложновато дышать. Парням тоже придётся помучиться, так как узкие воротники и камзолы будут стеснять движения, а каблуки на туфлях — заставлять держать осанку ровно, и ходьбе с такой обувью ещё нужно поучиться.       Несмотря на предобморочное состояние, вызванное паническими атаками, и небольшое желание работать в подобном, новом стиле, Максанс трудится в поте лица вместе со всеми, не обращая внимания на озноб и судороги. Ему не до этого, на показе никто не будет слушать рассказы о расстройствах и проблемах из-за них, сразу поставят ноль баллов и как-нибудь опозорят. Такое уже случалось, хотя и не было связано с болезнями. И один случай выдался весьма громким и скандальным.       Это произошло три года назад, Фовель на тот момент проработал в агентстве всего лишь два года, но был уже довольно известным в кругах французских спонсоров. Приобрёл парочку контрактов и выпуски журналов со своим лицом на глянцевой обложке. Среди моделей известнее всех были норвежцы Хенрик Холм и Лея Мэйер. Им было лет двадцать, молодые и амбициозные, популярные и в Норвегии, и во Франции. Они приезжали в Париж за контрактами и решили остаться. Их, фотогеничных и опытных, радушно приняли. Максанс же не обратил на них внимания.       Он был занят своей карьерой, своей репутацией, так что знакомиться с конкурентами желания у него не появилось. Камиль советовала ему всё-таки хоть немного, но наладить связь с новыми коллегами, но парень отказывался. Так и прошло полгода. И всё это время вокруг пары было полно шумихи: то девушка устраивала скандалы с фотографами, то со своим партнёром, отказывала предложениям спонсоров, однажды даже пыталась нагрубить Давиду, но её резко и быстро осадили. После этого девушка на месяц успокоилась, но дальше произошло то, из-за чего ей пришлось уехать из Франции.       Все понимали, что девушка в скором времени всё равно их покинет: либо сама, либо Давид её выставит, поэтому кто-то связался с модельным агентством Норвегии и путём долгих переговоров выпросил новую модель. Ею оказался юный парень, Тарьей Сандвик Му, ещё совсем неопытный, похожий на ребёнка. Но ему удалось завоевать всеобщую любовь. А в особенности любовь Хенрика. Максанс не следил за развитием их отношений, но как только увидел их впервые вместе, стоящих рядом и улыбающихся друг другу, понял, что они соулмейты. Но сначала все думали, что у Хенрика соулмейт — Лея, отчего и жалели его. Но как только поняли, что его родственная душа — Тарьей, начали активно поздравлять и сделали партнёрами.       Лея, конечно, этого не одобрила. Начала ещё больше закатывать скандалы, кричать, ругаться, кидаться на всех с кулаками. Её коллеги надеялись, что из-за этого она как раз-таки уйдёт, но она осталась ещё на месяц. Впереди был показ, и она была настроена на победу. И решила добиться её всеми способами. Фовель был занят подготовкой, поэтому не интересовался тем, что происходило с норвежцами. Только на показе он понял весь масштаб трагедии.       Майэр в тихую испортила костюмы Тарьей и Хенрика, из-за чего те не смогли принять участие. Зато вместо этого Давид предложил им съездить в Италию и заключить там контракт, парни с радостью согласились и провели наедине друг с другом, не считая их агента, целую неделю. С того момента и начались их отношения. Максанс не вдавался в подробности этого, так как ему больше была интересна история с Леей. Жюри поставило ей высокие баллы, так как никто точно не знал — но догадывался, — кто именно испортил чужие костюмы. Ведь не только Лея с ума сошла из-за новой пары. Некоторые агенты вели между собой борьбу, будучи одержимые желанием заполучить набирающих популярность моделей. И кто-то мог сделать это назло. Но всё разрешил Давид.       Он не был в числе жюри, так как работники агентства могли прибавлять баллы из-за личных симпатий. Это относилось и к «боссу», но он не был против этого правила. Ему нравилось смотреть на — как он любил называть моделей — своих детей — а те в ответ называли его папой, — радуясь их успеху. Но ситуация с Леей заставила его вмешаться в процесс оценивания да и вовсе отменить мероприятие, точнее перенести его на неделю вперёд, дав моделям ещё немного времени собраться. Лее же дали время, чтобы собрать вещи и вернуться в Норвегию. Майэр устроила ещё несколько скандалов, которые дошли до норвежского агентства.       Но никто не хотел больше проблем и ругани, поэтому девушку просто забрали и извинились за её выходки и поведение, обещая в Осло устроить ей выговор и уволить. Но она всё равно осталась моделью, даже получила большую известность, но многие считают, что всё благодаря её маме. Так бы она уже давно искала себе новую работу. А у Тарьей и Хенрика до сих пор всё хорошо. Они встречаются и любят друг друга, и их любовь приносит им большие деньги. Но это для них не так важно. Иногда они даже отказываются от съёмок и контрактов, чтобы выделить себе свободный день, который проведут вместе. Многие из коллег радуются им и завидуют по-доброму, совершенно не намереваясь портить чужие отношения.       Максанс не знает, что чувствует к коллегам, это не ненависть, но и не радость за них. Ему было трудно представить, каково иметь соулмейта-мужчину, и вот и его настигло это счастье. Для него это стало ударом. Но он не был гомофобом, наоборот, его привлекали мужчины так же, как и женщины, только ему было трудно в этом признаться даже самому себе. И тут появляется Аксель, дерзкий, упрямый и гордый, и вместо любви к нему просыпается ненависть, соперничество, жажда надломить глупого и юного мальчишку, что наметил слишком большие высоты для себя. Максанс решил, что модельный бизнес не для его партнёра, но, когда увидел того во время съёмок, понял, что для него это самое место. Желание конкурировать стало ещё больше, и внутри зародилось ещё какое-то чувство, но Фовель постарался скрыть его за враждой. Ведь проще унижать и растаптывать человека, довольствуясь собой, чем стараться привести отношения в порядок, когда никто этого больше не хочет.       Но на самом деле Аксель хочет. Это тоже где-то у него внутри. Когда он увидел Максанса, он был поражён его красотой и изящностью. Всё в этом человеке говорило о совершенстве, наверное, именно поэтому Орьян возненавидел его, потому что ощутил себя ничтожеством по сравнению с мужчиной. И у него взыграла гордость, сдаваться и мириться он точно не решился бы. Но в нём всё ещё есть малая кроха надежды, что они с Максансом станут хорошими партнёрами. А пока он готов придушить Фовеля голыми руками.       Подобные мысли мешают сконцентрироваться ему на работе. Да, как бы он ненавидел её, уходить он пока что не собирался. Скоро показ, и нужно к нему основательно подготовиться, но даже ради него парень не может найти в себе сил отправиться на работу. Видеть Максанса он не собирается, так как точно уверен, что не сможет удержаться, и оставить парочку уродливых узоров на красивом личике. Да таких, что до показа точно не уйдут. Тогда шансы на победу у него увеличатся. Но Аксель привык выигрывать честно, не применяя подлые уловки и приёмы. Он может использовать чью-нибудь помощь в подготовке, но не такую, чтобы после пришлось разбираться с Давидом. Иначе его карьере модели придёт конец.       Но парень пытается сделать всё сам, аккуратно выводя карандашные линии на бумаге, вырисовывая край костюма, который он хочет сделать. Но всё ему кажется не таким, да и знания викторианской эпохи у него не столь обширные, поэтому он берёт ластик и стирает весь эскиз. У него нет художественного таланта, чтобы создать нечто потрясающее и невероятное, что могло бы затмить наряды остальных участников. Да и с воображением имеются проблемы, поэтому Орьян просматривает фотографии моделей в гугле, даже фильм успел какой-то промотать про девятнадцатые века, чтобы понять, в каком направлении ему работать. В голову закрадывается мысль, что может получиться плагиат, и тогда никто даже не станет выставлять баллы, сразу выгнав глупого мальчишку.       — Даже представить не могу, что подобрать, — тяжело вздыхает Аксель, укладывая голову в сгиб локтя. Целый день уходит на бессмысленное рисование, и у него больше нет сил. — Может, лучше отказаться от участия? Не буду морочить голову затеей победить, за неучастие ведь не накажут, даже выговор не сделают. Это желание самой модели, никто не заставляет. Но ведь тогда этот придурок подумает, что он трусишка, раз так быстро сдался. Ещё сильнее начнёт издеваться, придумывая более изощрённые издёвки. Да и себя мне жалко, получать ожоги не очень-то и приятно.       Аксель снова вздыхает и вбивает в поисковик «как научиться быстро рисовать», хотя и понимает, что это глупая идея. Но попытаться стоит, уверяет он себя. Ведь не попытавшись, не узнаешь, какой мог быть результат.       Если это ни к чему не приведёт, я потрачу ценное время впустую. Остаётся примерно две недели, не стоит расслабляться. Я точно докажу Максансу, что способен на что-то. И обязательно выиграю показ. Вот так. Почему бы и нет? Что мне этого стоит? Милая мордашка есть, костюм обязательно будет, обаянием я не обделён. Тем более молодых и способных моделей, пусть даже и не столь опытных, быстро расхватывают, замечая в них потенциал. Так что не стоит опускать руки.       После просмотра многочисленных сайтов ему на глаза попадает ссылка на инстаграм какой-то художницы, ещё не всемирно известной, но уже имеющей свою преданную аудиторию подписчиков. Под постами с её рисунками множество комментариев с похвалами, восхищениями и всякими смайликами, и сам Орьян не может сдержать восхищения. У девушки явно руки растут из правильного места, чтобы рисовать так красиво и волшебно. Именно, волшебно. В картинах скрыт какой-то таинственный смысл, все линии выведены так точно и аккуратно, что не видно следов от неудачных набросков, а может, их и вовсе не нет. Цвета подобраны очень умело, где-то изображение пестрит красными, синими и фиолетовыми оттенками, а где-то, словно успокаивая, растекается светлыми, мягкими тонами. И художница рисует абсолютно всё: деревья, машины, людей, собак, кошек, героев фильмов, книг, здания.       И всё это манит Акселя, он неотрывно смотрит на один из рисунков уже пять минут, внимательно осматривая каждую чёрточку, стараясь найти тот самый таинственный смысл. Но у него получается лишь молча восхищаться и задерживать дыхание от этой красоты. Сердце стучит в груди гулко и быстро, будто это картины не какой-то малоизвестной художницы, а самых настоящих гениев искусства, признанных лучшими. Но почему и эту девушку нельзя назвать гением?       — Манон Живье, — читает Аксель в блоке для биографии, — 19 лет, окончила художественную школу с отличием, есть несколько бесполезных наград и медалек за победы в конкурсе, но никто о них не спрашивает при приёме на работу. Так что зарабатываю, рисуя за деньги. Если есть желание потратить сбережения и получить собственный портрет или что-то другое, то можете связаться со мной и договориться.       — Стоит ли? Но ведь никто не запрещал пользоваться помощью со стороны. Тем более это будет просто эскиз костюма, вот и всё. Да и я сам скажу, что именно мне нужно, так что и мой вклад будет, — парень снова советуется с собой, отчего Уба странно на него смотрит. — Решено. Денег мне не жалко.       Аксель начинает переписку с Манон, но после останавливается и тупо пялится в экран пару секунд. Он не знает, что написать или как объяснить свой заказ, а вдруг девушка вообще не захочет с ним работать? Но кто откажется от денег?       А: Привет. Я работаю в модельном агентстве, и у меня скоро показ, поэтому мне нужен костюм для него. Рисовать я особо не умею, так что решил обратиться к тебе. Мы сможем договориться?       Орьян ещё пару секунд думает перед тем, как отправить сообщение, и всё же решается. Ему почему-то стыдно, и парень чувствует на своих щеках румянец, хотя не может понять, за что тут стыдиться. В сотый раз он повторяет себе, что помощь со стороны не запрещена, но успокоиться всё равно трудно. Да и девушка отвечает не сразу, хотя в сети, и от этого Акселю становится некомфортно. Но тут телефон в его руках вибрирует, оповещая об ответе.       М: Привет. Я с радостью возьмусь за твой заказ, так как раньше ещё не работала с моделями. Какая тематика? И сроки какие?       Аксель с облегчением вздыхает и быстро начинает печатать ответ:       А: Викторианская эпоха и всё, что с ней связано. То есть фраки, камзолы, туфли и так далее. Показ недели через две, так времени ещё много, но ведь ещё пошив и прочее, так что не хотелось бы задерживаться.       М: Довольно интересно. Это новый для меня стиль, но постараюсь выложиться на все сто. Какой у тебя размер? Телосложение? Твои пожелания? Можешь фотку скинуть? Лишь тело, без лица, если не хочешь.       А: Хорошо.       Аксель подходит к зеркалу и долго рассматривает себя. Ожоги уже практически сошли, красные следы — тоже. Но парень всё равно не решается делать фотографию с лицом, смущаясь даже от мысли об этом. А ещё он смущается из-за своего тела. Ему кажется, что Манон посмеётся над его бледной кожей, худыми руками и выпирающими костями, ведь мужчины так не выглядят. Но желание победить оказывается сильнее смущения.       А: Предпочтений пока нет, так как я и сам не разбираюсь в этом стиле. Но нужно что-нибудь такое, что будет достойно победы. Но не слишком вычурно. И без большого количества кружева, всё-таки же мужской костюм.       Орьян представляет себя в костюме, состоящем только из кружева, и прыскает, считая это довольно смешным. Но, представив Максанса в большом и пышном платье, которые носили девушки в те времена, уже переходит на звонкий смех, утыкаясь лицом в ладони. У мужчины в его воображении огромный кудрявый парик, напудренные щёки и подведённые губы. А ещё очаровательная собачка в руках, странно похожая на Убу. Это заставляет Акселя смеяться ещё громче, и на мгновение он забывает о Манон, но вибрация приводит его в чувства.       Ответ же отправляет его в прострацию, выбивая воздух из груди и вызывая удивлённое выражение на юношеском лице. Аксель ещё пару раз перечитывает сообщение, пытаясь понять, показалось ему или это всё-таки правда:       М: Тебе бы больше подошло платье. Оно подчеркнёт твою фигуру. Я не шучу. Если ты хочешь победить, то должен удивить всех, и платье в этом поможет.       Парень надеется, что это всё-таки шутка.