Пьедестал

      Аксель пропускает практически всю информацию мимо ушей. Ему сейчас не до показа. Хотя стоило бы слушать внимательно, даже записывать, если ты собираешься бороться за первое место. Но сейчас парню кажется, что показ — это что-то совсем ненужное и ничтожное, что точно не стоит его внимания. Сейчас важно лишь одно — Герман.       Имя неприятно оседает на языке, и Аксель морщится, зажмуриваясь и прикусывая щёку. Он рад, что внимание всех сосредоточено на Давиде, а не на нём, иначе начались бы расспросы, и тогда бы выдержка, державшаяся полтора года, раскололась бы на мелкие кусочки, как это сделало когда-то молодое сердце. И до сих пор никому не удалось восстановить его, но Орьян надеется, что такой человек найдётся. Пусть это даже будет Максанс; если он будет для парня опорой и поддержкой, то он и не против. Но сколько потребуется времени, чтобы их взаимоотношения вышли на новый уровень? Чтобы они хотя бы стали приятелями, а не возлюбленными?       Наверное, Аксель просто боится любви. Когда-то с ним поступили плохо и растоптали все чувства, и после этого случая он закрылся для всех, оставаясь прежним только для близких друзей. Но, видимо, он либо глупый, либо безнадёжный романтик, раз надеется, что снова влюбится, как в прошлый раз. Но ему не хочется делать себе снова больно, потому что кто знает, чем это обернётся в этот раз. Без нервных срывов точно не обойдётся. Будет больше бессонных ночей, слёз, криков. И проходить через это — сущий ад.       Но Орьян знает, что не сможет избавиться от этих мыслей. Может, потому что слабак, может, потому что прошлое лучше, чем его нынешнее положение. Ведь тогда у него был любимый человек, пусть и не являвшийся его соулмейтом, а теперь что? Теперь есть соулмейт, но любить его просто невозможно. Аксель физически не способен — так он утверждает сам себе. Ему кажется характер Максанса не то чтобы ужасным, нет, он просто отвратительный, мерзкий и прескверный, впрочем, как и его обладатель. Но, как смог заметить парень, бывают и проблески чего-то хорошего. В такие моменты партнёр не похож на высокомерного и гнусного человека. Он больше приятный и хороший парень. Но такие моменты, к сожалению, очень коротки.       — …сам показ будет длиться где-то полтора часа, сюда будет входить подготовка моделей, их выход, потом общее построение в конце и награждение. Ну ещё и фотосессии. Пара-тройка, так что не делайте такие лица, — вздыхает Давид и обводит присутствующих строгим взглядом. — Давайте без казусов, как в некоторые года. И постарайтесь, а то у Максанса, наверное, дома полок для наград не хватает.       — Ничего, можно и у Акселя разместить, когда-то же мы должны будем съехаться, — Фовель с добродушной улыбкой ожидает, что парень как-то отреагирует на его колкость, но тот продолжает смотреть в стол.       Максанс слегка наклоняется к парню и осторожно касается его руки, всё ещё боясь, что может обжечься или сам обожжёт. Ему вдруг стало интересно, почему партнёр резко сменил радость на печаль. Раньше его это не волновало, но теперь Фовель решает хоть как-то наладить отношения с Акселем, ведь им всё-таки работать друг с другом не меньше пару месяцев, а для этого нужно хотя бы постараться быть дружелюбным. Мужчина даже не против играть хорошего, будучи ещё враждебно настроенным к Акселю, лицемерие в этом случае к месту.       — Эй, всё хорошо? — так, чтобы никто больше не услышал, спрашивает Максанс, пытаясь заглянуть в глаза Акселя, но тот отворачивается. — Ты это специально, да? На людях ты общительный, дружишь со всеми, а как только никто тебя не видит, то сразу становишься закрытым? Или это ты просто со мной больше не хочешь разговаривать?       Орьян поднимает взгляд на Давида, делая вид, что внимательно слушает его. Сил у него, чтобы выяснять отношения с Фовелем, нет, как и желания просто общаться. Сейчас его волнует только Герман, и ничто больше не имеет значения. Ему трудно сосредоточиться на чём-то другом, и то, что говорит ему партнёр, он просто не слышит. Да, сейчас, когда они, вроде, нашли общий язык, это рискованно, но он ничего не может поделать. У него уже трясутся руки и гудит голова, и Аксель закусывает щеку изнутри, чтобы привести себя в чувства.       Видимо, Урэгг заканчивает говорить, так как все начинают вставать и расходиться. Аксель смотрит, как в обнимку выходят Тарьей с Хенриком, и Холм практически незаметно чмокает соулмейта в щёку; Поль гладит Робена по предплечью и широко ему улыбается, на что модель не может сдержать улыбки; Анна с Колин с чего-то заливисто смеются. Аксель бросает взгляд на встающего Максанса и резко сжимается: в глубине чужих глаз плескается что-то между обидой и раздражением. Мужчина подходит к Камиль и что-то ей говорит, а после они выходят.       Опять? Что я сделал не так? Не ответил ему? Как это глупо. Разве он не видел, в каком я состоянии? Можно было проявить хоть капельку понимания, а не вот так сразу обижаться. Ну что, теперь наши отношения снова ниже нуля.       Орьян со вздохом встаёт и направляется к выходу, но на пороге его останавливает Нильс и отводит в сторону, чтобы не мешать другим. В его взгляде читается и радость, и беспокойство, и воодушевление. Ему явно есть что сказать.       — Рад, что ты пришёл, — улыбается мужчина, но тут же улыбка пропадает с его лица. — Тебя долго не было, теперь точно всё хорошо?       — Э… думаю, да. Ну, я так чувствую, ничего не болит и не жжёт. И настроение довольно… сносное, — пожимает плечами Аксель и смотрит на выход. — Вы что-то хотели?       — Давай лучше на ты — всё-таки коллеги с тобой, возраст не так важен. Я просто хотел спросить насчёт фотосессий. Раз ты снова готов работать, то с завтрашнего дня я хотел устроить съёмку. Ты не против? Если есть время на это, а то показ и всё такое.       — Нет, совершенно не против. Смогу выделить где-то полтора часа, иначе с этой подготовкой совсем загнусь. Встречаемся утром? — парень пытается выдавить из себя улыбку, но у него это плохо получается. — Я пойду, у меня ещё дела.       — Да-да, конечно, только… ещё один вопрос, хорошо? Я заметил — точнее это заметили все, — что у вас с Максансом есть какие-то разногласия, из-за чего вы не можете находиться дружно в одном помещении и полчаса. Прошлая фотосессия, теперь ещё и это собрание. Я видел, как вы сначала нормально общались, Макс даже улыбался, хотя за последние несколько недель он делал это очень редко. Да и ты смеялся ещё, так что я даже подумал, что вы нашли общий язык. Но потом опять что-то случилось, и Фовель вышел весь злой, чуть ли не пар у него из ноздрей шёл. И я бы хотел узнать причину такого поведения, вы ведь как бы партнёры, вам нужно быть более дружелюбными друг к другу.       Аксель закусывает губу и переводит взгляд в пол, начиная нервно крутить в руках шарф. Ему не особо хочется рассказывать о своих душевных метаниях, из-за которых Максанс снова на него взъелся — какая глупость. Тем более Нильс для него чужой, он не поймёт, тем более какая ему разница? Он же всего лишь фотограф, а не какой-то там психолог. Но ведь нужно же с кем-то делиться, не сильно близкие люди могут оценить ситуацию здраво, без личной симпатии или неприязни. Так почему бы и не рассказать? Пусть кратко и тривиально.       — Ну… как бы сказать… просто в числе тех, кто приедет на показ из Норвегии, есть один мой… знакомый, с которым у нас не очень хорошие отношения. С ним связаны отрицательные воспоминания, поэтому, когда Давид объявил эту новость, я вспомнил этого человека. Максанс, видимо, хотел со мной о чём-то поговорить, но у меня не было никакого желания, и он… обиделся, наверное. Как-то по-детски, что ли.       — Он у нас такой, — вздыхает фотограф и кладёт руку Орьяну на плечо. — Но ты можешь его изменить. Раньше он ведь был другим. Надеюсь, что в нём ещё осталось что-то от прежнего него. И я уверен, что история с твоим знакомым закончится хорошо. Не стоит волноваться перед таким важным мероприятием. Ну, удачи.       — До завтра.       Аксель выходит из комнаты и делает глубокий вдох. Слова мужчины не то чтобы его успокоили, просто дали понять, что и правда не стоит так сильно волноваться. Ведь всё ещё впереди, и он успеет ещё потрепать себе нервы. А теперь ему нужно к Мишелю, но парень решает сделать кое-что перед уходом — поговорить с Камиль. Он хочет узнать, каким когда-то давно был Максанс, чтобы найти способ для их примирения. И осталось только найти агента.

***

      — Что теперь? — спрашивает Камиль Максанса, усаживаясь в кресло напротив него. — Дай угадаю: он сказал, что ты придурок. Я права?       Данэ-Фовель фыркает и отпивает из стакана с виски. На работе пить нельзя, но он благополучно плевал на этот запрет, иначе без алкоголя ему не продержаться здесь и несколько дней.       — Вроде бы, умная женщина, а говоришь такие… глупости.       — Да неужели? Уверена на процентов восемьдесят, что ты как раз-таки и обиделся на какую-нибудь глупость. Это ведь в твоём стиле.       Максанс закатывает глаза и делает ещё один глоток. Алкоголь также помогает ему терпеть Камиль.       — Ты сама видела, как он себя вёл.       — И как же? Общался с тобой и смеялся? Не думаю, что это хорошая причина для обиды, — слегка улыбается Вершуе, видя, как бесится её модель.       — Нет! То есть да, но это сначала. Я даже было решил, что он наконец-то повзрослел и обдумал все свои слова и действия, но, похоже, ошибся. Сейчас, конечно, я могу предположить, что… ну, моя обида в некотором роде и правда глупая, но его поведение было таким… В один момент я заметил, что он весь побледнел, у него тряслись руки, было похоже, что с ним случилось что-то серьёзное. Я хотел спросить у него, что происходит, думал предложить помощь, но он на меня просто не реагировал. Отвернулся, выпучил эти свои глазища на Давида и молчал. А в это время я волновался. Но раз ему было плевать на меня и мою помощь, то мне плевать на него.       — Какие «эти» глазища?       — Нет, ну ты серьёзно? Я тебе об одном, ты мне совсем о другом. Вот спасибо, больше не буду обращаться к тебе за помощью.       Камиль звучно и громко смеётся, обмахивая горящее лицо ладонями, чтобы как-то себя успокоить. Максанс смотрит на неё с приподнятой бровью и выражением ака «тебе давно пора в больничку», уложив подбородок на кулак. Через минуту женщина успокаивается и вытирает уголки глаз, смахивая слёзы. Выглядит она довольной и счастливой.       — Всё? — спрашивает Фовель, явно не довольный и не счастливый.       — Так какие глазища-то?       Максанс цокает и пару секунд молчит, пытаясь вообразить, что в комнате он один, в спокойствии и безмятежности, но это удаётся с трудом, и в конце концов ему приходится сдаться.       — Глубокие и ярко-голубые, словно незабудки, — слегка покраснев, чуть слышно отвечает мужчина и прокашливается.       — А раньше из тебя комплименты вытянуть было просто невозможно. Видимо, он нашёл у тебя что-то в глубине души и разбудил это. Он сможет изменить тебя. Он твоя родственная душа.       — Мало кому это удавалось, маловероятно, что у него получится. Он ведь всего лишь глупый мальчишка с большими амбициями.       — Разве ты не был таким когда-то? Через это проходят все. Спорю, тебе ещё придётся бороться за него.       — За Акселя-то? Серьёзно? Работай я здесь даже уборщиком, не обратил бы на него никакого внимания.       — Не каждый уборщик будет так описывать глаза какого-то глупого мальчишки.       Камиль снова смеётся, когда Максанс в очередной раз фыркает, и тот не может сдержать улыбку. В итоге они смеются вместе, совершенно не задумываясь о том, что их кто-то может слышать. А ведь кто-то и может. Весёлая атмосфера как-то быстро становится хмурой и давящей, и причина в том, что женщина заметила на лице коллеги печаль, хотя только секунду назад там красовалась широкая улыбка.       — Что-то случилось? — в её голосе беспокойство и тревога.       — В последнее время панических атак всё больше. И я не понимаю, почему их так много. Может, причина в Акселе? До него всё было относительно в порядке.       — Именно поэтому тебе стоит с ним помириться, а ещё отказаться от алкоголя, так как это может стать причиной атаки. Это ещё не показ, но что будет на нём? Упадёшь в обморок? Сбежишь? Если кто-то узнает об этом расстройстве, тебя могут исключить из списка участников.       — Знаю, поэтому никому не рассказываю об этом. И я справлюсь. Даже без примирения, если он так и будет продолжать меня игнорировать. Всё будет в порядке. Я не сбегу, не упаду в обморок, не сделаю что-то ещё в подобном роде, — видно, что Максанс не совсем уверен в своих словах. — Схожу к врачу, он мне выпишет таблетки, я их пропью и снова вернусь в норму.       — Надеюсь, что всё будет так, как ты сказал. Не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. Для того вы с Акселем и соулмейты, чтобы быть вместе. Это ведь так ужасно, что—       — Тш-ш, не надо, — Фовель, видя на чужом лице слёзы — и уже не от смеха, — соскакивает со своего места и подходит к Вершуе, заключая её в крепкие объятия. — Давай не будем об этом. Я тебе обещаю, всё будет хорошо. Никто не узнает, меня не исключат, я со всем справлюсь.       За дверью что-то шаркает, но Максанс не придаёт этому значения. Сейчас для него важна Камиль, которая, несмотря на свою самостоятельность, упорство и извечно весёлое настроение, нуждается в ласке и заботе. Она уже потеряла одного дорогого человека, и пережить потерю ещё одного уже не сможет. Максанс понимает, что должен пожертвовать многим, чтобы сделать этого человека счастливым.

***

      Аксель скатывается по стене и утыкается лицом в колени. То, что он услышал, повергло его в шок. Он и подумать не мог, что у его партнёра панические атаки. Ведь он всегда такой… обычный? Хотя обычные люди не бывают такими мудаками, думает парень и медленно встаёт. Максанс всегда показывал твёрдость своего характера, по нему и не скажешь, что в любой момент он может забиться в угол, задыхаясь в рыданиях, пытаясь успокоить своё бешеное сердце и дрожь. По крайней мере, Аксель всё так и представляет. И ему становится жалко этого человека. Он ведь прикладывает много усилий, чтобы никто не заподозрил, что с ним что-то не так. Ведь так и нужно. Иначе его вообще могут уволить.       Кому нужны модели, которые в истерике могут убежать из студии, с показа, начать неадекватно себя вести? Показы тем более очень прибыльны, так что, как предполагает Орьян, мужчина не захотел бы быть исключённым. Поэтому парень решает сохранить это в тайне. До поры до времени. На крайний случай, он может шантажировать партнёра, когда тот снова начнёт распускать руки. Такова гарантия спокойной жизни. Да, возможно, это нечестно и неправильно, но какая игра бывает без нарушений правил?       С такими мыслями Аксель добирается до магазина Мишеля, который специализируется по нарядам для вечера: костюмы и платья, ажурные блузки и классические брюки и так далее. Там красиво и светло, в каком-то роде даже уютно. Везде висит дорогая одежда, которую могут себе позволить только богачи. Ну или друзья этих богачей. Или же друзья девушек этих богачей. Орьян как раз таковым и является. Он ходит по помещению, рассматривает всю эту роскошь и невольно сглатывает. Буквально пару недель назад он и мечтать об этом не мог. А теперь ему сошьют шикарное и дорогущее платье, что, вероятно, превзойдёт все наряды, представленные здесь.       — Добро пожал… А, это ты, Аксель. Давай, проходи, — Мишель указывает рукой на какую-то дверь, и парень движется в её направлении. — Как прошло собрание?       — Ужасно.       — Ну, другого и не стоило ожидать.       Аксель оказывается в небольшой комнате, которая служит ателье. На столах лежит ткань, рядом — ножницы, мерные ленты, швейные наборы. На вешалках висит уже готовая одежда, аккуратно отглаженная. Фишка сетей магазинов Мишеля в том, что они не закупают вещи, а сами их шьют, а ручной труд всегда ценился, оттого у Бьелей много спонсоров. А ещё денег.       — Сними куртку, шарф, обувь и подтяни низ джинсов, — Мишель берёт ленту и подходит к раздевающемуся парню, присаживаясь на корточки. — Платье делать таким, как на рисунке?       — Я бы хотел, чтобы на груди была шнуровка. И не так много кружева, у меня от него всегда всё чесалось. Кстати, зачем замерять лодыжки — или что там? — если это будет платье, а не костюм.       — Для туфель.       — Что? Во-первых, я не умею на них ходить; во-вторых, я не хочу в них ходить, — Аксель в подтверждении вертит головой.       — Ходить на них тебя научит кто-нибудь из девочек, также и желание привьют. Я, когда смотрю на весь ассортимент обуви Марилин, сам готов носить всё это, чтобы зазря не пропадало.       — Каких девочек? Кому ты ещё успел рассказать о показе и том, что я буду в нём в платье?       Мишель, выпрямляясь и закатывая глаза, хватает парня за руку, продолжая делать мерки, и отвечает:       — Это должно было быть для тебя сюрпризом, но я проговорился, прости. Оказывается, Марилин знакома с твоей подругой из театрального, Лулой, так что они обе хотели тебя готовить. Сюрприз!       Аксель хмурит брови, анализируя полученную информацию, а затем широко улыбается. Он давно хотел повидаться с Лулой, но как-то не получалось: то съёмки в фильмах, то потом уже фотосессии в агентстве, то сама девушка уезжала в другие города ради своих съёмок. Но вот теперь они наконец-то смогут встретиться. Только парень сожалеет об одном: опеки над ним будет больше, как и наставлений. Но радость от встречи затмевает все неприятные аспекты.       — Настоящий сюрприз.       Мишель смотрит на приятеля и улыбается. Всё-таки у его девушки хорошие друзья.       Спустя полчаса все мерки были сняты и записаны. Бьель успел показать Акселю пример платья перед тем, как его отвлек новый клиент. Парень возвращается домой счастливым. Но, как только он заходит в квартиру, его мысли снова занимает Максанс.       — Он, конечно, тот ещё мудак, но никому рассказывать я не буду, — говорит модель Убе, накладывая ей корм в миску. — Подпорчу ему жизнь позже. Хотелось бы выиграть показ честно, но… если он опять начнёт приставать, то я буду его шантажировать. Всё ведь правильно, Уба?       Собака не обращает внимания на хозяина, больше предпочитая еду, чем непонятные ей разговоры. Аксель хмыкает и проходит в гостиную, укладываясь на диван и включая телевизор. По нему крутят очередные мелодрамы, кулинарные шоу для одиноких либо для матерей, также пытаются втюхать украшения и одежду — всё это Орьяну неинтересно, и он достаёт телефон из кармана, заходя в инстаграм. Прокручивает ленту, ставит лайки друзьям, смотрит отметки. А потом в его голову приходит — по собственной оценке — бредовая идея. Пальцы будто сами, не слушаясь, набирают в поиске имя Максанса. И первый найденный аккаунт как раз принадлежит ему.       Аксель делает глубокий вдох. Его глаза бешено бегают от одной фотографии к другой. Он чувствует нарастающее напряжение в груди, поэтому спешит быстрее выйти и отключить телефон. По телу пробегает мелкая дрожь, сосредотачиваясь в низу живота.       — У него что, весь инстаграм состоит из полуголых снимков? Чёрт. И почему у меня такая реакция? Надеюсь, только из-за того, что мы соулмейты. Не более. Если у него… красивые тело и лицо, это не значит, что все в него точно влюбляются. Точно не я.       Но он всё равно перед сном думает о Максансе, всеми силами стараясь выкинуть этого придурка из головы. Снится же ему то, о чём бы он навсегда постарался забыть.

***

      Данэ-Фовель перебегает дорогу в неположенном месте и заходит в парикмахерскую, пытаясь отдышаться. Он успокаивал Камиль больше двух часов, отчего и опоздал на назначенное время. Но внутри здания всё равно никого нет, кроме парня и девушки, о чём-то весело болтающих.       — Привет, не сильно опоздал? — Максанс развязывает шарф и бросает его на кожаный диванчик, после приземляясь туда же.       — Если не считать полчаса за опоздание, то нет, — улыбается девушка и присаживается рядом. — Снова перепалка с твоим… как его там? Симон, напомни.       — Аксель, Элис, — отвечает парень и тоже садится напротив. — Неужели иметь соулмейта так плохо?       — Это просто его соулмейт такой, у других нормальные, — фыркает Элис и кладёт голову на плечо Максанса.       — Не надо, мы оба хороши. Нам надо найти общий язык, вот и всё. Когда у вас появятся родственные души, посмотрю, как вы с ними будете справляться.       Симон бросает короткий взгляд на Жодар, но никто этого не замечает. Он поджимает губы и качает головой, откидываясь на спинку диванчика. Он-то как раз и знает, каково это — справляться со своим соулмейтом. И как это — видеть, как твоя пара любит другого.       — Но он же оставил тебе эти ужасные ожоги!       — Я ему тоже оставил. Тем более на лице, это хуже.       — Так, давайте без ссор и перепалок. Итак, Максанс, что тебе нужно для показа? — Симон складывает руки на груди и поджимает губы.       — Причёску и макияж. Костюм будет полностью чёрным, но с вставками ткани золотого цвета. Так что, Элис, мне нужен и соответствующий макияж. А вот волосы… нужно что-то придумать, чтобы из-за шляпы ничего не испортилось.       — Ну… попробуем. Ты же нас пригласишь на показ? Жориса ты же всегда зовешь, а нас только пару раз. Мы что, плохо стараемся? — Симон слегка улыбается, а Элис в шутку бьёт Максанса в плечо, из-за чего тот делает обиженную гримасу. — Всё-таки мы хотим увидеть твою победу.       — Посмотрим ещё, за кем будет победа. Но я уверен, что за мной.       Фовель пересаживается в кресло, и пара начинает свою работу. Мужчина же использует свободное время, чтобы перебрать в голове всё, что произошло за сегодня. За пару часов он смог отойти от собрания, и теперь понимает, как же по-дурацки себя повёл.       «Но это не отменяет того, что Аксель меня просто игнорировал. Я же пытался помочь. Или же он слишком гордый, чтобы принимать от других помощь? Скорее всего, просто не хочет принимать помощь от меня».       Максанс усмехается и сжимает подлокотники кресла. Элис из-за его движения попадает ему в кисточкой в глаз, но он лишь шипит и говорит, что всё в порядке. Думать об Акселе занятнее и приятнее, а представления о том, как Фовель оставляет на его белой коже красные ожоги заставляют до боли кусать губы.       «Неужели всё ещё обижаешься за случай на лестнице, чертёныш? Думаешь, я не буду обижаться? Вот так запросто появился и нацелился на победу на показе? Очень самоуверенно и глупо. Хотя… и у меня так же. Но ничего, сдаваться я не собираюсь. Будет весело. Очень хочу увидеть тебя в костюме, достойного первого места. Удачи.»       Когда Максанс возвращается домой, на его телефон приходит уведомление, заставляющее мужчину довольно улыбнуться.

axelauriant подписался на ваши обновления