Пьедестал

      Для Акселя разом исчезают все звуки. Не слышны ни аплодисменты зрителей, ни голос ведущего, ни затворы фотоаппаратов — всё это меркнет из-за вакуума в голове. Парень не может понять, где находится. На него направлены тысячи глаз и объективы камер. Кто-то кричит и свистит, кто-то молча восхищается. Но ясно одно: всем однозначно нравится образ Акселя. Если его оценил Максанс, то другие просто не могут не сделать этого.       Но не реакция зрителей пьянит парня, он даже не обращает на неё внимание, сейчас важны не все эти люди, в том числе и не жюри. Нет, один член жюри всё-таки важен. Орьян стоит на месте и пытается собраться с мыслями. Ему трудно сделать хотя бы один шаг, не то чтобы пройти по всему подиуму. У него дрожат колени и в горле пересохло, сердце, кажется, остановится в любую минуту.       Герман смотрит на парня неотрывно. За эти пары секунд на его лице сменилось столько выражений, что он сам удивляется этому. Ещё тогда, когда ведущий назвал имя бывшего, у него замерло сердце, и он сначала не поверил происходящему, подумал, что это кто-то другой. И когда в зал вышел Аксель, всё тело вмиг покрылось мурашками. И до сих пор ему трудно взять себя в руки. Если он просто не ожидал увидеть Акселя здесь, то в платье — тем более.       В ушах у обоих гул из-за рукоплесканий гостей. На лицах у некоторых все ещё удивление, ведь ни разу ни одна модель не выходила в подобном костюме. Жюри тоже в шоке, они быстро делает заметки в блокнотах и переговариваются. Только один Томмераас продолжает залипать на Орьяна, последний тоже не в силах отвернуться. Между ними возникает невидимое напряжение, и им отчаянно хочется прикоснуться друг к другу.       — Итак, Аксель, мы понимаем, для тебя это очень волнительно, но всё же нам хочется, чтобы ты всё-таки начал двигаться, — вырывает парня из прострации ведущий. — Не лишай нас удовольствия узреть весь твой наряд.       Аксель шумно сглатывает и делает глубокий вдох, прикрывая на мгновение глаза. На лбу выступает испарина, а пальцы начинают мелко подрагивать.       Возьми себя в руки, чёрт возьми. Расслабился, потому что думал, что он не приедет? Думал, что всё будет хорошо, без происшествий? Раз Максанс оценил тебя, то всё, можно и расклеиться? Не будь дураком, соберись! Герману нет до тебя дела, это его работа, так что хватит трястись. Нашёл, из-за кого сходить с ума. Ему плевать, тебе — тоже, понял? Теперь вы друг для друга чужие люди. Забудь о любви и прочих глупостях. Сейчас есть ты, зрители и твой выход. Сделай из него нечто впечатляющее и достойное первого места.       Ноги словно одеревенели и не хотят слушаться, но Аксель, сжав кулаки, делает один шаг, затем — другой. Ему кажется, что он упадёт или сломается каблук на туфлях, но ничего не происходит. Постепенно его перестаёт качать в стороны, и неторопливой походкой он доходит до конца сцены. Его взгляд падает на Марилин и Мишеля, которые показывают ему большие пальцы. За ними сидит Манон, машущая ему с одобряющей улыбкой.       Это придаёт Орьяну уверенности, и на обратном пути его походка становится твёрдой; он приподнимает подбородок и выпрямляет спину, и зрители в очередной раз восхищённо ахают. Кто-то даже бросает ему под ноги букет роз, и парень, грациозно присев, подбирает один цветок и вплетает его в волосы, после с лёгкой улыбкой доходя до занавеса. Ещё долго не смолкают аплодисменты, слышатся выкрики его имени и просьбы выйти на бис.       Аксель кладёт руку на грудь и пытается успокоить дыхание. В глазах темнеет, голова начинает кружиться, но тут его придерживают чьи-то крепкие руки, и модель уже уверена, кто это — Максанс. Мужчина выглядит обеспокоенным и одновременно довольным. Он усаживает партнёра на стул, стоящий неподалёку, и присаживается перед ним на корточки. Жжения нет, как и боли.       — Нет слов, чтобы описать, насколько это было шикарно.       Орьян закусывает губу и опускает взгляд в пол. У него красные из-за волнения щёки, и он рад, что так можно скрыть своё смущение. Сердце начинает биться ещё сильнее, земля снова словно уходит из-под ног. Какие-то Германы там мигом забываются.       — Спасибо, — голос тихий, но этого достаточно, чтобы его услышали. — Ты такой… непостоянный. То специально делаешь мне больно, то… целуешь, то подбадриваешь. Какой же ты настоящий?       — Я не знаю, — честно отвечает Фовель, поднимаясь. — Может, ты поймёшь?       Ведущий объявляет Максанса, и тот, коротко кивнув партнёру, выходит на подиум. Зал взрывается овациями, кто-то снова кричит и свистит, видимо, будучи рад из-за появления такой популярной модели. Аксель запрокидывает голову и трёт веки пальцами. Всего-то один выход забирает столько энергии.       Парень смотрит из-за штор на Максанса и улыбается. Его партнёр — настоящая звезда и любимчик публики. Бывает, дух захватывает, когда смотришь на картину известного художника, и плакать хочется. Так происходит и сейчас: Аксель с замиранием смотрит на Данэ-Фовеля, чувствуя умиротворение.       Что значит «поймёшь». И почему я, а не кто-то другой? Наверное, из-за того, что мы соулмейты. Но мне и вправду хочется узнать, какой он настоящий. Без этой напыщенности и гордыни. Он ведь такой же обычный человек, как и я, только мудак и придурок. Только тогда целовал бы я его, если бы он мне так не нравился? — парень усмехается и начинает мять подол платья. — Нас тянет друг к другу, и это заметно, этому не помешает ненависть и даже… Герман.       Орьян вздыхает, потому что понимает, что это неправда. У него до сих пор есть чувства к бывшему, от которых, вероятно, никогда не удастся избавиться. Прошло уже полтора года, и он за всё это время не мог забыть Германа ни на секунду. Болезненные воспоминания преследовали его везде и всюду, давая лишь немного на отдых, чтобы дать возможность восстановиться и напасть снова. Кажется, и жизнь без них будет не той.       Акселю из-за этого и трудно идти на контакт с Максансом. Он боится вновь оказаться влюблённым мальчишкой, страдающим от своей глупой влюблённости. Ему страшно, ему больно, ему одиноко. Несмотря на замечательных друзей и новых знакомых, одиночество не отпускает его. Оно появилось в детстве, когда Орьяну тяжело было общаться в школе, усилилось после расставания с Германом, а теперь всё набирает обороты. Иногда парню кажется, что когда-нибудь он просто свихнётся от переполняющих противоречащих его чувств. Разорвёт от несовместимости любви и ненависти, открытости и сдержанности, дружелюбия и неприязни.       Ему так хочется оставить прошлое, забыть о нём, но оно снова и снова врывается в его жизнь, устанавливает там свои правила и порядки, рушит всё заново восстановленное. И ничего нельзя изменить. Аксель знает, что если Томмераас его позовёт, то он слепо последует за ним, не раздумывая. В нём ещё живет та детская наивность и преданность, мешающая жить самостоятельно, полагаясь не только на сердце, но и на разум. Возможно, для этого нужен тот самый человек, коим Герман не является. Он тянет назад, туда, куда так не хочется возвращаться. И от него не так легко избавиться.       Аксель это прекрасно знает, но ничего не может поделать. Потому что ему было хорошо с норвежцем, настолько хорошо, что хочется ощутить пережитое полтора года назад снова. Первый поцелуй, первое свидание, первый раз. Влюбившись впервые, мы надолго запоминаем того, кто для нас был первым. Орьян бы рад забыть.       Он ещё пару минут сидит в тишине — не считая шума из зала, — а потом встаёт и собирается уходить, но тут из-за штор его хватает чья-то рука и вытаскивает на сцену. Максанс держит его за предплечье и кивает в сторону гостей, мол, они просят большего.       — Давай, не стесняйся, сегодня ты звезда показа, — довольно щурится Фовель и слегка поглаживает пальцем кожу Акселя, из-за чего тот мигом краснеет.       — Перестань, я… я не могу.       — Почему?       — Тут один человек… он… не могу.       Максанс озирается по сторонам и замечает парня за столиком с жюри, который внимательно смотрит на них, переводя взгляд то на Акселя, то на руку мужчину, которой тот держит партнёра. И этот парень явно не рад этому.       — Кто это? — вкрадчиво спрашивает Максанс.       — Неважно, — слегка повысив тон голоса, отвечает Орьян, чувствуя раздражение. — Не забивай голову ненужными вещами.       — Ненужными? Мне интересно, кто за тобой так пристально следит. Разве я не могу волноваться за своего соулмейта? — шёпот Фовеля становится громче.       — Отпусти меня! — вырывает руку Аксель. — Я не хочу рассказывать ни об этом парне, ни о чём-либо другом, что касалось бы моей личной жизни. Несмотря на то что мы соулмейты, мы не так близки, чтобы изливать друг друг душу.       Орьян хмурит брови, а затем, повернувшись к зрителям, идёт по подиуму, стараясь успокоиться. У него так и чешутся кулаки, и он не знает, на кого накинется первым: на Максанса или же на Германа, не сводящего взгляд карих глаз. Но вся эта шумиха непонятным образом успокаивает, и Аксель идёт обратно уже более спокойным. Задев плечом Максанса, который тут же с шипением отходит — Аксель вздрагивает, не предполагая, что сделает больно партнёру, — он направляется в гримёрную, где уже собрались все остальные модели. Они встречают коллегу с не меньшим восторгом, чем публика, громко хлопая.       — Вот это ты даёшь, не ожидал от новичка такого, — протягивает ладонь подошедший Хенрик. — Я Хенрик Холм, а это Тарьей Сандвик Му, — он указывает на парня, сидящего на диванчике с Анной и Колин.       — Аксель Орьян, — отвечает Аксель, пожимая ладонь.       — Тарьей немного стеснительный, ему более комфортно в кругу друзей, так что не обижайся.       — Да нет, я и сам не со всеми здесь общаюсь. Кого-то и по имени даже не знаю.       — Ничего, ещё освоишься, все мы в первое время не шли на контакт друг с другом, а теперь… пусть временами устраивающая перепалки, но семья. И ты новый её член, — норвежец хлопает модель по плечу и широко улыбается.       — Слушай, — Орьян косится в сторону двери. — А ты… знаком с Германом Томмераасом?       — С ним-то? Вместе в агентстве раньше работали, а что? Или ты… — Хенрик замирает в изумлении, — тот самый Аксель? Ничего себе, я и не ожидал увидеть тебя в подобном месте.       — В смысле «тот самый»? Какой?       Почему-то Аксель не хочет больше слушать. Нутром он понимает, что будет сказано дальше. И тогда вся его выдержка пойдёт к чертям. Если о нём знают коллеги Германа, значит, он им рассказывал, а это значит, что…       — Его бывший! Ну, он мне так сказал. И описал тебя в точностью таким, какой ты есть на самом деле. Дай-ка вспомнить, — Холм поджимает губы и сводит брови. — Голубые бездонные глаза, как два миниатюрных океана, нежные розовые губы, словно лепестки пиона, гладкие, мягкие волосы, будто бархат, атласная кожа, как—       — Так-так, всё, хватит! — не выдерживает Аксель, красный как рак. — Я уже понял. Он серьёзно меня так описывал?       — Конечно, целыми днями. Я ещё очень переживал из-за вашего расставания, — норвежец отводит взгляд.       — Расставания не было, он просто сбежал, — Орьян складывает руки на груди. — Ничего не объяснив, исчез из моей жизни. Я его не виню, по крайней мере, уже. Наверное, были веские причины, чтобы вот так бросить меня.       Парень чувствует, как глаза начинает щипать и в горле появляется ком, поэтому отворачивается и всеми усилиями пытается вернуть слёзы на место, но ничего не получается. Губы уже начинают кривиться, но он лишь шмыгает и машет перед лицом руками, обдувая его прохладным воздухом и успокаиваясь.       Хенрик смотрит на него с грустью и виной, ведь из-за него Аксель расстроился, хотя пару минут назад так радовался тому, что его платье всем понравилось. Всего лишь одни неверно сказанные слова могут разрушить многое.       Знал бы ты причину, почему Герман так поступил. Но ведь он всё-таки должен был тебе всё объяснить. И ему не повезло с соулмейтом, и тебе. Надеюсь, хотя бы для тебя всё хорошо окончится.       Все общаются и обсуждают сегодняшний показ до того момента, пока в комнату не заходит Давид. Начинают сыпаться расспросы о том, когда жюри выдвинут своё решение, кто победил, какие у кого места, но жестом руки он создаёт тишину.       — Жюри сказали, что объявят победителя через двадцать минут. Сейчас нам нужно всем успокоиться и выдохнуть. Вы все молодцы, отлично справились. Больше всех меня удивил, конечно же, Аксель, — мужчина поворачивается к подходит к Орьяну и крепко его обнимает.       Аксель от такого впадает в некую прострацию. Он не ожидал такого, тем более от Давида, но ему приятно от таких тёплых объятий, потому что Урэгг большой и сильный. От него веет добром и уютом, от которых мигом расслабляешься.       — Твой выход был что-то с чем-то. Я сразу же понял, что ты не разочаруешь. Ну что, ребята, вам понравилось?       Аксель готов расплакаться оттого, сколько людей его поддерживают. Практически все модели сказали, что им понравился его образ. Они дружно подбадривают его, лишь некоторые новички стоят в стороне, но и они позже вливаются в этот шумный и весёлый коллектив. Колин предлагает выпить чаю, и уже через минуту все диванчики заняты, как и кружки, в которых теперь находится горячий напиток. Кто-то ведёт разговоры о показе, кто-то болтает о своём, кто-то просто слушает. Орьян относится к последним, так как ему пока трудно найти общий язык со всеми.       Тут дверь внезапно распахивается, и в гримёрную входит злой Максанс. На него поворачиваются головы присутствующих с немым вопросом на лицах, но мужчина молча проходит к столу и плюхается на свободное место, укладывая руки на спинку и закидывая одну ногу на другую. Его вид явно не сулит чего-то хорошего, так что никто не пытается ему что-то сказать.       С его приходом атмосфера становится мрачной, и все разговоры резко прекращаются. Многие кружки остаются нетронутыми, но кому-то такой настрой не мешает продолжать чаепитие — Анна с Колин, как бывалые, уже не обращают на это всё внимание.       Аксель съёживается и вжимается в диван, потому что недовольные глаза смотрят только на него, и в них мелькает смесь возмущения и уязвлённости. У Максанса на шее играют желваки, и носок ботинка нервно дёргается, и кажется, будто Фовель сейчас взорвётся от переполняющих его эмоций. Тишина не прерывается ещё минут пять, но тут какой-то смельчак всё-таки решает исправить ситуацию.       — Эм… Максанс, что-то случилось? — осторожно спрашивает Лула. — Жюри сказали тебе что-то не то? Или показ не понравился?       Мужчина смеряет Лулу таким недовольным взглядом, что она предпочитает молчать, чем продолжать говорить дальше. Норов и характер Максанса известен всем, так что связываться с ним хочется не каждому. Но он, к удивлению всех, отвечает.       — Да, перекинулся словечком с одним из членов жюри, — Максанс ухмыляется, не отводя взгляда от Акселя. — Премерзким типом оказался. Теперь, наверное, и баллы снизит. Ну ничего, я на первое место и не рассчитываю, у нас же уже есть претендент для него.       — Максанс, никто тебе ничего не снизит. И давай без намёков, хорошо? — встревает Хенрик, тоже косясь на Акселя. — Все мы устали и не хотим ни с кем ругаться. Аксель хорошо постарался сегодня, так что оставь его в покое.       — Оу, ты же лучше знаешь, естественно. Такой добрый и сердобольный. Пытаешься защитить каждого, кого я обидел, даже когда моей вины не было, — мужчина приподнимает брови, сжимая подлокотники. — Готов спасти любую задницу, потому что неравнодушен к ним?       — Я больше поверю в то, что конец света произойдет из-за тебя, чем в то, что зачинщик всех перепалок не ты, — рычит Хенрик, вставая со своего места, но Тарьей пытается остановить его. — И лучше позаботься о своей заднице, пока её кто-нибудь не надрал.       Максанс тоже вскакивает и делает шаг в сторону норвежца. Всем уже понятно, что добром это не кончится. Максанса даже боятся останавливать и с мольбой смотрят на Орьяна, надеясь, что он-то сможет усмирить своего соулмейта. Парень делает вид, что не замечает направленных на него взглядов, но всё-таки сдаётся под таким напором. Он встаёт, со стуком отставляя кружку на стол и, хватая Фовеля за рукав пиджака, тащит его в коридор. Тот даже и не сопротивляется.       — Ты что устроил? Зачем так себя ведёшь? Совсем с ума сошёл? Дай угадаю, ты так бесишься, потому что разговаривал с Германом? Да? Какого чёрта? — Орьян впечатывает партнёра в стену, как только они отходят на приличное расстояние от двери. — Ты что вытворяешь?       — Воу, полегче, успокойся, милый, — Максанс морщится, так как от касаний кожу начинает жечь. — Прибереги силы для своего Германа, который явно имеет на тебя планы. Видимо, думает, что ты до сих пор влюблён в него. Или ты действительно настолько жалок, что всё ещё что-то чувствуешь к нему?       Аксель не сдерживается и въезжает Фовелю по лицу, оставляя на щеке красный след; его ладонь тоже начинает жжечь. Он бы с радостью ударил и второй раз, но его руки перехватывают, и теперь уже Максанс вжимает его в стену, упираясь в неё руками по обе стороны от чужой головы.       — Успокойся, тебе говорят! Что, тебе так противно, когда я говорю о нём? Или же я противен? — Фовель скалится, приближаясь к бледному лицу. — Неужели для него так принарядился? Узнал, что этот тип приедет, и решил встретить его подобающим образом? Как думаешь, увидит ли он под платьем ожоги, оставленные твоим настоящим соулмейтом?       Максанс касается нарисованных цветов на шее, и кожа под его пальцами начинает зудеть, из-за чего Аксель морщится и пытается прекратить контакт, но у него не хватает сил.       — И ты говоришь мне, что я должен понять, какой ты настоящий? Кажется, я понял, — шипит Аксель. — Ты придурок, плюющий на чувства других людей! Важен лишь ты один.       — Правда? Что же ты целуешься со мной, если я такой плохой? Или тебе как раз нравятся плохие парни? Герман такой же? Из-за этого ты встречался с ним?       — Да какое тебе, блять, дело? Это моя личная жизнь, и тебе никто не давал права вмешиваться в неё! Я встречался с ним, потому что он был лучше, чем ты! С тобой я даже в одном помещении находиться не могу. А целовался, потому что ты не отпускал меня! Хотя я пытался оттолкнуть тебя, но кто я против тебя! Тебе всё равно на всех, ты берёшь то, что хочешь, не спрашивая разрешения. Ты самодовольный ублюдок! Вот почему тебя никто не любит, вот почему тебя терпеть не могут. В том числе и я! Мне больно, попросту больно находиться рядом с тобой. Ты знаешь это, но всё равно стараешься быть ближе, чтобы оставить побольше ожогов. Так? Я ведь прав?       Орьян всё же отталкивает остолбеневшего в себя от этих слов мужчину, пытаясь привести своё дыхание в норму из-за столь гневной речи. Ему хочется вцепиться в партнёра и не оставить на нём ни одного живого места. Только после этого придёт спокойствие.       — Я нравлюсь тебе, просто признай, — утверждает Данэ-Фовель, хватая партнёра за предплечье и сжимая его, отчего под ладонью появляется небольшой ожог.       — Что? Да что ты несё—       Не успевает он что-то ответить, как Максанс притягивает его к себе и целует. Аксель вновь пытается оттолкнуть от себя мужчину, но ничего не удаётся. Ему неприятно, ему стыдно, но в то же время хочется вжаться в чужое тело, почувствовать сильные руки на бёдрах и горячие губы на шее. Он материт себя за такие мысли и желания, но не может ничего сделать. Может, из-за того, что они соулмейты, и поэтому их тянет друг к другу, несмотря ни на что.       Но Аксель всё же решает довериться разуму, а не сердцу, и снова заезжает по лицу Максанса, оставляя ожог уже на второй щеке. Пока мужчина находится в прострации, он, не теряя ни секунды, уносится в сторону туалетов и запирается там, чтобы прийти в себя. Сердце второй раз за день бьётся как бешеное, отчего пульсируют все участки тела. Голова начинает кружиться, перед глазами темнеет, дух, кажется, вовсе покинул тело. Парень усаживает на крышку стульчака, подобрав платье, и, всё-таки не выдержав, плачет.       Ему особо не понятны причины, так как поцелуй Максанса не был уж таким ужасным, но сам факт того, что на его мнение наплевали, очень ранит. Посильнее, чем ожоги. Он позволил себе думать, что Фовель не такой, какой кажется. Но на самом деле он тот ещё мудак, не ставящий в расчёт чужие чувства. Если ему чего-то захочется, то он запросто это получит, будь это даже человек. Так он поступил и с Акселем. И тому больно, очень больно, так, что рыдания, скорее всего, слышит всё здание, но парень старается приглушить их, закусив ладонь.       — Я-то думал, что понравился ему. Что его слова перед показом были правдой, — сквозь слёзы шепчет Орьян. — А он просто пудрил мне мозги. Делал вид, что я ему действительно интересен. Ему просто хотелось убедиться, что я пал перед ним так же, как и все остальные. А ещё к Герману зачем-то полез. А вдруг он ему что-то сделал? Чёрт, вот мудак. Не устану повторять этого. Но нужно успокоиться, иначе рисунок сотрётся.       Аксель сидит в туалете ещё минут десять, утирая слёзы и шмыгая носом, а затем всё-таки решается выйти. Ему страшно, но скоро будут объявлены результаты, так что задерживаться ему не стоит. Первым делом он находит Колин и Анну, которые, увидев его, впадают в ступор. Не спрашивая о том, что случилось — потому что догадываются, — они проводят его во вторую гримёрную и поправляют там макияж. Сидят с ним в молчании с минуту, награждая жалостливыми взглядами, и Анна первая не удерживается, крепко обнимает коллегу.       — Всё будет хорошо.       — Не знаю.       — Всё точно будет хорошо, не переживай. Сейчас тебе стоит пойти на сцену, так как с минуту на минуту объявят результаты.       — Спасибо.       Колин тоже обнимает Акселя, после желая удачи. Парень уходит, и, по мере приближения к подиуму, замедляет шаг. Ему так не хочется идти дальше. Он давно уже забил на победу, главное, это продержаться до конца, не ударив в грязь лицом. И ради того, чтобы утереть нос Максанса, он сделает то, что должен.       Все модели уже на месте, и, увидев Орьяна, лишь слабо ему улыбаются, стараясь подбодрить. Они видели ожоги на лице Максанса, так что поняли, что произошло между этими двумя. Они хотя бы рады тому, что и Фовель тоже получил. Кто-то же должен был поставить его на место.       Проходит ещё пять минут, вот и ведущий готовит публику к выходу всех участников. В это время к Акселю подходит Тарьей и кладёт руку ему на плечо, сочувствующе улыбаясь, как и все.       — Он тот ещё мудень.       — Это точно, — Орьян качает головой.       — Но ничего, почаще оставляй ему такие ожоги, так, для профилактики, — смеётся норвежец, заставляя смеяться и коллегу. — Вот, теперь ты немного развеселился. Удачи, ты победишь.       — Почему ты так уверен в моей победе? Вдруг победишь ты?       — Ты так говоришь, потому что не видел себя со стороны. Ты был изумителен, Аксель. Ты достоин первого места. А я… мне этого не надо. Мне достаточно того, что рядом есть Хенрик, — Тарьей бросает на соулмейта ласковый взгляд, и тот посылает ему воздушный поцелуй.       — Везёт тебе, у тебя такой хороший парень, — вздыхает Орьян и поджимает губы.       — Скажу тебе больше, мы мужья, — Сандвик показывает безымянный палец, на котором красуется кольцо.       — Вау, ничего себе! Вы так—       — И на сцену приглашаются все модели! Давайте встретим их аплодисментами!       Тарьей слабо толкает Акселя в спину, и они вместе выходят из-за занавеса, улыбаясь залу. Точнее, это Сандвик улыбается, а Аксель только пытается. Они стоят в начале колонны всех моделей, повернувшись лицом к жюри. Орьян старается смотреть куда угодно, только не на Германа. Тот, похоже, тоже.       — Итак, уважаемые жюри, кто же по вашему мнению сегодня получит первое место?       Все замирают в ожидании, на миг прекращая двигаться и дышать. Проходит несколько секунд перед тем, как из-за столика выходит мужчина и поднимается на сцену, забирая протянутый микрофон.       — Сегодня был прекрасный день. Все модели нам очень понравились, костюмы были шикарными, что лично я будто погрузился в восемнадцатый век. Но, к сожалению, у нас только три призовых места. И мне уже не терпится назвать победителя.       Гости активно хлопают, предвкушая развязку. Они догадываются, кто может победить, но всё ведь может произойти иначе. Хотя иначе никак не может быть.       — Думаю, с этим решением согласятся все присутствующие, в том числе и наши дорогие участники. Итак, — он достаёт из кармана листок и раскрывает его. — Сегодняшний победитель… Аксель Орьян!       Весь зал взрывается криками и овациями, Марилин и Мишель начинают громко выкрикивать имя друга, а Манон и вовсе чуть ли не визжит. Тарьей набрасывается на парня с объятиями, но, поняв, что сделал, смущённо отходит. Теперь очередь Акселя обнимать нового друга, и они весело смеются. Вся сцена уже засыпана цветами, но букеты всё ещё продолжают падать под ноги моделям.       — Второе место, — продолжает мужчина, — достаётся Максансу Данэ-Фовелю!       И вновь зрители начинают наперебой выкрикивать имя победителя, что у некоторых даже закладывает уши. Максанс же на это никак не реагирует, лишь натянуто улыбается для вида. Ему сейчас не до этого. Он всё не отводит взгляд от Томмерааса, который, в свою очередь, пялится на бывшего.       — А третье место получает Тарьей Сандвик Му!       Тарьей не верит, что и он вошёл в тройку победителей, поэтому застывает, прокручивая в голове всё, что произнёс ведущий. Тут его поднимает на руки Хенрик и смачно целует в губы, и весь зал умилённо охает. Аксель смотрит на них с улыбкой. В какой-то степени ему завидно. Но он одёргивает себя.       Ведущий предлагает всем спуститься в холл, где для гостей и моделей организован фуршет. Орьян показывает друзьям, чтобы они тоже спускались, и внизу они и поговорят. Манон оставляет робкий поцелуй у него на щеке и уходит вслед за Марилин и Мишель, решаясь с ними познакомиться. Остаются ещё несколько человек.       Аксель, до сих пор не отошедший от осознания того, что ему удалось победить, не замечает, как к нему кто-то подходит, когда он заходит за шторы.       — Привет, — слышит парень над собой.       Он, понимая, кто это, ещё стоит пару секунд на месте, а затем всё-таки поворачивается на негнущихся ногах. На него с улыбкой смотрит Герман.       — П-привет.       — Давно не виделись.       — Да уж, давненько.       Они оба чувствуют скованность и неловкость, поэтому подбирают слова с осторожностью, чтобы не сделать ещё хуже. Аксель готов сорваться и бежать до самого дома, лишь бы не находиться в обществе этого человека. Но в тоже время ему хочется коснуться руки Германа, переплести их пальцы и… дальше он додумывать он не собирается.       Черт, что же делать? Что сказать? Спросить, почему оставил меня? Нет, так резко нельзя. Лучше… лучше про то, как он сюда попал. А потом..... потом… не знаю. Пущу всё на самотёк.       Томмераас делает глубокий вдох, а после говорит то, чего Аксель никак не ожидал:       — Я скучал по тебе.