Пьедестал

      Аксель глупо хлопает глазами, тщетно пытаясь переварить сказанное Германом.       Скучал по мне? Ты? Тот, кто бросил меня? Не верю, не могу. Но… так хочу. А вдруг и вправду скучал? Я тоже. Но почему тогда не звонил мне, не писал? Зато виделся с Лео, и вы решили вдвоём скрыть это от меня. Не думали, что я узнаю, да? Какие же вы… Нет, это я виноват. Из-за меня ведь ты уехал.        — Всё хорошо? — спрашивает Герман, протягивая руку к бывшему, но, опомнившись, снова суёт её в карман джинсов. — Бледный какой-то.       — Я… я в порядке, да… в норме, — заплетающимся языком лепечет Аксель, отходя немного назад и придавая своему голосу твёрдости. — Что значит «скучал»?       Томмераас опускает голову, начиная водить носком кроссовка по полу, не решаясь отвечать. Ему тяжело собраться с мыслями, так как он не виделся с любимым человеком полтора года. Вина давит на него, здравый смысл говорит оставить парня в покое, но сердце приказывает добиваться своего, пусть это и кажется глупым решением.       Он не раз жалел о своём поступке. Ещё задолго до того, как оставить Акселя, ему было больно от одной лишь мысли о том, что он бросит его одного — у мальчишки не было много друзей, — уйдёт, ничего не объяснив. Позже он понял, что всё-таки стоило рассказать парню об их расставании, но тогда бы, увидев печаль в этих голубых бездонных глазах, он бы не смог уехать. Поэтому ему пришлось молча сбежать, без объяснений. Всё это время он вспоминал об Орьяне, расспрашивал о нём у Додэна, потому что ему нужно было знать всё, что происходило с его бывшим. Пусть Герман так жестоко поступил с ним, он не переставал любить его.            Он с самого начала знал, что они не соулмейты, но не решался рассказывать об этом Акселю, ведь тот так свято верил в это, даже не смея сомневаться в обратном. Парнишка был влюблённым, милым, наивным. Всегда подставлял губы для поцелуев, всегда первым бежал обниматься, всегда так ярко улыбался, когда они были вместе.       Он выделялся из всей толпы, хотя был щуплым и невысоким, но глаза норвежца сразу же находили своё солнце. Аксель любил, когда его называли милыми именами, и мило краснел из-за «ёжиков», «котят» и «зайчиков». После этого он обычно утыкался в плечо Германа, стараясь скрыть свои пунцовые щёки, а тот его щекотал.       Самым ярким воспоминаниям был первый поцелуй, не считая секса. В тот вечер была прекрасная тёплая погода, осень только набирала обороты. Деревья ещё стояли зелёные, с сочной листвой, птицы пели прощальные песни, пушистые облака медленно плыли по голубому небу, воздух был наполнен ароматом цветов. Они тогда гуляли долго, совсем не заботясь о времени, уделяя внимание лишь друг другу.       Аксель, когда они проходили мимо большого дерева, робко взял Германа за руку, отворачиваясь, чтобы не показать своего смущения. Он выглядел так мило и невинно, что Герман не смог удержаться. Завёл парня за дерево и впервые поцеловал. К его удивлению, ответ последовал незамедлительно. Орьяну пришлось привстать на носочках, чтобы обнять норвежца за шею. После они оба помнили запах свежести и прикосновения любимого человека.       И весь год отношений вместе с остальными памятными моментами проносится перед глазами Томмерааса, вызывая приступ тошноты от волнения. Парню приходится прислониться плечом к стене и начать глубоко дышать. Тут же на лице он чувствует мягкие руки, которые приподнимают его голову за подбородок.       — Герман, что-то случилось? Тебе плохо? Давай я позову кого-нибудь, — обеспокоенно щебечет модель, напуганный состоянием бывшего.        — Нет, всё хорошо, просто здесь душно, — успокаивает его Томмераас, слабо улыбаясь. — Не беспокойся обо мне.       У шатена появляется сильный порыв коснуться Акселя, и он аккуратно кладёт ладонь на руку парня. Последний хочет выдернуть руку, но не решается — вдруг Герман упадёт, не ощутив поддержки? И, чего скрывать, ему это нравится. Он же давно хотел ощутить тепло столь желанного человека. Теперь появляется возможность, которую нельзя упустить. Пусть это неправильно, пусть этого не следует делать. Но ведь так отчаянно хочется.       — Я не могу не беспокоиться, — мягко отвечает Орьян, не в силах скрыть улыбку.       — Почему? — взгляд карих глаз пробуждает внутри Акселя забытые чувства.       — Потому что… это я.       — Да, потому что это ты.       Герман легко поглаживает кожу Акселя большим пальцем, зачарованно всматриваясь ему в лицо. Кажется, они ничего не слышат и никого не видят. Мир остановился для них двоих, и ничего больше не имеет значения. Им не важны взгляды заинтересованных моделей, что ещё не ушли вместе с остальными. Давид разговаривает с ведущим и мельком поглядывает на своего подопечного, что так близко находится к какому-то незнакомому парню, входящему в число жюри. Тем более рядом нет Максанса, а может, это и к лучшему, потому что прошлый разговор, который застал Урэгг, прошёл весьма недружелюбно.              Фовель метал гром и молнии и готов был наброситься на норвежца, но кто-то успел их успокоить и разъединить. Давид хотел поговорить с Максансом позже, после показа, когда можно будет остаться с моделью наедине. О Германе он узнал от того же ведущего. Тот сказал, это модель из Норвегии, но он не захотел быть участником сего мероприятия, поэтому напросился в жюри.       После этого Давид вспомнил, что норвежское агентство обсуждало с ним вопрос об одном парне, которого отправят сюда по обмену. Его хорошо зарекомендовали, как способного и трудолюбивого, так что с ним не должны были возникнуть никакие проблемы. Но одна уже имеется, и мужчина должен с ней разобраться.       Он, извинившись перед ведущим, направляется в сторону Акселя и его нового — или же старого — знакомого. Урэгг не хочет вмешиваться в личную жизнь Орьяна, но он понимает, что, если этого не сделать, то отношения того с Максансом испортятся ещё сильнее, а подобного нельзя допустить.         — Привет, Аксель. Хочу поздравить тебя с победой. В этом никто и не сомневался, — он обращает внимание парней на себя. — Только недавно пришёл к нам, а уже первые места получаешь. Ты рад?              Орьян резко убирает руки от лица Томмерааса и опускает глаза в пол. На его щеках снова появляется румянец, но уже от стыда. Он до конца не замечал идущего к ним директора, но уже поздно оправдываться или делать вид, что ничего не было.             — А… да, да, я очень рад. Спасибо. Для меня это большой сюрприз, — бубнит модель, не силясь посмотреть в глаза собеседнику.       — Что-то не похоже. Всё хорошо? — Давид делает озабоченное лицо, хотя и в самом деле волнуется, после поворачивается к Герману. — А вы, молодой человек? Вас ничего не беспокоит? А то выглядите весьма болезненно.       — Незачем беспокоиться, месье Давид, я полностью здоров, — улыбается парень.       — Можно просто Давид, здесь меня все так называют, так что и ты не стесняйся, раз будешь моим коллегой.       На лице Акселя появляется удивление, даже больше — шок. Дальше — несдерживаемая радость. Он закусывает щеку с внутренней стороны, чтобы не закричать. Забываются все обиды на Германа, как будто не было бессонных ночей из-за рыданий, депрессии, мыслей о суициде. Всё это словно стирается из памяти и прощается.       — Ты будешь здесь работать? — чуть ли не пищит Аксель, сдерживая себя, чтобы не прыгнуть на шею к Герману.       — Да, несколько месяцев, затем вернусь в Осло.       — Но… это, это хорошо. Сможешь получить новый опыт, познакомишься с другими моделями.       — Да мне другие и не нужны.       Давид видит, что это уже выходит за рамки. Герман явно неравнодушен к Акселю и не отстанет от него в скором времени, так что мужчине приходится брать ситуацию под свой контроль.       — Аксель, ребята собирались сходить в кафе после показа, ты тоже приглашён. Отпразднуешь победу, поздравишь Максанса и Тарьей. Стоит подружиться со всеми, — Урэгг улыбается и хлопает парня по плечу. — К тому же стоит налаживать отношения с Максансом, вы же с ним всё-таки соулмейты.            Он делает акцент на последнем слове и с удовольствием следит за тем, как меняется в лице Томмераас. Тот хмурится и упирается взглядом в стену, готовый, если что, выместить на ней всё недовольство.              — Эм… ну, я не знаю. Без меня там никак не справятся? — с надеждой спрашивает Аксель, но быстро понимает, что ему не удастся отвертеться. — Хорошо, я пойду с ними. Пока, до скорого.       Последнее предназначается Герману, и тот это понимает. Практически светится от счастья, потому что его не отвергли, не оттолкнули. В это трудно поверить, но он не смеет думать, что это лишь игра воображения. Он ведь так долго ждал этого, пусть и не верил.       Да он не верил даже в то, что сможет ещё когда-нибудь встретиться с Акселем. После расставания их пути разошлись и могли больше никогда не переплестись снова. Думать об этом было больно, но избавиться от неприятных мыслей никак не получалось — вряд ли бы получилось когда-нибудь в будущем.       Сейчас же можно забыть обо всём плохом, что тревожило душу до этого момента. Когда любимый человек отвечает тебе взаимностью, о чём ещё можно мечтать? И если брать в расчёт то, что ты обидел этого человека, причём очень серьёзно. Была большая вероятность, что этот человек мог и вовсе тебя не простить, а тут он тебе улыбается и готов вешаться на шею.       — Я… позвоню тебе, — бросает Орьян и убегает к лестнице, снова заливаясь краской.       — Буду ждать, — Герман машет ему вслед и резко выпрямляется, когда замечает, как на него смотрит Давид. — Что-то не так?       Директор похож на большого медведя, с которым лучше не связываться. Герману становится неуютно, по коже пробегает табун мурашек. Разум говорит, что стоит броситься наутёк, не задумываясь о том, как это будет выглядеть со стороны. Главное, спасти свою жизнь, а не репутацию. Последней можно заново добиться, а вернуться с того света весьма проблематично.       — Вижу, вы хорошие друзья, явно давно друг с другом знакомы, — Урэгг по-доброму улыбается, но эта его улыбка, наоборот, не побуждает улыбнуться в ответ. — Где же, если не секрет, вы познакомились?       — В театральной школе, учились там вместе.       — И стали после этого лучшими друзьями? — продолжает напирать Давид.       — Сначала любовниками, — пожимает плечами парень, почувствовав вдруг острое желание начать дерзить собеседнику, хотя этого настоятельно не следует делать, — Сейчас — не знаю, хочется больше, чем просто друзья.       — Правда? А факт того, что у Акселя есть соулмейт, тебя не смущает?       — Как я понял, они не особо-то друг друга и любят. Максанс — если я правильно запомнил его имя — слишком своенравный и напористый. Такие не во вкусе Акселя.       Между Германом и Давидом появляется незримое напряжение, и кажется, что скоро кто-то из них не сдержится и начнёт серьёзную ссору, но пока они оба лишь язвят друг другу, видимо, не собираясь прекращать эту небольшую перепалку. Урэггу не нравится его новый подопечный, и он задумывается о том, когда же сможет выйти на пенсию, так как на подобных типов у него уже не хватает нервов. Но он подмечает, что благодаря этому человеку Орьян пришёл в норму, до этого был разбитый и расстроенный. О причине даже не стоит размышлять, ибо это и так ясно.       — Тогда ты, получается, в его вкусе? Не похоже, что ты как-то отличаешься от Максанса, такой же упёртый и со своими замашками.       — Раз Аксель так не считает, значит, всё хорошо, так что не стоит волноваться. Давид, думаю, вы знаете, что я должен идти. Мне стоит переговорить со своими коллегами, а затем я и мой агент подойдём к вашему кабинету. Рад был поговорить с вами, — Томмераас слегка кланяется и спешит скрыться с глаз будущего начальника.       Давид лишь цокает и качает головой. Теперь он понимает, в каком положении оказался. Ему придётся следить ещё и за новичком, чтобы тот не натворил каких-нибудь глупостей. Кроме того, глупости может натворить и Аксель, который будет, скорее всего недоволен, если ему запретят общаться с Германом.       Загрузить бы обоих работой, вот тогда и видеться не будут. А что вечерами или рано утром? Они же не отстанут друг от друга. Нужно что-то делать. А Максанс со своим характером вообще доведёт эту ситуацию до абсурда. Но ведь это их жизни, они ещё такие молодые, будут совершать много ошибок. В мои-то годы… Следует повнимательнее следить за этой троицей, иначе… не представляю, что может произойти.       Мужчина вздыхает и, негромко выругавшись, уходит к себе в кабинет, чтобы немного успокоиться. Там его ждёт бутылка виски, которую он однажды конфисковал у Фовеля, но у того их, кажется, десяток, ведь обязательно раз в неделю он будет в нетрезвом виде.

***

      Когда Аксель переодевается, умывается и спускается вниз, его уже все ждут. Максанс тоже находится среди остальных коллег, чему Орьян одновременно удивляется и негодует. Видимо, придётся ещё несколько часов терпеть общество этого придурошного, думает парень и подходит к Колин и Анне.       Тут его сносит мини-ураган под именем Марилин, которая истошно визжит и активно скачет вокруг друга, отчего на неё все поворачиваются, но её, похоже, это не слишком смущает. После подходят Мишель, Манон, Лула и Лео, и Аксель в изумлении округляет глаза.       — А вы двое откуда взялись? — спрашивает он, подходя к Додэну. — Я думал, ты был в поездке.       — Меня Лула пригласила, — оправдывается друг и нерешительно протягивает ладонь. — Но зря она это сделала.       — Нет, просто… я и представить не мог, что ты приедешь, — парень пожимает ладонь, и обращается уже к Коттон: — Вот почему ты с нами не поехала: встречала Лео в аэропорту?       Девушка поджимает губы и медленно приближается к друзьям.       — Прости, надо было предупредить, а то-       — Аксель, мы, наверное, пойдём, а ты нас догонишь, окей? — быстро тараторит Колин, неловко улыбаясь.       — А, да, хорошо, идите. Давайте лучше сразу там встретимся. Скиньте потом адрес.       — Не опаздывай.       Коллеги уходят, и Орьян остаётся вместе с друзьями и Манон. Та широко улыбается, будучи гордой за то, что принимала участие в создании платья модели. Она прямо-таки искрится от счастья, и это трудно не заметить, хотя и старается скрыть это.       Следующие пять минут друзья поздравляют парня с победой, наперебой говорят о том, как прекрасно он выступил, что его выход затмил всех остальных. Молчит только Додэн, стоящий в стороне и слушающий. Он тоже рад за друга и пока не знает, что сказать ему.       Большего всего Акселя поражает новость о том, что Мишель пригласил Манон к себе работать. На самом деле это была идея Марилин, но Бьель поддержал её, и вот Манон будет рисовать эскизы для костюмов и платьев и всего прочего. Теперь у неё будет стабильная работа и зарплата, которая не будет мешать ей также продолжать заниматься рисованием.       Орьян рад тому, что смог кому-то помочь. Ещё тогда, когда он стоял перед зданием агентства, он не знал, что всё произойдёт именно таким образом. Он не догадывался о том, что победит в показе, что найдёт своего соулмейта, что встретит Германа. Он завёл новую семью, пускай пока ещё не слишком дружную, но всё только впереди. Появились, конечно, и новые проблемы, но с ними парень обязательно справится.       Марилин и Лула хвалят его за то, как красиво и уверенно он шёл на туфлях, шутят, что готовы были его ловить в случае неудачи, если бы не удалось удержаться на каблуках. Мишель тоже шутит о том, что Аксель неплохо бы смотрелся в рекламе одежды его магазинов.       И тут до Орьяна доходит. Он всё понимает. Ему всё становится ясно. Додэн же неспроста советовал ему пойти в модели.       Он знал. Он, чёрт возьми, знал! Если виделся с Германом, значит ему было известно, что он тоже модель. Поэтому и решил отправить меня в это агентство. Ведь так? Иначе и быть не может. Вот же ж… даже не знаю. Плохо это или хорошо. Это была не помощь… всё было сделано либо в личных целях, либо по просьбе Германа. Значит, и он не просто так сюда приехал?       Аксель закусывает губу и прикрывает глаза. Ему дурно, ноги начинают дрожать, а грудную клетку сдавливает стальными тисками. Глаза щиплет, но он берёт себя в руки и судорожно выдыхает.       Не время для слёз и нытья. Вдруг я не прав? Нужно просто спросить и во всём разобраться. Вот и всё.       — Я… должен идти, а то меня там заждались, — бубнит модель, нервно оглядываясь на Лео. — Так устал, вы же разрешите мне отдохнуть?       Ребята с лёгкостью соглашаются, так как и они тоже устали. Этот день был выматывающим для всех, и все хотят расслабиться у себя дома, а не стоять под ледяным ветром на улице, усиливающимся с каждой минутой.       Марилин целует Акселя в щёку, Мишель жмёт ему руку, Лула крепко обнимает, а Манон тепло улыбается. Лишь Додэн стоит в стороне и ждёт, когда все разойдутся, потому что ему есть что сказать приятелю. И она оба нуждаются в серьёзном разговоре.       — Ты отлично справился сегодня, — начинает парень. — Мне понравилось, как ты выступил.       — Спасибо, — голос Орьяна слегка дрожит: то ли от волнения, то ли от холода. — Благодаря тебе же я оказался здесь.       Лео непонимающе приподнимает брови и подходит к другу. У него на лице смесь вины и сожаления, так что нетрудно понять, что он всё-таки понимает, о чём идёт речь. Но ему тяжело. Он знает, что поступил неправильно, хотя это и привело к чему-то хорошему. Хорошее не отменяет плохое.       Но он обманул друга. И осознание этого тяготит, не даёт радоваться победе Акселя. Ведь он победил из-за того, что Додэн отправил его в это место, следуя своим убеждениям и мыслям. Не потому, что хотел помочь с финансовой проблемой, а потому, что хотел помочь с Германом. Он видел, как плохо было приятелю из-за бывшего, и у него возникло желание всё исправить, вновь наладить их отношения. Но он думал о Томмераасе, не спрашивая, а нужно ли это Орьяну на самом деле?       — Прости меня. Я… я понимаю, что не следовало так поступать с тобой. Да, я отправил тебя в модельное агентство, потому что знал, что Герман модель. И… если бы ты устроился здесь работать, то вы когда-нибудь встретились бы, — Лео опускает глаза в землю. — Не думал, что это произойдёт так скоро. Надеялся, что я не буду присутствовать в момент вашего воссоединения.       — Ты видел, как мне было плохо из-за него, но всё равно решил поступить по-своему, сделать мне ещё больнее? Почему ты не спросил меня для начала, хочу ли я снова его видеть? Почему ты думал только о себе? — не сдерживается Аксель, срываясь на крик.       — Нет, я думал не только о себе, но и о тебе! Для меня не было никакой выгоды в том, что ты снова начал бы с ним встречаться. Он любит тебя, и ты любишь его, но вместо этого вы только страдаете!       — Он бросил меня, Лео! Просто исчез из моей жизни. Откуда я мог знать, что он любит меня? И откуда ты об этом знаешь? А, точно, вы же лучшие друзья, как я мог забыть?       — У него была причина, чтобы уйти, никому ничего не объяснив. Но сейчас он может тебе рассказать. Всё будет хорошо. Ты будешь счастлив.       — Нет, ничего не будет хорошо. Хотя… в какой-то мере я тебе даже благодарен, что ты посоветовал мне пойти в модели. Здесь у меня друзья, хорошая зарплата, а ещё соулмейт. Как мне встречаться с Германом, скажи.       Аксель готов расплакаться. Из-за кома в горле ему кажется, что он задохнётся. Голова кружится, но ноги пока что способны удерживать тело на весу.       — Разве ты любишь своего соулмейта? — спрашивает Додэн, с грустью смотря на Акселя. — Ты любишь Германа, а не того мужчину. Это поняли все, когда увидели вас на сцене. И твой ожог на щеке… и… прости, — парень сжимает кулаки. — Мне правда не стоило начинать всё это. Я идиот, эгоист и лицемер. Я должен был сначала спросить у тебя. Не мне решать, кого ты любишь, а кого — нет. Но ведь… зато ты приобрёл намного больше, чем у тебя было. У тебя новые друзья, и я рад этому. Надеюсь, они лучше, чем я, и не будут с тобой поступать так же.       Лео тяжело вздыхает и, кивнув самому себе, разворачивается. Он понимает, что поступает как трус, сбегая, но не может поступить по-другому. Ему стыдно и неприятно от самого себя. И ему не хочется больше делать больно любимому человеку. Он и так натворил всего, причём разгребать это приходится не ему.       — Постой, — Аксель хватает его за локоть. — Всё же я должен тебя отблагодарить. Несмотря на всё, ты всё равно остаёшься моим другом. Ты прав, я приобрёл намного больше, чем у меня до этого было. Но я не хочу из-за этого терять тебя. Я помню, в каком был состоянии полтора года назад, ты пытался мне помочь, потому что видел, что с каждым днём мне становилось хуже. Но хватило бы и того, что ты вытащил меня из этого состояния. Ты, Лула и Марилин помогли мне справиться с депрессией. Но теперь… теперь я не знаю, что будет. Я должен быть с соулмейтом, но это не мой выбор. И…       Орьян сглатывает ком в горле и вздыхает. Ему трудно признаваться в том, что он хочет рассказать Додэну. Это абсурдно и глупо, но это правда.       — Нас с Максансом… как бы так сказать… притягивает друг к другу, хоть если я его ненавижу, или он — меня. Скорее из-за того, что мы родственные души, но… с этим нельзя ничего поделать. Он бывает довольно… милым и хорошим, когда не ведёт себя, как мудак. Появление Германа всё осложнило. Из-за него Максанс сорвался, не появись Герман, всё было бы хорошо. До моего выхода он говорил мне комплименты, но сейчас…       Лео порывисто обнимает друга, прижимая его к своей груди. Наконец-то он в полной мере понял, что натворил и какого масштаба последствия совершенного им поступка. Всё оказалось намного хуже. Он не знал, что Аксель нашёл соулмейта, но ведь когда-то он же должен был появиться. Несмотря на то, что всё делалось для того, чтобы никто не страдал, всё равно найдётся кто-то, кому будет плохо. Всегда есть жертвы. Без них не обойтись.       — Это не оправдание для его поступков. Но не мне его судить, я ведь и сам облажался, — пожимает плечами брюнет. — Ну, думаю, тебе пора идти. Тебя уже ждут. И ещё раз прости меня. Обращайся всегда, когда тебе нужна будет помощь. Я буду стараться помочь с проблемами, которые на тебя свалятся, ведь все эти последствия из-за меня.       — Ничего, как-нибудь справлюсь. Ты пытался помочь, я понимаю. Встретимся ещё как-нибудь.       Аксель останавливает такси и называет водителю адрес. Кафе находится недалеко, но парню нужна тишина, чтобы во всём разобраться.       Сегодня плодотворный на проблемы день. То Максанс, то Герман, то Лео. Но с последним мы хотя бы разобрались, а вот эта парочка… Если бы я не пошёл в модельный бизнес, то и не встретил бы никого из них. Но ведь судьба не глупая? Всё равно бы свела нас с соулмейтом, но только при других обстоятельствах. А если слова Лео насчёт Томмерааса правдивы, то тот бы сам нашёл меня. А может, и я бы начал его искать. Хотя… если бы с Максансом всё срослось, я бы был счастлив с ним, другие мне бы просто были не нужны. Но Герман… — Орьян утыкается лбом в спинку водительского сиденья и в который раз за день тяжело вздыхает. — Что я к нему чувствую? Любовь, привязанность, зависимость? Мы с ним так долго не виделись, казалось бы, всё это должно было пройти, но нет, наоборот, меня к нему тянет. Но и к Максансу тоже. Пусть он и придурок и редкостный мудак, я не могу отрицать симпатию к нему. И это всё равно когда-нибудь перерастёт в любовь, обязательно. Так нужно, меня не спрашивали, хочу я или же нет. Фовель довольно… будь он не таким остолопом — и будь я не таким упрямым, — мы могли бы даже начать встречаться. Но только не сейчас. Потому что сейчас всё сложно. Что дальше — об этом страшно думать. Ну и не буду. Меня ждёт отдых, а не тяжёлая мозговая деятельность. На неё я всё равно не способен.       Рюкзак, в котором лежит награда за победу, Аксель прижимает к животу, до побеления костяшек сжимая его лямки. Пока что это единственное, что его радует и успокаивает.

***

      В кафе шумно, но только из-за группы ребят, громко смеющихся, улыбающихся и распивающих алкогольные напитки. На столах стоят тарелки с едой, практически нетронутые, так как спросом пользуются пивные бутылки. Кто-то предпочитает вино или шампанское, кто-то — виски или что покрепче. Всем весело, кроме Максанса. Он с угрюмым видом попивает Кроненбург* и посматривает на входную дверь, делая это максимально незаметно. Точнее стараясь делать. Но, по крайней мере, все увлечены обсуждением показа, а не им, так что ни для кого не выглядит странным, не считая Камиль. Она-то всё понимает.       Больше всего разговоров о том, как прекрасно выступил Аксель. Несмотря на то, что это соревнование, никто не завидует или не злится — кроме того же Максанса, хотя и ему в данный момент плевать на это. Его тоже поздравляли, как и Тарьей, но он лишь отмахнулся и продолжил молчать, дырявя дверь взглядом.       Ему нужен Аксель. Не для того, чтобы трогать, а для того, чтобы смотреть. За фривольный поцелуй он уже получил парочку ожогов, так что желания травмировать себя ещё сильнее у него нет. Но руки чешутся. А всё из-за Германа, которого Фовель ненавидит настолько, что даже алкоголь не притупляет гнев. Ему нужно что-то другое, или кто-то.       — Я покурю.       Сигареты всегда ему помогали, так что и сейчас помогут. Длинная затяжка, такая, что, кажется, дым заполняет все лёгкие, успокаивает и снимает усталость. До этого хотелось только спать, так как этот день вымотал мужчину окончательно. Не только физически, но и морально. У него на душе скверно и противно, но сигареты уменьшают боль.       Фовель выпускает струю дыма и усаживается на скамью, закидывая голову. Кончик носа и пальцы онемели из-за холода, но это не мешает ему продолжать курить. Он мало когда себя жалеет или заботится о своём здоровье. В основном это делает Камиль. Всё время читает лекции о том, что не нужно запускать себя и так издеваться над организмом, и при этом никогда не против пропустить по стакану виски.       Её забота странная, но действенная. Благодаря ей Максанс пытается как-то меняться в лучшую сторону. Они опора и поддержка друг для друга, и в трудные минуты знают, как помочь. Наверное, поэтому и работают столько вместе. Их отношения основаны на понимании и ещё одной вещи, не дающей им расстаться. Они не любовники, но и не друзья. Что-то среднее.       Какой же пиздец я натворил в прошлой жизни, что приходится расплачиваться в этой таким образом? — модель делает новую затяжку и выдыхает в морозный октябрьский воздух. — Этот грёбаный Аксель с тем чуваком. Кто он вообще? Сказал, что очень хорошо знал Акселя. Встречались, что ли? Так чего расстались? Да и глупости какие, они же не соулмейты. Может, это и стало причиной расставания. Но, похоже, он снова хочет с ним что-то начать. Наивный. Я не позволю. Он будет моим, и точка. И никакие там Германы — или кто он? — мне не помешают. Да и вообще—       Поток мыслей прерывает Орьян, подошедший к дверям кафе. Тот несколько секунд стоит и думает над чем-то, затем они с Максансом переглядываются, и парень спешит скорее зайти, чтобы не вступить в перепалку. Окурок начинает жечь пальцы, и Максанс с ухмылкой выкидывает его в урну. Этим вечером он точно поговорит с соулмейтом насчёт Германа и не только.       Словно пугливый котёнок.       Он сидит на скамейке ещё пару минут, но, когда холод начинает пробираться под куртку, всё-таки решает зайти обратно. Там Данэ-Фовеля ждут всё те же шум и веселье, а ещё пьяный Аксель. Не в стельку, но уже с расфокусированным взглядом и пылающими щеками. Это забавляет мужчину.       На протяжении целых пятнадцати минут он наблюдает за тем, как его партнёр опустошает стаканы с алкоголем, как смеётся и что-то рассказывает, и настроение немного поднимается. Аксель выглядит не зашуганным и грустным, а счастливым и открытым. Таким, каким и хочет видеть его Максанс рядом с собой. Чтобы он не боялся, а улыбался и смотрёл влюблёнными глазами. Но это маловероятно, думает мужчина и берёт бутылку с пивом.       За соседним столиком сидит ещё одна шумная компания, тоже изрядно выпившая и веселящаяся. Как Максанс понимает по прилетающим изредка словам, это русские. Как-то он беседовал с русской моделью, так что он понимает само звучание, а не значение. Среди всех людей выделяется девушка, около которой стоит несколько бутылок с пивом. Максанс мысленно отдаёт ей уважение. Всё-таки после такого количества выпитого многие валятся с ног, а она, как не бывало, опустошает ещё один стакан с алкоголем.       Когда Фовель поворачивается обратно к коллегам, Аксель уже лежит на плече Колин. Та пытается привести его в чувства, но ему больше по душе забытье, чем продолжение веселья. Кто-то уже начинает волноваться и предлагает вызвать такси, но, когда Максанс встаёт, все замолкают.       — Я могу отвезти его к себе домой.       — Ты не в состоянии, — начинает Камиль, которая до этого тоже только молчала, но её прерывают движением руки.       — Я не настолько пьян. Довезу его в целости и сохранности. Обещаю, с ним всё будет в порядке, я не буду приставать или что-то другое. Иначе мы оба пострадаем, — Фовель подходит к Колин и протягивает руки к Орьяну. — Понимаю, это звучит странно… но… нам нужно поговорить, я собираюсь сделать это завтра утром. По-другому у нас не получится. Я вам даже могу скинуть фотки, где он в кровати, завёрнутый в одеяло и с игрушкой на груди.       Видимо, все остальные настолько пьяны, раз позволяют Максансу забрать Акселя. Но тот и вправду не собирается делать ему что-то плохое. Им нужно поговорить, и если не завтра, то парень уже никогда не захочет, будет только избегать. Или вообще уедет с Германом туда, откуда появился этот тип. Фовель понимает, что это лишь проделки его воображения, но это действительно кажется ему одним из вариантов.       Он вызывает такси и садится с Орьяном на заднее сиденье. Партнёр кладёт голову ему на грудь, и мужчина осторожно гладит его по волосам. Когда он подвыпивший, то больше способен на милые и нежные вещи. Вот и сейчас с ласковой улыбкой смотрит на макушку Акселя.       — Куда мы едем? — практически неслышно спрашивает тот заплетающимся языком, слегка приподнимая голову.       — Ко мне.       — К тебе? А почему?       — Знал бы кто, где ты живёшь. И ещё нам нужно поговорить.       Никто не додумался позвонить друзьям или семье. Может, это и к лучшему.       — Правда? Тогда хорошо, — улыбается Аксель и приближает своё лицо к чужому. — Поцелуй… меня.       — Что? — Максанс приподнимает брови, уставившись в голубые глаза. — Поцеловать тебя?       — Да, — шепчет партнёр и закусывает губу. — Или я противен тебе? Раз так, то—       Максанс мягко касается губ Акселя, обнимая его за талию. Он не пытается быть грубым или страстным, просто без напора целует парня, поглаживая свободной рукой по мягким волосам. Орьян сам углубляет поцелуй, усаживаясь на колени к коллеге и обхватывая его за шею. Залезает руками под джинсовую куртку, шарит под футболкой, стонет в горячий рот. Будь он трезвым, он бы этого не делал.       И Фовель это понимает, поэтому отстраняется и мотает головой.       — Ты слишком пьян. В другом случае ты бы этого не сделал. Так что лучше поспи, мы скоро приедем, — в его голосе успокаивающие нотки.       — Почему не сделал бы? Сделал. Я же… люблю тебя, — смеётся Орьян и снова укладывается на грудь Максанса, мгновенно засыпая.       Мужчина от этого будто трезвеет. Он закидывает голову на спинку сиденья и закусывает щеку, чтобы не закричать. И надеется, что забудет эти слова назавтра. Потому что сам не знает, что чувствует к этому глупому мальчишке. К тому же это, скорее всего, просто пьяный бред, а не признание в любви — ему так хочется думать.       Вероятно, никто Герману сегодня уже не позвонит.