Пьедестал

      Максанс не хочет слышать ответ Акселя, несмотря на то, что знает его. Ему не хватает смелости и сил. Он видит, что Герман смотрит на него и довольно улыбается, по-собственнически обнимая Орьяна. А тот и не против, раз не отстраняется, наоборот, прижимается ближе и теснее. Максанс не может на это смотреть и неосознанно пятится назад, а потом и вовсе срывается на бег, забегает в туалет и закрывается там.       Сердце у него колет так сильно, что мужчина хватается за грудь и скатывается вниз спиной по стене, к которой до этого прижался, чтобы не упасть из-за негнущихся ног. Вокруг исчезают все звуки, становится совсем тихо, но так кажется только Фовелю. Но отчётливо слышно, как шумит кровь у него в ушах и как громко бьётся сердце о рёбра.       — Блять, — шепчет Максанс в ладони, прижатые к лицу.       Он подгибает колени, его начинает слабо трясти. Ему плохо, ему паршиво, в душе всё мечется от боли. На глазах выступают слёзы, под кожей пробегают мурашки, в горле застревает ком. Грудная клетка резко поднимается и опускается, и воздух в лёгкие поступает небольшими порциями. В голове нет ничего: ни мыслей, ни картинок. Там лишь пустота, и где-то глубоко внутри — тоже.       — К чёрту. К чёрту всё это дерьмо.       Слёзы медленно бегут по щекам Максанса, но тот и не пытается их остановить, просто даёт волю своим чувствам. За последнюю неделю он ни разу не плакал, и сейчас в этом нет ничего постыдного. Иногда нужно дать волю слезам, чтобы тебя отпустило, но Фовель знает, что его не отпустит. От судьбы не сбежишь, даже если сильно захочешь. Это в сказках влюблённые счастливо проводят жизнь вместе, а в жизни приходится платить за моменты радости.       Вот и Максанс платит. Точнее расплачивается за все свои глупые и эгоистичные поступки, когда он делал больно Акселю. Теперь больно делают ему. Если Аксель и не собирается мстить партнёру, то страданий всё равно не избежать. Есть выбор и есть тот, кто останется один. И сейчас это Максанс. Он один, наедине со своими чувствами и болью. Орьян до этого хоть как-то помогал справляться с этим, ныне некому ему помочь.       Мужчина не хочет идти к Камиль, не хочет слушать её лекции по поводу поведения. Он старался быть примерным и хорошим, загонялся, когда кто-то странно смотрел на него, улыбался всем, показывал всё своё дружелюбие. Был с Акселем самим собой, не самовлюблённым мудаком, а обычным человеком. Но этого никто не оценил. Не оценил сам Аксель. На всё особое отношение он наплевал и растоптал все попытки мужчины исправиться.       И правда, жалкий не ты, а я. Надеюсь добиться от тебя любви, но что получаю в ответ? Ты… как только появился Герман, ты сразу стал таким милым и доверчивым. И согласился снова встречаться с ним. Ты любишь его, а он — тебя. А меня никто не любит. Я один. Но ведь сам виноват в этом. Если бы хорошо относился к тебе с самого начала, то… то что тогда? Герман всё равно приехал бы, и ты начал бы с ним встречаться. Ничего бы не изменилось. Возможно, конечно, между нами было бы что-то большее, чем дружба. Зачем были все эти поцелуи и объятия, если, целуя меня, ты думал о нём? Не обо мне, готовом сделать всё, чтобы ты был счастлив, а о Германе, даже не соизволившим сообщить, где пропадал неделю. Ах, точно, собирался с мыслями.       Максанс всхлипывает и зажимает рот рукой, потому что кто-то, проходящий мимо, может услышать его, а ему это не нужно. Он не нуждается в расспросах, которые обязательно последуют, и жалости, ведь люди наконец-то узнают, что всегда чёрствый и грубый Максанс Данэ-Фовель способен плакать! Что ещё удивительнее: из-за чувств к кому-то. Для всех это бы стало сюрпризом.       Проходит полчаса, когда модель поднимается с пола и подходит к зеркалу. На него в отражении смотрит хмурый мужчина с красными заплаканными глазами. Вода никак не способствует улучшению этого печального вида, и Максанс со злостью бьёт по раковине. Рука отзывается зудом и болью.       — Ещё лучше.       Собравшись с мыслями и остатками сил, Фовель выходит из туалета. Акселя и Германа в холле нет, чему мужчина несказанно рад. Он не уверен, что смог бы подавить порыв наброситься на норвежца. По крайней мере, не сегодня и не в данный момент. Максанс больше озабочен тем, чтобы привести себя в порядок, а не распланировкой того, как он прибьёт своего соперника       На пути к лифту его останавливает Зои, обеспокоенная состоянием коллеги. Она не такая уставшая и растрёпанная, как несколько дней до этого, ведь после показа было много бумажной работы: письма гостей и спонсоров, квитанции и прочее. Кстати о спонсорах: некоторые из них, удовлетворённые показом, вложили деньги в агентство, что прибавило хлопот Маршаль. Но та всё равно, несмотря на большое количество дел, всегда весёлая и готова болтать с кем-нибудь по часу, пусть до этого и сказав, что очень занята.       — Максанс, всё в порядке? Я… видела, что произошло, и это—       — Всё в порядке, Зои, не стоит волноваться, — прерывает её Фовель и продолжает путь.       — Стой, ты же не знаешь, что он ответил! — кричит девушка, надеясь, что Максанс остановится.       — Догадываюсь.       Мужчина заходит в лифт и нажимает на кнопку с цифрой «2», ожидая, пока закроются двери. Ему не хочется слушать что-то про Акселя и его ответ, потому что он и так знает, каков он. Аксель, конечно, же согласился. Иначе и быть не может. Для чего он тогда так убивался по норвежцу всё время? Отказаться было бы глупым решением. Поэтому Максанс и не задумывается об этом.       В кабинете Камиль тихо и просторно. Это также и кабинет Максанса, но он проводит здесь сравнительно меньше времени, чем агент. Приходит лишь для того, чтобы поговорить и выпить. Бывает, что спит или буквально дурью мается, но точно не занимается делом. Всю свою работу он делает дома, где никто не будет ему мешать, наедине со своими мыслями. Здесь же можно приятно провести время.       И модель проводит следующие два часа лёжа на диване за бутылкой виски, которую «одолжил» у Вершуе. Изначально это и была его бутылка, но агент забрала её, не забыв при этом прочитать лекцию о вреде алкоголя. Но, следуя из того, что в бутылке всего ¾ содержимого, то женщина сама была не прочь залечить душевные раны. Пришло и его время.       С каждым глотком Максансу становится чуточку легче. Интерьер комнаты расплывается, все цвета сливаются в один, свет слепит мужчину, и он прикрывает глаза, из-за чего несколько раз промахивается и тычет горлышком не в губы, а в щёку. Через десять минут он вообще выливает остатки алкоголя на футболку, так как пальцы не держат бутылку.       — Плевать.       Язык у Максанса заплетается, взгляд расфокусирован, и, когда он пытается подняться с дивана, то падает и ещё долго не может подняться, стоя на четвереньках. В такой позе его и находит Камиль. Мужчина повёрнут к ней задом, так что Вершуе не сразу понимает, что происходит. А как чувствует запах алкоголя, то спешит помочь своему непутёвому коллеге.       — Снова напился? По какой причине?       — По причине того, что моя жизнь окончательно и бесповоротно катится в пропасть.       — Максанс! Давай вставай. Мне было бы приятнее разговаривать с тобой, а не с твоей задницей, — Камиль пытается поднять Фовеля, но тот упирается. — Если ты не встанешь через секунду, я вылью весь остальной алкоголь.       Это заставляет Максанса кое-как подняться, а потом рухнуть на диван. Вершуе делает глубокий вдох и считает до десяти. Успокоившись, она садится в кресло напротив, закидывая одну ногу на другую. Чаще всего их разговоры так и проходят: пьяный Максанс и серьёзная Камиль. Спиртное на неё действует не сразу, поэтому она дольше сохраняет здравый разум.       — Что произошло? Это Аксель? Слышала, сегод—       — Не хочу о нём… ничего слышать! Пусть идёт… к чёрту с этим своим грёбаным… Германом. Они замечательная пара, такие… милые вместе. Совет им… да любовь.       — Не неси чепухи, — просит женщина. — Он твой соулмейт, вы всё равно будете вместе, несмотря на то, любите вы кого-то другого или у вас уже есть пара. Вам будет больно друг без друга. По себе знаю.       Фовель с грустью смотрит на Камиль. Ей многое пришлось пережить, и он действительно ей сожалеет. Сейчас она бы могла быть счастливой со своим мужем и ребёнком, но такое уже никогда не произойдёт, если она не найдёт такого же одинокого человека, у которого не будет соулмейта. Максанс желает агенту нормальной жизни. Благодаря ей он не опускает руки в трудных ситуациях.       — Он выбрал… Германа. Ему хорошо с ним, между… ними любовь, а не ненависть. Они уже встречались… раньше, вот снова начали.       — Ты уверен, что он ответил согласием?       — Уверен. Ты бы видела… его всю эту неделю, он ни на минуту не… выпускал телефон из рук, ожидая… звонка от своего ненаглядного, прожигал… взглядом дыру во входной двери.       — Разве он не веселился с тобой? Мне говорили, что видели вас вместе, обжимающихся по всем углам и нещадно целовавшихся. Это правда?       — Да. Мы… целовались и обнимались, гуляли… и я думал, что ему нравится быть рядом со мной, но… ему больше нравится с Германом. Так пусть к нему… и катится. Мне плевать, — Максанс закидывает голову и что-то несвязно бормочет.       — Тебе не плевать. Если бы так и было, ты бы сейчас не напивался и не выглядел бы так… плохо. Я… не знаю, что тебе сказать. Я заметила… все заметили, что ты изменился после показа. Из-за Акселя. А теперь…       — Теперь снова стану мудаком, да? Ничего нового. Ты… — Максанс выпрямляется и наклоняется вперёд, — боишься меня?       Камиль опускает взгляд и сжимает подлокотники кресла. Она знает, что её ответ расстроит мужчину. Тот всегда переживал по поводу того, что о нём думают окружающие, пусть и показывал, что его не волнует чужое мнение, но это не так. В душе он очень переживал из-за слов коллег. Наверное, поэтому и стал таким закрытым, чтобы другие не узнали его ближе и не смогли обидеть ещё сильнее. Он же такой глупый мальчишка.       — Можешь не отвечать. Все боятся меня. Вдруг я начну… распускать руки, как с Акселем, вдруг накинусь на кого-то? Тебе… надоело моё нытьё, да? Мне и самому надоело. Я создаю образ… гордого и независимого человека, которому… всё равно на чужих людей. На деле… я просто нытик, не умеющий ровным счётом… ничего, кроме как кривляться… перед камерами. Я не умею любить, я не умею дружить, я не умею общаться с людьми. Я полный ноль. Пустышка, — заплетающимся языком протягивает Максанс.       — Пока ты не перестанешь так думать про себя, то и не сможешь стать кем-то другим. Ты не виноват в том, что Аксель любит Германа. Он встретил его раньше, чем тебя. В этом нет твоей вины. Ты накручиваешь себя. Не думай, что никто не ценит твоих попыток измениться. Все видят, как ты стараешься. Просто они не привыкли к доброму и милому тебе. Им нужно время, но ты слишком быстро меняешься обратно.       Скрипит обивка дивана, и в следующую секунду Максанс крепко обнимает Камиль. Без лишнего трёпа и глубоких слов. Объятия — это то, что ему нужно. А ещё тепло. И доверие, и понимание. Ему это необходимо, как воздух. Последняя неделя сильно подкосила его, хотя сначала всё шло хорошо.       — Спасибо. За всё. Я… давай просто молча посидим?       Камиль мягко гладит модель по голове, слабо улыбаясь. Такой Максанс непривычен, подобное случается, когда он сильно расстроен. Но чаще он скрывает свои эмоции. В данный момент он настоящий. Беззащитный и ранимый.       Они говорят ещё час, и за это время Фовель окончательно успокаивается. Этот разговор на время утешает его рвущееся наружу сердце. Максанс желает, чтобы оно вовсе остановилось. Ему кажется, что в нём что-то изменилось.

***

      Максанс перестаёт получать удовольствие от жизни. Люди, что окружают его, больше не волнуют его. Важные ранее вещи потеряли для него значение. Ему неинтересно, ему плевать.       Каждый день он ходит в агентство, чтобы вернуться домой более убитым, растерзанным, измученным. Суета вокруг медленно уничтожает его, хотя он и не обращает на неё внимания. Точнее старается. Беспокойство и тоска дают о себе знать.       Каждый день он поздно ложится и рано встаёт, наутро чувствуя лишь опустошение и ещё большую сонливость. Кровать остаётся незаправленной, потому что вечером он снова в неё возвращается, разбитая посуда и прочие, до этого целые вещи так и остаются лежать на полу. Иногда Максанс наступает на осколки, и вместо того, чтобы убрать мусор, лишь обрабатывает раны и снова ложится в кровать. Он спит по четырнадцать часов.       Каждый день высасывает из него последние силы и каждый чёртов день он надеется, что не проснётся завтра. Но его надежды не оправдываются, он просыпается день за днём. И снова погружается в омут пустоты и бессмысленности. Он не видит разницы между «вчера» и «сегодня». Одно и то же: безразличие, апатия, хандра.       Мужчина чувствует никчёмность и безнадёжность. На фотосессиях Нильс просит его собраться, но у него не получается. Ему стыдно, но одновременно всё равно. Потом он чувствует вину за то, что не может ничего сделать. Даже поесть. В зеркале на него смотрит худой, истощённый и заебавшийся человек. Кое-где виднеются ушибы, потому что Фовель частенько не замечает появляющиеся на пути стены и углы. Мешки под глазами подчёркивают бледность кожи, потрескавшиеся губы часто кровоточат. Сам Максанс их прокусывает в тяжёлые моменты.       А таких множество. Для него становится проблемой выйти на улицу. Он боится осуждения людей. Ему чудятся косые взгляды и ядовитые смешки, осуждение коллег и ненависть Акселя. А может, это так и есть. Максанс загоняется по этому поводу. Он злится. Срывается, кричит, а потом плачет, прячась по кабинкам туалетов. Вскоре плачет и дома. Там никто не может его услышать, поэтому он не сдерживается. Рыдает так, что после пропадает голос, вместо него — хрип.       Количество синяков и царапин на теле увеличивается. Мужчина ходит с опущенной головой, не поднимая глаз, из-за этого сталкивается с людьми, задевает мебель. На скуле красуется большая гематома от книги, которую Максанс уронил с полки, не сумев удержать её. Однажды он путается в своих длинных исхудавших ногах и падает на пол, и лежит ещё полчаса. На следующий день он просыпается с больным горлом и воспалёнными гландами.       Его коллеги видят, в каком состоянии Максанс, и пытаются помочь, но он лишь отмахивается или невнятно бормочет в ответ. Мало кому удаётся разобрать его речь. Он говорит монотонно, съедая слова, временами вообще молчит и ждёт, когда от него отстанут.       Давид ещё неделю назад уехал в другой город по делам, поэтому Фовель спокойно пропускает пару-тройку рабочих дней еженедельно. Ребята пытаются узнать, что с ним происходит, но он избегает любых контактов. Акселю мало когда удаётся увидеть партнёр, так как Нильс решил, что им нужно попрактиковать сольные фотосессии. Парень не спит ночами, думая о Максансе. Через пару дней бессонницей начинает страдать Камиль.       Пределом для Максанса становятся панические атаки. Доходит до того, что он не может напросто повернуть дверную ручку, чтобы выйти на улицу. Его бьёт крупной дрожью, когда он только думает о том, чтобы покинуть зону комфорта. От головокружения темнеет в глазах, грудная клетка еле выдерживает напор сердца, лёгкие горят от нехватки воздуха. Фовель решает больше не выходить из дома.       Его не видят неделю. Всего их три — всё это время Максанс вёл себя подобным образом. На календаре двадцать второе октября, скоро должен быть Хэллоуин, по поводу чего работники агентства обычно устраивали костюмированную вечеринку. Обычно Максанс участвовал. Обычно он был рад этому.       Сейчас ему плевать. Ему страшно. Он боится оказаться среди людей. Он чувствует к себе отвращение, он ненавидит себя, он хочет убить себя. Пару раз он брал лезвие в руки, но только смотрел на него испуганными глазами, а потом шёл в кровать и спал до вечера. А затем снова спал, встав только для того, чтобы выпить стакан воды и съесть кусок хлеба.       Когда наступает новый день, он даже знает, какое это число. Он не помнит, сколько пробыл взаперти. В голове пустота, как и в душе. Раньше там была злость, а ещё тревога, теперь же там нет ничего. Уже нет ни одной эмоции, лишь равнодушие. Максанс знает этому название. Депрессия.       Он понял это давно, ещё в самом начале. Тогда он думал, что это не очень хорошо, поэтому попросил знакомого купить антидепрессанты. Не обратился к специалисту, не рассказал близким о самочувствии, решил избавиться от депрессии самостоятельно. И сделал хуже. Долгий сон чередовался с бессонницей, он долго не мог заснуть и вставал рано, у него часто болела голова, но он терпел. Дотерпелся до того, что имеет сейчас.       Двадцать третье октября. Камиль пытается дозвониться коллеге, это двадцатый звонок, но модель не отвечает. Он не читает сообщения и не открывает дверь, хотя к нему стучатся очень настойчиво. Вершуе ничего не остаётся, кроме как прийти позже. С Акселем.       Когда Аксель зовёт соулмейта, тот отвечает не сразу. Проходит пятнадцать минут, и только тогда Максанс поднимается с кровати. Медленно, шаркая ногами, подходит к двери и хватается за ручку. Стоит так пять минут, а затем спрашивает, кто это.       — Я и Камиль. Максанс, пожалуйста, открой, — просит парень, пытаясь унять дрожь в голосе. — Прошу тебя, открой. Я… иначе я с ума сойду.       Мужчина не хочет открывать, он даже разворачивается, чтобы уйти. Но пересиливает себя. Осторожно поворачивает замок и открывает дверь. Видит на лицах пришедших шок и жалость. Ему это не нужно, он не нуждается в жалости. Он пытается закрыть дверь, но Аксель оказывается быстрее и сильнее, и успевает поставить ногу на порог.       — Нет, уходите! Убирайтесь прочь! Валите отсюда! Я не хочу вас видеть, убирайтесь! Нет, не трогай меня! Отпусти, убери свои руки! Не трожь, не смей! Уйди!       Когда Аксель обнимает Фовеля, тот начинает трястись и задыхаться рыданиями. Он плачет так громко и сильно, что вскоре начинает хрипеть. Он судорожно бьётся в руках Орьяна, пытается оттолкнуть его, кричит, брыкается, но хватка не ослабевает, лишь усиливается.       Парень пытается увернуться от ударов, которые наносит ему Максанс, но на скуле всё-таки появляется след от локтя. На помощь приходит Камиль, она помогает держать руки Фовеля, в то время как Аксель хватает его за ноги, и они относят его в спальню. Максанс продолжает сопротивляться, начиная кусаться и царапаться. Больше всего он вредит себе, на его коже уже появляются синяки от своих же попыток вырваться.       — Пустите! Не трогайте меня! Уберите свои руки! Уходите, вы мне не нужны, я вас не звал, оставьте меня в покое! Уходите! — хрипит Максанс, ему больно, но он не прекращает. — Валите! Убирайтесь, оставьте меня в покое!       — Прошу, успокойся, — Аксель слегка трясет партнёра за плечи, но это не приводит его в чувства. — Камиль, звони в скорую!       — Да, я уже набираю, — женщина еле справляется с волнением. — Алло? Тут… у человека паническая атака, он… ещё, похоже, депрессия… он сопротивляется, кричит и плачет. Я не знаю, что происходит. Пожалуйста, приезжайте скорее.       Вершуе называет адрес и отбрасывает телефон в сторону, не заботясь о его целостности. Сейчас важнее Максанс. Тот за это время немного успокоился, и теперь сопротивляется не так яро. Аксель крепко обнимает его, прижимая к своей груди. В какой-то момент парень понимает, что плачет. Слёзы стекают по его щекам и падают на лоб Максанса. Камиль уже давно не смогла сдержаться.       — Максанс, всё хорошо. Ты в безопасности. Ты в порядке. Я здесь, с тобой. Не бойся, с тобой ничего не случится, — шепчет Аксель, сглатывая ком в горле.       Постепенно мужчина успокаивается, перестаёт размахивать руками, не кричит, а лишь хрипит и всхлипывает. Орьян прижимает его ещё ближе и прижимается щекой к мягкой макушке, начиная покачиваться. К приезду скорой Максанс засыпает. А просыпается уже в больнице.       Сначала он чувствует панику и не видит ничего, кроме белых стен и потолка. Он боится, что это психиатрическая лечебница, ведь думал о ней ещё две недели назад. Но, посмотрев в окно, он понимает, что это обычная больница, где он когда-то лечился. Ему становится легче. Тут он чувствует тяжесть в ногах. Это оказывается Аксель.       Орьян спит, уложив голову на бедро партнёра. Его лицо повёрнуто к мужчине, и тот замечает красные круги вокруг глаз и бледность лица.       — Ак… сель, — Максансу трудно говорить, так как голос ещё не восстановился.       Парень крутит головой и, зевнув, поднимается, озираясь. Видимо, он не сразу вспоминает, где находится, потому что обеспокоенно вертится. А затем замечает испуг на лице Фовеля. И всё понимает.       — Всё в порядке. Тебе лучше не говорить, но можешь, если хочешь. Ты хорошо себя чувствуешь?       Максанс кивает.       — Я рад. Ты очень напугал нас с Камиль. Но сейчас не стоит беспокоиться.       — Ты… что было? Я не помню, — шепчет мужчина и поджимает губы.       — Давай расскажу с самого начала, — предлагает Аксель. — Взгляд со стороны. Итак… на следующий день, после нашего разговора и предложения Германа встречаться, ты изменился. Очень сильно. Я перестал узнавать тебя. Сначала ты вёл себя как обычно, никто не думал, что отрешённость и раздражительность — начало чего-то большого и серьёзного. Ты ведь… всегда таким был. А потом всё стало стремительно ухудшаться. Ты стал агрессивным, но в то же время старался ни с кем не пересекаться. Избегал разговоров, убегал, когда меня видел. С каждым днём ты становился более худым, бледным, уставшим, изувеченным. На тебе появлялись синяки и ушибы. Пару раз я видел, как ты врезался в стены и двери. Я хотел помочь, но ты этого не хотел. Ребята начали обсуждать твоё состояние, тоже пытались помочь тебе, но ты не принимал помощь. Ты поздно приходил на работу, выглядел заспанным, иногда засыпал на диванчиках. Нильс говорил мне, что даже на фотосессиях ты умудрялся заснуть. А потом ты пропал. Никто не видел тебя целую неделю. Мы с Камиль решили остановить это. И вовремя.       — Спасибо, — хрипит Максанс, закусывая щеку, чтобы не расплакаться. — Я причинил вам столько хлопот. Я во всём виноват. Это всё моя вина, мне следовало обратиться к врачу, но вместо этого я пытался самостоятельно решить проблему. Я такой жалкий, стольким навредил. лучше бы я—       — Тихо-тихо, не говори так, — Аксель придвигается ближе и мягко касается лица мужчины, вытирая дорожки слёз. — Мы все виноваты. Нам следовало раньше обратить внимание на твоё состояние, нет, мы просто обязаны были сделать это. Но не сделали. Когда у человека депрессия… окружающие должны поддерживать его. Я должен был поддерживать тебя. Но в это время…       — Ты был с Германом? Правильно, ты любишь его, поэтому в этом нет ничего плохого.       — Но ведь… ты мне тоже дорог! Я твой соулмейт, в моих обязанностях оберегать тебя, быть рядом в тяжёлые ситуации. Я же этого не делал, — Орьян глубоко вздыхает и шмыгает носом, опуская голову. — Я проебался. И очень сильно. Ты не заслуживаешь такого соулмейта.       Максанс аккуратно поднимает голову Акселя за подбородок и криво улыбается. Но в этой улыбке столько чувств, что у Орьяна щемит в сердце.       — Это я не заслуживаю тебя. Ты прекрасен. Я люблю тебя несмотря ни на что, даже если ты не любишь меня. Пусть это и причиняет мне боль, я готов жить с этим. Ведь я буду знать, что мы всё равно будем вместе. Я был мудаком, так что ты правильно сделал, что согласился встречаться с Германом.       Аксель смотрит на партнёра виновато, с сожалением в глазах. Он только что понял, что наделал.       — Максанс… я не соглашался.