Пьедестал

      — Не соглашался? В смысле? — в глазах Максанса плещется удивление, сам он немного приподнимается на подушках.       Аксель пожимает плечами, опуская глаза. Ему становится неловко, плечи начинают мелко подрагивать. От осознания того, что он является причиной депрессии партнёра, по телу пробегает холодок. Сердце болезненно сжимается. Теперь на него давит груз ответственности и вины.       — Я отказал ему, потому что… в тот момент понял, что… ещё не разобрался в себе и своих чувствах. Твои слова заставили меня задуматься и не совершать ошибки.       — Отношения с Германом — это ошибка?       — Не знаю, — вздыхает парень. — Но я чувствую, что очень много потеряю, если снова начну с ним встречаться. Не хочу наступать на одни и те же грабли.       — Очень многое потеряешь? И что же? — Фовель задерживает дыхание после вопроса.       — Ты только это услышал? Тебя, наверное.       На пару секунд повисает тишина. Коллеги молча смотрят друг на друга, размышляя каждый о своём. Аксель корит себя за то, что не разобрался во всём раньше, и можно было многого избежать, но изначально не поступал правильно. Но разве он знал, что правильно, а что — нет. Это сейчас можно оценить принятые решения, когда виден результат. Но несколько дней назад он и представить не мог, что всё произойдёт таким образом. Легкомыслие несёт за собой серьёзные проблемы.       Максанс думает о том, что и сам мог предотвратить такой ход событий. Он мог выслушать Зои, которая знала ответ Орьяна, он мог поговорить с партнёром или у других спросить про него. Но ничего из этого он не сделал. В другом случае ему бы не пришлось лежать в пропахшей лекарствами палатой с неутешительным диагнозом.       — Ничего, всё равно когда-нибудь в будущем встретимся. Пока ты можешь быть счастлив с Германом, я же заставляю тебя только страдать, — мужчина натягивает одеяло до шеи и отворачивается, закутавшись.       — Неправда. Ту неделю я был счастлив и с тобой, но повёл себя как дурак. Наговорил тебе всякого, я сорвался и нагрубил. Ты для меня важен, Максанс.       Фовель не поворачивается, уходя под одеяло с головой. Он напридумывал себя всякого, и от неприятных мыслей трудно избавиться. Ему кажется, что все настроены против него и что Аксель врёт, чтобы больше не быть виноватым. От этого модели становится ещё паршивее, пропадают все силы на разговоры, и он больше не желает никого видеть.       — Я солгал, когда сказал о том, что не люблю тебя. Я… пока что это не любовь, но точно что-то большее, чем симпатия. Всё это время, после того нашего разговора в туалете и до вчерашнего дня, я старался понять себя. Герман был рядом, но… даже с ним мне было дерьмово. Мне нужен был ты. Я понял это не сразу. Ты мой соулмейт, и мне плохо, если и тебе плохо. Ты всё это время страдал и никому об этом не говорил.       Мужчина закрывает глаза и утыкается лицом в подушку. От неё тоже пахнет лекарствами, а ещё ванилью, и весь этот запах оседает в лёгких, он резкий и неприятный. Максанса это не волнует, нежелание видеть или говорить с кем-то сильнее, чем собственное удобство. Он предпочитает слушать.       — Если бы… если бы я помог тебе раньше, мы могли бы… наверное, быть вместе. И плевал бы я на этого Германа, — Орьян с печалью смотрит на макушку Максанса, выглядывающую из-под края одеяла. — Жаль, что сейчас это не так. Я бы очень хотел быть с тобой, но я не могу разорваться. Мне больно. И… тебе тоже. Прости, что не могу определиться. Я дурак.       Аксель надеется, что Фовель ему что-нибудь ответит, но тот продолжает молча лежать, не двигаясь. Одеяло слегка приподнимается от его дыхания, и это единственный признак того, что он жив. Парень зажмуривается и закусывает губу, чтобы не разреветься на месте, и встаёт со стула. Он решает, что сегодня уже не удастся вытянуть ни слова из Максанса, и уходит, лишь останавливаясь у двери, чтобы ещё раз взглянуть на партнёра.       Через два часа приходит Камиль. Выглядит она хуже, чем Аксель: красные глаза и опухшее лицо, дёрганые движения и лёгкий тремор. Сначала женщина десять минут стоит у окна, наблюдая за людьми на улице. Кто-то идёт быстрым шагом, смотря только перед собой. Этот человек, вероятно, спешит на работу или на важную встречу. Кто-то идёт медленно, спокойно, с улыбкой на лице, у этого человека, скорее всего, недавно случилось что-то радостное. Вот идёт парочка, держась за руки. За ними мать с ребёнком. Все двигаются, живут, не стоят на месте. И никто из них не знает, что происходит в стенах больницы, мимо которой они проходят. Для них слово «жить» — синоним существовать, но для больных это слово имеет много значений. Они не просто существуют, они радуются и ценят каждую секунду, что отвело им время.       Здесь — и во всех больницах — есть тот, кто живёт. А есть тот, кто умирает. Один борется за жизнь, другой отпускает её. Кто-то хочет жить, кто-то — нет. Кому-то отведены ещё десятки лет, а кому-то не суждено прожить и дня. Каждый человек, побывавший в больнице, задумывался о жизни. Мальчик, упавший на улице и разодравший коленку, сидя на кушетке в коридоре, вспоминает слова мамы о том, как много умирает людей из-за своей невнимательности. Мужчина, переживший нападение неизвестного в переулке и отделавшийся несерьёзными ушибами, молится богу за то, что тот спас его. Женщина, нашедшая последние остатки волос на подушке, считает, сколько дней ей осталось. Девушка, держащая в руках свёрток с недвигающимся младенцем, спрашивает врачей, почему те не спасли её ребёнка. Девочка, приехавшая вместе с отцом, слушает монотонную речь врача о том, что мать уже нельзя было спасти. Парень, не выдержавший давления со стороны, накидывает петлю на шею. Иногда мы сами решаем, жить или нет, но в большинстве случаев наши жизни неподвластны даже нам самим.       Камиль пугают эти мысли. Они преследуют её после аварии, в которой погибли её муж и сын. Первые месяцы после трагедии она не хотела жить, ей казалось, что она должна была уйти вместе с семьёй. Единственным, благодаря кому женщина справлялась с горем, был Максанс. Будучи молодым, он рассуждал, как взрослый. Именно он вернул Камиль к жизни. Теперь это должна сделать она. Не без помощи Акселя, конечно.       — Максанс? Помнишь тот случай на вечеринке четыре года назад? Тебе было столько же, сколько и твоему соулмейту сейчас. Так что… не суди его слишком строго. Ты ведь тоже делал много глупых вещей. Вспомнил? Думаю, и не забывал.       Вершуе берёт стул и обходит кровать, усаживаясь перед лицом мужчины. Тот на это никак не реагирует, продолжая невидяще смотреть перед собой, будто сквозь агента.       — Я, наверное, тогда тоже сглупила. А ещё перепила. Да и ты несколько бокалов шампанского выпил. Скоро будет юбилей, как раз на Хэллоуин. Вечеринка же в честь праздника была, да? Вроде бы так. Все веселились, смеялись, пили. На утро, конечно, было не так весело. Зато этот вечер надолго запомнился. И… знаешь, ты можешь рассказать об этом дорогому тебе человеку, если захочешь. Я не буду против.       Вздохнув, Камиль ерошит волосы Максанса и улыбается. Таким она модель редко когда видела, поэтому не знает, что делать. Обычно помогало время, и Вершуе надеется, что оно снова поможет. Но и она сама также будет стараться, ей нужен тот весёлый и нахальный Максанс, который любил подолгу болтать.       Она сидит с ним ещё час, пока не начинают слипаться глаза. Фовель за этот час ничего не сказал, даже позу не поменял. А может, он просто умеет спать с открытыми глазами. Камиль этого не знает. Она собирается прийти завтра.       Аксель приходит раньше неё, Давид, узнав о состоянии Максанса, разрешает Орьяну приходить на работу позже, чтобы он мог по утрам заходить к партнёру. Некоторые ребята тоже проявляют желание проведать Максанса, но Давид разрешает сделать это им на выходных, а не среди рабочей недели.       Максанс всё так же лежит, завернувшись в одеяло. Выглядит не так ужасно, как вчера, чему Аксель радуется. Он проходит к кровати и садится на стул перед партнёром.       — Привет.       — Привет.       В груди у Акселя разливается тепло. Ему приятно, что сегодня ему ответили.       — Как ты?       — Нормально. Лучше, чем вчера. Спасибо, что пришёл, — голос у Максанса тихий и будто бы безразличный.       — Я не мог не прийти.       — Ты не виноват в том, что произошло. Я сам довёл себя до такого состояния, так что не надо приходить из жалости, — мужчина немного хмурится.       — Я прихожу не поэтому. Нет, то есть это не главная причина, — Аксель протягивает руку и мягко касается ладони Фовеля. — Мне тяжело без тебя. В агентстве готовятся к Хэллоуину, но всё равно у ребят как-то нет настроения. Они волнуются за тебя.       — Чувствуют вину за то, что не углядели за мной.       — Неправда. Ты важен для всех. Без тебя стало так… скучно, что ли? Так что поскорее поправляйся. И я помогу тебе, — Орьян широко улыбается.       Максанс смотрит на парня слегка заинтересованно.       — И как же? Будешь сидеть здесь часами и утверждать, что я такой хороший и всем плохо без меня?       — Ну… утверждать буду, но не так часто. Тебя выпишут через пару дней, но за оставшееся время ты не успеешь подготовиться к вечеринке, так что—       — С чего ты взял, что я пойду на неё? — Максанс поднимает голову и хмурится.       — Это поможет тебе справиться с депрессией.       — Неужели?       Настрой мужчины не мешает Орьяну улыбаться и ощущать радость всеми клеточками тела. Он придумал это вчера с Камиль, и долго не мог заснуть ночью, раздумывая о вечеринке.       — Да. И я решил придумать тебе костюм. У меня с воображением не очень, но я старался!       Аксель начинает рыться в рюкзаке, который висел у него на плече до этого момента, и после достаёт блокнот. Пролистав несколько страниц с рисунками — не своими, а Манон, — он находит нужную и показывает эскиз костюма Максанса.       — Ты будешь вампиром. Считаю, тебе очень подойдёт.       — Потому что у каждого попил крови?       — Потому что вампиры чертовски красивые и обворожительные.       Блокнот переходит из рук Акселя в руки Максанса, и последний начинает рассматривать рисунок. Там он изображён в чёрном пиджаке и белой рубашке, у него искусственные клыки и кровь на шее. А ещё белые линзы. Фовель вздыхает и отдаёт блокнот обратно.       — Я не хочу идти.       — Просто на часик или два. Лучше согласись на моё предложение, а то придут ребята и тоже начнут тебя уговаривать, — Орьян делает шутливо-страдальческое выражение лица.       — Не хочу.       — Ладно, — вздыхает парень. — Я и сам не хотел идти.       — Врёшь. Ты не пойдёшь, потому что я не хочу.       — С чего ты взял? Там будет скучно, вот и всё. Тем более я опять перепью и буду лезть к тебе, и на следующий день мы снова проснёмся в одной кровати да ещё полуголые.       У Максанса дергаются уголки губ, вскоре превращаясь в слабую улыбку. Он прячет красное лицо под одеялом, удивляясь тому, что он способен смущаться в данный момент. Больше всего он чувствует тоску и раздражение, иногда вообще ничего не чувствует. Но он рад тому, что Аксель смог немного поднять ему настроение.       — Вот, уже улыбаешься! Скоро будешь смеяться и много-много болтать, я ведь прав?       — Если ты будешь продолжать в таком же духе, то нет.       — Даже шутишь. Хотя шутка… так себе, — смеётся парень и придвигается к лицу партнёра. — Я вытащу тебя из этого состояния, ясно? Ты мне больше нравишься нахальным и самодовольным.       Аксель наклоняется, и Фовель зажмуривается, но чувствует всего лишь невесомое касание губ на лбу. Затем Орьян прижимается своей щекой к чужой и обнимает мужчину. Когда он отстраняется, то что-то тихо шепчет.       — Что ты сказал? Я не расслышал, — спрашивает Максанс, потирая лоб.       — Тебе показалось, я ничего не говорил. Думаю, мне уже пора. Скоро придёт Камиль.       Модель показывает большие пальцы вверх и выбегает из палаты. Максанс ещё некоторое время смотрит на закрытую дверь, а потом переводит взгляд на блокнот, лежащий у его ног. Подняв его, он начинает рассматривать рисунки, занимающие половину страниц. Вот нарисовано платье Акселя, вот сам парень, стоящий на конце сцены на показе, на другой странице другие участники. На седьмой странице Фовель замечает самого себя. Он стоит у занавеса, слушая разговор Акселя и Германа. Видимо, девушка заметила его и решила нарисовать.       Камиль приходит к вечеру, так как у неё в агентстве появились срочные дела. Максанс за это время успевает просмотреть все рисунки, походить по коридорам, зайти в столовую, даже выйти на улицу, чтобы подышать свежим воздухом. Врачи ему не мешают, лишь приглядывают. Мужчина рад, что никто не опекает его, как маленького. К приходу агента он приободряется.       — Принесла тебе фруктов, всё-таки витамины нужны, — женщина кладет на прикроватную тумбочку пакет с едой. — Ну и ещё кое-чего. Боялась, что найдут сигареты.       — Сигареты? Не ты ли всё время отчитывала меня из-за них?       — В пачке всего пару штук. Ты же без них совсем загнёшься. И я уже успела отругать себя за это сотню раз. Больше такого не повторится.       Максанс кивает и следующие два часа они проводят за разговорами, точнее Камиль говорит, и её слушают. Она рассказывает о том, что происходит в агентстве да и вообще в мире. Ей нужно выговориться, обычно она делала это с моделью у себя в кабинете за стаканом вина, и в новой обстановке ей не очень уютно.       — Поль и Робен начали встречаться. Мы-то думали, что это никогда не случится. Их поздравляли все, но больше всех был рад Давид. По этому случаю он даже напился, — смеётся, вспоминая пьяного босса, Камиль. — Тарьей и Хенрик рассказали о своей помолвке, которую совершили тайно. Это мы тоже отпраздновали. На неделе они собираются съездить в Норвегию, к родственникам, но сначала зайдут к тебе. Лола, Колин и Эдвард хотят сыграть на вечеринке. Аксель… ему предложили сфотографироваться для одного популярного журнала. И… Герман всё не отстаёт от него.       На этой части Фовель сводит брови к переносице и поудобнее садится на кровати. За эти три недели он начал ненавидеть Германа ещё сильнее. Да и сам Томмераас, скорее всего, люто ненавидит его за то, что Аксель отказал ему и ещё ходит к Максансу в больницу, уделяя норвежцу мало времени.       — И… что он делает? — как можно непринуждённее спрашивает мужчина.       — Ходит за ним, написывает и названивает. Иногда Аксель отвечает, прогуливается с ним в парке рядом со зданием агентства, зависает в кафешке неподалёку, но словно желает это не по своей воле. Он волнуется за тебя, расспрашивает меня о твоём состоянии, хотя и ходит к тебе каждый день. Герман злится, психует, ни с кем не общается. Но фотографы им довольны. Думаю, скоро перебесится.       — Посмотрим, скоро и меня выпишут. Так что он ещё сильнее беситься будет.       Камиль уходит, и Фовель остается наедине со своими мыслями. Он думает о соулмейте, о своей болезни, о Германе, о работе, о будущем. По сравнению с тем, что было две недели назад, мысли его не столь пессимистичны, хотя всё равно печальные и невесёлые.       Проходит ещё два дня. Аксель исправно ходит к Максансу, рассказывает о вечеринке, чтобы завлечь на неё партнёра, приносит ещё один блокнот с рисунками Манон, однажды берёт с собой книгу и читает Фовелю. Книга называется «Маленький принц».       В последний перед выпиской день парень приходит более чем счастливым. Он приносит с собой пару шоколадок и заставляет съесть Фовеля несколько долек. Мужчина уже выглядит как прежде: здоровый цвет лица, нормальный вес, бодрый вид. Только на лице всё ещё грусть и тоска. Речь монотонная, движения медленные. Но прогресс всё-таки есть.       — Ты сегодня какой-то… не такой.       — Знаю, всё потому, что у меня для тебя есть сюрприз, — щебечет Орьян, доставая из портфеля непонятный свёрток. — Держи.       Максанс забирает свёрток и с недоверием смотрит на Акселя. Он не решается открывать то, что лежит у него в руках, потому что у соулмейта слишком довольная улыбка. Они сидят в тишине минуту, затем мужчина собирается с силами. Спустя несколько секунд у него на коленях лежит костюм.       — Это что?       — Твой костюм на вечеринку. Мишель вчера закончил его, мой, кстати, тоже.       — Обязательно идти? Я лучше дома посижу, мне противопоказан шум. Ну и люди.       — Врач сказал, что нужно как-то тебя расшевелить. Так что ничего тебе не противопоказано. Будет очень весело, я обещаю!       — Хорошо, — со вздохом отвечает Максанс и убирает костюм на тумбочку, после поворачиваясь к коллеге и смотря на него внимательным взглядом. — Я должен тебе кое-что рассказать.       Аксель кивает и пересаживается со стула на кровать мужчины. Тот сначала мнётся, подгибая ноги и обнимая их, но постепенно расслабляется. Его не торопят, и он благодарен Орьяну за это. Ему нужно собраться с мыслями, потому что дальше последует важный разговор, к которому он готовился три дня.       — Я… Камиль сказала, что я могу рассказать это тому, кто мне дорог. На самом-то деле я не знаю, стоит ли об этом говорить. Это наша с Камиль тайна. Никто не знает. Ты будешь первым. Обещаешь никому не рассказывать?       — Если тебе так тяжело, то лучше не стоит. Но я обещаю, — парень осторожно берёт Максанса за ладонь и слегка сжимает.       — Хорошо. Итак… я рассказываю тебе для того, чтобы между нами не было недомолвок. Мы же соулмейты, должны любить друг друга и прочее. Так вот… у Камиль был муж, он работал в агентстве фотографом, они тоже были соулмейтами. Я точно подробностей не знаю, мне об этом рассказали коллеги. И… в один день они должны были поехать с Робеном для подписания контракта в другую страну. Когда они были в пути… произошла авария, погибли муж Камиль и её неродившийся ребёнок, Робен выжил, но у него ПТСР из-за этого. Я тогда уже работал в агентстве, но был новичком. Камиль больше не могла работать с Робеном, и ей отдали меня. Она впала в глубокую депрессию, даже один раз попыталась совершить суицид. Я помог ей выбраться из этого состояния. Мы стали больше, чем друзья. Мы прекрасно понимали друг друга, поддерживали и советовались. И… на вечеринке в честь Хэллоуина, спустя несколько лет, мы переспали.       Аксель закусывает губу и опускает взгляд. Он не знает, что чувствует из-за этой истории. Сожаление к Камиль? Или ревность? Ему неприятно оттого, что Вершуе спала с его соулмейтом. Но ведь и он сам спал с другим. Поэтому парень решает не осуждать ни женщину, ни Максанса. Ему доверили что-то настолько личное, что не рассказывалось никому до этой поры, так что он должен радоваться, а не критиковать.       — Но это было по пьяни, я не могу считать это за что-то серьёзное. Камиль тоже не считает. Просто одна из совершённых нами глупостей, но для нас это… это то, что нас связывает. А ты?       — Ч-что? — Орьян не сразу понимает, что ему задали вопрос.       — Ты спал с Германом? Можешь не отвечать, если не хочешь. То есть… спрошу по-другому: что у вас было?       Вопрос заставляет Акселя задуматься. Он не уверен, что стоит рассказывать Максансу о таком, но он не хочет быть в долгу.       Мы соулмейты. Больше, чем любовники. Нас определила друг для друга судьба, так что… я не должен что-то скрывать о него. Ничего не случится, если я расскажу.       — Да, я спал с ним. И только с ним, у меня больше никого не было. Может, поэтому я не могу отпустить его. Это трудно. Но сейчас мне кажется, что мои чувства к нему стали… другими. Он сам стал другим. Каким-то резким и грубым. Всё время трогает меня, целует насильно, зажимает везде. Говорит, что я только его.       — Прям как я. Теперь и его бросишь? — Фовель фыркает и поворачивает голову к окну.       — Когда это делал ты, я не был против. В твоих поцелуях было что-то… особенное. Мне было приятно с тобой целоваться, но с Германом… не знаю. Будто он хочет подчинить меня своими объятиями и поцелуями.       — А раньше тебе нравилось. А я не нравился. Забавно, что всё так поменялось.       — Не говори так. Ты… как я только пришёл в агентство в первый день, я ощутил нечто непонятное к тебе. Скорее всего, это была симпатия, а потом ненависть, а потом снова симпатия. К тебе я испытал сколько всего… С Германом было не так, — Аксель мягко поглаживает большим пальцем по ладони Максанса.       — Не было, так будет. Ещё всё впереди, у вас счастливое будущее вместе, будете любить друг—       Не выдержав, парень затыкает Фовеля поцелуем, схватив его за плечи и нависнув над ним. В этом поцелуе он передаёт всё, что чувствует в данный момент. Всю боль, всё страдание, а ещё нежность и, возможно, любовь. Ещё неокрепшую, но пустившую корни глубоко в сердце.       Максанс от неожиданности падает на спину, и теперь Аксель лежит на его груди и продолжает целовать. Так неумело и неловко, словно это его первый поцелуй в жизни. Он так долго ждал этого, что растерял всё свое умение. Ему очень давно хотелось обнять мужчину, прижаться к его тёплой груди и не отпускать. У него была ломка все эти три недели. Большего он бы не выдержал.       Ему всё же отвечают. Максанс аккуратно обнимает партнёра за талию, гладит его по рукам, волосам, целует так, что болят губы. Он тоже хотел этого. Вот так касаться любимого человека, зная, что тот любит его в ответ. Что не нужно думать о том, что где-то там есть ещё один человек, который претендует на твоего любимого. Но ни у кого нет права претендовать на Акселя, кроме Максанса. Но парень не его собственность. Фовель давно решил, что люди не вещи, которыми можно распоряжаться.       Лёгкие начинает жечь, и только тогда партнёры отлипают друг от друга. Они глубоко дышат, у них красные щёки, но счастливый вид. Максанс впервые за долгое время широко улыбается, на его лице нет печали и тоски. Он такой, каким был прежде. И таким его любит Орьян. Хотя он любит его любым.       — Я же говорил, что вытащу тебя из этого состояния, — Аксель садится на бёдра Максанса, не осознавая, как выглядит это со стороны. — Ты снова улыбаешься. Я рад. Я очень рад.       Парень всхлипывает, и Фовель приподнимается на локтях, чтобы вытереть его слёзы. У него пока что нет слов, чтобы описать то, что сейчас произошло.       — Я так боялся, что тебе станет хуже, что ты останешься таким навсегда. Ты не представляешь, как я волновался.       — Думаю, что всё-таки мне было чуточку хуже, — шепчет Максанс, обнимая партнёра.       Орьян смеётся и мягко проводит по чужой щеке пальцами, после оставляя невесомый поцелуй на слегка красной коже.       — Знаешь, это так—       — Вы что творите? — раздаётся громкий голос врача, не вовремя вошедшего в палату.       Аксель быстро шмыгает под одеяло, и Максанс с головой накрывает их обоих. Они тихо смеются, но тут же замолкают.       — Беспредел! Я думал, вы пришли помочь своему товарищу, а вы… чтобы через десять минут вас здесь не было!       Врач закрывает дверь и с улыбкой уходит по своим делам, оставляя пару нежиться в объятиях друг друга.